Справедливость, которую мы заслужили

Звонок был от управляющего домом, в котором Аквилий купил квартиру для Лаверны. Озадаченный, Аквилий ответил, что слушает. — Видите ли, — застрекотала торопливая речь, — что там у вас ночью творилось, это бы и вовсе было не моё дело, но жильцы снизу слышали странный шум, и ещё к ним вода протекла... Вам бы приехать, потому что они, кажется, полицию вызвали, вскрывать будут... Окинув долгим, полным сожаления взглядом спящую Грацию, он засобирался. Вскрывать — это уже что-то за гранью. И что если действительно серьёзные неприятности? — Ты куда? — простонала потревоженная женщина. — Проблемы, — ответил он коротко. — Прости, ленивый завтрак отменяется. — А ты, оказывается, живой человек, — усмехнулась она в подушку. Он тоже усмехнулся. - - - За пол-квартала пришось посадить планолёт и идти пешком. "Что ещё стряслось?" — С раздражением подумал Аквилий. Это был элитный, спокойный район. Случиться не должно было ничего. Через второй кордон он пробился с трудом, уже всё понимая, поглядывая с тревогой на полицейский планер, зависший напротив балкона его квартиры. Командир миротворцев был в замешательстве, и по обрывкам переговоров Аквилий догадался, что распоряжения сверху поступали невнятные. Кто-то не давал начать операцию. Какую, собственно, операцию? По починке водопроводных труб? У Аквилия запершило в горле, он понял, что сейчас, если не начнёт действовать, действительно испугается. Пожилую даму, проживающую этажом ниже, настойчиво пытались увести за ограждение, она заламывала руки, ускользая от чужой хватки, и нескончаемый поток жалоб лился из её уст. Аквилий бросился в дом, и никто его не остановил. Лифты были заблокированы, и когда он достиг последнего этажа, то едва не упал, перед глазами темнело и с каждым вдохом в грудь словно вонзались толстые иглы. У двери группа миротворцев готовилась атаковать. — Позвольте, — Аквилий выдохнул сипло и шумно, — я с ней сначала поговорю. Почти одновременно у старшего из группы заворчала рация, по-видимости, приказ пришёл пропустить. Солдаты отошли, держа оружие наизготовку, и Аквилий, стараясь не допустить дрожи в своих руках, нарочито медлительно отпер дверь. Странная пустота навалилась на него, когда он перешагнул порог. Никогда, даже в самый первый день, ещё без мебели, эта квартира не была такой пустой. Ему даже показалось, что большое зеркало в прихожей не отразило ничего, когда он прошёл мимо, и он на секунду вернулся, чтобы убедиться: показалось. Под ногами вхлипнуло, Аквилий глянул и понял, что наступил в лужу, и теперь только услышал шум работающего крана. Кинулся в ванную комнату, леденея от мысли, что обнаружит там тело. Ванная комната была пуста, только вода, бликуя в зеркалах, лилась через край мраморной ванны. Он закрутил кран. Никого — в гостиной, даже не примят плед, покрывающий кресло. На пороге спальни Аквилий остановился. Луч прожектора с полицейского планера перерезал комнату пополам, очерчивая и вытягивая захваченную им тень человеческой фигуры. Карниз держался только с одного края, и ветер трепал разорванную занавеску. Постель была вся сбита, как сметена ураганом. Свернутый абажур торшера напоминал голову на неестественно перекошенной шее. Шагая внутрь, Аквилий услышал, как под подошвами хрустнуло стекло. И снова остановился, борясь с желанием развернуться и бежать: с нового ракурса он увидел ноги. Бледные, оголённые, в тёмных туфлях. Остальное тело скрывало кресло. Он сделал ещё шаг — и вдруг вся сцена сложилась из кусочков: Лаверна на балконе, раскинувшая руки; комната в следах борьбы; тело женщины — безгласой служанки, оглушённой, может быть, убитой ударом телефонной трубки по голове. Лаверна резко обернулась. Вцепилась в перила. Против света было трудно разглядеть её лицо, оттопыренные края ушей светились, светились растрёпанные волосы, полураспахнутые полы халатика. Выглядело жутко. Он позвал её по имени. Услышал в ответ: "Не подходи. Я прыгну". А потом как бы со стороны прозвучал его собственный голос: "Зачем?" Она прыгнет. Глядя сейчас на неё, Аквилий знал, что это не блеф, что она бы уже прыгнула, её останавливает одно: чтобы перелезть через баллюстраду, нужно повернуться спиной к нему. Повернуться спиной к противнику. Аквилий моргнул. Его мир терял привычные очертания, становясь безумным, смертельным, ощетиниваясь всеми острыми углами сразу. Мир превращался в арену. Сумасшествие заразно? Какой там у неё диагноз? Аквилий ещё раз на секунду прикрыл глаза, смаргивая наваждение. Его отец умел голосом успокоить буйную толпу. Сам Аквилий научился только дрессировать собак, впрочем, в этом он достиг определённых успехов. Сейчас он должен приказать человеку, приказать так, чтобы исключить неповиновение. Он велит Лаверне отойти от края, и она подчинится. В его связках нарастала сила. Во взгляде, которого он не отводил от девушки, нарастала сила. На мгновение — или ему показалось? — на разметавшихся по ветру волосах Лаверны заплясала красная точка лазерного прицела. Он разомкнул губы — и в последний момент сказал совсем не то, что собирался: — Иди сюда, — сказал он. — Ей нужно оказать помощь, я один не справлюсь. Лаверна перевела взгляд на безгласую — и вдруг, словно переломившись, упала на колени, закрыла руками лицо, расплакалась совершенно жалко. Аквилий успел заметить точку прицела на своей груди, потом она погасла. Он подошёл к девушке и коснулся её затылка рукой — тем жестом, которым он ласкал своих собак. Не такая уж большая разница, если не вдумываться. — Я убила её? — спросила Лаверна, подавив рыдания. — Пойдём, — ответил Аквилий. — Посмотрим. Аквилий замедлил, закрывая балконные двери. Полицейский планер развернулся и скрылся за крышей соседней высотки. Он обернулся. Лаверна стояла на коленях возле безгласой и щупала пульс где-то в районе горла. — Жива, — констатировала она отстранённо. Невозможно было представить, что несколько минут назад она ревела, уткнувшись лбом в его колени. — Без сознания. Хочешь знать, что произошло? — Хочу, — подтвердил он. — Хорошо. Сначала скажи: ей полагается врач? — К-конечно... — он запнулся. Он вдруг понял, что не уверен. И что не знает, как сказать об этом ей, девочке из порабощённой провинции, девочке, не умеющей пользоваться голосовыми выключателями, но знающей, как определить, мёртв человек или без сознания. Может быть, стоило остаться на эту ночь с ней? Он живо вспомнил, как Лаверна едва не хныкала, стоя рядом с ним в лифте, глядя в сторону, в пол, только бы не в глаза. Как сжалась, как будто хотела превратиться в мышь и юркнуть в дырочку в полу, когда он открыл перед ней дверь в квартиру — её квартиру, где среди роскошных интерьеров и дорогого оборудования он позаботился расставить безделушки, украшавшие некогда её конуру в Дистрикте-6. Отвратительно. Поэтому он не остался: не хотел иметь дела с этой отвратительной ломкой, с этим парализующим волю страхом — как будто он был чудовищем, пришедшим из темноты, чтобы сожрать её. В его мечтах они говорили всю ночь напролёт, как старые друзья, но Лаверна видела в нём чудовище из темноты. И он сбежал. А потом из темноты появилась немая служанка. Аквилий совершенно ясно понимал, что произошло, Лаверна могла и не рассказывать. Над Капитолием разгорался день. Аквилий вспомнил, что не поцеловал на прощание Грацию Голдман.