Сказка, рассказанная до конца

      – Эшлин, я тут... – Хантер застенчиво отвёл взгляд и коснулся смуглой ладонью собственного затылка. – Написал стих. Для тебя.       – О, в самом деле?       Надеясь произвести как можно более сильное впечатление, и без того высокий юноша тут же выпрямил спину и расправил широкие плечи. Пятки ног, облачённых в грубые кожаные сапоги, он свёл вместе, а носки развёл в стороны, неуклюже пытаясь сохранить равновесие. В то же время правая его ладонь легла на грудь у самого сердца, а левая быстро встряхнула тёмно-каштановые волосы, зачёсанные лишь на одну сторону. Благодаря такой ассиметричной стрижке, Хантсмен умудрялся сохранять брутальность образа будущего Охотника при всей романтичности натуры.       – Этот стих я посвящаю тебе! – он выразительно откашлялся. – Птички и рыбки, медведи и зайки, лисы, куницы и прочее зверьё исполнят любое желанье твоё!       Не скрывая искреннего восторга, Эшлин тут же бросилась к нему в объятия, оставив на земле сумку из золотой лаке, сшитую в форме часового циферблата. Узкие девичьи ладони с нежностью обхватили шею юноши, а мягкие губы осыпали его щеки поцелуями.       – Ты… ты… ты моё желание…       Кто же, кроме него? Кто ещё может сравниться с её добрым, смешным, искренним Хантером? И пусть стихи вышли не совсем складными, но написаны они были специально для неё. От всего сердца.       Тёплые ладони юноши бережно легли на талию Эшлин, а затем, словно не приложив никаких усилий, приподняли над землей, заставив девушку отстраниться от его лица и кокетливо засмеяться.       Лишь в его больших сильных руках она могла снова вернуться в детство, могла ощутить себя маленькой и беззаботной принцессой. И пусть Хантеру порой было трудно выражать свои мысли, он никогда не тратил её время на пустые разговоры, показывая свои чувства через действия.       Можно было часами любоваться его искренней улыбкой, ясной и ласковой, как лучи полуденного солнца. Поддаваться очарыванию его выразительных карих глаз, поблескивающих словно догорающие в камине поленья. Забываться в его крепких, но нежных объятиях, вдыхая естественный запах тела с легкой примесью древесного одеколона.       Окрылённый взаимностью Эллы, юноша чуть крепче сжал пальцами её талию, а затем, продолжая удерживать её на весу, плавно повернулся вокруг своей оси. Счастливая улыбка на его лице зажглась ещё ярче, демонстрируя ряд неровных зубов, а из широкой груди вырвался звонкий порыв смеха.       Невольно вскрикнув и выпустив тем самым подступивший к горлу страх, девушка теснее обхватила руками шею Хантсмена, но уже спустя мгновение засмеялась в ответ. То ли над своей трусостью, то ли разделив его детскую непосредственность.       Не чувствуя усталости, юноша кружился и кружился, увлекая её за собой, словно в причудливом вальсе. Пожелтевшая осенняя трава была их мягким ковром, высокие стволы колючих сосен – резными колоннами, а тусклое ноябрьское солнце – люстрой под сводами бальной залы. Именно здесь, в Зачарованном лесу, они могли оставаться собой. Могли открыто выражать чувства друг к другу… Пока не пробьют часы.       Громкая мелодия телефонного звонка бесцеремонно нарушила тишину осеннего леса. Даже сквозь плотную ткань подкладки и стенок сумки Эшлин отчетливо услышала вступление одной из ранних песен группы «Whitemore's Light». Радость на лице девушки мгновенно померкла, а на плечи опустилась привычная тяжесть ответственности. Наконец осознав, что снова стоит на земле, дочь Золушки, тем не менее, совсем не торопилась брать трубку. Она стояла почти неподвижно, с горечью осознавая, что время вновь истекло слишком быстро.       – Это твой, – негромко отметил Хантер. – Скорей, ответь. Вдруг что-то важное.       Однако, упорно игнорируя звонок, Эшлин вновь вернула взгляд на лицо юноши, а затем неохотно отпустила его шею. Не в силах заставить себя отойти, она ласково провела ладонью по его левой щеке, слегка задевая кончиками пальцев длинные пряди волос.       – Мне пора идти.       – Ладно, – пожал плечами Хантсмен, наконец преодолев недоумение. – Я тебя провожу.       – Нет.       Голос прозвучал гораздо строже, чем она рассчитывала. Словно испугавшись собственной резкости, Элла тут же одернула руку от лица юноши, но не сразу смогла свободно опустить её. Опять. Опять он за своё. Опять он затевает эту бессмысленную авантюру, совсем не думая о том, что их могут неправильно понять. На них и так уже косо смотрят и распространяют всякие романтические сплетни. И сейчас как никогда важно убедить всех в обратном.       – Хант, пожалуйста, ты же знаешь, – продолжила девушка привычным мягким тоном. – Я – Наследница, а ты – Отступник, на нас же все будут смотреть.       – Брось, тыковка, всё будет хорошо, – заверил юноша, накрыв ладонями её хрупкие плечи. – А если кто чего скажет, так я ему тоже скажу.       Элла поджала губы. Отчаянье вырвалось из её груди напряженным вздохом, а пальцы невольно сжались в кулаки. Если бы всё было так просто.       – Мне пора идти, медвежонок, – она улыбнулась самой теплой из своих улыбок. – Ты ведь помнишь про моё проклятье.       – Эшлин, я…       – Я тебе напишу, как только освобожусь, хорошо?       – Ладно, – пробурчал Хантер, убрав ладони с её плеч. – Я сейчас принесу твою сумочку.       Больно было видеть его таким. Ведь всего мгновение назад он кружил её на руках и смеялся, как ребенок. Она смеялась вместе с ним, а теперь была вынуждена бороться с разрывающим на части чувством вины. Почему? Почему бывает так больно всякий раз, когда поступаешь правильно?       Так и не найдя для себя утешения, Эшлин взяла из рук Хантсмена сумку, намеренно коснувшись его ладони своей. Меньше всего хотелось завершать это свидание на грани ссоры, но что она могла поделать? Объяснения слишком сложны, извинения неуместны, а признания лицемерны.       Мысленно посетовав на то, что была чересчур рассеяна на уроках миссис Квинни, она решила уладить неловкий момент так, как подсказывало ей сердце. Всё ещё сжимая в пальцах длинную позолоченную ручку сумки, Элла сомкнула губы плотнее и, чуть выставив вперед, потянулась к щеке юноши.       Выражение лица Хантера тут же смягчилось. Всего несколько мгновений он растерянно смотрел на девушку, над чем-то раздумывая, но затем, без колебаний склонился к её лицу, помня о разнице в росте.       Внезапно из сумки снова донеслась знакомая мелодия. Вздрогнув от неожиданности, Эшлин чуть подалась назад и порывисто вдохнула ртом воздух. Всё сегодня происходило не вовремя. Слишком не вовремя. Понимая, что подходящий настрой утерян, она какое-то время стояла чуть, сощурив глаза, безмолвно прося извинений у юноши за очередной неловкий момент.       – Принц какой-то звонит, да? – Хантер обиженно отвел взгляд и скрестил руки на груди. – Ну давай уже, ответь.       – Нет! – изумленно воскликнула Элла. – Нет-нет-нет, что ты! Это Маррейн. Только на её звонках звучит эта песня.       Желая как можно скорее оправдаться, она быстро расстегнула молнию на самом верху сумки и торопливо принялась искать миррорфон. Как и ожидалось, он лежал в отведённом ему внутреннем кармане, помимо музыки издавая легкую вибрацию, ощутимую даже сквозь парчовую подкладку.       Едва не выронив сумку из левой руки, правой Эшлин всё же смогла вытащить миррорфон и, крепко обхватив пальцами корпус, показать его Хантеру. На вытянутом прямоугольном экране, занимавшем большую часть устройства, в окне вызова в самом деле отчётливо читалось имя следующей Крёстной Феи.       – Видишь? Она снова меня… опекает, только и всего.       – Хотя бы Маррейн знает, что она Маррейн, – задумчиво ответил Хантер, заставив себя улыбнуться. – И делает то, что должна.       – Да, в этом вся она, – большой палец Эшлин сдвинул ползунок в левую часть экрана, сбрасывая звонок. – А я должна бежать, иначе опоздаю. Браер просила помочь ей с принцессологией.       – Да, ты ж говорила. Спишемся вечером.       – Конечно.       Постаравшись придать своему голосу как можно более нежный тон, Эшлин с облегчением отметила, что на лице Хантсмена вновь заиграла улыбка. Не такая искренняя и счастливая, какую она привыкла видеть, но всё же улыбка. Ответив ему тем же, девушка торопливо вернула телефон в сумку и направилась по хорошо знакомой тропинке прямиком к зданию школы Эвер Афтер Хай.       Чем больше она отдалялась от юноши, тем отчетливее представляла с какой тоской и недопониманием он смотрел ей в след. При мысли об этом сердце её болезненно сжималось, а колени начинали дрожать. Надеясь скрыть это, а также сделать вид, словно куда-то торопится, Элла привычно ускорила шаг, стараясь не сорваться на бег, ведь хрупкие каблуки её новых туфель для этого были не предназначены.       По правде говоря, со стороны всё выглядело вполне правдоподобно, ведь согласно проклятью следующей Золушки, Эшлин Элла не имела права опаздывать. Стоило ей зазеваться и пропустить начало урока или встречи с подругами, как вся её одежда превращалась в лохмотья. Не слишком большая цена за нарушение магического условия, хоть и весьма неприятная. Особенно для будущей королевы Северной Валетарии.       К её радости, Браер Бьюти не отличалась пунктуальностью, как и все южане, но в её случае это объяснялось особым проклятьем Спящей Красавицы. Она могла погрузиться в сон когда угодно и где угодно, совершенно неожиданно для себя и окружающих, потому почти всегда приходила на встречи последней. Если только речь не шла о какой-то громкой вечеринке.       Задумавшись о своей соседке по комнате, Эшлин вдруг почувствовала лёгкий укол зависти. Тонкий и острый, как конец портняжной игры, он попал точно в цель, заставив её горестно вздохнуть.       Браер без преувеличения можно было назвать самой открытой, весёлой и эмоциональной принцессой из всех, кого Элле доводилось знать. Имея в своём распоряжении уйму свободного времени в ожидании своего Долго и Счастливо, дочь Спящей Красавицы относилась к жизни легко и беспечно и стремилась пережить как можно больше приключений прежде, чем уснёт на долгие сто лет.       В то время, как ей, будущей Золушке, приходилось усердно трудиться изо дня в день, совмещая учёбу с работой в обувном магазине, участием в волонтерских акциях по защите окружающей среды и помощью сводным кузинам. Впрочем, именно такой плотный график позволял ей не только проводить время с максимальной пользой, но и приучал внимательно относиться к нуждам подданных, спокойно жертвуя при этом своими.       Ход её мыслей внезапно был прерван очередным телефонным звонком. Уже набившее оскомину вступление некогда любимой песни заставило Эшлин чуть замедлить шаг, а затем и вовсе остановиться у ограды, отделявшей школьный двор от Зачарованного леса.       Девушка без особого труда извлекла из внутреннего кармана миррорфон, но большой палец почему-то не сразу сдвинул ползунок в правую часть экрана.       – Да, Маррейн.       – О, хвала Моргане! Я не могу до тебя дозвониться уже почти час! Всё в порядке?       – Да, я…была занята, – голос Эшлин невольно дрогнул. – Прости, пожалуйста, мне нужно бежать. Говори скорее.       – Чем это ты была занята?       Неожиданный вопрос заставил девушку взволнованно осмотреться по сторонам. Если её Крёстная Фея и находилась где-то неподалёку, то ей очень хорошо удавалось это скрыть.       – Я была в лесу, – честно призналась Элла, не позволяя паузе затянуться. – Мистер Папа Медведь рассказывал на последней лекции о том, как важно следить за наполнением солонцов перед наступлением зимы.       – Чудесно, не забудь потом отчитаться ему о проделанной работе. Это хорошо скажется на твой успеваемости и…       – Да, спасибо, Мари. Так ты что-то хотела?       – О, да, пока не забыла, – в голосе феи проступило лукавство. – Помнишь, я рассказывала про Стефана?       Продолжая удерживать телефон у правого уха, левой рукой Эшлин быстро смахнула выступившие на лбу капельки пота. Накинув ручки сумки, покрытые искусственной кожей, на сгиб руки, она неторопливо зашагала в сторону женской части общежития.       – Стефан? Это тот добрый юноша, что починил твои часы?       – Да, он самый! Сын Мастера Дроссельмейера, четверокурсник, родом из Шварцвальда.       – И? – протянула Эшлин, пытаясь изобразить заинтересованность.       – И он любезно пригласил нас на чаепитие. В ближайшую субботу.       – О, это очень мило с его сторо… – девушка внезапно замолчала. – Пригласил «нас»?       – Да, нас обеих! И знаешь, кто там будет ещё?       – Кто же?       – Его крестник, Эшли, представляешь?! – голос Маррейн подрагивал от восторга. – Наш с тобой ровесник, следующий Щелкунчик и, самое главное, наследный принц королевства Шварцвальд.       Не требовалось никакой магии, чтобы понять ход мыслей будущей Крёстной Феи. Каждый звук в её словах буквально кричал о том, что она наконец-то нашла подходящую партию для своей подопечной и намеревалась устроить двойное свидание. Но ведь ничего не случится, если они просто попьют чай? В знак дружбы между их королевствами.       – Вот как, – Эшлин торопливо сглотнула. – Я постараюсь прийти, если…       – Я загляну к тебе накануне в пятницу, подберём самый лучший наряд, – тон феи не терпел возражений. – И обязательно примеришь те нежно-голубые туфли с золотыми пряжками. Или лучше розовые?       – Прости, Мари, я немного опаздываю, давай я перезвоню тебе чуть позже?       Не дожидаясь ответа своей собеседницы, Элла остановилась посреди школьного двора и торопливо провела большим пальцем по экрану миррорфона, сбрасывая звонок. Счётчик, показывающий длительность телефонного разговора, остановился, а затем и вовсе исчез, уступив место главному экрану.       На заставке, как и всегда, красовалась фотография родового замка Эллов. На северном наречии валетарийского он носил название шато де Аваланш и, без преувеличения, являлся самым дорогим местом для Эшлин.       Выстроенный из светлого камня, он стоял на заснеженной горной вершине, вне досягаемости для любых наземных и большинства воздушных войск. Но и их наступление с лёгкостью пресекалось благодаря обилию высоких оборонительных башен. Их остроконечные крыши врывались в небо, словно острия пик, хотя черепица уже не была ярко-красной, как при первой постройке. Несколько столетий назад её заменили другой, насыщенного зелёного оттенка, дабы подчеркнуть готовность королевства мирно сосуществовать с соседями. Но главной достопримечательностью замка оставалась парадная лестница с массивными каменными перилами. С приходом к власти Синдер Эллы, более известной, как Золушка, её несколько усовершенствовали, частично превратив в эскалатор, но даже сейчас трудно было назвать точное количество в ней ступенек.       Невольно задержав взгляд на фотографии, Эшлин уже не в первый раз поймала себя на мысли о том, как тоскует по родному замку, по матери и отцу, по свежему горному воздуху и потрясающему виду, что открывается из окна её личных покоев. Уже совсем скоро, по окончании пятого курса школы Эвер Афтер Хай, она перестанет с нетерпением ждать каникул и уедет домой навсегда. Уедет и полностью посвятит себя своему долгу, последует своей Судьбе.       Всё ещё удерживая телефон в руке, девушка обратила внимание на часы и тут же напомнила себе, что должна поторопиться. До начала их совместного занятия с Браер оставалось около получаса, потому она без промедления вернула телефон во внутренний карман сумки и продолжила путь к женскому общежитию.       Как и ожидалось, во второй половине дня школьный двор у входа в главное здание был наполнен небольшими группами студентов. Одни общались, оживленно о чём-то споря, другие мирно устроились под деревом за чтением книг, а третьи фотографировались на фоне холодного пасмурного неба и смеялись. Некоторых из них Эшлин даже узнавала, хотя и затруднялась назвать имена, и Хантера среди них не было.       Её милый медвежонок, судя по всему, остался верен своим привычкам и решил всё обдумать в тишине Зачарованного Леса. Оно и к лучшему. Ведь чем реже их видят вместе, тем меньше поводов для подозрений. И до тех пор, пока они хранят свои отношения в тайне, ничто не помешает им встречаться. Хотя бы иногда.       Ах, если бы он родился принцем. Прекрасным Принцем какого-нибудь маленького лесного королевства. Тогда бы это позволило соблюсти сюжет сказки и явиться к нему на бал. Разумеется, он бы без труда её нашёл, вернул хрустальную туфельку и попросил её руки…       Но Хантер Хантсмен был сыном Охотника, верного слуги при дворе Уайтов, некогда пощадившего юную Белоснежку. Помимо этого, его великий отец совершил немало подвигов, например, спас Красную Шапочку от Большого Злого Волка, однако ни одна из этих заслуг не принесла роду Хантсменов хотя бы низшего дворянского титула.       Эшлин прекрасно понимала, что им никогда не быть вместе. Никогда. Их Судьбы слишком разные, и на каждом из них лежит огромная ответственность за множество чужих жизней. Как? Как она может отречься от своего долга и стать Отступницей? Ведь вместе они пробудут лишь всего несколько лет, а затем исчезнут. Исчезнут из памяти друг друга, из жизни тех, кто их любил и знал. Словно их никогда и не было…       Внезапное озарение ударило в голову Эшлин, подобно громкому бою часов. В глазах потемнело, ноги подкосились, а стук сердца отчётливым ритмом забил в виски. К её счастью, высокая лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж женского общежития, уже осталась позади. Чуть пройдя в сторону, Элла прислонилась спиной к стволу дерева, растущего прямо в стене, между дверями, ведущими в чьи-то комнаты.       Хантер выбрал путь Отступника. Он так и не подписал Книгу Наследия, а значит нарушил ход всех сказок, с которыми связан, и, в конце концов, … исчезнет. Нет. Этого нельзя допустить. Пусть они никогда не смогут быть вместе, но она не хочет его потерять. Нужно уберечь его от этой ужасной ошибки. Любой ценой.       – Не знаю, Декстер, ищи, где угодно!       Громкий девичий голос раскатистым эхом раздавался в сводах высокого потолка. Повернув голову на звук, в дальнем конце коридора Эшлин увидела и без труда узнала Дарлинг Чарминг, дочь Короля Чарминга.       Наследная принцесса королевства Альбион буквально воплощала в себе эталон Прекрасной Девы. Хрупкая и стройная, со стороны она казалась гораздо выше, чем было на самом деле. Во многом этому способствовали стального цвета туфли на высоком каблуке и причёска а-ля «фонтанж», собранная из бело-голубых локонов при помощи заколки в виде голубого банта с ярко-розовым пером. Какой бы несчастной птице ни принадлежало это перо, её гибель всё же не прошла даром.       Тем не менее, несмотря на утончённый образ, на этот раз Дарлинг держалась довольно решительно. Твёрдым шагом она двигалась по коридору, как раз к выходу со второго этажа, на ходу отчитывая по телефону собственного брата.       – Что значит − ты его отдавал? Тогда где же он?       Оказавшись напротив Эшлин, Чарминг вдруг остановилась и, не прекращая разговора, приветливо взмахнула кистью руки. Элла в свою очередь ответила тем же, добавив ещё и приветливую улыбку.       – Ладно, прекращай, – Дарлинг прикрыла ладонью рот, едва сдерживая смех. – Пропуск уже у меня, Дачес вернула.       К счастью для будущей Золушки, Чарминг, судя по всему, не имела к ней никаких дел. Ограничившись обычным приветствием, она прошла дальше по коридору, а затем начала спускаться, время от времени позволяя себе вспышки смеха.       Чем бы ни был вызван конфликт со старшим братом, Эшлин подобные издёвки совсем не казались весёлыми. Вероятно, здесь сказалась разница культур. Валетарийское воспитание строилось так, что с ранних лет северянки приучались к послушанию и уважительному отношению ко всем своим родственникам, особенно старшим мужчинам.       Понимая, что стоит на одном месте, девушка неторопливо направилась вдоль по коридору, чтобы как можно скорее вернуться в свою комнату и подготовить всё необходимое к занятию с Браер.       Несколько прогулов подряд заметно снизили средний балл будущей Спящей Красавицы, однако принцессология казалась Эшлин скорее занудной, чем сложной наукой, особенно для особ королевских кровей. Главное − заставить себя заниматься и усердно заучивать все термины и их определения наизусть. К тому же после недавнего инцидента с краской миссис Квинни взяла небольшой отгул. А пока пары ведет Мадам Мэриан, получить хорошую оценку не составит большого труда.       Наконец, остановившись напротив нужной двери, Элла с удивлением обнаружила, что та не заперта. Перешагнув порог и пройдя немного в глубь комнаты, она удивилась ещё сильнее. На левой половине помещения, принадлежащей Браер Бьюти, находилась совсем не она.       Пышную копну золотистых локонов поддерживал тонкий обруч с большим ярко-синим бантом. Короткое платье того же цвета расшито рюшами и вышивкой в виде трёх медведей. Худые длинные ноги были покрыты тонкими синими колготками, а ноги скрывали чёрные кожаные ботильоны, отороченные сверху бурым искусственным мехом.       – Блонди, что ты здесь делаешь?! – опустив сумку на пол, Эшлин властно упёрла руки в бока.       Вздрогнув от неожиданности, Локс быстро повернулась в сторону вошедшей, продолжая сжимать в руках мягкую массажную расческу, украшенную бутонами роз.       Даже беглого взгляда на комнату оказалось достаточно, чтобы понять, всю степень любопытства будущей Златовласки. Дверцы высокого платяного шкафа, покрытого розовой краской, были распахнуты, несколько платьев разбросаны по полу, вещи на полках небрежно скомканы, а обувные коробки накрыты не своими крышками. Постельное бельё на роскошной двуспальной кровати Браер находилось не лучшем состоянии: покрывало, расшитое узором в виде бутонов шиповника, было сброшено на пол, шёлковая простынь смята, а наволочки стянуты с подушек. В последнюю очередь Блонди добралась до туалетного столика. Фрукты в стеклянной вазочке были надкусаны, все помады, крема, туши, тени, румяна, подводки и маски для лица − открыты, небольшие ящички выдвинуты, а воздух пропитался стойким запахом сразу нескольких цветочных парфюмов.       – Привет, Эшлин, – наконец, справившись с растерянностью, Локс поспешила скрыть волнение за улыбкой. – Я просто ищу материал для своего нового репортажа.       – Браер в курсе того, что ты здесь устроила?!       – Разумеется, нет. С её ведома каши не сваришь, – без тени смущения ответила будущая Златовласка. – Видишь ли, меня едва не исключили из кружка журналистики. Чтобы там удержаться, мне теперь нужно делать только сенсационные репортажи.       – И ради этого ты готова поступиться вашей дружбой?! Ради этого готова опуститься до воровства?! Блонди, ты ведь не такая!       – Попрошу заметить, я ничего не украла, просто смотрела, – без зазрения совести Блонди принялась приводить в порядок свои волосы найденной расческой. – То же самое делала Браер, когда меня исключали из студсовета.       – Послушай, я не знаю, что там между вами произошло, но ты нарушила школьный устав, – окончательно потеряв контроль над своими эмоциями, Эшлин уверенно шагнула вперед, чтобы схватить Локс за руку. − А значит я должна проводить тебя к директору.       – Ты этого не сделаешь, − та даже не сдвинулась с места.− Иначе все узнают имя того, кто очень хочет провожать тебя до школы. Вот это точно будет сенсация!       Элла вздрогнула. Откуда? Откуда она могла знать? На поляне в лесу точно не было никого постороннего. Может, у входа в лес… Или же… Кто-то ей рассказал.       – Что, кашей подавилась? − Блонди улыбнулась, заметив, как дочь Золушки замешкалась. Протянув руку, она непринуждённо стряхнула с плеча Эшлин небольшую соринку и продолжила.       − С набитым ртом не разговаривают. Так что лучше помолчи. Я тоже обещаю подержать язык за зубами и поискать рецепт для репортажа получше.       Так и не сумев ничего ответить, Эшлин была вынуждена молча наблюдать за тем, как Блонди горделивой походкой направляется к выходу из комнаты, унося с собой любимую расчёску Браер.       – Верни расчёску на место, – вполголоса процедила будущая Золушка. – Браер ведь заметит.       – Скажешь, что она её потеряла, ладно? А мне будет в самый раз.       С этими словами Локс торопливо, словно мышь, случайно избежавшая мышеловки, поспешила покинуть комнату, плавно прикрыв за собой входную дверь.       Какая наглость. Это переходит все границы. Ноги её больше не будет ни в обувном магазине, ни в других заведениях Бук-Энда. Браер, директор, вся школа должны непременно узнать о её выходке. Но… взамен все также узнают об их отношениях с Хантером. Что же делать? Нужно непременно что-то придумать…       Погрузившись в размышления на этот счёт, Эшлин Элла и сама не заметила, как начала расставлять все вещи по своим местам. В конце концов, уборка никогда не была ей в тягость, а сам процесс позволял навести порядок не только в комнате, но и в собственных мыслях.