***
Утро было серым. Я промаялся всю ночь, так что чувствовал себя разбитым. Медсестричка в серо-белом халате бодро зашла в палату, стараясь поделиться с нами своим настроением. У мужчины она спрашивала самочувствие, говорила, какие именно процедуры надо посетить, общаясь довольно мило. Ко мне она отнеслась также. Присев на краешек кровати, она сказала, что Артур Ринатович — мой лечащий врач. Спросила, как моё самочувствие, заметив, что у меня помятый внешний вид. Артур сказал поставить мне капельницу. Я уже устал трястись, как маленький кролик, постоянно боясь игл. Мне хотелось просто расплакаться от беспомощности. Моральная усталость не давала воспринимать всё, как раньше. Завтракать вообще не хотелось. Я очень часто пропускаю приёмы еды, потому что не ощущаю голода. Многие знакомые осуждали это, говоря, что я и так слишком хиленький и худой. Медсестра была недовольна этим, вытолкнув меня из палаты и отправив «хотя бы попить чая». Белый — главный цвет в больнице. Пол, стены, потолок… даже люди ходят в белой, светлой одежде. Это немного пугает. В одной столовой было больше шума, чем во всём остальном здании разом. Белые столы с небольшими коричневыми стульями стояли ровными рядами. Люди разных возрастов сидели за ними и завтракали. Насколько я знаю, соседнее отделение — детское, поэтому, тут много детей. Некоторые особо маленькие были со своими родителями. Другие же сбивались в кучки и пытались хоть как-то развеселиться. Чуть ли не кидаясь в друг друга едой. Смотря именно на них, можно было подумать, что это школьная столовая, если бы не бледная, нездорового цвета, кожа. Несколько человек стояли у «стойки раздачи», куда решил подойти и я. Милая женщина с шапочкой и в халате стояла, выдавая стандартный набор: каша, хлеб с маслом и на выбор чай или кисель. Есть всё так же не хотелось. Чай был слишком сладким, чуть ли не приторным. Наблюдать за людьми было намного интереснее, ведь кто-то так же, как и я, просто ковырялся в каше, кто-то с аппетитом ел, некоторые были задумчивы… Только подростки не обращали внимание на то, что находятся в больнице. Они громко смеялись на всё помещение, возражая друг другу, споря. Они выглядели мило.***
Никогда бы не мог подумать, что осмотр может быть таким смущающим. Артур не постеснялся даже дотронуться пальцами до моих губ. Он хмурился снова и снова, прощупывая лимфоузлы на шее. Все его касания были очень аккуратными и нежными. В палате было прохладно и неуютно. Мужчина, мой сосед, сейчас был на какой-то из процедур. За этот день мы с ним ни разу так и не поговорили. Из-за всей этой напряжённой атмосферы мне хотелось рассмеяться. Кажется, это нервное. — Доктор, а я умру? — я старался сделать как можно обречённое и доверчивое выражение лица. Артур это оценил, заливаясь приятным, громким смехом. Он сел на кровать рядом со мной, даже как-то слишком близко, и с уверенностью шепча, заявил: — О нет, не беспокойся, я позабочусь о тебе! — сам он еле сдерживал смех. М-да, актёр из него никакой. Это было странно. Возможно, детские воспоминания — просто набор чепухи, которую я считал важной тогда, в том возрасте. Возможно, у меня было не всё так плохо в детстве, и я так же сидел с друзьями в столовой, смеясь. А помнил я только противные процедуры и нудных врачей. Артур Ринатович общался со мной, как с другом — менее официально. Мы с ним смеялись, обсуждая вещи, которые вообще не касались моего здоровья. Он сказал, что подозрение на анемию, недостаток гемоглобина. В принципе, ничего серьёзного, но всё равно не стоит это игнорировать.***
Здоровье потихоньку улучшалось, но обмороки меня всё ещё не оставляли. Надо было мне хоть чуть-чуть «по активничать», как сразу голова начинала болеть, а тело становилось будто невесомым. Артур сильно хмурился, когда я рассказывал об этом. Кажется, я начинал пользоваться вниманием врача. Странно, но мне льстило, что кто-то так обо мне заботится, переживает за меня. Хоть я и понимал, что это его обязанности, а я — всего лишь очередной его пациент.