Справедливость, которую мы заслужили

— Здравствуйте, — её голос чуть сорвался, и она отвела лицо от микрофона, чтобы прочистить горло. — Я здесь, потому что ваши дети, ваши друзья умерли. Сегодня я увижу море, а они уже никогда не увидят. Гней сжал кулаки. После бесцветной речи в Пятом он уже надеялся, что шок там или что ещё, может быть, уговоры Трисс, сделали из Лаверны паиньку. — Это та справедливость, которую мы заслужили. Гней саданул кулаком по краю стола, и Трисс вполголоса заметила, что, кажется, сейчас истерику закатывает как раз он. Лаверна хотела что-то добавить, но махнула рукой и уступила место у микрофона главе Дистрикта. Загорелая жилистая тётка (Гней был удивлён, что новым мэром Четвёртого стала женщина) бросила несколько отрывистых слов, приглашая всех жителей становиться в очередь за праздничным пайком. - - - — Поздравляю, милая, они тебя ненавидят... Трисс попыталась встать между Лаверной и ментором, но он, грубо оттеснив её, надвинулся на Лаверну, как грозовая туча на утлую лодочку в океане. Очевидно, морской воздух Дистрикта-4 навеял Трисс это поэтическое сравнение. — Ты — маленькое чудовище, что мы тебе сделали? — лицо и шея Гнея налились кровью, он разорвал бы девчонку на части, если бы мог. — Думаешь, ты тут что? Думаешь, тебе можно? — Я всё время думаю, думаю, думаю! — Лаверна с ненавистью глядела на ментора и даже приподнялась на цыпочки, чтобы встать вровень с ним. — Вы хотите, чтобы я перестала думать, чтобы стала куклой, но я вам не кукла! По-вашему, меня можно обвести вокруг пальца, потому что я чего-то там не помню? К чёрту! Я знаю факты... — Знаешь факты... — Гней недобро хохотнул. — Да что ты знаешь! Трисс шикнула, чтобы осадить его, и он на секунду как будто замялся, но потом завёлся снова. — Ты не наигралась на арене? Ты бесишь людей, провоцируешь власть... Хочешь сдохнуть? Но я не нанимался сдохнуть вместе с тобой, и тебе придётся с этим считаться, или я за себя не ручаюсь! Внезапно, будто молния сверкнула, Трисс вспомнила его на арене, как он голыми руками придушил переродка, напавшего на него во сне. Да, Гней выиграл благодаря умелой маскировке, с этим согласились все, но искра безумия в нём была, ему не хватило самой малости, чтобы сорваться, и вот теперь, спустя... — Трисс быстро загнула пальцы — пять лет... Теперь распорядители смогли вытащить из него это безумие. Двое стояли друг напротив друга, бездумные и злые, почти ровесники... Он всё продолжал орать, и Лаверна стала отвечать, повышая тон, переходя на крик, не слушая. Трисс позавидовала страсти, пылающей в каждом из них. Она отвыкла думать о менторе, как о подростке, а ведь когда он победил, ему было... сколько? четырнадцать? — Я убийца! — взвизгнула Лаверна, и этот режущий визг перекрыл рычание Гнея, заставил того умолкнуть. — Двадцать три человека! Я не жалела их там. Моя совесть молчит. Почему я вас-то должна пожалеть? Я ничего не помню, я ничего не чувствую! Мне всё равно! Мне всё равно! Она размахивала руками, словно отбиваясь от невидимых мух. — Ничего она не помнит... — Гней сделал движение пальцами, будто хотел придушить её. — Какова! Ну и радовалась бы, дура! Давай, пляши от радости! — Он прошёлся туда-сюда. — Я помню всё, — он постучал пальцем себе по виску. — Я вижу сны. И наяву тоже — лицо в толпе, голоса за стеной... — В его голосе зазвучали монотонные нотки, которые насторожили Трисс. Она незаметно нажала на кнопку, вызывая охрану. — Хочешь так? Хочешь факты? Хочешь полную версию фильма? Хочешь увидеть настоящие Двадцать Восьмые Голодные Игры? Почти бесшумно дверь отъехала, и двое миротворцев, подхватив Гнея под руки, выволокли его, сопротивляющегося, из гостиной. — Хорошо... — Трисс удовлетворённо кивнула. — Теперь поговорим спокойно. Она указала Лаверне на кресло, но та метнулась в дальний угол комнаты, щерясь, как невоспитанное животное: — Что ты сделала? Что они с ним сделают? — Ничего... — Трисс пожала плечами. — Ничего. Помогут остудить голову. Тебе тоже нужно немного остыть. Вы друг друга стоите... — Он прав, — Лаверна запустила пятерню в причёску и выдернула из собранного на затылке пучка украшенный камнями гребень. Трисс неодобрительно вздохнула, когда он полетел под стол. — Я хочу сдохнуть. Я хочу этого больше всего на свете, и я это получу, даже если придётся утянуть всех вас за собой. — Между прочим, — сухо заметила сопровождающая, — это украшение, которое ты сейчас швырнула, стоит столько же, сколько стоит недельный паёк государственного служащего в твоём Дистрикте. — Вот и пусть сдохнут! — не сдалась на этот аргумент Лаверна. — Им ведь нравится смотреть на эти камешки? Нравится? Да или нет?! — Не знаю, — призналась Трисс. — Вероятно, да. Они мало видят в жизни красоты. Дверь зашуршала, впуская Гнея. Он выглядел присмиревшим и прижимал к скуле хладпакет. — Я сорвался, — сообщил он. Лаверна хмуро смотрела в пол, раздёргивая причёску на неопрятные лохмы. — Так, по чашке горячего — и спать, — засуетилась Трисс, стараясь разрядить обстановку. — Я всё время забываю, какие вы ещё дети. Оба. - - - Гней уже начал задрёмывать, когда почувствовал, что в комнате кто-то есть. Он заставил себя выровнять дыхание, чтобы ночной гость не заметил его пробуждения, и прислушался, вычисляя, с какой стороны приближается опасность, готовясь для броска. — Гней... — услышал он сдавленный шёпот. Опасности не было. Зато взяла досада: для чего она притащилась сюда? Ни минуты покоя... — Что? Он сел на кровати и включил настольную лампу. Шёлк ночной сорочки не скрывал очертаний её тела — округлившегося, поспевшего после полугода в клинике. Кто бы сомневался, что кормят там лучше, чем в Дистрикте-6... Откуда-то взялась мысль, что вот стоит самая подходящая для него девушка, единственная, кто захочет быть с ним, если, конечно, захочет, не ради благ, доступных победителю, а просто потому, что больше ей не с кем. Он предложил бы ей остаться прямо сейчас, но в голову некстати полезли события арены. Вот чёрт... — Ты правда видишь их во сне? — Правда. Он поднял край одеяла, приглашая её "в домик". — Я тоже, — прошелестела Лаверна еле слышно, устраиваясь на кровати с ногами. От ледяного касания её кожи Гней вздрогнул и поплотнее замкнул одеяльный кокон. — Я вижу эти сны, но никогда не могу вспомнить. Только голова болит наутро. Сначала я рассказывала об этом докторам, и мне давали таблетки, но потом я перестала рассказывать. От этих таблеток весь мир казался серым. Я сделала вид, что вижу теперь хорошие сны. Мне поверили. — Ясно, — отозвался Гней. — Повезло, что никому нет дела до моих снов. — Иногда я чувствую, словно внутри меня бьётся какой-то другой человек. Я хочу посмотреть ему в глаза. — Это хороший человек, — осторожно уточнил Гней, — или плохой? — Не знаю, — быстро ответила она. — Просто другой. Скажи, то, что ты говорил в гостиной... про Игры... ну, что я не тот фильм смотрела... это... — Не бери в голову, — оборвал он. — Я сорвался. Лаверна прикрыла его рот прохладной ладонью и покачала головой. — Насколько всё плохо? — серьёзно спросила она, заглядывая ему в глаза. В её расширенных из-за полумрака зрачках отразилось его осунувшееся лицо. Он хотел повторить, что был зол и нёс чушь. Ничего особенного не было, просто зрителям не показывают самую кровищу... Не смог. — Всё плохо, — кивнул он. — Хочешь мой совет? Не открывай эту дверь. Помнишь сказку про колдуна, который запретил жене открывать кладовую? Так вот, этот колдун — твой мозг. — Да, но как жить в замке с такой кладовой? — Лаверна теснее прижалась к нему. — На крайний случай... у тебя есть я, — произнёс он, и тут же пожалел о сказанном. — Если, конечно, меня не заставят отвечать за твои выкрутасы, — добавил он. Лаверна притулилась к нему, по-котячьи сворачиваясь калачиком. - - - Трисс вопила так, что куда там заводской сирене. — Ничего не было! — Гней не на шутку выбесился. — Не знал, что ты умеешь так орать, — добавил он уже поспокойней. — Я стучусь к Лаверне, чтобы разбудить её, — звонким от возмущения голосом заявила Трисс, — и не нахожу! Постель заправлена, платье как висело со вчера, так и висит! Что я должна была подумать? Ты... ты безответственный... — она не закончила, повернулась к Лаверне. — А ты... Ты просто... Развернувшись на каблуках, она удалилась, хлопнув дверью. — Дуй к себе, живо, — сердито потребовал Гней. — И не тяни со сборами. И так проспали. След от её тела на постели был тёплым. Он повалился лицом вниз, ловя ускользающий сон.