Брикстонская петля

      Джон Ватсон спал неспокойно, тревожно хмурился своим снам и почти беззвучно шевелил губами. Дыхание у него было тяжелым, хриплым, порой переходящим в надрывный храп. В выгоревших на солнце русых волосах запутались частые нити ранней седины, на высохшем лице очертились глубокие мимические морщины. Он был высоким, крепко сбитым, с очень чистыми и аккуратными руками. Такая же чистота и аккуратность царила во всей его комнате: плотно задвинутое за письменный стол кресло, стопка педантично ровно сложенных белоснежных полотенец на полке и влажное пятно средства для чистки на потолке ванной. Холмс хмыкнула себе под нос — пытался оттереть и вывести плесень, будто в Лондоне в старых домах вроде этого такое было возможным. Она сидела на изножье его кровати, с ногами забравшись на матрас и просунув босые стопы под тепло его одеяла — из приоткрытого окна несло пронизывающим влажным сквозняком.       1985 года рождения, в 2010-м получил диплом факультета клинической медицины Кембриджского университета, прошел двухлетнюю программу интернатуры по специальности хирургия в клинике Адденбрук в Кембридже и после там же проработал младшим хирургом-травматологом до конца 2013-го, когда после десятинедельного курса начальной подготовки поступил на службу в Королевский армейский медицинский корпус, а оттуда был распределен в пятую эскадрилью ВВС. Одним из почти шеститысячного британского контингента коалиционных сил ООН весной 2014-го вторгся в Ирак в ответ на вспыхнувшую там гражданскую войну. 7 августа 2018-го на британскую базу в провинции Киркук совершили массированную атаку, в результате которой одиннадцать военнослужащих погибли и ещё шестнадцать были ранены, среди них и сержант Джон Хэмиш Ватсон.       Всё это Мелинда узнала из досье, которое без труда отыскала в ещё засекреченных — в виду своей актуальности — электронных картотеках военно-воздушных сил Великобритании. Чтобы сделать это, ей не пришлось ни прибегать к «Чертогам», ни вообще стараться. Было даже что-то возмутительное в том, как объективно легко поддавалось взлому хранилище подобных институций.       Холмс убедилась в том, что обильно наследила, но это ни к чему не привело. Ей не удалось отследить чьего-либо интереса к тем же материалам, либо же кому-то удавалось отслеживать её саму, даже когда она зарывалась глубоко в илистое дно и затихала там.       Джон протяжно захрапел. Мелинда пнула его ногу, он недовольно поморщился, повернул голову в другую сторону и засопел.       Дом вроде этого — старый, не в лучшем состоянии, в гуще событий, по сносной для неё цене — Холмс искала очень тщательно и не надеялась найти так удачно и быстро. Ей нужны были старые обшарпанные стены и расшатанная мебель, чтобы неизбежные повреждения от установки камер и систем безопасности вроде датчиков движения, изменения температуры и давления на дощатый пол не были так очевидны для постороннего глаза и не беспокоили хозяев. В прежней квартире Мелинде о подобном не доводилось заботиться — она весьма беспечно доверяла лишь собственным глазам и слуху, но оказалась обманутой своей же самонадеянностью. Признать это было непросто, но факт был таковым: на Холмс вышел кто-то умнее, умелее и значительно осторожнее её самой. Этот кто-то — /moriarty/ — имел свои глаза в её квартире, и потому она сразу съехала; имел глаза в даркнете, и потому она вписала к своим протоколам несколько дополнительных строчек кода, путающего следы и укрепляющего стены; имел глаза на улицах, и потому утром Холмс потащила своего нового соседа с собой. Она пометила Ватсона приближенностью к себе самым надежным способом — провела прямо к трупу, не оставила /moriarty/ и шанса им не заинтересоваться. Она рассчитывала тем самым сделать его фокусом новой слежки, а так — в свою очередь проследить за тем, кто сядет Джону Ватсону на хвост. Мелинда бросила его прямо у «Каррис», но на пути оттуда до Бейкер-Стрит, куда он сразу же направился, чтобы завалиться в кровать и уснуть, никого, следующего за ним, не обнаружила.       Это не было ни халатностью, ни безразличием, ни предосторожностью, чтобы не выдать своего агента. Холмс почти окончательно была уверена в том, что за Ватсоном этим утром никто не следил лишь потому, что Мориарти уже о нём всё знал. Она рефлекторно оглянулась, цепко проследив взглядом за выстроившимися друг над другом коробками, разинувшим темную пасть пустым гардеробом — она всё это уже тщательно обследовала. Сначала саму комнату, затем привезенные соседом вещи. И ничего. Впервые за очень долгое время она ощущала что-то весьма похожее на страх.       /moriarty/: Я оставил тебе подарок.       Написал он ночью, и потому она знала, что утром ей позвонит Лестрейд. За семь недель три трупа: все трое молодые женщины, англичанки, проститутки, работающие в районе Брикстон, все трое удушены без следов сопротивления или сексуального насилия. Двоих первых убийца удушил их же шарфами, а затем бережно обернул их вокруг шей так, будто трупы могли замерзнуть; с третьей он зашел намного дальше — задушил её колготками, а затем очень осторожно надел черный тонкий капрон обратно ей на ноги. Всех троих бросил прямо посреди города, в нелюдных, но не заброшенных переулках. Всем троим посмертно причесал волосы и отстриг ногти, бережно сложил им руки в замок. Рядом с последней кто-то оставил розу.       Мелинда опустила взгляд на цветок в своей руке и ухмыльнулась. Ох уж эта банальная символика опасности прекрасного, колючести красоты — может, временами она и бывала импульсивной и недальновидной, но не настолько глупой, чтобы так легко попадаться в ловушку. Холмс выудила из кармана телефон. Игра пугала множеством своих переменных неизвестных, но была бесконечно увлекательной, и Холмс не хотела нарушать её правил.       Продолжая ухмыляться экрану телефона, она отбросила розу на постель Ватсона и пробилась в архив секретной службы. Её поисковый запрос был коротким: Мориарти. Реакция была мгновенной — мобильный зазвонил, едва она успела пролистнуть первый десяток отвечающих запросу ссылок. Джон Ватсон дернулся в кровати, резко выхваченный из сна громкой мелодией, зашевелился и засычал, напоровшись ногой на колючий стебель цветка. Он растер глаза ладонью и сонно оглянулся, а, заметив Холмс, снова дернулся и привстал на локтях.       — Какого черта Вы тут делаете?       Она сбросила входящий звонок и отправила телефон обратно в карман.       — Думаю.       — У Вас есть своя комната, — напомнил Ватсон. — Подумайте там.       — Там Вы мне мешаете. Вы храпите, — ответила Мелинда и покосилась на его телефон на краю письменного стола, стоящего сразу рядом с кроватью. Брат задерживался — перевалило за пятнадцать секунд.       — А тут я Вам не мешаю?       Вместо ответа завибрировал его мобильный, и они одновременно на него посмотрели, но Мелинде не обязательно нужно было различать «Номер скрыт» на экране, чтобы знать — чей именно это был номер. Джон поднял руку и потянулся, и Холмс сказала:       — Он попросит передать мне трубку. Но не утруждайте себя выполнением этой просьбы — тем более, прозвучит она, скорее всего, как приказ. Лучше передайте ему, что, если хочет поговорить со мной, пусть… ***       — Оторвет свою задницу от ведомственного кресла и приедет.       Она стала на ноги просто на кровати, матрас прогнулся под её весом, и устало вздохнули крепления. Джон проследил за соседкой взглядом, пока она переступала через него и спрыгивала на пол, а затем взял со стола свой телефон. Номер звонившего не определился. Немного растерянный ото сна Джон не до конца понимал, что происходило, не сразу осознал, где находится, и до сих пор не был уверен, который час. В голове хаотично смешались отрывки сна и воспоминаний, во рту пересохло, почему-то саднило тупой болью в левой голени.       — Алло? — ответил Джон, садясь в постели. Мелинда протиснулась между коробками к двери и оглянулась.       — Передайте ей, — раздался из телефона зловеще холодный мужской голос, — что я уже здесь. Жду в гостиной, если это вообще можно назвать… комнатой. И, доктор Ватсон, Вы тоже спускайтесь. Очень хочу с Вами лично познакомиться.       Это было уже слишком. Джон выпустил телефон, тот упал ему на ногу и соскользнул в складку одеяла, а сам уронил лицо в ладони. Бессонная ночь, переезд, убитая женщина у «Каррис» и теперь это, что бы — кто бы — это ни было. Он уже сталкивался с этой мыслью сегодня, а потому, когда она снова возникла в его голове, кивнул: триста фунтов того не стоили. Не успел он и въехать в этот проклятый 221Б, как всё завертелось, лишая его почвы под ногами и сна. А во сне он отчаянно нуждался — ему предстояло выйти на своё первое ночное дежурство в приемное отделение больницы святого Варфоломея. Его единственным требованием к жилью была дешевизна, и вот теперь он расплачивался за свою неразборчивость.       Он столкнул одеяло и опустил ноги на пол. Холод голых досок впился в его босые стопы сотней острых игл, Ватсон поморщился — он уже и забыл, что такое осень в Англии. Его насквозь прошиб озноб. Джон резко встал, захлопнул окно, затем сдернул с кровати одеяло — под ним кроме его собственного телефона оказалась роза, от неё оторвалось два алых бархатистых лепестка — и укутался в него.       — Идём? — осведомился он у замершей в двери Холмс. Она окинула его горящим взглядом и ответила:       — А Вы мне положительно нравитесь.       Они спустились по узкой скрипящей лестнице и на площадке второго этажа обнаружили двоих мужчин внушительного телосложения с отсутствующими взглядами и со спиралями наушников, прячущимися под воротники одинаковых темных пальто. Один стоял у двери, второй перегородил собой лестничный пролет, ведущий на первый этаж. Посреди гостиной — ковры всё ещё были свернуты у камина, а на столе между поднятых на него стульев остались стоять утренние стаканы кофе от Спиди — стоял, опираясь на тонкий черный зонт с резной изогнутой рукоятью, дородный мужчина. Он был в темном точно подогнанном под него костюме-тройке с цепочкой старомодных карманных часов, протянутой в петлю пуговицы жилета, накрахмаленной рубашке, галстуке и натертых до блеска туфлях. Высокий лоб переходил в залысины, короткие иссиня-черные волосы были старательно зачесаны назад, нос был острым и длинным, губы скептически поджатыми, а серые глаза смотрели со стальной твердостью.       — Надеюсь, вы предохранялись, — скривившись, проговорил мужчина.       Джон оторопело замер на пороге, будто пришпиленный этим несправедливым замечанием.       — Мы не… — начал он, ощущая, как вспихивают красным жаром уши, но Холмс оборвала его, заходя в комнату:       — Он знает, просто так пытается шутить.       Она обошла гостя по наибольшему радиусу, который позволяло нагромождение мебели, внимательно осматриваясь, и добавила:       — Скажи мне, Майкрофт, как твоя туша возникла здесь, а сигнализация не сработала?       Мужчина хмыкнул, оборачиваясь вслед за ней.       — Дорогая моя сестрица, моя туша научила тебя пользоваться всеми этими системами. Ты и вправду думаешь, что я не смог бы отключить вот эту устроенную тобой здесь халтуру?       Джон перевел взгляд с соседки на гостя, потом обратно и, не сдержавшись, прыснул. Их сходство, конечно, было очевидным — те же глаза, тот же бледный оттенок кожи, то же позерство, то же сумасшествие. Вот только она была худой и низкой, а он высоким, с тяжело повисшим вторым подбородком, пухлыми пальцами и сильно выпирающим между бортами не застегнутого пиджака брюхом.       Мужчина метнул острый взгляд и рявкнул:       — Что смешного, доктор Ватсон?       — Ничего. Просто… все Холмсы такие занимательные или только вы двое?       На высоком лбу наметилась напряженно взбугрившаяся вена. Брат Мелинды ядовито прошипел:       — Хотя бы исключительно из субординации прикусите язык, сержант!       Теперь хохотнула она и всплеснула в ладоши.       — Брось, Майкрофт, тебе не присвоено официальное воинское звание. Это было бы так же нелепо, как если бы Королева выдала сама себе британский паспорт, — Мэл подмигнула Ватсону. — Видите ли, Джон, Майкрофт отождествляет собой всю структуру госбезопасности. Именно по его решению Вы вторглись в Ирак. В наивысших кругах его величают просто М. Второй человек после премьер-министра. Впрочем, премьер-министры сменяются, а Майкрофт остается. Такой же неизменный и символичный, как и Её Величество. — И, снова обернувшись к брату, спросила с той же задорной вибрацией в голосе: — Кто такой Мориарти?       Вдруг в комнате совершенно изменилась обстановка. Искрящееся напряжение, больше похожее на игру и физически ощутимо щипающее за кожу, сменилось лишенным кислорода и света вакуумом. Двое Холмсов вперили друг другу в глаза прямые, прорезающие насквозь взгляды.       — Не знаю, — с заметно поубавившейся в голосе заносчивостью ответил Майкрофт.       — Отчего же так всполошился, когда я запросила информацию о нем у Ми-6?       — Потому что ты беспардонно влезла на их закрытый внутренний сервер! — словно чтобы добавить убедительности своему недовольству, Майкрофт Холмс стукнул по полу острием зонта.       Мелинда закатила глаза.       — Им определенно стоит поработать над безопасностью. Могу с этим помочь, беру недорого, постоянным клиентам скидки. К слову о помощи, кто такой Мориарти?       В её голосе сарказм почти граничил с издевкой, а на щеках резко очертились напряженные скулы.       — Я не знаю, — повторил Майкрофт.       Мелинда вытянула из кармана свой мобильный, что-то поискала в нём, а затем развернула экраном к брату. Тот нехотя перевел взгляд с лица сестры на протянутый к нему мобильный и нахмурился.       — И что это?       — Доктор Ватсон знает, — ответила она и вытянула руку к Джону. Он так и замер на пороге, удерживая на плечах одеяло и ощущая то же, что испытывал на этом самом пороге, когда впервые сюда попал, и утром у магазина «Каррис» — объективно ему следовало уйти и никогда не возвращаться, но было слишком увлекательно. Он заглянул в экран. На открытой на нём фотографии был алый цветок с упругим стеблем, утыканным острыми шипами и несколькими небольшими круглыми листьями. Он лежал на бетонной плите, в мелких трещинах которой виднелась белая пенопластовая крошка. Не тот ли лишившийся нескольких лепестков цветок почему-то сейчас лежал на его постели?       — Что это, Джон? — поторопила его с ответом Мелинда.       — Роза с места ночного убийства.       — Именно, — щелкнула пальцами Холмс. — Роза, найденная сегодня у третьей жертвы Брикстонского душителя. Не просто какая-то роза, а сорт, выведенный в 1979-м французским садовником и получивший название «Роза мира», «Rose du monde»…       — Розамунд, — договорил вместо неё Майкрофт и что-то в его голосе тревожно зазвенело.       — Привет, — осклабилась ему сестра, а затем оглянулась на Джона. — Меня зовут Розамунд Мелинда Холмс. И с этого самого момента об этом знают всего шесть человек в мире, пятеро из которых находятся сейчас здесь: Вы, Ватсон; Майкрофт, двое его охранников, старательно делающих вид, что обладают избирательным слухом, и я. А шестой — Мориарти. Кто он и как ему это стало известно?       — Не знаю.       — Майкрофт, тебе не идет это ослиное блеяние. Посуди сам — всё складывается не в твою пользу: моё полное имя — сдался же маме тот куст у дома! — было известно только тебе, о «Чертогах» было известно только тебе. А теперь Мориарти жаждет их заполучить. Кто он?       — «Чертоги»? — эхом повторил Джон, и с разрезающим воздух свистом в него впился стальной свирепый взгляд.       — Доктор Ватсон, — проскрипел Майкрофт, стукнув в такт обращению зонтом. — Это всё не Вашего ума дело, а потому, настоятельно прошу, пойдите на кухню, заварите нам с сестрой чаю и исчезните восвояси.       — Ну нет, — вступилась Мелинда. — Ты сам его сюда позвал, а потому он остается — это раз. Во-вторых, Джон, «Чертоги» это алгоритм отслеживания, расшифровки, сортировки, анализа и сохранения данных. Такой себе своеобразный браузер в неизведанных глубинах преступного даркнета со встроенным специфическим поисковиком и виртуальным облачным хранилищем. «Чертоги» пользуются особой популярностью у нашего правительства и соответствующих структур дружных Королевству государств. Программа написана и управляется мной. И, Майкрофт, у нас с доктором Ватсоном нет чая — это три. Не хозяйничай в чужом доме.       Старший из Холмсов открыл рот, но только вздохнул и промолчал. Запала пауза, в которой двое в гостиной безмолвно схлестнулись борющимися взглядами. Джон посмотрел сначала на Мелинду, потом на Майкрофта. Спиной он ощущал беззвучное присутствие охранников последнего и испытывал неясное волнение. Что он здесь делал? Кем был Майкрофт и зачем изначально пригласил его спуститься? Кем была Мелинда — частным детективом, компьютерным гением, шизоидной сумасшедшей, притаившейся на его кровати — и почему хотела, чтобы он остался? Во что он втягивал себя, идя у неё на поводу, и почему этого хотел?       За несколько месяцев в военном госпитале он устал от монотонно-стерильной белизны потолка в своей палате и от гнусавого голоса физиотерапевта-реабилитолога, постоянно повторяющего раздражающее «Давай ещё раз, ага?». Там было скучно. Несколько недель дома в компании родителей, брата, его жены и двух племянников, не имеющих понятия, кто он такой, были безнадежно однотипными. Полдесятка часов с Мелиндой Холмс были густо заполнены настолько необычными для него событиями и знакомствами, что голова шла кругом.       Ватсон поправил на плечах одеяло и переступил с ноги на ногу — здесь, в гостиной с тремя громадными окнами в рассохшихся рамах было ещё холоднее. Джон покосился на камин. Им с Холмс стоило все же расстелить свернутые возле него ковры и зажечь огонь, — другого отопления кроме такого старинного в квартирке не было — а ещё купить упаковку чая. ***       Она отчетливо видела по брату, что тот сдался — хорошо знала это легкое подёргивание брови и кончиков рта. В детстве она редко могла победить его в споре честно, но прижимала к стенке всякий раз, когда он был прав, но ему не хватало объективных аргументов. С младых лет она была изворотливой, а он слишком ленивым и неподвижным, предпочитающим чистую отвлеченную дедукцию физическому сбору доказательств. Он был чопорным и брезгливым, а потому часто, чтобы взять верх над ним, требовалось лишь достаточно упорства и знание точек давления. Это срабатывало, когда в тринадцать лет Майкрофт экстерном закончил специализированную математическую школу и за лето проглотил четырехлетнюю гарвардскую программу по политологии, а Мелинда тем же летом едва дотягивалась до третьей полки в отцовской библиотеке. Сработало и сейчас.       Майкрофт считал, что ей недоступно понимание элементарной психологии и что у неё напрочь отсутствует всякий эмоциональный функционал, но правда состояла в том, что всякая эмоция, всякое малейшее психологическое колебание имело свои физиологические проявления, совершенно для Мелинды очевидные и легко интерпретируемые. То, что она не испытывала чего-то, не означало, что она не могла это различить в других. Так, например, она знала, что брату нравилась его новая диетолог и что достигнутыми с ней успехами — каких-то жалких, смехотворно несоизмеримых с его общим весом два килограмма — он весьма гордился, потому так срочно и заказал портному пошив нового жилета, хоть из старого совершенно не исхудал — на его брюках остались едва заметные следы мела, осыпавшегося с раскройки. Он приехал прямиком с примерки.       Она знала, что приехал он именно из-за Мориарти и что лгал о том, что ничего не знал. Майкрофту было известно достаточно для того, чтобы бояться: у него подскочило давление — вена запульсировала на лбу и под тесным накрахмаленным воротником, на линии редеющих волос поблескивала потная влага, а во рту пересохло — он уже дважды за время разговора сглотнул слюну. Страх был сильным, иначе Майкрофт не приехал бы так срочно к ней домой — в последних трех её квартирах он не появлялся, предпочитая перехватывать Мелинду в городе и вести разговор в машине или в крайнем случае приглашать в свой кабинет. Слова о том, что он хотел лично познакомиться с Джоном Ватсоном были ложью, которую он даже не утруждался скрывать — никогда прежде Майкрофта не беспокоили контакты его сестры, только если те не могли оказаться полезными или опасными для него самого. О Ватсоне ему было известно так же исчерпывающе всё, как и Мелинде, и Майкрофт не проявлял ни капли заинтересованности в Джоне, хотя тот стоял прямо в двери в клетчатой пижаме, с обернутым вокруг него одеялом и следом от шва подушки поперек щеки. И она отчетливо видела, что он вызывает у её брата только безотчетное раздражение своим присутствием. Это забавляло. Это можно было использовать.       — Ладно, — со вздохом протянул Майкрофт. — Давай сядем и всё обсудим.       Дополнительного приглашения его цепным псам не потребовалось. Двое вышибал шагнули в гостиную, оттеснив в дверях Ватсона, подхватили два разномастных кресла, вплотную придвинутых к дивану, пронесли через комнату и поставили напротив друг друга рядом с камином. Мелинда упала на одно из кресел, едва телохранители Майкрофта отступили, и когда он, подталкивая себя зонтом, двинулся ко второму, закинула на кресло ноги и покачала пальцем.       — Не-а! Возьми себе стул.       Заостренный кончик носа Майкрофта дернулся, а глаза прищурились.       — Что?       — Возьми себе стул, — повторила Мелинда, лениво прокатываясь взглядом по его тучной фигуре и упиваясь скоростью разгона его раздражения. — Я же не позволяю себе садиться в кресло за рабочим столом в твоём кабинете, верно? А довольствуюсь стульями для посетителей. Вот и ты возьми стул — это кресло доктора Ватсона. Джон! Заходите, садитесь.       И она с любопытством наблюдала, как в гостиной снова всколыхнулось услужливое движение: вернулся один из вышибал, и пока он снимал со стола и переворачивал стул, сосед сделал несколько нерешительных шагов к камину, и, поравнявшись с Майкрофтом, смерил его взглядом, в котором смешались настороженность, любопытство и злорадный азарт. Поджарый Ватсон даже обернутый широко свисающим с его плеч объемным одеялом уступал в суммарном воздухоизмещении Майкрофту. Пока все рассаживались, а один из вышибал брата выходил из комнаты и закрывал за собой ведущую к лестнице дверь, Мелинда развлекала себя размышлением, сколько Джонов Ватсонов влезет в новый, торопливо подгоняющийся портным жилет Майкрофта. Приблизительный подсчет показал — от двухсот четырнадцати до двухсот семнадцати с половиной процентов, если исходить исключительно из разницы обхватов в плечах, груди, талии и бедрах.       — Итак, — сложив пальцы воедино прямо под носом и разведя ладони, чтобы её собственное теплое дыхание щекотало замерзшую в стылой комнате кожу, заговорила Мелинда. — Кто такой Мориарти?       — Кибердьявол, — крякнул Майкрофт, поднимая зонт-трость и укладывая его поперек колен. — Наполеон компьютерного терроризма. В каком-то роде твой коллега, дорогая сестрица, — консультирует преступников, помогает им спланировать злодеяния и замести следы. Просто геморрой в задницах всех спецслужб и объединенных международных агентств.       — Слишком много пафосной литературности, — оборвала его Мелинда. — Ближе к сути.       — Джим Мориарти, американец. В девятнадцать, на втором курсе Массачусетского технологического университета взломал Пентагон просто для того, чтобы поставить мелодию из мультфильма «Спанч Боб» на открытие любого документа или запуск программы. Его поймали и приговорили к семи годам, из которых он отсидел полтора, а затем бежал из тюрьмы. Прежде, чем бежать из Штатов, запустил вирус в банковские системы Виза и Мастер-Кард, и пока те пытались защитить счета своих клиентов, своровал четыре миллиарда долларов. Больше властям не попадался.       Майкрофт отвернул борт своего пиджака и из внутреннего кармана выудил небольшой плоский конверт. Он протянул его Мелинде, и внутри оказалось два свежо отпечатанных снимка. Две фотографии — общего и крупного планов — стены справа от рабочего стола Майкрофта в его кабинете. На обитом шелковыми обоями прямоугольнике между двух резных панелей из темного дерева висела в массивной затертой раме горячо любимая Майкрофтом герцогиня Джорджиана Кавендиш. Поперек пышного кучерявого парика на многострадальном подлиннике портрета, исполненного Томасом Гейнсборо, подтеками яркой желтой краски значилось одно слово: «ШЕРЛОК»       — Это возникло там, — пояснил Майкрофт, недовольно кашлянув, когда Мелинда передала один из снимков Ватсону, — за те два часа, пока я был на совещании…       — У госпожи премьер-министра на Даунинг-Стрит, это ясно, — договорила вместо него Холмс. Едва войдя, она заметила горизонтальную морщину внизу заднего борта его пиджака — он долго стоял, опершись о стол, и выше этого залома крохотными темными точками рассыпался веер маслянистых брызг — Тереза Мэй, очевидно, как и в подавляющем большинстве случаев принимала М на кухне, готовя своему дражайшему супругу обед по рецепту из одной из своих сотен кулинарных книг. Сегодня, похоже, она что-то жарила, часто отвлекаясь на разговор и забывая уменьшить под сковородой огонь, отчего масло возмущенно выстреливало. Сам же Майкрофт, вопреки своей пагубной склонности к чревоугодию, не готовил, и едва ли знал, где в его собственном бетонно-стеклянном особняке находилась кухня. — Что не ясно, так при чем тут Мориарти? Вандализм — его стиль работы?       Мелинда отдала вторую фотографию вместе с конвертом Ватсону, тихо и почти неподвижно сидящему в кресле, и уперла в брата полный предельного внимания взгляд. Майкрофт знал о ней намного больше других, возможно, непозволительно много, но даже ему не было известно о ней, как о /sher_lock/, и она не хотела этого раскрывать по ряду причин, которые он — судя по тому, как многозначительно вскинул брови — как раз намеревался перечислить.       — Нет, не его стиль. Напротив, он проявляет завидную любовь к произведениям искусства и, если верить данным и умозаключениям Интерпола — обычно я этим не грешу, но в данный момент в целом с их концепцией согласен — о взаимосвязи взломов мировых музеев и эксклюзивных частных коллекций, собрал некоторое количество шедевров. Его стиль заключается в том, что эти самые фотографии в электронном варианте возникли на рабочих столах всего моего Офиса, разлетелись по правительству и даже пришли на личный номер первого секретаря Её Величества. Шерлок — по данным наших специалистов — британский хакер, стараниями которого много нелицеприятной информации о высокопоставленных госслужащих и значимых сотрудниках крупных английских компаний было слито в ВикиЛикс. Шерлок — та ещё заноза, специализирующаяся на тщательно скрытой, опасной и оттого дорогостоящей информации. Пока его деятельность не заходила в границы шантажа конкретных лиц и выливалась в судебные процессы лишь над самыми объектами этих данных, но не оборачивалась преследованием самого Шерлока. Мориарти, вне всяких сомнений, этим фарсом в моем кабинете хочет привлечь его внимание. Вероятно, чтобы объединится для поисков «Чертогов». Вероятно, потому же он вышел и на тебя.       Мелинда с силой сжала челюсти, вопреки острому желанию запрещая себе отводить от брата взгляд. Тот усмехнулся и прихлопнул ладонью по ноге рядом с зонтом.       — Но каков театрал: краска на герцогине, роза мира у трупа!       — Джим Мориарти — мне нужно досье на него, — сказала она, и голос её прозвучал сдавленно и глухо. — Где оно? ЦРУ? Интерпол? Дом у реки?       Майкрофт сокрушенно покачал головой.       — Ничего нет. Известно только то, что я тебе уже сообщил. Он за собой основательно убрался.       В кармане её толстовки коротко пиликнул телефон. Она потянулась за ним, протяжно и шумно выдыхая, а когда опустила взгляд на подсветившийся экран, забыла вдохнуть.       «1 входящее сообщение от «док. Ватсон, Джон»       Ещё один короткий звонок и уведомление сменилось: «2 входящих сообщения от «док. Ватсон, Джон».       Мелинда подняла взгляд на соседа, сидящего напротив и вкладывающего фотографии изувеченной картины обратно в конверт. Она видела обе его руки, она не выпускала его из поля бокового зрения всё это время, а главное — она отчетливо помнила, что его телефон, с которого сейчас пришло два смс, остался валяться на кровати в его спальне этажом выше, которую она сама тщательно осмотрела и на пути к которой было два цепных пса Майкрофта. Она усилием заставила себя глотнуть воздух и с ощутимой болью протолкнула вниз по оцепеневшему в спазме горлу.       «Маленькая врунья.»       Второе сообщение гласило:       «Мне нравится, как звучит твой голос, когда ты произносишь моё имя. Это заводит.»