Сказка, рассказанная до конца

      Башка соображала туго. Раскалывалась и гудела, как после отличной вечеринки. Спина болезненно ныла, будто в последние пару часов её как следует отходили дубинкой. В воздухе висела розовая дымка, которая забиралась в лёгкие и сразу вырывалась наружу вместе с отрывистым кашлем. Хриплым, лающим, резко перетекавшим в боль от разбитой губы. Тонкая струйка тёплой крови то и дело выступала из свежей раны, затекала в рот, прогоняла с языка мерзкий, приторно-сладкий привкус.       В последний раз так хреново было на утро, после Дня рождения у младшего Джона Литтла. Этот здоровый лоб уволок из запасов своего бати несколько бутылок тёмного эля. Прохладный и терпкий напиток с лёгкой горчинкой внутрь входил не хуже обычной воды, а вот после… После Сперроу не раз благодарил Судьбу за то, что очухался дома, в собственной постели, с влажным компрессом на лбу и глубоким кадкой в обнимку. На этот же раз передряга выдалась куда хуже.       Гуд неловко наклонился вперёд, пытаясь усидеть на твёрдом деревянном паркете, устилавшем пол танцевального класса. Свежие сгустки крови, брызнувшие в последнем приступе кашля, стали почти неразличимы на фоне тёмно-вишнёвых досок. Юноша точно помнил, что об этот пол и приложился лицом, когда пролезал через окно. Помнил, как широкая стеклянная створка захлопнулась сама собой и толкнула его в спину, а потом…потом туман. Непонятный такой туман. Розовый и сладкий, как сахарная вата, что продают весной во время ярмарки…       В раздумья Сперроу ворвались приглушенные порывы кашля, на этот раз чужого. И странный звук, похожий на треск, на шелест бумажных ленточек, которыми украшают ярмарочные столбы. Он даже слышал шелест ветра, чувствовал, как его лёгкие порывы скользят по лицу и ласково трогают пряди у лба. Юноша повернул голову на шум, но тут же отшатнулся, вскинул правую руку и провёл кожаной перчаткой по тонкой линии губ. Глаза его широко распахнулись, брови изумлённо приподнялись, дыхание застыло в груди плотным комом. Пальцы левой руки сами собой потянулись к голенищу сапога, пытаясь нащупать тонкий перочинный нож, но у самого края замерли.       Всего в пяти футах от Гуда, посреди пустого танцевального класса стояла девчонка. Ну почти что девчонка, если не брать в расчёт две пары острых полупрозрачных крыльев, что росли прямо из её спины. Тонкие и лёгкие, на просвет они казались почти белыми, а при кашле начинали трепетать, создавая лёгкие порывы ветра, и тогда становились почему-то бледно-голубыми. Сперроу всегда было интересно, правда ли, что в особый момент крылья у фей светятся так ярко, как это показывают в кино для взрослых? Жаль, никак об этом не спросить, да и самому не проверить. Особенно с такой, как Фейбл Торн.       Ещё на первом курсе стало ясно, что дочь Тёмной Феи – та ещё штучка. Красивая дикая бабочка, что прилетела то ли из Южной Валетарии, то ли с островов Летнего Предела. С её стройной фигурой, округлой грудью и упругой задницей легко можно блистать на обложках крутых журналов, ну или вести всякие репортажи для школьного телика. Только хрен там… По нему только и слышно, что слащавую болтовню Локс или занудное бухтение старика Гримма, а всё что оставалось Торн – трясти помпонами в команде чирлидерш. Не то, чтобы Сперроу был против, ведь всегда приятно посмотреть на сочных девчонок в коротких юбках, да только… обидно, что самые крутые всегда остаются не у дел.       Наконец, сумев унять кашель, Фейбл выпрямила спину и плавно отвела руку от линии рта. Большая часть волос, белых, как молоко, была забрана в высокий хвост у самого затылка, чтобы подчеркнуть ровные острые скулы и заострённые уши. Кончиками тонких пальцев фея небрежно убрала с лица длинную бледно-голубую прядь чёлки и быстро смахнула слезинки с нижних век, смазав ажурный рисунок. В этот момент голова её плавно повернулась влево, зрачки серых глаз застыли на месте, а спустя миг удивлённо расширились. Клёвая она всё-таки, эта Бабочка. Клевая, с какой стороны на неё ни глянь.       Сперроу улыбнулся ей в ответ, стараясь не напрягать разбитую губу, и попытался подняться на ноги. Упираясь подошвами сапог, он оттолкнулся ладонями от пола и неловко выпрямился. Тело ещё наполняла какая-то дикая слабость, а перед глазами висела дурацкая розовая пелена. Хотя из-за неё всё вокруг казалось таким… очаровательным. Будто в воздухе кто-то рассыпал мелкие розовые блёстки, чтобы они парили и мерцали вокруг. Романтика, чё. Может, это чешуйки от фейских крылышек Торн? Она же типа как… насекомое.       – Ты… – хрипло прошептала Фейбл, выставив вперёд указательный палец. – Что ты…       Гуд неуклюже пошатнулся и слегка взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Пальцами правой он по привычке коснулся собственных волос, но так и не нащупал край любимой зелёной шляпы с ярким красным пером. Вот же косяк! Юноша быстро взлохматил ладонью отросшие рыжие пряди и невозмутимо прошёл вперёд, изучая взглядом помещение.       По площади танцевальный класс был просто здоровым, не меньше,чем два лекционных, но заполнен был как-то неправильно. Вся мебель − узкие деревянные скамейки − стояла вдоль стен у входа, а огромный чёрный рояль смещён к левой округой стене, как раз напротив длинного ряда окон. И больше ничего. Остальная часть класса оставалась пустой, чтобы все, кому не лень, могли репетировать свои «па» и разглядывать себя со всех сторон напротив целой стены, оклеенной полотнами зеркал. Ну хоть выглядел он помпезно, как любят всякие изнеженные куклы с факультета принцессологии. Мраморные колонны, лепнина, бесполезные куски бархата на стенах, портреты танцоров в позолоченных рамах, огромная театральная люстра… и среди всего этого шика валялась простая зелёная шляпа. Это ж как надо было грохнуться у окна, чтобы она пролетела футов на пять, не меньше? Да ещё и оказалась неподалёку от Торн. Ну и плевать. Сперроу Гуд и без неё оставался самым крутым парнем школы Эвер Афтер Хай. Крутые парни не склоняются за шляпами, а берут своей харизмой.       – Эй, Фейбл… Я хотел тебе давно сказать, – юноша приблизился к ней на несколько шагов и смущённо коснулся ладонью затылка. – У тебя отличная задница.       – Что?! – бледное лицо феи брезгливо скривилось. – Что, бля, ты несёшь?       – Да я серьёзно! – Сперроу порывисто взмахнул руками и приблизился ещё на шаг. Губы его сами собой растянулись в искренней улыбке, а кровь прильнула к щекам, вызывая лёгкий румянец.       – Заткнись! – резко пресекла Фейбл и коснулась ладонью собственного виска. – И лучше объясни, что произошло. Что ты сейчас сделал…       Вот те раз! К ней тут, значит, искренне, со всей душой, со всеми чувствами, а она, видите ли, требует заткнуться! Ещё чего! Если уж оказалась здесь, с ним наедине, то пусть выслушает, как есть. Тем более, что другой такой встречи может и не быть.       – Я тут, бля, в тебя влюбился!       Торн резко вскинула голову и разомкнула губы, собираясь что-то возразить, но слова беспомощно застыли на языке. На тонкой бледной коже, будто покрытой мерцающей пудрой, выступили капельки пота. Дыхание сбилось, стало медленным и тяжёлым, крылышки за спиной вздрогнули в такт биению сердца. Во взгляде, болезненном и потухшем, проступил огонёк интереса.       – Я… – на выдохе произнесла Фейбл и тут же сглотнула, преодолевая невидимый барьер. – Я убью тебя!       – Ну так давай! Попробуй! – сам того не ожидая, выпалил Сперроу.       Шутка это или нет, но происходящее заводило до безумия. Чем дольше он видел Фейбл Торн, тем больше она казалась ему… просто потрясной. Её вид, её голос, её слова… Всё в этой тёмной Бабочке стоило того, чтобы испытать на себе её опасный яд и, если не повезёт, даже отдать концы. Играть с ней − всё равно, что просить об услуге саму Судьбу, вот только таким, как Сперроу Гуд, дамы не отказывают.       Без тени сомнения юноша прошёл вперёд, замерев всего в паре шагов от феи. Улыбаясь широко и искренне, он развёл в стороны обе руки, всем видом давая понять, что совсем безоружен. У него не было никакого щита, никакого меча или лука, не было даже любимой гитары. Были только его чувства. И если мисс Недотрога решится их растоптать, то пускай сделает это искренне, от всего сердца.       Фейбл решительно поджала губы и сдвинула тонкие брови к переносице. Серую радужку её глаз окрасило яркое магическое свечение. Крылышки за спиной начали трепетать чаще, их назойливый треск теперь походил на гневный шепот множества сердитых голосов. Из-под длинных рукавов чёрной полупрозрачной накидки показались искрящиеся разряды магии. Они выступали на коже россыпью тонких ярко-голубых нитей, скользили по всей длине рук, собираясь на кончиках пальцев, сливаясь в плотную магическую ауру.       Сперроу испуганно отшатнулся, подняв руки в защитном жесте. Желудок его напрягся, сжался до размеров колчана. К горлу подступил резкий, горчащий привкус желчи. Один за другим, каждый позвонок в спине охватило мерзкое чувство холода. Юноша собирался было отступить, кинуться прочь, подальше от всей этой гребаной магии, но не мог отвести взгляд. Что-то держало. Не отпускало. Заставляло смотреть то на свет, то на саму Фейбл. Такую крутую и дерзкую, жестокую и опасную. Только неприятным ощущением было то, что он точно уже видел её такой. Видел именно здесь, в пустом танцевальном классе. Только когда?       Собрав магию в центре ладони, Торн резко замахнулась правой рукой. Плотно стиснула зубы, отчего тонкие скулы на её лице стали казаться острыми, как наконечник стрелы. Затаила дыхание и выставила вперёд аккуратную округлую грудь. Смотрела пристально и яростно, насквозь прожигая одним только взглядом.       Она стояла неподвижно несколько долгих мгновений, пока магическая аура вокруг правой руки не начала тускнеть и распадаться на слабые, угасающие языки. Тонкие крылышки за спиной феи вновь пошевелились, затрепетали робко и жалобно, будто из последних сил, пытаясь поднять её в воздух, но вконец обессилели. Сама Фейбл выглядела не лучше: ноги её подкосились, руки опустились сами собой, кончики пальцев дрожали, а на щеках и лбу выступил лёгкий румянец.       – Я… – голос Торн надломился. – Я не могу!       Сперроу застыл в недоумении. Уже не раз он слышал, да и видел собственными глазами, что настроение у девчонок меняется просто, как нефиг делать. Особенно в конкретные дни. И ладно бы на то была хоть какая-то понятная причина, а не дурацкая обида за то, что они там сами себе надумали. Девчонки, что с них взять. Что с крыльями, что без, у всех, видно, одна и та же цель – выносить мозг нормальным парням просто ради того, чтобы получить немного внимания. А могли бы просто попросить…Гуд облегчённо выдохнул и спешно утёр со лба несколько капель пота. Опасаясь заговорить и случайно спугнуть свою грустную Бабочку, он осторожно подошёл ближе и медленно протянул руки для объятий.       – Не приближайся! – Фейбл вскинула голову и резко дёрнула острым подбородком. – Уйди! Уйди прочь, глупый воробушек…       Бросив через плечо лишь один осторожный взгляд, фея в несколько быстрых шагов отпустила к центру танцевального класса. Жёсткая рифлёная подошва её голубых сапог стучала по широким паркетным доскам точно в такт биению сердца. Крылышки за спиной смыкались резко и отрывисто, тонкие руки приподнялись и вытянулись вперёд, создавая дистанцию.       Сперроу не отступал. Несмотря на прямую просьбу отвалить, он настойчиво двинулся следом. Шёл быстро и уверенно, как охотник, преследующий свою добычу. Деваться фее всё равно было некуда, ряд из пяти высоких окон оставался позади, а вот дверь… До двери ещё нужно было добраться. Чтобы этому помешать, Гуд постепенно ушёл правее, отрезая путь к выходу и вынуждая Торн отступать к зеркалам. Происходящее напоминало ему какой-то странный танец, где музыкой были звуки их собственных шагов и частые напряженные вздохи. Тело юноши переполняло приятное тепло, зелёные глаза азартно блестели, губы сами собой растянулись в широкой улыбке.       И Фейбл коварно улыбнулась ему в ответ, чуть сощурив глаза, вновь холодные и серые, как хмурое осеннее небо. Прекрасно понимая ситуацию, она послушно отступала всё левее и левее, пока не коснулась поясницей длинной перекладины балетного станка. Крепко привинченный к зеркальной стене на расстоянии одного фута, он создавал небольшое пространство для тонких крылышек.       Сперроу тотчас кинулся вперёд и быстро обхватил пальцами гладкую деревянную перекладину. Цепкие руки его легли как раз по обе стороны от крепких бёдер Торн. Обтянутые плотными джинсовыми бриджами, вблизи её ноги казались ещё стройнее и аппетитнее, чем во время выкрутасов на стадионе. Узкая голубая туника будто специально вынуждала смотреть на плоский живот и плавный изгиб талии. А чёрная полупрозрачная накидка только сильнее выдавала округлую форму груди.       Ещё не веря собственной удаче, Гуд приблизился на полшага, теснее прижимая Фейбл к станку. В зеркальном полотне он отчётливо видел собственное отражение и часть противоположной стены. Той самой, где располагалась высокая двустворчатая дверь. Идеальное место преступления! Если кто-нибудь решит вломиться в самый неловкий момент, у него всегда будет несколько секунд, чтобы отойти в сторону и сделать, вид, будто ничего не было. А что-то точно намечается… если Бабочка окажется не против.       – Ну чё, вот ты и попалась! – Сперроу тяжело выдохнул, скользя горячим дыханием вдоль красивого бледного лица феи. – Я тя поймал!       Торн игриво улыбнулась и слегка склонила голову набок. Длинная прядь чёлки сдвинулась и кокетливо прикрыла внешний уголок её левого глаза. Только теперь Гуд заметил в волосах феи причудливую заколку в виде синего банта и трёх сухих веточек с острыми шипами.       – Нет, мой глупый воробушек, – напевно протянула Фейбл и слегка коснулась языком своих губ. – Это я тебя поймала!       Её бледные руки сами собой легли на плечи юноши, а длинные гибкие пальцы сомкнулись в замок за его шеей. Бёдра напряглись, ноги расступились чуть шире, грудь на вдохе вызывающе приподнялась. Тонкие прожилки крыльев начали светиться.       Сперроу тотчас разжал пальцы и быстро вытер вспотевшие ладони о деревянную перекладину. Боясь упустить заветный шанс, он порывисто обхватил Торн за талию и привлёк к себе. Мысли в голове путались, разрывались на части от переполнявших чувств. Розовая пелена перед глазами больше не мешала. Сердце колотилось, как бешеное, разгоняя по телу волны нестерпимого жара. Во рту пересохло, дыхание сделалось частым и хриплым. Пальцы сами собой сдвинулись вниз по гибкой девичьей спине, как назло цепляясь ногтями за тонкие нити полупрозрачной накидки.       Будто прочтя его мысли, Фейбл одобрительно кивнула головой. Взгляд её сделался хищным, а пальцы согнулись, царапнув шею концами коротких ногтей. Она ослабила хватку рук и властно надавила на затылок Гуда правой ладонью, заставляя его придвинуться ближе. Так близко, что почти сумела коснуться его подбородка своим. Не оставив и шанса на вдох, она резко подалась вперёд и захватила зубами его нижнюю губу. Сжала и оттянула, разрывая тонкую, едва подсохшую ранку.       Боль проступила яркой вспышкой. Заставила Сперроу вздрогнуть и закричать, случайно сорваться на стон. Напрячь мышцы во всём теле, услышать стук сердца в висках. Несколько раз растерянно моргнуть и, наконец, резко мотнуть головой, освобождая свой рот из цепкой хватки. Мучимый жаждой язык вновь ощутил знакомый терпкий вкус крови. Длинные гибкие пальцы, частично стянутые кожаной перчаткой, резко спустились к бёдрам и в ответ жадно стиснули упругие, подтянутые ягодицы Фейбл.       Бабочка была… крышесносной. Горячей, дерзкой… просто поехавшей. Именно такой, какой должна быть подружка лидера банды. Такой, которую будут бояться, не посмеют даже пискнуть против её слова. А она… она будет принадлежать Сперроу Гуду, самому крутому парню школы Эвер Афтер Хай. И плевать им на всё и на всех. На все запреты и правила. Плевать даже на крылья. Если так подумать, то ничему они и не мешают. Даже наоборот, выделяют её из серой массы пустых капризных дурочек, кичащихся наследством своих папаш. Фейбл была круче их всех. Даже круче, чем… Дачес Свон. Дачес? Да кому она теперь нужна! Вот пусть и валит к своему белобрысому придурку!       Сперроу быстро провёл языком по нижней губе, зализывая открывшуюся ранку. С восторгом глядя на Торн, он тут же потянулся к её лицу, спеша показать ей настоящий поцелуй. Горячий, искренний, глубокий. Способный рассказать дерзкой Бабочке о том, кто в их тандеме будет боссом. От предвкушения, тело юноши вновь бросило в жар, на коже выступили мурашки, а брюки стали невыносимо тесными.       Фейбл коварно улыбнулась, заставив юношу замереть всего в дюйме от своего лица. Именно в этот миг узкие ладони феи с длинными гибкими пальцами ловко забрались под ткань его влажной зелёной футболки. Будто два небольших паука, они мягко ступали по животу и постепенно подбирались к линии брюк, слегка касаясь бледной кожи подушечками пальцев.       Сперроу жадно хватил ртом воздух и слегка отстранился. Ладонью он тут же шлёпнул Фейбл чуть пониже спины, но над его ухом раздался лишь лёгкий игривый смешок. Юноша посмеялся в ответ и опустил руки ещё ниже, пытаясь нащупать край узкой голубой туники. С каждой секундой обстановка раскалялась сильнее, чем котёл с кипящим маслом. И раз Бабочка реально этого хочет…       Гуд бросил взгляд через плечо Торн и внимательно вгляделся в зеркальное полотно, покрывавшее всю стену от пола до потолка. В отражении на него также пристально смотрел он сам, только нехило так потрёпанный. С разбитой губой и копной спутавшихся волос, отчасти налипших на вспотевший лоб. Зелёная футболка на нём выглядела мятой, короткий кожаный жилет сполз на одно плечо, на шее и лице выступили красные пятна. Да уж, тот ещё красавчик… Но он и не Чарминг, чтобы соответствовать всяким там дурацким стандартам. Особенно в такой момент.       Сперроу торопливо сглотнул и перевёл взгляд чуть левее, пытаясь проследить за высокой двустворчатой дверью. Как и прежде она оставалась плотно закрыта, а круглые металлические ручки даже не думали дёрнуться куда-то в сторону. Всё шло просто бомбезно. Не иначе, как сама Судьба принесла его сюда, в пустой танцевальный класс…       Внезапно, внимание Гуда привлекла одна из картин, висевших на противоположной стене, почти у самого входа. Её тяжёлая позолоченная рама нелепо смотрелась по соседству с белыми мраморными колоннами, покрытыми фигурной резьбой, а вот сам портрет был вроде ничего. На нём была изображена одинокая стройная балерина в чёрной балетной пачке, расшитой перьями. Обе руки она изящно подняла над головой и слегка изогнула, изображая ими птичьи крылья. Длинные смолисто-чёрные волосы были собраны в тугой пучок где-то на затылке, а лицо как раз обращалось к смотрящему.       У Сперроу перехватило дыхание. Пальцы, грубо смявшие ткань туники, ослабли сами собой. Тело бросило в холод, к горлу подступил ком, в голове будто что-то щёлкнуло. Юноша растерянно мотнул головой и несколько раз заставил себя моргнуть. В зеркальном полотне он по-прежнему видел отражение противоположной стены. Видел высокую дверь, стены кремового цвета и тот самый портрет в тяжелой позолоченной раме. Гуд готов был поклясться собственной гитарой, что с картины на него смотрела… Дачес. Взгляд её был тяжёлым, укоряющим. Тонкие брови смещены к переносице, а выразительные полные губы обиженно сжаты.       Сперроу стыдливо отвёл взгляд, резко выдохнул и ещё раз спешно моргнул. Всё тело трясло в приступе мелкой дрожи, кожа покрылась холодным потом, сердце нестерпимо стучало в висках. Он будто спокойно стоял посреди озера и вдруг резко окунулся с головой в ледяную воду. Розовая пелена рассеялась, и мир вокруг разом утратило свое очарование. Это ж надо было так… Даже теперь, даже в такой горячий момент Дачес Свон решила явиться сюда и обломать ему весь кайф! Ну так ещё бы…Это ведь ради неё пришлось спереть из шкафчика Купид лук и любовные стрелы, потом мёрзнуть, как собака, около бабской общаги и в итоге заявиться сюда… через окно.       – Эй, Сперроу, – обратилась к нему Фейбл, резко одёрнув на нём футболку. – С тобой всё нормально?       Гуд не ответил. Лишь брезгливо отвёл обе руки от поясницы феи и стал быстро отступать назад. Шаг за шагом, он всё дальше отходил от балетного станка, отдаляясь от растерянной Торн и больше не узнавая в её чертах своей тёмной Бабочки. События последних часов мелькали в его голове будто кадры из видеоклипа, а теперь ещё и состыковывались с недавними, самыми свежими воспоминаниями. Да уж, так крупно вляпаться мог только Сперроу Гуд. Впрочем, красиво вырулить из этой передряги тоже по силам только ему.       – Извини, я это... – попытался объясниться он, остановившись посреди класса. – Короче... зря мы это. Мне, наверное, лучше уйти…       Фейбл ответ не устроил. Твёрдым уверенным шагом, она отступила от балетного станка и властно упёрла руки в бока. Крылышки за её спиной затрепетали часто и резко, раздражая слух громким треском. Недоумение на лице мгновенно сменилось яростью, подбородок и скулы теперь казались пугающе острыми, а у самой кожи начали проявляться сгустки магической ауры, тёмной, клубящейся, как серый дым. Напряжение пронизывало воздух, будто разряды молнии грозовое небо. Лампочки в массивной театральной люстре, свисавшей из центра потолка, начали мигать. Жалобно зазвенели, ударяясь друг о друга, длинные хрустальные подвески.       – Уйти?! Ты вздумал от меня уйти, глупый воробушек?! – голос феи стал низким и мрачным, будто попал под звуковой фильтр.       – Не кипятись ты так, Фейбл! – голос Сперроу предательски дрогнул. – Ты реально классная девчонка, но…       – Да я вырву тебе руки, которыми ты меня трогал!       Слегка согнув обе ноги в коленях, Торн оттолкнулась от пола и в коротком прыжке ловко взмыла вверх, взлетев под самый потолок. Развела руки в стороны и согнула в локтях, поднимая ладони на уровень груди. От края запястья до кончиков её пальцев начали мерцать длинные языки ярко-голубого пламени. Радужка глаз вновь излучала магическое свечение, рассеивая на лице мрачную тень. Губы медленно приоткрылись, и всё тот же жуткий, пронизанный чарами голос, громким эхом разнёсся по танцевальному классу:

Глупый воробушек в сад залетел, И громко песню свою он запел. Только садовник в восторг не пришел, Крылья сломать он ему предпочёл!

      От происходящего у Сперроу захватывало дух. По телу вновь пробежали мурашки, глаза широко распахнулись, дрогнувшие губы сами собой растянулись в восторженной улыбке. Глядя на Фейбл в приступе ярости, он не мог не признать, что она… редкий экземпляр. Он и раньше знал, что под видом симпатичной девчонки в каждой фее скрывается какое-нибудь насекомое.       Но дело пахло жареным, и оставалось только два пути: либо дать ей себя прикончить, либо валить. Валить со всех ног!       От середины класса до входной двери оставалось футов тридцать, не больше. Всяко лучше и быстрее, чем пытаться спрятаться под роялем, а потом ещё и свернуть шею, выпрыгивая из окна. Шумно дыша, Гуд побежал. Каждый раз, когда грубая подошва сапог ударялась о широкие паркетные доски, чудилось, будто он слышит стук собственного сердца. Чувствует, как истекают последние секунды его жизни.       Подгоняемый страхом, даже в свете мигающих лампочек юноша отчётливо видел круглую металлическую ручку на фоне тёмного дверного полотна. Почти чувствовал её в своей ладони, слышал щелчок механизма внутри. Всего один короткий поворот− и он тотчас же вырвется на волю, в школьный коридор. И плевать на свидетелей, плевать на лук Купид, что валялся где-то в стороне, плевать даже на любимую шляпу. Пусть старик Гримм потом ходит и разбирается, кто первым влез в эту заварушку. Главное, вовремя свалить всё на Фейбл.       Впереди, почти у самой стены, возникла яркая голубая вспышка. Узкая деревянная скамья, стоявшая слева от входа, резко сдвинулась вперёд. По классу разнёсся мерзкий, пронзительный лязг металлических ножек, скребущих по широким паркетным доскам. Плотный искрящийся сгусток магической энергии растекался по поверхности скамьи. Обволакивал её, отбрасывал на пол и стены россыпь мерцающих бликов. Скамья плавно приподнялась и начала парить в воздухе, всего в трёх футах от пола. В следующий же миг, она резко сдвинулась вправо и перегородила собой дверь.       Сперроу удивлённо вскинул широкие брови и заставил себя притормозить. Он остановился в футах в десяти от выхода так резко, что невольно накренился вперёд, но на ногах устоять сумел. Накрыв ладонями собственные колени, юноша быстро выпрямился и повернул голову на звук стрекочущих крылышек.       Фейбл всё также парила под потолком, зависнув на месте, как мелкая южная птичка. Слегка покачиваясь в воздухе, она продолжала пристально смотреть на Гуда, будто он просто жалкий червяк, ползущий посреди дороги. Улыбалась… и как-то странно держала руки. Сразу обе согнула в локтях и тесно прижала к телу, оставив почти неподвижными. Шевелились только её пальцы. Длинные и тонкие, источавшие ярко-голубое свечение, они ритмично сгибались один за другим, будто пряли невидимую нить.       Скамья тем временем сдвинулась с места и с бешеной скоростью полетела навстречу Сперроу. Она грозила врезаться в него со всей дури и отбросить к ближайшей стене, будто клюшка крокетный мяч. Юноша испуганно отшатнулся, но всё же, преодолев барьер испуга, бросился вперёд.       Оказавшись в пяти футах от скамьи, Гуд быстро согнул в коленях сразу обе ноги, а затем оттолкнулся ими от пола, поджимая почти к самым бёдрам.       Узкая и длинная скамья ярким световым пятном пролетела под ним, точно пройдя между полом и грубыми подошвами сапог. По инерции она промчалась ещё несколько футов, а затем с мощным грохотом рухнула где-то позади, процарапав металлическими ножками тёмно-вишнёвый паркет.       Сперроу выпрямил ноги в коленях и вывел вперёд обе стопы, стараясь смягчить приземление. С глухим стуком подошвы его сапог ударились о паркетные доски, но в последний момент тело накренилось, а руки сами собой вырвались вперёд, замедляя неожиданное падение. Наконец, ощутив твёрдый и холодный пол сразу всеми конечностями, юноша облегчённо выдохнул. Зрачки его зелёных глаз возбуждённо расширились, румянец на щеках и лбу разгорелся ярче, с губ сорвался нервный смешок.       Кое-как собравшись с мыслями, Гуд заставил себя выпрямился и вновь бросился к выходу из танцевального класса. Уже привычный, трескучий шум тонких фейских крылышек с каждой секундой доносился до него всё громче и будто бы реально становился ближе. Остановившись напротив двери, юноша быстро обернулся через плечо и в самом деле заметил, что Фейбл парила высоко под потолком, совсем рядом с массивной театральной люстрой. От одного вида этой злобной ревнивой стервы длинные хрустальные подвески принялись дрожать и ударяться друг о друга, заливаясь плачем.       Окрылённый собственной крутостью, Сперроу быстро развернулся лицом к помещению и вскинул вверх левую руку. Почти все его гибкие пальцы были крепко сжаты в кулак, выпрямленным остался только средний. Выражение лица Торн было бесценным!       Пользуясь её временным ступором, юноша вновь повернулся к двери и жадно схватился пальцами за круглую дверную ручку, пытаясь повернуть её в сторону. Замок не поддался. Где-то внутри, в глубине механизма, длинный металлический засов упорно отказывался сдвигаться с места, потому как… дверь была заперта.       Из груди Сперроу вырвался надрывный вопль, полный досады и ужаса. Спина покрылась холодным потом, желудок болезненно сжался, к горлу подступил мерзкий привкус желчи. Пальцы обеих рук снова собрались в кулаки и начали яростно колотить сразу по обеим створкам двери. Проклятье! Эта крылатая сучка закрыла дверь!       Гуд гневно обхватил гудящими пальцами круглую дверную ручку и попытался повернуть её ещё раз. Бесполезно. Металлический засов замка упрямо отказывался уступить хотя бы на полдюйма. Меж тем, где-то позади, бесящий стрёкот крыльев разбавил… смех. Хриплый, раскатистый. Выбора не было. Оставалось только выбить одну из высоких створок ударом плеча. Ну или хоть попытаться…       Заранее смирившись с провалом, Сперроу упёрся обеими руками в поверхность двери и слегка склонил голову. В этот миг, зрачки его зелёных глаз возбужденно расширились, кровь прильнула к лицу, разгоняя болезненную бледность, губы сами собой растянулись в широкой улыбке. На этот раз Гуд смотрел не на ручку, а на то, что находилось буквально под ней. Из замочной скважины всё это время торчал нужный ключ! Его фигурная позолоченная головка с небольшим деревянным брелоком в виде пары красных туфель выступала из замка всего на несколько дюймов.       Сперроу нервно сглотнул и дрожащими от восторга пальцами ухватился за ключ. Всего одно движение кисти, всего один полный оборот вправо и где-то внутри, в глубине дверного замка, раздался короткий характерный щелчок. Юноша блаженно сощурился и тотчас вскинул правую ладонь, спеша опустить её поверх дверной ручки.       В следующий миг широкий кожаный ремень колчана, ещё полного любовных стрел Купид, натянулся до предела. Мощная невидимая сила подняла Гуда над полом и резким рывком отбросила назад. Ноги его подкосились, руки хаотично забили по сторонам. Меж тем яростный магический поток стремительно уносил его вглубь танцевального класса. Всё дальше от заветной двери.       – Думал, что сможешь так легко сбежать от меня, да? – с издёвкой спросила Фейбл откуда-то сверху. – Я буду делать с тобой всё, что захочу, глупый воробушек.       Сперроу отчаянно завертел головой, пытаясь найти взглядом Торн. Но куда бы он ни посмотрел, почти всюду натыкался только на собственное отражение. Сразу во всех зеркалах, сразу со всех возможных ракурсов. Видел, как глаза его испуганно расширились, как волосы на голове встали дыбом, как по телу расползались мелкие, ярко-голубые разряды.       Мгновение спустя Гуд ощутил, что странный магический поток вокруг него вдруг начал слабеть. Движение замедлилось, к телу будто вернулся его прежний вес. Юноша гневно стиснул зубы и попытался согнуть обе ноги в коленях, чтобы упереться стопами в пол и подняться. Взглядом он продолжал искать Фейбл, но, вскинув голову, увидел, что лежит под самой люстрой. Охваченная голубым сиянием, она раскачивалась из стороны в сторону. Лампочки вспыхивали и гасли, с глухим треском лопались одна за другой, и вниз лилось стеклянное крошево. Хрустальные подвески бились друг о друга, звенели и ломались. Они сыпались на пол, и несколько попало Сперроу за шиворот. Он все понял, но в каком-то оцепенении смотрел, как многоярусный каркас вырывает из потолка вместе с кронштейном, и тот тяжело падает вниз, в облаке горячих искр. Тяжёлый, ослепительно-яркий, словно искусственное солнце.       Юноша открыл рот, издав сдавленный возглас, затем пригнулся к полу и подался в сторону. Собрав все оставшиеся силы и накрыв голову руками, он совершил один стремительный перекат, прежде чем пространство рядом разорвалось громким треском. Люстра рухнула в полутора футах от него, вспыхнув на мгновение при ударе об пол и образовав под собой лужу из осколков.       Сперроу лежал, уткнувшись лицом в натёртый мастикой паркет и почти не дыша. Его трясло, в голове шумело, сердце билось, как сумасшедшее. Он только что был на волоске от смерти, и от осознания этого юноша зажмурился и издал сдавленный стон, но тут же осёкся, поняв, что слышит рядом треск крыльев Фейбл.       Фея была рядом. Она спускалась к нему, покачиваясь в воздухе, словно большое насекомое. Сперроу слышал её смех во время падения люстры, и по его мокрой от пота спине прошел холодок. Она пыталась его убить. Не просто покалечить, а убить. Любовные чары действовали на фей странно, или же это было дело в натуре самой Торн. Полли же не пыталась проткнуть его ножницами.       Он сдвинул левую руку и ощутил ладонью битый хрусталь и стекло. Сжал в горсти, при этом раня собственные пальцы, и вновь замер.       − Как ты себя чувствуешь, воробушек? − раздался над ним голос Фейбл. Юноша почувствовал, что в плечо уткнулся носок её сапога, но даже не шевельнулся. − Да ладно, тебя почти не задело. Мы можем продол...       Сперроу не дал ей договорить. Схватив лодыжку феи правой рукой, он дернул её, заставив пошатнуться, а сам вскочил на ноги. Те удержали его, хоть и Гуд покачнулся. Чтобы устоять, он неловко переступил с ноги на ногу, не отводя взгляда от Фейбл. Торн, удержав равновесие, отрывисто рассмеялась и вскинула тонкие руки, чтобы вновь применить магию, но Сперроу, размахнувшись, швырнул горсть мелких, острых осколков в её горящее нездоровым румянцем лицо. Фея вскрикнула и отпрянула, чуть приподнявшись в воздухе. Она мотнула головой, часто заморгала и стала ощупывать пальцами веки.       Гуд не стал медлить. Он развернулся и, перескочив через опрокинутые скамьи, бросился вновь к двери. Осколки разбившихся хрустальных подвесок захрустели под подошвами сапог.       Едва оказавшись у выхода, Сперроу опустил дрожащую ладонь на круглую дверную ручку. Металл похолодил пальцы, кисть руки быстро повернулась вправо. Раздался тихий щелчок затворов, засов плавно скрылся где-то внутри механизма. Высокие дверные створки послушно распахнулись, через них в тёмный танцевальный класс тотчас хлынул поток яркого света. Сперроу растерянно сощурился и напряжённо скривил линию рта. Голова его сама собой повернулась немного в сторону, ребро ладони коснулось влажного лба.       Новый удар пришёлся в спину. Мощный поток магической энергии приподнял его над полом и стремительно вынес вперёд, в коридор.       Сперроу сорвался на крик. Высокий юношеский голос мгновенно перетёк в фальцет, а затем и вовсе превратился в пронзительный писк. Перед глазами калейдоскопом ярких пятен пронеслась вся его жизнь. Все его ничтожные семнадцать лет. Юноша будто снова вернулся в тот день, когда батя выбросил его в реку, чтобы научить плавать. Мощный поток воды тогда унёс его вниз по течению и хлестал волнами до тех пор, пока старый монах Тук не додумался закинуть рыболовную сеть. На этот раз так легко не обойтись. Всего за долю секунды стало ясно, что эта особая река несёт его прямо в стену. Сперроу инстинктивно вжал голову в плечи, испуганно зажмурился и быстро закрыл лицо сгибом руки.       Раздался глухой удар. Нос наполнился запахом застарелой настенной краски. В голове зазвенело. Лицо начало нестерпимо жечь. В какой-то миг юноше почудилось, будто он отчётливо слышит хруст ломающихся костей. Своих костей, причём сразу всех. Что тело его покрылось россыпью мелких трещин и вот-вот рассыплется на части, прямо как у Хампфри Дампти. Вот только Яйцеголового всегда без проблем можно собрать, он ведь даже не чувствует боли. Сперроу же она пронзила насквозь тысячью тонких острых игл.       Сперва он будто чувствовал, как кричит каждая отдельная клеточка его кожи. Представлял, как внутри сжимаются органы, лопаются сосуды, рвутся мышцы и сухожилия. Ну точно, как в крутых боевиках. Но, дойдя до своего пика, боль отчего-то начала медленно угасать. Растекаться по всему телу, как льётся на пол плодовое вино из пробитой бочки. Большая её часть собиралась именно в правой руке. Пятнами оседала в груди, коленях и плечах. Из груди вместо крика вырвался протяжный хрип. Ноги подкосились, юноша медленно сполз по стене, постепенно опускаясь на колени. Простояв так меньше пяти секунд, он беспомощно накренился в сторону и опустился на живот.       Ворсинки длинной ковровой дорожки, устилавшей холодный мраморный пол, показались Сперроу жёстче металлической щетины. Даже от лёгкого вдоха они сами собой попадали в нос, впивались в разбитые губы, кололи сквозь одежду. Сколько бы их там ни было.       Вот неужели это и есть тот самый… Конец? Совсем не Долгий и не Счастливый, а внезапный и мучительный. Наверное, вот-вот придётся уснуть, провалиться во тьму и быть стёртым со страниц своей дурацкой Сказки. А ведь Гуд ещё жаловался, что нет ничего хуже, чем бегать с луком по лесу, болтаться на деревьях и обчищать карманы зазнавшихся мажоров. Это хоть веселее, чем откинуться из-за какой-то чокнутой феи.       Юноша тяжёло вздохнул и попытался пошевелить руками. Всё тело ломило, казалось непривычно слабым и чужим. Но при первой же попытке пальцы обеих рук неловко согнулись в фалангах. Пальцы на ногах тоже сохранили подвижность. Стопы, затянутые в кожаные сапоги, слегка покачивались и глухо постукивали одна о другую. Может, всё не так и хреново?       Сперроу упёрся ладонями в пол и попытался приподняться на руках. Ноющие мышцы напряглись, плечи свело лёгкой судорогой. Уже знакомое чувство нестерпимой боли разгорелось с новой силой где-то в левой руке. Юноша коротко вскрикнул и беспомощно рухнул вниз, ударившись подбородком. Разбитые в кровь губы, сами собой прошептали гневное неразборчивое ругательство.       Гуд пролежал неподвижно несколько долгих мучительных минут. За всё это время в дальнем коридоре факультета принцессологии, как назло, не появилось ни одной живой души. Вот неужели никто не слышал его криков? Не догадался прийти и проверить даже после того, как с диким грохотом разбилась гигантская люстра? А всё потому что в этой грёбаной школе постоянно происходит… что-то! И, по большей части, именно из-за таких поехавших, как Фейбл.       Может, оно и к лучшему, что сейчас здесь никого нет? Никто не видит его таким… жалким. Ведь как только это случится, все сокурсники будут дико ржать, особенно чуваки из банды. А мать сразу начнёт выносить мозг своими истериками и обвинять всех, кто попадётся на глаза. Да пошло это всё… Хотелось, чтобы рядом была только Дачес. Хотелось увидеть её ещё хоть раз. Просто увидеть и сказать, что всё это было только ради неё.       До слуха Сперроу донесся ритмичный звук шагов. Особенных шагов. Лёгких, почти невесомых, каких нет ни у одной другой девчонки в Эвер Афтер Хай. Юноша затаил дыхание и резко вскинул голову. Из-за поворота показалась высокая стройная фигура Дачес Свон.       Даже в плотной чёрной футболке и лилового цвета лосинах она умудрялась оставаться всё такой же… женственной. Не только из-за шикарной фигуры, а, скорее, потому, что никогда не забывала о мелочах. Свон и на ежедневную тренировку собиралась так, будто её уже поджидала целая толпа фотографов. Её бледные плечи и тонкие предплечья покрывало белое полупрозрачное болеро. Длинные волосы, собранные на затылке в тугой пучок, были перевязаны тонкой лентой, а стопы ног скрывали короткие спортивные чешки. И двигалась она по-особенному. Не шла, а будто парила по воздуху, касаясь пола только кончиками пальцев.       – Дачес, ты… – с придыханием прошептал Сперроу с пола. – Ты такая… красивая.       Девушка остановилась всего в нескольких шагах. На её лице отчётливо читалось беспокойство, но глаза смотрели строго, с укором, а полные губы были плотно сжаты. Вместо ответа она лишь обернулась через плечо и обратилась к фигуре, что бежала за ней:       – Купид, я его нашла! – Свон повернула голову ко входу в танцевальный класс, откуда доносился громкий истерический смех. – И Фейбл тоже.       Из-за спины Дачес показалось округлое лицо, обрамлённое копной нежно-розовых локонов. Большие голубые глаза и по-детски пухлые щёки Купид только усиливали впечатление какой-то… приторной слащавости. Того самого чувства, когда сахар на языке уже не сладкий и лишь противно хрустит на зубах. Зато она прям явно выделялась среди всех остальных фей. Даже крылья у неё были другие: длинные и покрытые перьями, как у птиц.       – О, милостивая Афродита! Он ещё жив? – воскликнула она, сжимая в руке небольшую пудреницу в форме сердца. – У него в колчане мои стрелы! А лук? Где мой лук?!       – О луке подумаешь позже, дорогуша, – строго пресекла её Дачес. – Сперва иди и проверь, что с Фейбл.       Купид утвердительно кивнула головой и, вмиг сорвавшись с места, побежала по длинному коридору в сторону танцевального класса. Каждый ритмичный стук её тонких каблуков вбивался в голову Сперроу, как железный гвоздь. Вот что? Что мешало ей просто использовать крылья?! Скорее всего, собственная тупость.       – А ты лежи спокойно и не шевелись, – Дачес плавно склонилась к юноше. – Судя по тому, как неестественно лежит рука, у тебя может быть перелом. Если попытаешься встать – заработаешь смещение кости.       Сперроу смотрел на неё с упоением. Восторженно разглядывал утончённые черты лица, расплывался от звуков её голоса. На то, что именно она говорит, было абсолютно плевать, ведь главное, что Дачес Свон снова была рядом. Вот просто так. Без всяких стрел и любовных чар. И никакие тёмные Бабочки не идут с ней ни в какое сравнение.       Из танцевального класса донёсся очередной яростный вопль Фейбл Торн. За ним последовал испуганный девичий визг. Дачес тяжело вздохнула и театрально закатила глаза, одним лишь своим видом давая понять всё своё отношение к этой ситуации. Она выпрямилась и, обойдя лежащего Гуда, решительно направилась в сторону танцевального класса.       – Фейбл, дорогуша, ты не видела мою спортивную сумку? – нарочито громко произнесла Свон и стремительно ускорила шаг. – Лиловая, с чёрными ручками и узором из белых перьев.       Сперроу не мог поверить своим глазам. И ушам. И даже собственному сердцу. Всего мгновение назад она стояла с ним рядом, а теперь просто встала и ушла. Ушла, даже не дождавшись врачей! Пусть эти крылатые договариваются сами с собой, прекрасно справятся и без неё! А вот он…       Юноша тяжело вздохнул и обречённо склонил голову, упираясь лбом в красную ковровую дорожку. Хотелось убраться прочь отсюда. Он снова попытался приподняться, пошарил рукой рядом в поисках опоры. Тело отчаянно сопротивлялось любому движению, повреждённая рука словно горела. Со стороны доносились голоса Дачес и Купид, и никому не было дела до старины Сперроу.