Faint

Пальцы на руках тряслись, не позволяя мне хотя бы просто переключить музыку на телефоне. Монотонная песня, чей-то звонкий вокал — даже это не отвлекало от ужасного ожидания в лабораторию. Очередь была просто огромной, в основном, женщины с детьми, которые пришли сюда на прививки. Сам кабинет ещё не начал свою «работу», а люди всё подходят и подходят, занимая места друг за другом. В руках уже изрядно скомканная бумажка — направление на анализ крови. Очень тяжело просто сидеть и ждать, зная, что рано или поздно очередь всё-таки до меня дойдёт. Ужасно хочется спать, скорее это напоминает предобморочное состояние в следствии волнения. Дети бегают и прыгают, не понимая, что вообще тут делают. Живот начинает сильно болеть, словно желудок скручивают, не давая шевельнуться. Закрывая глаза, стараюсь представить, что сижу у себя дома, просто отдыхая на диване. На часах девять — медсестра только подошла. Родители с детьми стали медленно заходить в кабинет, из которого теперь уже доносился детский плач и лепет родителей, старающихся успокоить своих чад. Сердце готово просто выскочить из грудной клетки. Сижу тут уже около часа, трясясь как маленький хомяк. Не знаю, почему именно это «животное» пришло мне в голову. Хах, даже смешно становится: хоть как-то могу себя развеселить. Напротив сидит маленькая девочка с косичками, утирая кулачком слёзы. Её мама старается успокоить, постоянно пытаясь переключить её внимание на маленького плюшевого медвежонка. Ну вот, и моя очередь подошла. Ноги словно стали ватными, отказываясь держать меня в горизонтальном положении. Кабинет в голубых тонах, но всё же ближе к белому. Небольшой столик, за которым сидит женщина, исписывая листы чёрной ручкой. Сердце начинает биться сильнее, разгоняя кровь и заставляя голову кружиться. Чувствую, что слёзы выступают на глазах, а руки уже просто становятся неконтролируемыми. Кончики пальцев подрагивают, что выглядит действительно жутко. Состояние очень странное, будто я вообще не понимаю, что происходит вокруг. Женщина не сразу замечает моё состояние, но как только всё же видит, начинает кружить вокруг меня. Лицо уже полностью мокрое, а я сам и не понимаю, плачу ли я или это просто какой-то симптом. Через несколько минут я уже лежал на кушетке, которая явно была мне не по размеру: ноги свисали, едва доставая до пола, — высокая и короткая. Кто на такой вообще поместится? Руки тряслись и было очень холодно. Первое, что я смог нормально разглядеть — ну слишком бледное лицо Артура и его взгляд… ну очень недобрый. Лицо молодого врача было искажено беспокойством и какой-то неисчислимой долей злости. Как мне казалось, его трясло даже сильнее, чем меня. Большие тёплые ладони приобняли и посадили на эту дурацкую кушетку, ну, или её подобие. От его прикосновений так было спокойно и словно тепло. Шоколадные глаза смотрели и будто завораживали, втягивая в какой-то омут, из которого было невозможно вылезти самостоятельно. Артур Ринатович хоть сам знал, чем именно обладает его взгляд? Не думаю. Лёгкие прикосновения, которые должны были привести меня в чувство, только сильнее «топили», заставляя забывать о происходящем вокруг. Пришел я в себя только когда Артур начал похлопывать меня по лицу, и то — как-то слишком нежно.

***

Всё произошедшее в процедурном кабинете было чем-то, вроде небольшого обморока. Врач отложил мои «анализы», сказав, что надо немного отдохнуть. После жаловался, что я его напугал слишком сильно, мол чтобы больше я так сильно не пугался и не нервничал. Почему мне кажется это милым? Ведь это всего лишь его работа: он обязан был мне это сказать. От осознания этого факта становится как-то грустно… К больнице прилегала огромная территория, по которой, конечно же, можно прогуливаться. Зелёная трава с ярко насыщенным желтоватым оттенком легонько колыхалась по ветру — создавалось ощущение, что она бархатная. Рядом был небольшой лесок, к сожалению, отгороженный заборчиком. Тонюсенькая каменная тропинка шла вдоль него, так что можно было по максимуму насладиться свежим лесным воздухом и запахом елей. Каникулы, начавшиеся через день после того, как я попал в больницу, подходили к концу, и рабочая неделя уже началась, так что теперь мне надо много догонять, ведь даже во время нашего заслуженного отпуска были дополнительные занятия, на которых разбирались новые темы. Как же много я уже пропустил! Благо, хоть техника у меня была с собой. Одногруппница прислала мне все её записи, так что я хоть как-то мог ознакомиться с новой темой. Тёплое солнышко согревало замёрзшие конечности. В этих записях я постоянно путался, забывая предыдущее предложения или же пропуская одно-два. Мыслями я был до сих пор там — в процедурной, где Артур ласково ко мне прикасался. Я помнил каждое его движение, помнил, как трепетал от него… Кажется, я начинаю думать не о том.