***
В тусклой гостиной факультета Слизерин в этот вечер было особенно скучно. Не доставляли даже его друзья — Гарри и Рон, — которые сидели рядом и усмехались, что-то активно обсуждая. Драко их почти не слушал, пока Рон не принялся мельтешить перед ним какой-то смутно знакомой книгой... — Эй, Драко, ты уснул?! — Рон, щелкал перед ним пальцами. — Что это за магловская писанина в стопке с твоими учебниками? — Уизли был возмущен. — Отдай, — растягивая слоги в привычной манере, лениво протянул блондин и только потом вгляделся в название. Черт возьми, это та самая книга, которую он отобрал у грязнокровки еще в начале учебного года. Малфой тут же подобрался и выхватил ее из рук Рона. «У. Шекспир. Сонеты и стихи» — гласило название.***
Гермиона пришла на урок в числе первых. Она уткнулась в книгу по заклинаниям, стараясь запомнить каждое слово из темы завтрашнего занятия. К сегодняшнему она подготовилась еще вчера. Место за первой партой, рядом с ней, оставалось, как обычно, пустым, за исключением тех моментов, когда к ней подсаживалась слизеринская бунтарка Джинни Уизли. Но сегодня все покатилось к дракклам еще с самого утра, и неожиданно не только для девушки, но и для остальных студентов, на место рядом с Гермионой опустился сам слизеринский принц. — Сиди, — вполголоса приказал он ей. — Просто сиди на месте. Это был он. Появился внезапно, как человек из ее кошмаров. Дыхание участилось, и она испуганно и с ненавистью поглядела на него. Впервые за такое долгое время. Рука ее дернулась к палочке, но Малфой остановил ее, крепко сжав запястье. — Что тебе нужно? — прошипела Гермиона. Волны отвращения догнали его позже. Когда он уже успел попасть в плен ее глаз, так разяще поглядевших на него. Наконец-то поглядевших. Дрожь в ее голосе не укрылась от него. Драко ничего не ответил. Он лишь ослабил хватку и осторожно отпустил ее руку. Урок длился бесконечно долго, но какое-то гребаное чувство внутри него вовсе было не против. Что же это за хрень. Может, он болен? Может, это биполярность, или как там оно называется? Почему ему нравится быть рядом? Нет, ему всегда нравилось измываться над Грейнджер по разным причинам, но сейчас было что-то другое. Его единственная проблема — потребность чувствовать ее. Держать под контролем все ее действия. Ведь она грязнокровка. Не подчиняющаяся ему грязнокровка. Драко так привык иметь всех и все, что хотел и в чем нуждался. Но только не ее. Она была неприкосновенна. Весь урок Гермиона с силой давила на перо, царапая пергамент и прорывая местами. Она ненавидела Малфоя, ненавидела его присутствие рядом и именно из-за него чувствовала дрожь по всему телу. Но то, что сейчас вспыхнуло в ее груди, называлось осознание. Она поняла это очень четко, стоило ей еще разок украдкой глянуть в сторону слизеринца. Он просто сидел с ней за одной партой. На этом все. Словно бы они были обыкновенными учениками, а не врагами с самого детства. И это осознание, раздувшееся внутри, как от заклинания увеличения, Гермиона была готова вытравить из себя любым способ, потому что ей становилось только хуже. Грейнджер нервно кусала губы и частенько не успевала записывать за профессором, сердце колотилось как отбойный молоток на протяжении всего урока, но она не была бы самой умной и подающей надежды волшебницей, если бы при сложившихся обстоятельствах не могла отвечать на все вопросы первой, буквально, вскакивая со своего места. Чистый рефлекс. Как-никак, она готовилась к сегодняшней теме заранее. Малфой лишь закатывал глаза, когда в очередной раз Грейнджер вот так подпрыгивала с места. Спустя время, урок подошел к концу, и все завозились, собирая учебники и тетради. Драко вдруг остановил Гермиону, схватив за предплечье. Не так, как прежде, — больно, оставляя синяки, — нет. Жест, призванный просто немного задержаться. Почувствовав его непривычно мягкое прикосновение, Гермиона поставила сумку на парту и скрестила руки на груди. Класс постепенно пустел, один за другим ученики уходили, кое-кто бросал любопытные взгляды на нее и Драко, видно, ожидая представления. — Это, кажется, твое? — Малфой достал вчерашнюю находку и продемонстрировал Гермионе, но не торопился возвращать. — Моя книга! — удивленно выдохнула Грейнджер и протянула руку. — Отдай ее мне. Она тебе ни к чему. Уверена, ты даже не открывал ее, — с легким презрением произнесла она. Драко поднялся, не отрывая от нее своего взгляда. Его глаза блестели каким-то странным, необъяснимым даже для самого себя, огнем. Он усмехнулся. — Хочешь это назад? — его бровь поползла вверх. — Я отдам ее тебе. — Ну так отдавай, — она продолжала требовательно тянуть руку. — Я жду, Малфой. Драко какое-то время разглядывал ее ладонь. Чуть дольше, чем планировал. Хотя... Нет, ему совсем не следовало смотреть на ее руки. Разглядывать исподтишка на уроке. Подсаживаться к ней. Забирать книгу, отнимать время, волю и спокойствие, да что там! Выбирать именно ее своей гребаной целью еще на первом курсе! Вот откуда растут эти корни. Вот бы обрубить их еще тогда, ребенком... Малфой сглотнул, перевел свой взгляд на ее глаза и перевернул эту чертову планету, только бы не задержаться на них. Внутри не на шутку разгоралось пламя, и Драко обычно знал, как им управлять. Но теперь он словно бы превратился в ледяную глыбу, только бы не изобличить этот огонь. — Хочешь получить ее? Заберешь на Астрономической башне сегодня, после отбоя. — Катись ты, Малфой! — прорычала Грейнджер и, схватив сумку, пулей вылетела из кабинета. К сожалению, она знала, что явится в назначенное место. И он знал. Не придет, так он заставит ее. Из-под земли вытащит. Ворот белоснежной рубашки виднелся из-под серого джемпера. Черные брюки и лакированные, выхоленные туфли. На такой высоте ветер играл с его белыми, как снег, аккуратно стриженными волосами. Истинный Малфой. Слизеринец. Гордость отца и матери. Черная метка на предплечье. Это было бы идеально. Все это, вся его жизнь, были бы идеальны. Если бы не один херов факт — он сейчас ждет появления грязнокровки на этой самой башне, а в руке у него магловский сборник сонетов. «Что ты делаешь, Гермиона Грейнджер?! Ты самая настоящая идиотка!» — ругала себя гриффиндорка у подножья лестницы, ведущей наверх. В руках у Гермионы была палочка. Она безумно боялась Малфоя после того случая в пустой аудитории, но ни за что не уступит ему. Это ее книга, черт возьми! Это принцип. И что бы он там ни выдумал, она обязана отстаивать свое право! Сделав глубокий вдох, Грейнджер преодолела две последние ступени и увидела его силуэт. Идеален, как и всегда. Драккл его задери. Драко услышал шаги за своей спиной и медленно повернулся. Стук его сердца дал гребаную заминку. Пришла. В какой-то глупой красной гриффиндорской кофте. И зачем бы на этой кофте понадобился небольшой вырез? Через который он разглядел ее тонкие ключицы и нежную кожу шеи. Грейнджер остановилась у самого изголовья лестницы и скрестила на груди руки. — Я пришла забрать книгу. Надеюсь, тебе не составит особого труда отдать ее, — холодно отчеканила она. — Так подойди и возьми, — хрипло отозвался Малфой, протянув ей сонеты. В сиянии луны ее кожа выглядела такой бледной, почти белой, и тонкой. Он невольно залюбовался ей. Воздух между ними, казалось, звенел от напряжения. В пять коротких шагов Гермиона сократила расстояние между ними до метра. Словно бы с головой нырнула в холодную воду. Слишком уж это было быстро и отчаянно. Затем протянула руку, второй сжимая палочку и впиваясь ногтями в ладонь. — Я жду. Малфой сделал ленивый шаг к гриффиндорке, не отрывая от нее своих пронзительных серых глаз, и книга оказалась у нее в руке. Она выхватила ее и прижала к груди, закрывая руками в защитном жесте. — Почему... Почему ты не мог отдать мне ее на уроке? — прищурившись, протянула Гермиона, удивляясь тому, как просто он отдал ей сборник творений ее любимого писателя. — А что, не понятно?! — вдруг резко бросил Малфой, искривив верхнюю губу. Он выразительно посмотрел по сторонам, словно намекая, что им здесь никто не помешает. Грейнджер вздохнула. — Ах да, как же без гадостей, — она медленно покачала головой. — Давай только не сегодня, ладно? — Гермиона развернулась к лестнице и хотела было уйти, как вдруг услышала:— Каким бы счастьем было для меня — Проснувшись утром, увидать воочью Тот ясный лик в лучах живого дня, Что мне светил туманно мертвой ночью.
Хрипло проговорил слизеринец....
— День без тебя казался ночью мне... А день я видел по ночам во сне.
Грейнджер затаила дыхание, слушая его голос и, словно бы чувствуя, как он окутывает ее белым туманом отчаяния, проникая в глубину сердца, в недры ее души. Это один из ее любимых сонетов. Она замерла, а ее уста принялись твердить слова первого четверостишия:— Смежая веки, вижу я острей. Открыв глаза, гляжу, не замечая, Но светел темный взгляд моих очей, Когда во сне к тебе их обращаю.
Шептала Гермиона, не поворачиваясь к нему лицом, но и не спеша покидать. Дыхание Драко стало глубоким и размеренным. Внутри бушевало знакомое пламя, но внешне он, как всегда, был непроницаем. Наверное, впервые в этой жизни он точно знал чего хотел. Хотел прямо сейчас. Он медленно сократил расстояние между ними и встал позади нее. Теперь, Грейнджер, карты в твоих руках. И не дай же Мерлин, тебе повернуться ко мне. Гермиона не была бы гриффиндоркой, если бы не смотрела страху в лицо, потому, не успев осознать, что Малфой подошел достаточно близко, она развернулась к нему и столкнулась с двумя холодными глыбами льда, которые навек поселились в его глазах. Она сделала шаг назад, прикусывая губу и совершенно теряясь, но было уже поздно пятиться, убегать, говорить колкости и... отрицать очевидное. Малфой не дал ей сделать второй шаг прочь от него, протянув руки и схватив ее за плечи. И, черт его побери, что же творилось в ее глазах... Почему бы ему просто не умереть сейчас, чтобы не знать, не видеть того, что будет через какие-то мгновения. Казалось бы, что он может остановить это, но ведь... нет. Просто нет. Это как получить тайные знания, к которым стремятся алхимики. Как выиграть тысячу битв. Как лучшее воспоминание для Патронуса. Как снег в то Рождество, когда ему подарили его первую метлу... Нет. Лучше. Этот момент, когда она смотрит — просто, мать ее, смотрит — на него. Лучше, чем все, что когда-либо было в его жизни. Все, на что он сейчас был способен, это выдавить хриплое: — Тебе больно?.. Она смотрела в его глаза. И камнем на дно. Умирала и воскресала. Вновь и вновь. Все для того, чтобы видеть этот пылкий взгляд и опять погружаться в него с головой. Чувствовать, что он сейчас не сможет без нее. Видеть эту мольбу в его глазах. Просьбу не оставлять и желание обладать ей. Она была проницательна и видела, совсем недавно разглядела это в его поведении. В его взглядах на нее. В прикосновениях. Да что с тобой, Гермиона?! Он опасен, он чуть не убил тебя! Но... Так странно. Человек, который только и делал, что причинял боль и издевался, сейчас так на нее смотрит. Услышав его хриплый голос, она вздрогнула, как от разряда тока. — Немного, — прошептала Гермиона, только сейчас почувствовав, как ее предплечья печет от его хватки. — Прости. — Драко не знал точно, за что он просит ее прощения. Может быть, за тот день, когда он чуть не убил ее от переизбытка своих чувств? Или вообще за все, что ей довелось вытерпеть от него? К сожалению, он никогда не умел извиняться. Она молчала. Все это казалось ей сном. Драко Малфой просит прощения у нее. Однако сейчас, в эту самую секунду, между ними не было чертовых предрассудков, Гермиона это чувствовала. Не было его родителей-аристократов и ее семьи маглов. Был парень и была девушка. Они безумно друг друга ненавидели. Всю свою жизнь. Да так безумно, что сейчас друг без друга просто не могли. Малфой держал ее плечи и вспоминал, как он хватался за них, как толкал, дергал, оставлял синяки. Его левая рука опустилась на ее талию. Он вспомнил, как сжимал ее ремнем, когда она была в том роскошном платье. Что-то внутри сжалось тугим узлом при воспоминании о том вечере. Как точка отправления, как момент, когда уже ничего нельзя было изменить. Механизм запущен. Его не остановить. Его правая рука коснулась ее шеи. Она казалась такой хрупкой. Как только он не сломал ее... тогда. А Гермиона только и могла стоять перед ним, как завороженная. Как фарфоровая статуэтка. Уронишь — разобьется, и не соберешь никогда. Ей казалось, что на ее теле, в местах, где он касался ее, разгорался самый настоящий пожар. Она смотрела прямо в его глаза, а от его непривычно мягких прикосновений голова шла кругом. Может, он заколдовал ее? Слизеринец и гриффиндорка? Какая нелепость. Неправильно. Это было так ясно и очевидно. И у него шла кругом голова от всех внутренних противоречий. Драко опустил сначала левую руку и собирался было отойти на несколько шагов назад, но правая его ладонь по-прежнему касалась ее фарфоровой шеи, и не было никаких сил оторваться от нее. И этот ее чертов взгляд. Впервые Гермиона смотрела на Малфоя без неприязни, ненависти и страха. Она просто смотрела в его глаза, потому что ей это нравилось. Ей хотелось вот так стоять здесь и сейчас, рядом с ним. «Грейнджер, ты чертова дура!» — твердили остатки здравого смысла, но она не могла и не хотела прерывать этот зрительный контакт. Гермиона не знала, что это значит для них сейчас и будет ли что-то значить потом. Ей просто нравилось. И все. Нравилось смотреть в глаза Драко Малфоя, молчать и ощущать его ладонь на своей оголенной коже. Вот они, здесь. Полюбуйтесь. Стоят и глядят друг на друга, а его рука еще и касается ее лица. И ни единой связной мысли. Гребаной мысли о том, какого хрена. Драко казалось, что он еще никогда не чувствовал себя таким... слабым? И вот оно. Побежало откуда-то из груди по венам, по всему его телу. Какое-то склизкое, липкое чувство неправильности. И он вдруг закрылся. Правая рука скользнула вниз, взгляд приобрел прежнюю холодность. Осанка. Подбородок. Теперь он поглядел на нее сверху вниз. — Нелепо выглядишь, — бросил Малфой. Именно Малфой. Так подобает им поступать с грязнокровками. Но то, как он смотрел на нее всего-то минуту назад, твердило об обратном. Он вздернул бровями и, засунув руки в карманы, ушел прочь. Зажмурившись и сжимая книгу в руках так сильно, что побелели пальцы, Гермиона простояла так минут десять, не меньше. Внутри все сжималось от обиды, которую она пыталась скрыть за маской равнодушия даже от самой себя. И от этого было еще хуже. Так плохо, что она почти не понимала, почему... Идиотка. Это ведь Малфой. — Чертова дура, — шепотом вторила своему сознанию Гермиона, а затем наконец направилась в свою спальню. «Ну что, по-прежнему претендуешь на звание самой умной волшебницы столетия?» — пронеслось у нее в голове, и впервые она отметила, что ее внутренний голос уж больно напоминает Малфоя. Время пронеслось так быстро. Старосты, должно быть, уже патрулировали школу, поэтому нужно было торопиться. Гермиона преодолела последний поворот и почти спустилась по лестнице к портрету Полной Дамы, как вдруг чьи-то сильные руки остановили ее. Малфой. Его какой-то совершенно дикий взгляд снизу вверх, так как Гермиона стояла еще на ступеньках, а он на полу у самого подножья. Его голова, готовая взорваться от переизбытка мыслей, но одно единственное желание словно бы било набатом сильнее, чем все остальное. Желание касаться ее. — Просто... стой. Он сказал это обрывисто, из-за своего сбивчивого, неровного дыхания. Ему было необходимо это. Проверить. И она послушно застыла. Вот так обычно это и случалось с ней, стоило Драко дотронуться до нее. — Что еще? — прошептала Гермиона. У нее не было сил кричать, бежать, вырываться. Она стояла, смотрела на него сверху вниз, сжимала свою распроклятую книгу и не могла сделать ни шага. Очень медленно он притянул ее ближе к себе — так, что ей пришлось сделать шаг, и она осталась стоять только лишь на последней ступеньке. Их лица теперь были на одном уровне и так близко, как никогда не должны были. «Давай же, Грейнджер. Хоть ты. Спаси нас. Почему ты не кричишь, почему не убегаешь? Почему не боишься меня, ведь ты знаешь, на что я способен. Ты отлично знаешь всех моих демонов, потому что я так часто обращал их против тебя. Именно тебя. Именно с моей подачи ты стала главной целью. Так почему?! Что в тебе было такого особенного? Что в тебе есть и сейчас? Почему ты так смотришь?!» Черт!.. Как же близко. Настолько, что он уже дышал ей в губы. Малфой перевел свой взгляд на них. Они у нее подрагивали. Так маняще и совершенно не оставляя ему выбора. Это касание. Мерлин... Еще даже не поцелуй. Простое касание ответило на все его вопросы. Почему он сбежал с Астрономической башни, почему хватался за голову, почему ноги сами привели его к гриффиндорской гостиной, почему он ждал ее как безумец. Чертов слизеринский принц. Если это и так, то перед ним сейчас принцесса Гриффиндора. И была война, и были жертвы, а он касается ее губ своими... Сколько раз Гермиона целовалась? Один? Два? Раз с Виктором Крамом на Святочном балу. Также единожды с сыном друзей семьи. Ее опыт был совсем никчемным и не вызывал абсолютно никакого отклика в сердце. Того, о котором все вокруг восторженно твердили. Того, который возник сейчас. И это даже не поцелуй. Невесомое касание, которое будоражило нутро и заставляло сердце колотиться где-то в горле. Она все так же стояла, не смея пошевелиться, ведь каждое движение могло заставить их очнуться, и тогда оборвалась бы эта... сказка? Грейнджер позволяла ему касаться себя и сейчас точно знала, что вряд ли когда-нибудь пожалеет об этом. Между ними сплошное противостояние. Боль. Унижение. Ярость. Ненависть. Злость. Так откуда же это желание дотрагиваться? Быть рядом? Малфой почувствовал жар в груди и какое-то ноющее чувство. Будто изнутри кто-то скребется наружу. Его прикосновение стало интимнее, поцелуй теснее и глубже. Его руки, тело к телу... Гермиона потеряла себя. Его запах сводил с ума. Легкий горьковатый запах парфюма, чистой рубашки и ментола. И его губы. Мягкие, настойчивые и заставляющие подгибаться коленки. Она несмело отвечала на его поцелуй, приоткрывая губы и позволяя ему проникать глубже, исследовать свой рот языком и ощущать, что сейчас она полностью капитулировала, сдалась во власть этого поцелуя. Во власть Драко Малфоя. Но слизеринец вовсе не чувствовал себя победителем. Скорее таким же побежденным. Ее руки медленно опустились на его плечи, чуть выше локтей. Такие невесомые, осторожные. Как будто, сожми она покрепче, все тут же испарится. Исчезнет. Но он не исчезал. А наоборот, стоял здесь и все теснее к ней прижимался. «Ты всегда была такой нежной? Сладкой? Почему ты не отталкиваешь меня, Грейнджер?» Она лишь осторожно подавалась ему навстречу, расслабляясь и забывая про все «но». Гермиона обхватила ладонями его лицо, мягко касаясь пальцами кожи, до которой всегда хотела дотронуться. Идеально гладкая и холодная, потому что на Астрономической башне было довольно зябко, и неизвестно сколько он там простоял, ожидая ее. Она впервые касалась его так, и страх все испортить, казалось, медленно полз изнутри, из глубины ее души, наружу. Поэтому она целовала Малфоя отчаянно, словно этого больше никогда не случится. А отвечать на вопрос зачем ей это, она будет позже. Завтра. Раздираемая самомучениями о случившемся... И пусть. Сейчас Гермиона теряла рассудок от его прикосновений, чувствуя, как ноги становятся ватными, и все впервые было таким чертовски правильным. Этот поцелуй прожег Драко до самых костей — он получал удовольствие не только от того, что это была именно Гермиона, но и потому, что она не сопротивлялась ему. От того, что вся сейчас, в этот самый момент, принадлежала ему. И все его затопляющие сознание мысли о ней обрели смысл, понимание и даже некое предназначение. Ведь теперь слизеринец знал наверняка что чувствует к ней. Неясным оставалось одно и самое главное — алчное ли это желание обладать или же за этим кроется много больше... Но он и понятия не имел на какой вопрос должен будет ответить в последствии. Сейчас в его руках плавилась та, что стала его навязчивым желанием против всех его убеждений. Однако реальность обрушилась на него самым неожиданным образом. Хотя неожиданным появление старосты в коридорах Хогвартса назвать было сложно, но ни одной подобной мысли, ни одному опасению, в его голове места уже не оставалось. Грейнджер полностью затопила его сознание. Малфой дернулся назад, резко отпуская Гермиону, и вперился полубезумным взглядом в своего сокурсника. Саму же Гермиону будто окатило пудом ледяной воды. Она отшатнулась от блондина, но не сразу поняла, что произошло и почему она больше не чувствует прикосновений его губ на своих. В один миг ощущение взгляда со стороны словно сдавило ей горло. Она попятилась, быстро шепнула пароль и едва ли не мгновенно скрылась за портретом, ведущим в гостиную Гриффиндора. — Что ты здесь делаешь? — тут же подобрался Малфой и как-то даже надменно задал свой вопрос. Блейз Забини. Все детство и подростковые годы они были лучшими друзьями, пока однажды Драко не узнал, что тот — незаконнорожденный сын любовницы мистера Забини, чистота крови которой долгие годы была под сомнением. Сейчас же леди Забини заменила Блейзу мать. Они играли свои роли блестяще. И никто не знал правды о происхождении итальянца, кроме Драко. Блейз остановился возле портрета со львом, который беспрестанно рычал на него из картины, словно бы чувствуя студента враждебного факультета. Одна его рука покоилась в кармане, а другой он держал палочку, на конце которой сиял огонек. Он усмехнулся. — Я староста. Забыл? — он приподнял одну бровь. — Ты сам обременил меня этим увлекательным занятием. Теперь я смог оценить его по достоинству. Спасибо, Драко, — он обнажил свои белоснежные зубы в улыбке. Верхняя губа Драко презрительно скривилась. Он вынул палочку из кармана брюк, на миг поддавшись желанию заколдовать своего сокурсника, но Забини, поняв его намерение, насмешливо поглядел сначала на него, а затем на свою собственную палочку, демонстративно покрутив ее между пальцами. — Люмос, — бросил Малфой и направился в сторону слизеринских подземелий, однако задержался, проходя мимо Блейза. — Просто забудь. — Забыть, что ты запал на ту, кого изводил полжизни? — Забини продолжал улыбаться, словно Чеширский кот. — Наверное, впервые за много лет, — он повернул к нему свою голову и поглядел немного серьезнее, — у меня есть чем крыть.