Сказка, рассказанная до конца

      В начале декабря небо заволокло тучами, густыми и серыми, как шкура огромного волка. Такого здорового, что он умудрился проглотить всю территорию Эвер Афтер Хай: здание школы, двор и всё его пристройки, включая открытый стадион. К тёплому Мидланду настойчиво подкрадывалась зима, с каждым днём Сериз всё сильнее чуяла её приближение. Подмечала, как выцветают яркие краски осеннего сада, как солнце всё чаще светит не в полную силу, будто боится перегореть, как люди вокруг ходят вялыми и сонными, забыв, что не должны впадать в спячку. Худ быстро принюхалась, дважды втянув носом воздух, и привычным жестом натянула поглубже плотный красный капюшон спортивной толстовки. На стадионе пахло прохладой и сухой травой, старой краской и мелом от расчерченных дорожек, свежим потом и… имбирными сухарями.       – Бегом, парни, бегом! Пошевеливайтесь! Девоньки же смотрят! – тренер Джинжербродмен оживленно размахивал широкими скругленными на концах руками без единого пальца. – Декстер, давай! Ну, что ты раскис, как хлебный мякиш в молоке?!       Всякий раз при виде тренера по Гриммнастике, Сериз хотелось себя ущипнуть. Хоть в школе и без него было полно всяких заколдованных созданий, вроде говорящего яйца или оживших деревянных кукол, но он то был… пряником. Настоящим имбирным пряником. Почти таким же, как печёт мама в каждый канун Конца Года, а потом заворачивает в пищевую пленку и выставляет на витрину пекарни. Правда, размером Джинжербродмен был со взрослого мужчину, да и выглядел лет на шестьдесят. Широкие мазки из взбитых сливок покрывали его голову на самой макушке, а небрежные тонкие линии встречались над глазами и верхней губой, создавая подобие бровей и усов. Глаза ему заменяли две капли тёмного шоколада, а смуглое, твёрдое, как сухарь, тело скрывал спортивный комбинезон.       Стоило тренеру повысить голос, как юноши послушно ускорили шаг и промчались пёстрой вереницей вдоль невысокого ограждения. В разноцветных спортивных толстовках с вышитым гербом школы, они были похожи на пригоршню лесных ягод, что перемешались в корзинке. Высокие и низкие, худые и толстые, подкаченные и тощие, − многие из них выдохлись уже после первого круга и мечтали не сдать норматив, а просто добраться до финиша живыми. Слабаки.       Если бы только парней и девчонок экзаменовали вместе. Если бы только Сериз могла позволить себе бежать, как привыкла, а не подстраиваясь под среднюю скорость. У всех бы точно отвисли челюсти, а тренер Джинжербродмен рассыпался бы в мелкую крошку, но… Как любит повторять мама: «Всё к лучшему, даже если мы пока этого не понимаем».       Худ быстро поднесла кулак ко рту, пытаясь сдержать неожиданный зевок. Глаза её резко сощурились, а шея слегка вытянулась, выдавая напряженный глоток. Постоянная сонливость охотилась за ней чуть ли не с начала второго курса. Могла напасть рано утром в столовой, в разгар большого перерыва или даже поздно вечером, посреди домашнего задания. Причем выбирала самый неподходящий момент.       – Плохо спалось?       – Да всё норм, – Сериз плавно повернула голову и почти сразу встретилась взглядом с Рейвен. – Дурацкие кошмары донимают.       – Те самые, да? – Квин потёрла друг о друга внутренние стороны светящихся фиолетовым ладоней, пытаясь их согреть магией.       – Ага, – Худ коротко кивнула. – Мой мозг знает, как меня напугать, значит надо поменьше загоняться.       – А мне как-то снилось, что в мастерской дедушки Джепетто заработали сразу все циркулярные пилы, – Сидар Вуд тревожно обхватила себя руками. – А ещё будто я исчезаю. Как бы… моё тело есть, пустое и деревянное, а меня внутри него нет.       – Звучит очень… жутко, – голос Рейвен затих, а взгляд вновь начал пристально следить за бегущими юношами. – Меня тоже раньше мучили кошмары о моей Сказке. Про зеркала, про мать и всё такое… А потом они просто прекратились.       – Меньше надо думать о плохом, вот и всё, – категорично добавила Сериз, также обратив внимание на поле стадиона. – Все страхи у нас в голове.       Юноши стремительно мчались по расчерченным мелом дорожкам, шумно ударяя подошвами кроссовок о коричневый рекортан. То ли намеренно, то ли случайно, самые азартные из них начали задевать соперников сгибами локтей. Всё, как и в жизни. Чем ближе финиш, тем меньше времени на то, чтобы скрывать свою настоящую натуру. Но никакая подлость не поможет превзойти упорные тренировки. Слабые постепенно выдыхались и отступали назад, сильные настойчиво пробивались в число первых. И впереди всех с небольшим отрывом снова оказался Дэринг Чарминг.       С первого курса Сериз было ясно, что он просто напыщенный павлин с раздутым самомнением. Он, конечно, наследный принц Альбиона и может позволить себе многое, но таких королевских отпрысков наберётся где-то половина школы, и никто из них не восхваляет себя так, как Дэринг. Везде и всюду он таскал с собой любимое зеркало и смотрел туда чаще, чем на Эппл Уайт. И на Дачес Свон. И ещё на нескольких девчонок королевских кровей.       Только спорт делал с Чармингом невозможное. Стоило ему выйти на стадион, ристалище или занять место в спортивном зале, как он снова и снова показывал блестящий результат. Может оттого, что был старше своих сокурсников на целый год и по-хорошему должен учиться на третьем курсе? А может… реально выкладывался на полную?       Пёстрое пятно из бегунов с каждым десятком футов всё сильнее вытягивалось в длину, образуя широкою полосу. Дэринг уверенно держался впереди, высокий и атлетичный, в белой толстовке с гербом школы Эвер Афтер Хай, вышитым золотой нитью. Светлые волосы его были аккуратно подстрижены, а длинные пряди челки поддерживала обычная спортивная повязка. Даже без короны Чарминг оставался Принцем. Как вожак огромной стаи, он каждым своим успехом подавал пример остальным, показывал уровень, к которому стоило бы стремиться. Если уж судить честно, это и правда дорогого стоит. Может, поэтому он и нравился стольким девчонкам, и в этом нет ничего зазорного? Может, они тоже чуют в нём что-то странное? Что-то скрытое внутри, под обёрткой из глупых улыбок и хвалебных песен самому себе.       Сериз задумчиво фыркнула себе под нос, подавляя неловкий смешок. Кисти обеих рук она тут же вскинула к голове и натянула поглубже капюшон толстовки. Глупости всё это, и нечего забивать ими голову. Парни – меньшее из того, что вообще должно её заботить в этой школе. Все эти мысли, сомнения, вопросы без ответов. Это не для неё. Это для таких, как… Рейвен.       Худ улыбнулась, не размыкая губ, и бросила короткий взгляд в сторону подруги. Лёгкий налёт зависти тут же прицепился к её мыслям, как назойливый репейник. Квин была как раз из тех, кто умеет быть женственной. Что не удивительно, она ведь королевских кровей. Как настоящая принцесса, она уверенно носила короткие платья и туфли на высоких каблуках. Собирала волосы в красивые причёски и здорово пользовалась косметикой. А ещё умудрялась быть просто крутой девчонкой и отличным другом. Последнее делало её на две головы выше всяких там «девушек в беде».       – Мистер Джинжербродмен, можно мы пойдём? – жалобным голосом взмолилась Браер Бьюти. – Девочки ведь уже сдали норматив по бегу, и нам всем очень-очень холодно.       – Да, тренер, очень холодно! – тут же подхватила её слова Сидар. – То есть… я хоть и не чувствую температуры, но даже у меня шарниры сводит.       Со всех концов стадиона, с каждой зрительской трибуны раздались девичьи голоса. Будто стая лесных птиц перед самым рассветом, они повторяли и перекрикивали друг друга, сливаясь в один умоляющий гул. Глупые неженки. Сериз, раздражённо фыркнула и поспешила прижать ладони к собственной голове. Длинные гибкие пальцы изо всех сил придвинули ткань капюшона к чувствительным ушам и хоть немного усмирили невыносимый шум. Громкий и нестройный, он раздавался повсюду, заглушая даже бегунов. Хотелось сорваться и сбежать. Куда-нибудь. Как можно дальше. Только бы не слышать этого дурацкого щебета.       Спасение пришло внезапно. Раздался звук тренерского свистка. Резкий и пронзительный, как выстрел из охотничьего ружья, он мгновенно наполнил собой стадион и заставил всех разом замолчать. Даже юноши, охваченные азартом бега, растерянно застыли на месте. Некоторые из них сбились с ритма и беспомощно рухнули на землю, выкрикивая обрывки ругательств.       – А ну цыц! Разнылись мне тут от лёгкого ветерка! – тренер Джинжербродмен властно упёр руки в бока. – Парни финишируют, и всех отпущу. Последний круг, бегом!       Короткий бодрый свист стал сигналом к продолжению бега. Юноши послушно сорвались с места и один за другим, словно косяк речной рыбы, ринулись вперёд. Сериз облегчённо выдохнула и слегка склонилась, упираясь ладонями в деревянное ограждение. Отголоски затихшего гула ещё звенели в её голове, а от количества бегунов начало рябить в глазах.       За эту неожиданную паузу Дэринг едва не оказался позади. Его толстовка проглядывалась в бесформенной толпе соперников одиноким белым пятном. Теперь от начала он оказался шестым и изо всех сил пытался выбиться в первую пятерку. Как наследный принц, он наверняка привык получать всё, что захочет, не проронив и капли пота. Вот оно. Тот самый шанс, когда ему придётся стиснуть зубы и доказать всем, что он и правда стоит своего бахвальства.       Чарминг резко прибавил скорость и стремительно подался вперёд. Грудь его выгнулась колесом, а руки и ноги двигались как детали отлаженного механизма. Сериз затаила дыхание. Её глаза неотрывно следили за тем, как бегуны один за другим осторожно сбавляли скорость, выходя на поворот. Сердце забилось чаще, по телу выступили мурашки, тыльная сторона ладоней начала зудеть. Худ согнула пальцы правой руки и резко провела по левой кончиками ногтей. Длинные и острые, они чертили на смуглой коже тонкие светлые полосы. Снова и снова. Всё быстрее и быстрее. Но зуд не прекращался. Кожа раздражалась сильнее, изнывала, горела изнутри. Пальцы коснулись чего-то жёсткого, густого и длинного, как…       Сериз тревожно вздрогнула и резко опустила голову. Несколько мгновений она смотрела на собственную руку, но совсем её не узнавала. Широкая ладонь, гладкая кожа, короткие пальцы принадлежали будто бы не ей. Не было ни одного пореза, ни единого волоска. Только ощущение, такое ясное и чёткое, что впилось в её память, как назойливая блоха.       Худ раздражённо покачала головой и задержала взгляд на наручных часах. Гибкий красный ремешок плотно обхватил её запястье, а самом центре удерживал плоский прямоугольный экран. Показания пульса подскочили до верхней границы нормы, что говорило только об одном: душа у Сериз стала заячьей. Если так пойдёт и дальше, она начнёт пугаться даже собственной тени, а там и свихнуться недолго.       Девушка быстро провела подушечкой пальца по сенсорному экрану. Изображение пульсометра сдвинулось в сторону и сменилось циферблатом часов. Крупные белые стрелки занимали большую часть экрана и отчётливо показывали время: без четверти три.       – Рей, мне надо идти, – Сериз осторожно коснулась плеча подруги. – Помнишь, я тебе говорила?       – Я прикрою, не волнуйся, – Квин задорно подмигнула ей. – Иди и ни о чём не беспокойся.       Худ искренне улыбнулась в ответ, слегка приподняв уголки губ. Кисти обеих рук она вновь подняла к лицу и придирчиво осмотрела собственные ладони. Ничего. Ни единого шрама или мелкой царапины, сквозь которую мог просочиться её главный секрет. Кончиками пальцев Сериз ловко ухватилась за края капюшона и привычным жестом подтянула плотную ткань к самому затылку. Всерьёз намереваясь уходить, напоследок она бросила короткий взгляд на поле стадиона. До финиша парням оставалась примерно треть пути, и в любой другой день Худ непременно бы осталась, чтобы увидеть конец забега. В любой другой день, но не сегодня.       Так и не сумев больше различить силуэт Дэринга среди остальных сокурсников, Сериз неспешно отступила назад. Подальше от деревянной ограды, поближе к пустующим рядам зрительских мест. В такую погоду сидеть на них было настоящей пыткой, да и тренер Джинжербродмен распадался на мелкую крошку, как только замечал, что кто-то из его подопечных начинал прохлаждаться. Или отмораживать себе зад.       Тяжёлая, рифлёная подошва ботинок слегка постукивала по каменным плитам, устилавшим пол между зрительских трибун. Девушка кралась медленно и осторожно. Оставалась тихой, словно тень. Без любимого красного плаща делать это было немного сложнее, но за долгие семнадцать лет «скрытность» стала её вторым именем. Приучила смотреть и слушать, принюхиваться и запоминать и, самое главное, полагаться только на себя. С каждым шагом Худ всё сильнее отдалялась от своих подруг, но уверенно приближалась к цели: запасному выходу со стадиона. Всего в паре шагов от заветной двери её острый слух уловил обрывки знакомых голосов:       – Рейвен, а куда ушла Сериз? – в голосе Сидар послышалась тревога.       – В общагу, конечно, – невозмутимо ответила Квин. – Принять душ и переодеться. Нет смысла торчать на последней паре.       – Так может… может нам тоже пойти?       – Если уйдём все трое сразу, тренер это заметит, – чуть тише пояснила Рейвен. – Минут через десять иди ты, а я постою до конца. Идёт?       Сериз уже не в первый раз ужалила собственная совесть. Всё это было неправильным, даже… жестоким. Наравне с Рейвен, Сидар Вуд была её самой близкой подругой и, что ещё важнее, соседкой. С первого курса они делили общую комнату, вместе ходили в столовую, готовились к занятиям, спали под одной крышей. Дочь Пиноккио хоть и выглядела, как большая деревянная кукла, сердце у неё было живое, доброе и чистое. Сериз, без капли сомнений, давно рассказала бы ей всё начистоту, если бы не одно, но. Из-за своего проклятья Сидар совсем не умела лгать. Не могла, даже когда сама этого хотела, а значит она не сумела бы держать язык за зубами и хранить чужую тайну. Поэтому тайну сохраняли от неё. Сериз уже не в первый раз повторяла себе, что так будет лучше для всех. Особенно для Сидар. Совесть слышала её аргументы и послушно замолкала.       Худ решительно повернула металлическую ручку и заставила дверь приоткрыться. Жалостливый скрип петель резко ударил по ушам, вынудил болезненно зажмурится и плотно стиснуть зубы. К радости Сериз, длилась эта пытка всего лишь несколько секунд. С заднего двора заманчиво повеяло прохладой и осенней сыростью. Девушка осторожно просунула голову в дверной проём и быстро осмотрелась по сторонам. Никого. Ни одной живой души. Да и кто в своём уме будет толпиться позади школьного стадиона? Только те, у кого была на это веская причина.       Сериз слегка ускорила шаг и ловко выскользнула за пределы овального здания. Просторный двор школы ЭверАфтер Хай ни капли не изменился за последние пару часов. Разве что листьев на деревьях стало поменьше, ведь большая их часть была небрежно разбросана по выцветшему газону. Из-за ночных заморозков когда-то зеленые, сочные травинки ослабли и беспомощно лежали одна на другой, примятые чьими-то ногами. С начала учебного года Худ впервые удивилась тому, как ландшафт школы одновременно мог быть таким тусклым и таким… настоящим.       Чем дольше она шла вперед, осторожно обходя конюшню и питомник для драконов, тем больше замечала, что вокруг неё больше нет всей этой показной «идеальности», к которой так стремятся в королевских садах. Опустели фигурные клумбы, потускнел газон, слегка заросли фигурные топиарии. Но самым чудным было то, что вместе с этим дурацким лоском исчезло и странное, даже неловкое чувство. Когда ты самому себе кажешься куклой, а мир вокруг тебя больше похож на красивые, но бездушные декорации.       Отчего-то радуясь собственным мыслям, Сериз продолжала шагать всё быстрее, продвигалась дальше и дальше, к самой северной части школьной территории. Той, что вплотную примыкала к Зачарованному лесу. Худ всегда казалось забавным, что граница с дикой природой обозначалась только формально. Никаких тебе заборов, высоких ворот и большущих навесных замков. Наверное, оттого, что ни один учащийся школы Эвер Афтер Хай не сунется в лес без веской причины. Чаще всего народ туда загоняли преподаватели, когда проводили полевые занятия по «Охране окружающей среды» или всяким там магическим наукам. Одни боялись Зачарованного леса, другим он казался невыносимо скучным, а третьи… третьи приходили туда добровольно, и это место ничего не просило взамен.       Сериз остановилась у самой границы леса и торопливо втянула носом воздух. Запахи, звуки, даже собственное чутьё нестерпимо тянули её туда. Манили войти и навсегда укрыться там от чужого, упорядоченного мира с жестокими законами, дурацкими Сказками и Книгой Наследия. Помедлив всего несколько мгновений, она за пару коротких шагов скрылась за высокими стволами деревьев.       В нос почти сразу ударил резкий запах сырой земли, лесных мышей, грибов и гнили. Листва хрустела под подошвами ботинок, рассыпаясь в мелкую крошку. Впереди проглядывалась небольшая просека, прорубленная как раз для школьных экскурсий. Длинная протоптанная тропа простиралась между деревьями и огибала торчащие камни, отчего казалось, будто на этом месте проползла огромная змея. Сериз всегда нравилось представлять её в своей голове. Думать о том, что хвост этой здоровой рептилии мог бы спокойно лежать на территории школы, а голова находиться далеко на севере и неспешно пить воду из местного озера. А потом расслабленно дремать, устроившись на большом земляном холме в тени плакучей ивы.       Даже первокурсники знали, что никаких гигантских змей и прочих чудовищ в этой чащобе нет и быть не может. Странные мысли навевал сам Зачарованный лес. Он пугал острыми верхушками почти голых деревьев, их кривыми ветвями, поднятыми вверх, будто в мольбе о помощи. Пугал вывернутыми корнями и завалами сухого валежника, дурманящими грибами и порослью ядовитого мха.       За себя Сериз всегда была спокойна. Она с детства усвоила, что в Зачарованном лесу, как и в любом, даже самом маленьком королевстве, царят свои строгие порядки, и каждый вошедший обязуется их соблюдать. А главный закон прост: «Если хочешь жить, не забывай, куда пришёл». Не пытайся спорить и подчинять лес своим прихотям. Чти его и уважай, а взамен он изменит тебя. Покажет, кто ты есть на самом деле, а не кем только хочешь казаться для публики.       Худ не сопротивлялась и охотно изменялась сама. Менялся её взгляд, походка, даже ритм её дыхания. На волю отчаянно рвались дикие инстинкты. Те самые, что мирно дремали где-то в тёмном логове её души. Для её сердца не было места роднее, чем этот дремучий, пугающий лес. Здесь она могла быть по-настоящему свободной. Здесь она могла быть собой. Настоящей собой. Оттого так уверенно шла по знакомой тропе, минуя засохшие побеги дикого шиповника. Шла до тех пор, пока среди других деревьев не показался Здоровяк.       Огромный раскидистый вяз властно возвышался среди своих соседей по Зачарованному лесу, как настоящий вожак стаи. Мистер Папа Медведь как-то говорил, что этому дереву уже под сотню лет. Значит, оно было здесь ещё задолго до того, как старый замок перестроили под школу Эвер Афтер Хай. За свою долгую жизнь Здоровяк повидал много всякого и что уж точно умел, так это хранить чужие тайны.       Сериз невольно ускорила шаг. Под поредевшей кроной, прислонившись спиной к стволу, стоял мужчина. Широкоплечий, высокий с серыми волосами длиной до самых плеч и короткой густой бородой. Девушка ещё не успела дойти до конца извилистой тропинки и ступить на небольшую поляну, а он уже повернулся в её сторону. Он знал, что она придёт. Чуял её. Ждал.       Ноги сами собой сорвались на бег. Радость ослепила голову яркой вспышкой. Сердце сжалось так сильно, что могло бы уместиться в маленькой корзинке. Дыхание стало коротким и частым, на выдохе превращаясь в тонкий скулёж. Тридцать футов, что оставались до старого вяза, оказались позади всего за несколько секунд. Худ мчалась вперёд изо всех сил до тех пор, пока не уткнулась лицом в широкую грудь. Пока за её спиной не сомкнулись сильные, заботливые руки. Пока на затылок не опустилась тяжёлая, тёплая ладонь.       – Привет, пап, – дрожащим от ласки голосом прошептала Сериз.       – Кутёнок мой…       Она ощутила, как отец стиснул объятья ещё крепче и почти без усилий приподнял её над землей. Такой большой и сильный, такой тёплый и родной. От его волос, тела и длинной кожаной куртки приятно пахло лесом и дымом от сигарет «Huff&Puff». Пахло заботой и покоем. Сериз торопливо отдышалась и быстро лизнула отца в щеку, не обратив внимания на жёсткие щетинки бороды и лёгкий, солоноватый привкус пота. Мужчина радостно улыбнулся и помог дочери опустить голову ему на плечо. Отложной воротник из искусственного меха и близко не был таким мягким и тёплым, как родная, настоящая шкура Бэдвольфа, но это было не важно. Главное, что они снова были вместе, были семьёй, были стаей.       – Как дела? – на выдохе спросила Сериз.       – Да как всегда, дочка, – с привычной иронией отозвался он, плавно опуская её на землю. – Собачья работа, собачьи дела... и куча контрольных на проверку. У тебя самой как?       – Всё классно, пап. Теперь так точно.       Широкими грубыми пальцами Бэдвольф ухватился за край капюшона Худ и неспешно стянул его к затылку. Лесная прохлада тут же коснулась её длинных каштановых волос с широкой белой полосой по линии пробора. Вытянутые, по-волчьи острые уши, покрытые мягкой шерстью, резво повернулись, реагируя на стук лесного дятла.       Мужчина довольно улыбнулся. Сериз всегда знала, что отец искренне любит её. Гордится их родством и каждой каплей волчьей крови, что передалась от него. И дело было совсем не в шерсти, длине ушей или форме зрачков. Они чувствовали друг друга, понимали на уровне инстинктов. Могли просто стоять и радоваться редкой встрече, оскалив в дурацких улыбках ряды заострённых зубов.       – Да, пока не забыл! – Бэдвольф отступил на полшага и отвёл от дочери обе руки. – Ради чего я и звонил.       Его широкая смуглая ладонь ловко забралась во внутренний карман куртки. Сквозь плотный слой телячьей кожи и толстую меховую подкладку Сериз не могла различить ни одного очертания, хоть и прекрасно знала, что там припрятана тетрадь. Большая и плотная, в мягкой обложке с узором из красных и чёрных полосок. Страницы, расчерченные в мелкую клетку, были почти полностью исписаны бухгалтерскими расчётами.       Всю прибыль и расходы от пекарни Руби Худ записывала именно в ней и наотрез отказываясь освоить компьютерную программу. А так как в своём маленьком бизнесе она была и директором, и курьером, и главным пекарем, помогать с бумагами Сериз приходилось почти каждые выходные. Счастье, что она случайно оставила записи не где-нибудь, а на съёмной квартире отца.       – Держи, растяпа. И больше не потеряй, – нарочито строго сказал Бэдвольф, протягивая тетрадь. – Не то мама задаст нам обоим такую взбучку, мало не покажется.       – Задаст, если узнает, – Худ заговорщически улыбнулась, сжимая в пальцах пёструю обложку. – Но мы ведь ей не скажем, да?       – Ни слова, – мужчина демонстративно провёл большим пальцем вдоль линии губ. – Я нем, как дохлая рыба.       Вот и всё. Никакой тебе паники, волнений и долгих нравоучительных разговоров. С отцом всегда всё было проще. Даже когда он злился, то ясно и чётко говорил о том, что и когда пошло не по плану. А когда злились на него, почти сразу понимал, как должен это исправить.       Сериз прижала тетрадь к груди и спокойно отступила на несколько шагов, пока не уселась на толстый, вывернутый корень дерева. Он и десяток его собратьев приподнялись над землёй, как щупальца огромного лесного чудовища. За долгую жизнь Здоровяка в глубинах почвы их проросло так много, что новым корням пришлось искривляться, подстраиваться, пробиваться наверх, чтобы найти себе лучшую жизнь. И ведь не зря. Самые верхние из них выросли длинными и настолько крепкими, что любой желающий мог спокойно устроиться на них, когда устанет. Ну или почти любой. Бэдвольф всё же решил не рисковать и остался стоять рядом, опустив руку на плечо дочери.       – Давай рассказывай, как всё прошло, – мужчина обнял её за плечи и притянул ближе к себе. – Сдала свой кросс?       – Да, пап, пришла двенадцатой, – с натянутым спокойствием ответила Сериз. – На втором круге я слегка дала маху и чуть не вырвалась вперёд, но всё норм. Я сделала вид, что выдохлась.       – Всё правильно, – Бэдвольф тяжело вздохнул и погладил её по волосам. – Сиди тише и проживёшь дольше.       Девушка понимающе кивнула и потёрлась щекой о рукав его бежевой куртки. Даже эти короткие и редкие встречи были для них слишком большим риском. Не говоря о том, чтобы собраться втроём, вместе с мамой. Худ уже не в первый раз задумывалась о том, что именно может случиться, если все вокруг узнают о запретной любви Красной Шапочки и Большого Злого Волка. Мало того, что эти отношения разрушали их общую Сказку, так и сами по себе выглядели… непривычно. Настолько, что саму Сериз трудно было назвать человеком, но и волком считать себя она тоже не могла.       – Сильно линяешь? – обеспокоенно спросил Бэдвольф после короткого молчания. – Перед зимой самое время.       – Да как обычно, пап. Просто чаще мою голову и всё, – девушка расслабленно пожала плечами и опустила тетрадь на колени.       – А соседка как? Замечает?       – Ну она удивляется. Немного, – спокойно пояснила Худ. – Хотя и правда верит, что все живые люди теряют волосы в таком количестве. Она же кукла, откуда ей знать?       – Логично, – мужчина коротко кивнул головой и крепче сжал ладонью её плечо. – Дочка, я понимаю, что обманывать друзей не хорошо. Только ты и без меня знаешь, что…       Бэдвольф затих на полуслове и резко повернул голову в сторону. Шумно принюхался, глубоко втянув ноздрями воздух. Сериз инстинктивно повторила за ним и суетливо осмотрелась вокруг. Глаза не видели никого. Только лес, поляну, деревья. Уши слышали, как всего в нескольких футах по соседнему вязу пробежала небольшая белка. А потом ответил нос. В лёгком потоке ветра он точно различил резкий, отдаленно знакомый запах. Пахло человеком. Молодым парнем. Чужаком.       Худ быстро приподняла рукой спортивную толстовку и просунула часть тетради под резинку лосин. Нижний край обложки небрежно примялся, но поправлять его было уже некогда. В один короткий рывок она ловко вскочила с корня вяза и вскинула обе руки к лицу. Длинные гибкие пальцы почти сразу нащупали край капюшона и уверенным движением надели его на голову. Вместе с плотным куском красной ткани к Сериз вернулось давно привычное чувство звериной тревоги, когда опасность мерещится за каждым кустом.       Бэдвольф не проронил ни слова. Лишь резко дёрнул головой и пальцем указал на высокие изогнутые корни старого вяза. В своём бунтарском порыве они так сильно прорвались из-под земли, что почва под ними стала мягкой и рыхлой, а местами провалилась глубоко вниз, образовав небольшую яму. Видно её было только под определённым углом, и то, если не стоять против солнца. Конечно, это было не самое лучшее логово, но выбирать Сериз обычно не приходилось.       Одним порывистым рывком она примчалась к самому краю подземного убежища. Ловко опустилась на колени и осторожно попятилась, понемногу отводя назад то левую, то правую ногу. Плотная ткань лосин сразу же покрылась тёмными пятнами, жадно впитав в себя рыхлый слой почвы. После пары неловких попыток рифлёная подошва ботинок, наконец, коснулась неровного дна и позволила Худ скрыться в яме целиком.       Внутри было темно и сыро. Тонкие древесные корни били по лицу, спине и затылку. Где-то в коре слышался тонкий, едва различимый треск. Едкий запах перегноя забился в нос, заставляя слезиться уголки глаз. Воздух казался густым и плотным, настолько, что грозился застрять в груди. Единственным утешением была узкая полоска света, что пробивалась через тонкий зазор между корнем и верхним слоем земли. Через него Сериз умудрилась даже разглядеть дальний край поляны. И то, как к нему приближается один из подопечных её отца. Сперроу Гуд, сын Робина Гуда.       Придурок. Задира и разгильдяй. Всё что он умел, так это доставлять неприятности каждому, кого видел перед собой. Не проходило и недели, чтобы он не влип в очередную дурацкую историю. Один или со своей бандой, из которой отчаянно пытался слепить подобие рок-группы. Поначалу Худ даже искренне верила, что музыка поможет ему взяться за ум и научиться хоть чему-нибудь толковому. Не срослось. Этот парень только и мог, что рвать струны на своей несчастной гитаре и изо всех сил драть глотку, называя это пением. К искренней радости Сериз, пытка для её чувствительных ушей прекратилась сама собой. На ближайший месяц так точно.       После той истории в классе танцев выглядел Сперроу, как побитая собака. Прихрамывал на левую ногу, а правую руку носил на уровне груди, от локтя до запястья закованную в гипс. Цветные полоски пластыря скрывали шрамы на переносице и правой щеке. Разбитые губы опухли и налились кровью, во рту теперь недоставало пары зубов, а на подбородке медленно отцветал огромный фиолетово-чёрный синяк.       – О, мистер Би! А чё это вы тут делаете? – Гуд бережно поддержал левой рукой другую, закованную в гипс. – Вышли на оленей охотиться?       – Типа того, – Бэдвольф усмехнулся. – Один вот сам ко мне пришёл.       Юноша громко засмеялся, слегка запрокинув голову. Потрёпанная зелёная шляпа с ярко-красным пером сдвинулась к самому затылку, но каким-то чудом не успела слететь с головы. Ноги сами собой чуть согнулись в коленях, а худое тело слегка покачнулось в сторону.       – Ну и чего ты тут шатаешься, сохатый? – Бэдвольф властно скрестил руки на груди. – Опять пары колешь?       – А че сразу «колешь»?! – Сперроу дёрнулся от резкой боли в губе. – У меня, вообще-то, освобождение! Чё я, по-вашему, кросс бежать должен?!       – Лады, отмазка прокатила, – мужчина поднял руки в примирительном жесте. – Так шёл бы в школу и торчал там. Книжку почитал бы для разнообразия.       Ноги Сериз затекли, но она старалась не шевелиться, хотя вряд ли бы Сперроу её услышал. Она чувствовала, что что-то ползёт по её правой руке. Девушка скосил взгляд и увидела крупную многоножку размером с её указательный палец. Она двигалась неторопливо, извиваясь и перебирая десятками коротких жёстких лапок. Сериз поморщилась и попыталась скинуть её, тряхнув рукой.       – Не пойду я, – Гуд небрежно отмахнулся здоровой рукой. – Старик Гримм мне и так сегодня мозг вынес. Всё тыкал счетами за ремонт, болтал про ущерб, компенсацию. А ещё сказал, что этой крылатой дуре всё сошло с рук.       – С чего это вдруг? – Бэдвольф подозрительно сощурился и сдвинул брови к переносице. – Вы ж там на пару всё громили.       – Вот и я о том, мистер Би! – Сперроу возмущённо дернул тёмным подбородком. – А старик Гримм всё твердил, что ей типа можно. Она злодейка. Потому что её подпись в Книге стоит.       Избавившись от многоножки, Сериз, подумала, как бы та не забралась к ней под одежду. Девушка уже чувствовала странный зуд на уровне щиколотки, но старалась на это не обращать внимания. Её больше интересовал разговор отца и Сперроу. Гуд доставлял Бэдфольфу немало проблем и, видя его в синяках и бинтах, она не чувствовала к нему жалости.       – Только не вздумай подписывать! – неожиданно резко выпалил Бэдвольф, слегка оскалив острые зубы.       – Так я это, – Сперроу нарочито небрежно пожал плечами, при этом поморщившись и отведя взгляд. – Уже подписал. Сегодня.       Сердце Сериз пропустило удар. Наконец осознав услышанное, она гневно сжала пальцы и заскребла длинными ногтями по рыхлой земле. Дыхание вырвалось из её горла едва различимым хрипом. Зрачки неожиданно сузились, становясь почти вертикальными, а в серой радужке глаз проступило янтарное свечение. Хотелось сорваться и вскочить. Подняться во весь рост и подойти ближе. Схватить Гуда за плечи и как следует встряхнуть. А ещё, как можно громче сказать ему лишь одну простую фразу.       – Болван ты, Сперроу, – тяжело вздохнув, протянул Бэдвольф. – Ты просто болван.       – Чего болван то, мистер Би?! Я чё, по-вашему, хуже Фейбл? – юноша возмущённо вскинул обе руки, но тут же дёрнулся и опустил, скривившись от резкой боли. Он поправил плечевую повязку, стараясь избегать взгляда своего преподавателя, но потом всё же посмотрел прямо на него. - Я подписал Книгу и всё. Никому ничего не должен.       − Ты так уверен, парень? Ты теперь должен Мильтону во сто крат больше!       − По крайней мере, я не должен за люстру,− мотнул головой Сперроу. – Мать за неё не расплатилась бы.       Несмотря на последнюю реплику Гуда, сочувствия к нему у Сериз не прибавилось. Особенно с учётом всех проблем, что он доставил (и еще доставит) её отцу. А теперь, когда он подписал Книгу, все выходки будут просто сходить ему с рук. Что бы он ни совершил и кого бы ни подверг опасности. Чушь собачья… Ни один директор не стал бы давать ученикам такой свободы, особенно в обмен на какую-то подпись. На Сперроу ей было плевать, но почему-то факт того, что он подписал Книгу, ей не понравился. Его, как загнанного зверя, вынудили добровольно прыгнуть в капкан.       Сериз потёрла вдруг зачесавшийся нос.       Школа Эвер Афтер Хай и есть один большой капкан.