Сказка, рассказанная до конца

      Дарлинг тяжело вздохнула. Кольчужные вставки в проймах и на локтях рукавов сильно утяжеляли льняной дублет, достигавший середины бедра. Вынуждали её стоять неподвижно, опустив руки вдоль тела, и терпеливо превозмогать строгий холод металла. Ноги девушки в узких кожаных ножнах казались очень худыми, ̶ так плотно к ним прилегали стёганые штаны. Колени были плотно обмотаны длинными отрезами шерсти, стопы и голени надёжно скрывали стальные сабатоны, а бёдра и промежность защищали кольчужные бриджи, скованные из множества металлических колец.       Стальные поножи раскрылись на узких петлях, будто книжные обложки, и цепко обхватили каждый свою ногу по всей длине голени. Небольшие пружинные штифты принялись скользить в отведённые им проёмы, чтобы надёжно скрепить половины поножей с внутренних сторон бёдер. Один штифт сверху, а другой снизу, и так на каждой ноге. Не имея возможности согнуться, Дарлинг даже сквозь штаны отчётливо ощущала прикосновения тёплых ладоней брата. Превозмогая лёгкую дрожь, его длинные пальцы старательно загоняли штифты до предела, надёжно фиксируя поножи сперва на правой, а затем на левой ноге. Едва это удалось, как изогнутые пластины наколенников послушно встали на свои места и накрыли собой шерстяную подложку. Оставалось затянуть шнуры.       Длинные вощёные отрезы кожи были туго переплетены друг с другом, как пряди волос в причёске Дарлинг. Вместо пышной причёски «а-ля фонтанж» её затылок закрывал плотный тканевый подшлемник, а по спине вдоль позвоночника тянулась низкая коса. Её край спускался ниже талии и слегка касался стальных набедренников.       Высокие и тяжёлые, они состояли из четырёх металлических пластин. Нижняя в точности повторяла форму таза и надёжно закрывала собой бёдра, вплоть до самых колен. Сверху располагались три подвижные пластины, наложенные друг на друга, как чешуйки гигантской стальной рыбы. К верхнему краю самой верхней пластины, над тазобедренным суставом, крепился небольшой кожаный клапан с двумя отверстиями. Всё для того, чтобы продеть через них длинные крепёжные ремни.       – Дарла, ты... ты точно уверена? – голос Декстера подрагивал от волнения. – Мне всё ещё кажется, что это плохая идея.       – Да, да, – саркастично отозвалась Чарминг, взглянув на брата. – Помоги уже мне надеть эти проклятые доспехи.       – Дарла! Ну я же серьёзно! Неужели ты не понимаешь, что я волнуюсь. Рыцарский турнир – это тебе не бал, там всё очень жёстко.       – Да, именно поэтому мне пришлось одолжить снаряжение у тебя, – снисходительно протянула она, уперев правую руку в бок. – И напоминаю – оно всё ещё не на мне. Или ты хочешь, чтобы я ушла только в одних наголенниках?       – В этих наголенниках должен быть я, – совсем по-детски возразил юноша, но продолжил затягивать кожаные ремни. – И эта кираса должна быть тоже на мне.       Он коротко повернул голову и указал кивком на широкий стальной нагрудник, лежавший на полу. В свете потолочной люстры в самом центре основной пластины проглядывалась тонкая гравировка в виде симметричных альбионских вензелей и изящной буквы «С». Вот уж точно ̶ классические, ничем не примечательные доспехи, прямо под стать характеру Декса. Из всей прославленной семьи Чарминг он меньше всех стремился выделяться и всегда с трудом отстаивал свою точку зрения. Даже теперь он лишь тревожно ворчал, но продолжал старательно затягивать крепёжные ремни. Уже за это послушание злиться на старшего брата не имело никакого смысла.       – Дарла, пожалуйста. Пошутили, и хватит, – снова начал он умоляющим тоном. – Давай всё прекратим, пока отец не...       – Не переживай так за доспехи, я же их верну, – с широкой улыбкой возразила Дарлинг. – А отец ничего не узнает, если ты сам ему не сообщишь. Да и что ты ему скажешь, а? «О, папа, Дарла отобрала у меня доспехи и заставила их на себя надеть»?       Декстер собирался было что-то возразить, но лишь неловко закрыл рот и поспешил отойти в сторону, к оставшимся частям доспехов. Туше, мистер Чарминг! Спорить с ним было также просто и жестоко, как мучать слепого котёнка. Ведь заранее ясно, что братик не найдёт ни единого аргумента, чтобы её отговорить. Кроме отчаянных попыток надавить на жалость, которые могли бы сработать когда угодно, только не в день рыцарского турнира.       – Ремни не слабовато затянуты? – гораздо мягче спросила Дарлинг, чуть оттянув большим пальцем крепление на талии.       Юноша остановился напротив и передал ей в руки мягкий шерстяной шарф небесно-голубого цвета, а сам принялся подтягивать крепёжные ремни. Дарлинг растянула отрез ткани на вытянутых руках. В длину он оказался около трёх футов. Этого было более чем достаточно, чтобы как следует обмотать им шею. Если этого не сделать, стальной воротник в первом же бою натрёт кожу до кровавых мозолей, а уж если они прорвутся…       Дарлинг брезгливо поморщилась от жуткой картины, возникшей в её воображении, и ловко набросила шарф за собственный затылок. Мягкая шерсть приятно льнула к коже, придавливала волосы, обхватывала тонкие ключицы. Слой за слоем её бледная шея скрывалась под тканью, словно гусеница в шёлковом коконе. В то же время широкие кожаные ремни всё плотнее прилегали к пояснице, надежно закрепляя на худом теле верхнюю часть набедренников.       – Теперь отлично. Ослабнут, только если их перерубить. Кстати, об этом! – Декстер дёрнулся и суетливо развернул сестру за плечи. – Когда дело дойдёт до битвы на мечах, сдавайся сразу. Меня не волнует место в турнирной таблице, а вот твоё здоровье – да.       – У меня нет преимущества в сшибке, но в поединке на мечах я же могу себя проявить, – мягко возразила она, спрятав концы шарфа между слоями ткани. – И это просто школьный турнир. Все будут пытаться выбить оружие из рук противника, а не убить его. Так что не переживай.       – Дарла... – юноша страдальчески протянул имя сестры. – Тебе же могут выбить зубы, случайно сломать палец или… ещё хуже. После падения с лошади у тебя может быть ушиб. Или перелом кости. Или сотрясение мозга. Или...       – ... Я еще даже не вышла на поле, Декс. А если получу синяк или потеряю зуб – это будет моя плата за обман. По-моему, всё честно.       – Не только твоя, но и моя! Это ведь я отпускаю тебя. Это я позволяю взять мои доспехи. Это я не мешаю тебе ввязаться в эту авантюру и рискнуть собой! – щёки Декстера покраснели, а руки сами собой крепко обняли сестру. – Пожалуйста, обещай мне. Обещай, что всё будет хорошо.       – Конечно, все будет хорошо, Декс! Я обещаю! – с улыбкой ответила девушка и тепло обняла его в ответ. – И ещё обещаю не бить Хоппера сильно.       Братик Декс всегда отличался от большинства Чармингов. Трудно сказать, в худшую или в лучшую сторону. Он часто бывал нервным и мнительным, а ещё пугливым и неуверенным в себе. Может, это от того, что в отличие от большинства Чармингов, он привык думать о ком-то, кроме себя. А может потому, что все задатки рыцарства и мужские черты характера достались именно ей, Дарлинг Чарминг. И именно ей суждено сегодня выйти на ристалище и прославить свою семью на турнире Белого Фестиваля.       Словно прочтя её мысли, Декстер мягко ослабил объятия и отстранился. Не проронив больше ни слова, он отошёл немного в сторону и поднял с пола тяжёлое «рыцарское ожерелье». По сути, широкий стальной воротник, покрывавший шею и верхнюю часть груди и спины. Как и наголенники, он состоял из двух больших пластин, но креплением ему служили не штифты, а шесть симметрично расположенных крючков. Замыкаясь на теле рыцаря, они образовывали три пары прочных стальных застёжек, гарантировавших защиту шеи от основания до самых ушей.       Затем настал черёд кирасы. Тяжёлый, стальной нагрудник издали походил на панцирь черепахи. Лишь забравшись между двумя металлическими пластинами, Дарлинг ощутила себя скорее крохотной жемчужиной, закованной между створками морской ракушки. Придерживая обеими руками переднюю часть, она невольно вздрагивала от натяжения кожаных ремней и резких щелчков металлических застёжек. Плечи тут же налились тяжестью, словно на них взгромоздили пушечные ядра. Ноги подкосились, а колени согнулись с лёгким металлическим скрежетом. Ремень пришёлся как никогда кстати. Широкий, состоявший из множества стальных пластин и заклёпок, он надёжно закрывал собой шов между кирасой и набедренниками. Вынуждал стоять прямо, оставаться надёжной опорой для всей этой груды металла, превращая её в истинно рыцарские доспехи.       Впечатление портили тонкие руки, торчавшие по обе стороны нагрудной кирасы. Но вскоре и их скрыли наручи, крепившиеся по тому же принципу, что и наголенники. Они раскрывались на две половины единой формы, а затем тесно смыкались с внутренней стороны руки и накрепко фиксировались тонкими пружинными штифтами. Слегка приловчившись в этом деле, братик Декс работал на удивление проворно. И, что особенно было приятно, поглощённый работой, он не находил и секунды времени, чтобы затянуть очередную тревожную тираду. И не нужно. Не нужно сбивать боевой настрой, особенно зная, что у них осталось не так много времени.       Вскоре нижние наручи обернули худые предплечья, каждый на своей руке, а верхние надёжно защитили линию плеч. Сверху на них оказались большой и малый наплечники. Вся эта конструкция на каждом этапе крепилась плетёными ремнями из толстых отрезов кожи. Не сразу привыкнув к весу, Дарлинг с трудом устояла на ногах. В первые минуты ей казалось, что в таком тесном стальном панцире она почти не сможет пошевелить рукой, не говоря уже о том, чтобы наотмашь махать мечом. К счастью, у самых плеч, локтей и запястий были предусмотрительно закреплены маленькие гибкие пластины. Так руки, закованные в тяжёлый металл, могли сохранять почти полную подвижность, хоть и становились намного толще и тяжелее.       – Вот. Осталось защитить запястья и надеть шлем, – Декстер отступил от неё на полшага и сдвинул оправу очков к переносице. – Вы теперь выглядите, как истинный рыцарь, миледи Чарминг.       Дарлинг тепло улыбнулась брату в ответ. Скорее из вежливости, чем искренне разделяя его восторг. Неясно, как именно она выглядела со стороны, но ощущения были… странные. Она помнила, что, облачаясь в рыцарские доспехи, ты, по сути, соглашаешься залезть в огромную консервную банку, пусть и подогнанную идеально по фигуре. Но испытать это на себе – хоть уже и в третий раз в жизни – было особым ощущением.       Когда-то давно, её покойный наставник сказал, что, нося обычную одежду, ты никогда не задумываешься о том, что она на тебе надета. Ты просто двигаешься так, как тебе этого хочется. С доспехами всё иначе. Доспехи сами влияют на тебя, дисциплинируют, меняют изнутри. Заставляют забыть о том, кто ты есть, и помогают стать тем, кем ты хочешь быть. Если ты силён духом и телом, они помогут стать смелым и благородным воином. Если хоть где-то дашь слабину, они раздавят тебя под весом чистой стали. Вот уж точно. Белый Рыцарь и теперь оказался прав, как никогда.       Вовремя вспомнив о его наставлениях, Дарлинг заставила себя приосаниться, расправить плечи, слегка выгнуть вперед грудь. Сейчас как никогда ей хотелось заявить о себе. Хотя бы на несколько часов стать тем, кем ей не повезло родиться. Хотелось исправить эту досадную ошибку Судьбы и прославить семью Чарминг на турнире Белого Фестиваля.       – Разрешаешь мне выиграть турнир? – привычным озорным тоном спросила она. – Или всё же я должна поддаться Дэрингу?       – Дарла! Ты... – Декстер невольно замялся, сжимая в руках стальные перчатки. – Ты и одного боя в седле не выдержишь. Ну если только против Хоппера.       – Ну вот тебе! – девушка возмущённо взмахнула руками и слегка покачнулась. – А для чего же были все наши «уроки танцев»? Уж не на тебе ли я отрабатывала приёмы фехтования?       – Это другое. Совсем другое, – юноша приблизился к ней почти вплотную и повернул перчатку так, чтобы туда смогла войти тонкая кисть.       Дарлинг просунула в перчатку правую руку и заставила себя зажмуриться, заранее готовясь ощутить неприятный холод стали. К её радости, внутри перчаток оказалась кожаная подкладка. Достаточно плотная, чтобы выдержать трение металла, и достаточно мягкая, чтобы прилегать к руке, как вторая кожа. С лёгким щелчком захлопнулись фиксирующие штифты, и обе перчатки теперь выглядели неотделимыми от нижних наручей.       – И если тебе всё-таки повезёт, один или пару раз, сдавайся, – не унимался юноша. – Не гонись за почётным местом, тебе оно не нужно. Нам оно не нужно.       Дарлинг театрально закатила глаза. На более бурные возражения у неё не оставалось ни времени, н сил. Декстер всегда был таким. Таким… не амбициозным. Под стать своему имени, он всегда и во всем довольствовался малым и никогда не пытался достичь большего. Вырваться в лидеры. Доказать всем, что он стоит гораздо больше, чем люди готовы за него дать. Таким он был всегда и вряд ли когда-нибудь изменится. И сегодня на ристалище ей придётся играть его роль.       – Да, я понимаю, – мягко подыграла она. – Выделяться мне нельзя.       Юноша тепло улыбнулся и обнял сестру за плечи. Странно было задумываться о том, что целых семнадцать лет назад они были только вдвоём и обнимались вот так в утробе матери. Наверное, уже тогда братик Декстер пытался её защитить, толком не представляя от чего, а ей, вечно беспокойной, хотелось поскорее выбраться, чтобы увидеть этот странный, несправедливый мир, где всё подчиняется Судьбе.       – Пусть Артур направит твою руку, а Гвинерва убережет от ран, – ласково прошептал Декстер и поцеловал сестру в лоб.       Он коснулся её также заботливо и нежно, как часто делала мама, когда приходила к ней в комнату перед сном. Всего один поцелуй, и никакие ночные кошмары не смели беспокоить Дарлинг. Значит, и теперь ей тревожиться не о чём, нужно только пойти и приложить все усилия, чтобы достойно выступить на турнире Белого Фестиваля.       Из-за приоткрытого окна послышался раскатистый гул нескольких охотничьих рогов. И без подсказки стало ясно, что последние приготовления почти завершены, а зрители постепенно начали занимать места на трибунах. До начала сражений оставалось всего каких-то полчаса, а это значит, что пора выдвигаться в путь.       Дарлинг плавно разомкнула объятия и попыталась отступить, но тут же поняла, что не может сделать и шага. Она беспомощно стояла посреди комнаты брата, как высокая металлическая статуя. Паника сдавила её горло длинными холодными пальцами. Загнала дыхание глубоко в лёгкие, заставила испуганно распахнуть глаза. На какой-то миг девушке показалось, что её начало кренить в сторону. Что если Декстер продолжит отходить к журнальному столику, то она тут же рухнет на ковёр посреди комнаты. Всё из-за того, что её тело было накрепко заковано в стальную броню. Тяжёлую, упрямую, давящую так сильно, будто на плечи опустили кузнечную наковальню.       Дарлинг тут же закрыла глаза и на несколько коротких мгновений погрузилась в темноту. Осталась наедине с самой собой, со своими страхами. В памяти тут же возник голос её наставника. Низкий и скрипучий, неустанно повторявший о том, что доспехи всегда испытывают рыцаря на прочность. Ничего, она сильнее. Она упрямее. Если она позволит металлу подчинить себя, то какое имеет право носить фамилию Чарминг? Её отец, дедушки, дяди и кузены могли пробыть в доспехах хоть целые сутки. Справится и она.       Девушка медленно выдохнула и тяжесть в груди начала отступать. Не открывая глаз, она неспешно пошевелила руками, согнула пальцы, ощутила покорное движение металлических пластин. Правая нога послушно согнулась в колене и ступила вперёд на один шаг. Следом за ней сдвинулась и левая, позволив Дарлинг идти. Идти твёрдо и уверенно, подчиняя своему желанию стальную броню.       Окрылённая успехом, она решительно открыла глаза и едва не врезалась в собственного брата. Декстер стоял точно напротив неё и держал в руках рыцарский шлем. В его глазах, скрытых за толстыми линзами очков, не было и тени беспокойства. Кажется, он даже не понял, что за эту долгую минуту она успела совершить настоящий подвиг. Отстоять своё право называться рыцарем. В этом был весь братик Декс. Порой он настолько уходил в собственные переживания, что до чужих ему не было никакого дела.       Дарлинг послушно склонилась и позволила надеть на голову шлем. Гладкий и округлый в купольной части, на плечах он ощущался гораздо тяжелее, чем выглядел. Но куда страшнее оказалось другое. В один короткий миг весь её мир погрузился в темноту, сузился до двух небольших полосок света, проникавших через смотровую и дыхательную щели. Справа и слева у самой шеи послышались резкие щелчки крепёжных затворов, означавших, что шлем теперь надёжно пристёгнут к стальному воротнику.       Девушка ощутила лёгкое головокружение, стенки желудка болезненно сжались, а к горлу подступил кислотный привкус. На миг поддавшись панике, она быстро вскинула руку к лицу и попыталась поднять забрало. К её удивлению, сдвинулось оно легко и плавно, не издав даже раздражённого скрипа. Уже что-то. Она может держать ситуацию под контролем. Она вовсе не замурована в стальных доспехах, а, напротив, с гордостью принимает их защиту.       Декстер, похоже, был с этим солидарен, пусть и не смог подобрать каких-то восторженных слов. Уже одной его улыбки и одобрительного жеста с поднятым вверх большим пальцем было достаточно. Дарлинг озорно подмигнула ему в ответ и неспешно отвела руку от головы. Тяжёлое забрало плавно опустилось вниз, надёжно скрыв за собой округлое девичье лицо.       – Сиди здесь и не высовывайся, пока я не приду, – в шлеме голос её звучал глухо и пугающе низко, словно доносился из глубокого колодца. – Пара боёв, и всё, обещаю.       – Да, я понял, но… – Декстер понимающе кивнул и тут же прервался на полуслове. – Пожалуйста, будь осторожна. Прошу.       Вместо ответа, Дарлинг подняла правую руку к груди и попыталась согнуть пальцы в кулак. Тонкие пластины, прикрывавшие фаланги послушно поддались и позволили пальцам принять нужное положение. Затем большой палец резко выпрямился, повторив тот самый ободряющий жест.       С улицы раздался второй гул турнирных рогов. Только теперь Дарлинг всерьёз задумалась над тем, почему директор Гримм не распорядился использовать на турнире и другие музыкальные инструменты. В школьном оркестре их было предостаточно, как и учеников, чьи сказки тесно связаны с музыкой. При желании можно было устроить настоящее шоу, но в этот раз, похоже, решили отдать дань рыцарским традициям.       Дарлинг опустила вдоль тела обе руки и медленно, не слишком доверяя собственным ощущениям, направилась к входной двери. Движения её выходили скованными, будто она находилась внутри огромной механической статуи. На деле так оно и было, вот только девушка раз за разом повторяла себе, что всё ещё управляет своим телом. А значит контролирует и доспехи, позволяет им слиться с собой воедино и помочь исполнить рыцарский долг.       Шаг за шагом она добралась до двери и как раз вовремя остановилась, позволив Декстеру открыть проход в узкий коридор мужского общежития школы Эвер Афтер Хай. Дарлинг повернулась корпусом к брату и собиралась было что-то сказать. Что-то дерзкое и ободряющее, чтобы хоть на толику унять его беспокойство. Но, едва разомкнув губы, поняла, что рот и язык охватила ужасная сухость. Воздух в стальном шлеме нагрелся так быстро, что обжигал щёки и с трудом проникал в лёгкие.       Так и не проронив ни слова, девушка переступила через порог. В коридоре оказалось безлюдно и, на удивление, прохладно. Должно быть от того, что все внешние окна предусмотрительно были открыты на проветривание. Дарлинг осторожно ступала по напольным мраморным плитам и, к своей радости, не слышала ничего, кроме собственных шагов. Ритмичных, гулких, непривычно тяжёлых. Вполне похожих на мужские. К середине пути ей и в самом деле начало казаться, что движется она всё твёрже и увереннее. Значительный вес стальных доспехов уже не так сильно давил на её плечи и спину. Он будто растёкся по ней, равномерно распределился по всему телу. А может, это она начала привыкать? Хотелось бы верить.       Заметно осмелев, Дарлинг позволила себе ускорить шаг. Не в силах повернуть голову, чтобы оглядеться по сторонам, она, на свой страх и риск, приподняла рукой забрало шлема. Свежий, пропитанный зимней прохладой, воздух приятно коснулся её губ, щёк и линии носа. В голове сразу же прояснилось, а сухость во рту начала отпускать.       Меж тем длинный пустующий коридор постепенно подходил к концу и впереди её ожидало новое испытание – лестница. Всего лишь лестница. Достаточно широкая, прямая, оснащённая прочными деревянными перилами. Ступать по ней всё же пришлось осторожно, ритмично отсчитывая в уме собственные шаги. Раз и два, и раз, и два… На первых ступенях это было легко, но, как только ноги привыкли к нужному ритму, Дарлинг плавно опустила забрало шлема. Весь её обзор ожидаемо сузился до тонкой полосы смотровой щели, только теперь это её не пугало. В голове, как и прежде, внутренний голос ритмично отсчитывал шаги. Раз и два, и раз, и два…       Поначалу, голос этот принадлежал ей самой, но чем ниже она спускалась, тем сильнее он походил на голос её покойного наставника – Белого Рыцаря из Страны Чудес. Что бы он ответил, если бы узнал, что его последнему ученику, а точнее ученице, удалось пробраться на настоящий рыцарский турнир? Да ещё и в честь годовщины правления Её Величества, Прекраснейшей из Всех, королевы Белоснежки. Ответа на этот вопрос не было. И всё же Дарлинг искренне хотелось верить, что наставник гордился бы ей, если бы сейчас был жив. На память от него остались лишь огромные белые доспехи, насквозь пропитанные причудливой магией Страны Чудес. Однажды непременно настанет тот день, когда она – Дарлинг Чарминг ̶ будет официально посвящена в рыцари и позволит кузнецу перековать священные доспехи наставника под себя.       Наконец, преодолев лестницу общежития, девушка решительно переступила его порог и вышла на школьный двор. Сквозь тонкую смотровую щель шлема она отчётливо видела несколько групп учеников, что спешили занять свои места на зрительских трибунах. Рыцарей среди них не было, поскольку никто не был облачён в доспехи, только в куртки, пальто и длинные свитера. Плохо дело. Братик Декс частенько позволял себе опаздывать, из-за чего попадал в немилость к отцу. Явиться на ристалище последним было вполне в его духе, но только не сегодня, не в день турнира.       К счастью, со стороны мужского общежития добраться до ристалища оказалось проще простого. Даже слепой заметил бы множество белых, золотых и ярко-алых лент, обмотанных вокруг стволов высоких вязов. Высаженные в две линии, они невольно образовывали ещё один причудливый коридор, ведущий к центральному входу ристалища. Впрочем, даже несмотря на украшения, эти деревья выглядели по-своему жутко. Оставшись без листвы, они выглядели, как огромные птичьи лапы, торчащие из земли.       До слуха Дарлинг донёсся третий раскатистый гул охотничьих рогов. Даже в шлеме, заметно приглушавшем все доносящиеся звуки, этот сигнал она расслышала более чем отчётливо и ускорила шаг. Невысокие ограждения ристалища стремительно приближались, и с заполненных трибун всё громче доносился непрекращающийся гул множества голосов. Зрительские места располагались вокруг прямоугольного поля в виде амфитеатра, так, чтобы каждый мог отчётливо видеть все детали предстоящих сражений. А до их начала зрителей развлекала команда чирлидерш во главе с Фейбл Торн, дочерью Тёмной Феи.       Даже несмотря на травмы, полученные в танцевальном классе и на лабораторной по магинауке, эта фея смогла собрать волю в кулак. В кратчайшие сроки она исправила и заново отрепетировала все номера, так, чтобы большая часть нагрузки приходилась на её напарниц. Девять стройных фей в бело-красной форме причудливо порхали над полем, образуя геометрические фигуры. А в самом центре, размахивая золотистыми помпонами, парила в воздухе сама Фейбл. Ещё одно доказательство того, что далеко не каждая девчонка готова согласиться с ролью девы в беде.       Дарлинг обошла ристалище с восточной стороны и направилась к запасному входу, как можно ближе к огороженному сектору трибун. Именно там, на деревянных скамьях, выстроенных в четыре ряда, расположились остальные участники турнира. Двадцать девять, а вместе с ней ровно тридцать второкурсников с факультета рыцарства. Все как один, они были облачены в парадные доспехи, но, в отличие от неё, могли спокойно снять шлемы до начала сражений. Большинство так и сделали, и теперь шумно переговаривались, шутили, делали ставки на возможного победителя.       К счастью, братик Декстер общительностью никогда не отличался, и сегодня это, как никогда, играло на руку. Дарлинг неспешно прошла между ограждениями и устроилась на первом ряду у самого края скамьи. По правую руку от неё сидел Хоппер Краокингтон II, сын Принца-Лягушки. Он был странным, но вполне безобидным парнем. Разве что чуточку бывал не в себе, когда находился в человеческом облике. А потому был создан для рыцарства ровно настолько, насколько сама она была готова стать настоящей леди. Бедолага сидел на скамье, понуро склонив рыжую голову. Его круглое лицо, усыпанное веснушками, выглядело непривычно бледным, а губы едва заметно шевелились, шепча что-то невнятное.       Решив, что лучше его не беспокоить, Дарлинг облегчённо выдохнула и снова ощутила на лице жар собственного дыхания. Воздух тяжёлый и нестерпимо плотный почему-то совсем не казался таким, когда она со всех ног мчалась к ристалищу. А теперь то ли она немного устала, то ли волнение Хоппера оказалось заразным. В любом случае, выход тут оставался только один. Дарлинг вскинула руку к лицу и осторожно сдвинула вверх широкое забрало. Совсем немного, так чтобы из-под шлема показался лишь край узкого подбородка.       До носа тут же донёсся соблазнительный аромат сдобной выпечки, горячего шоколада и яблок в карамели. Только теперь девушка обратила внимание на то, как ловко проскальзывают между рядами зрительских мест ученики с факультета прикладного мастерства. Под чутким руководством Джинджер Брэдхаус, дочери Пряничной Ведьмы, они несли перед собой широкие подносы с множеством сладостей и напитков. Прекрасная возможность, чтобы занять делом ребят, которым не повезло родиться в знатной семье. А ещё, чтобы хоть немного окупить школьные расходы, связанные с организацией этого турнира. Наверняка, директор Гримм заранее распорядился о том, чтобы на каждое угощение был прописан конкретный ценник.       Взглянув чуть правее, Дарлинг обратила внимание на ряд из пяти особых зрительских мест, откуда открывался самый лучший вид на поле. От всех остальных их отличал широкий навес из белой и красной ткани, расшитой золотой нитью. А под ним уже находился её отец и, властно жестикулируя, отдавал какие-то распоряжения Блонди Локс, дочери Златовласки. Та, судя по реакции, не говорила ничего, лишь послушно кивала головой. Даже чаще, чем того требовал разговор. По левую руку от профессора Чарминга вальяжно откинулся на спинку сидения сам директор Гримм. Центральное место в ряду отчего-то оказалось пустым, а ещё левее расположился высокий, крепко сложенный мужчина. Его длинные, аккуратно уложенные волосы отливали золотом, с бледного выразительного лица не сходила широкая улыбка. Облачён он был в белый камзол, а плечи мужчины покрывал ярко-алый плащ, расшитый мехом горностая.       Голоса раздались совсем близко. Звонкие, по-детски высокие, ещё не успевшие надломиться и получить взрослое звучание. Дарлинг тотчас опустила забрало шлема и тревожно затаила дыхание. В огороженный сектор трибун уже пробрались двое юношей. Вернее сказать, мальчиков, а ещё вернее ̶ младших братьев Браер Бьюти, дочери Спящей Красавицы. В отличие от Дарлинг и Декстера, двойняшки Флориан и Леандр были удивительно похожи друг на друга. Оба невысокие, круглолицые и смуглые, с очаровательными каштановыми кудряшками. Оба носили зелёные дублеты с узором из роз, вышитых розовой нитью. Оба в начале учебного года были зачислены на первый курс школы Эвер Афтер Хай и теперь с большой ответственностью подходили к роли оруженосцев.       – Для тех, кто не расслышал, повторяю, – Флориан выразительно прокашлялся. – В первом поединке сражаются Дэринг Чарминг и Альбир Розенхайм.       – А следующим на ристалище выходит Хоппер Кроакингтон II против… – Леандр опустил взгляд и быстро заглянул в список. – Против Декстера Чарминга. Готовьтесь.       Ого, вот так сразу и на второй бой. Отец никогда не щадил Декса, даже когда тот учился ходить. А на все замечания мамы раз за разом повторял, что всего лишь закаляет его. Только все усилия успехов так и не принесли, ведь отец упрямо гнул свою линию, но так и не попытался по-настоящему понять своего младшего сына. То ли просто не мог, то ли не хотел, потому, как всегда, видел рядом с собой идеального Чарминга.       – Эй, парни, посторонитесь! Дайте пройти победителю турнира!       Знакомый голос заставил Дарлинг занервничать. Не в силах повернуть головы, она отчаянно пыталась воспользоваться боковым зрением, но в тяжёлом шлеме могла видеть лишь то, что находилось перед ней. Совсем рядом послышались шаги, а на плечо опустилась тяжёлая рука в стальной рыцарской перчатке.       – Хоп, я сяду тут, ладно? – слова Дэринга даже не пытались казаться вопросом. – Нужно потолковать кое о чём с моим бро.       Хоппер испуганно вскинул голову и смотрел на Чарминга, почти не мигая. Лицо его выглядело глуповатым, а глаза были широко распахнуты, из-за чего он и впрямь походил на лягушонка. Несколько долгих секунд Хоппер сидел неподвижно, но затем поднялся со скамьи и неловко отошёл в сторону. Дэринг же без раздумий занял его место и крепче приобнял Дарлинг за плечо.       – Ну как, братишка? Готов к турниру? – спросил он с явной насмешкой.       – Угу, – только и смогла отозваться Дарлинг, стараясь отвечать басом.       – Серьёзно? – с наигранным недоверием протянул он. – Ну смотри мне. Хотя бы первый бой выиграй, договорились?       Сквозь смотровую щель шлема девушка отчётливо видела красивое лицо своего старшего брата. Дэринг родился всего на год раньше их с Декстером, но этого было достаточно, чтобы он сам считал себя не просто особенным, а исключительным Чармингом. Он отца ему достался волевой подбородок, выразительные голубые глаза, светлые волосы и непомерное чувство собственного достоинства. Настолько большое, что порой перерастало в настоящий эгоизм и откровенное любование собственным отражением. А теперь сходства с отцом добавляла ещё и лёгкая щетина, пробивавшаяся на щеках вдоль линии скул. Впрочем, ему даже шло, придавало слащавому лицу немного мужественности.       – Ну, так как тебе списочек? Мне уже жалеть старину Хоппера?       Дэринг хищно сощурился и, в ожидании ответа, склонил голову набок. Вот и что он ожидал услышать? Тем более от Декса. Взгляд Дарлинг растерянно метался из стороны в сторону, а голова лихорадочно перебирала все возможные варианты ответов. Самой ей никогда не приходилось лезть за словом в карман, но сейчас нельзя было выдать себя ни единым звуком. Не найдя ничего лучше, девушка выразительно развела руки в стороны, на что Дэринг лишь разочаровано хмыкнул. Ну и к лучшему. Порой он становился совершенно невыносим. Особенно после того, как связался с Дачес Свон.       – Запомни, братишка, турнир будет наш, я тебе точно говорю, – Дэринг одобрительно хлопнул Дарлинг по плечу. – Хотя скорее мой. Ни у кого из них нет и шансов против меня.       Ну вот, началось. Хоть бы понизил голос для приличия, но теперь было уже слишком поздно. Даже не поворачивая головы, Дарлинг была абсолютно уверена, что её брата слышали все. Все двадцать восемь участников турнира, и каждый из них теперь сделает всё, чтобы проучить выскочку Чарминга. А заодно и его младшего брата. Злость и бессилие заставили девушку стиснуть зубы, а ладони сами собой сжались в кулаки. Будь она самой собой, может, и сумела бы немного пристыдить Дэринга, но теперь была вынуждена лишь стыдливо краснеть за него.       – Ребята, привет! Всем удачи в турнире!       Высокий юношеский голос в один короткий миг заставил Дарлинг и всех присутствующих обратить на себя внимание. Перед ограждениями сектора для участников стоял Натаниэль Наткрэккер, сын Щелкунчика. Невысокий и миловидный, он больше походил на одного из деревянных солдатиков, с которыми Дарлинг тайком играла в детстве, чем на Прекрасного Принца. Особенно глядя на его чёрный мундир, плотные серые брюки и короткие белые перчатки. А под одеждой действительно скрывалось деревянное тело с шарнирами вместо суставов. Что-то вроде фамильного проклятья Чармингов, только замедленного действия. В начале года он превращался в юношу, а ближе к концу вновь становился деревянной игрушкой. И по этой причине был вынужден отказаться от участия в турнире.       – Вы все достойны победы! Болею за вас! – выкрикнул он снова, механически взмахнув кистью руки.       Дарлинг понятия не имела, когда в последний раз могла назвать кого-то милым. Вернее, как и любую девушку, её вполне умиляли котята, щенки или неловкие жеребята, но назвать милым мальчика просто не поворачивался язык. Натаниэль действительно оказался таким. Очень милым и искренним юношей, и не одна она так считала. С его появлением, ребята на трибунах заметно оживились, начали громко аплодировать и выкрикивать слова ответной поддержки. Дарлинг незаметно перевела взгляд на старшего брата и не без радости отметила, что самодовольная улыбка куда-то исчезла с его лица. Что шло ему только на пользу.       – Коротышка прав, парни! Нужно выложиться на полную! – выкрикнул Дэринг, стараясь привлечь внимание к себе. – Так что, Декс, встретимся в финале. Если не задохнешься в этом шлеме.       Юноша пренебрежительно стукнул рукой по куполу шлема Дарлинг и заразительно засмеялся. Следом за ним раздалось ещё несколько вспышек хохота, только самой девушке было совсем не до смеха. Если бы не плотный подшлемник и мягкая подушка из собственных волос, даже лёгкий удар заставил бы её скривиться от невыносимого звона в ушах. Вместо этого Дарлинг почти трясло от стыда и возмущения за высокомерное поведение своего брата и из-за собственного бессилия. Всё, что она могла, лишь молча сносить подколы и глотать обиду, как это обычно делал Декс. Ну хоть из роли выходить не пришлось.       Дэринг поднялся со скамьи и собирался было вернуться на своё прежнее место в верхнем ряду, как вдруг приосанился и приветливо взмахнул рукой. Дарлинг проследила за его взглядом и только теперь заметила, что около ограждения стояла Дачес Свон, дочь Принцессы Лебедь. Вот уж точно, вспомнишь дракона, он и появится. Эта старая альбионская поговорка как нельзя лучше соответствовала моменту, ведь за Свон тянулась репутация коварной интриганки и разлучницы. Она могла сколько угодно стоять в белой меховой шубке и скромно кутаться в тонкую шаль, но Дарлинг знала, что именно из-за неё старший брат и стал таким… глупым, высокомерным и эгоистичным. Эппл никогда бы ему не позволила так себя вести.       – Эй, братишка, видишь? – Дэринг обернулся через плечо и слегка понизил тон голоса. – Даже Свон явилась поддержать меня. Ждёт, что я выиграю ей венец королевы турнира, но мы то с тобой знаем, что равной мне девушки в школе нет. Да и во всем мире.       Дарлинг вновь ощутила приступ жара. Ещё одно слово, ещё одна высокомерная фраза, и… Она готова была поклясться, что вот-вот сорвётся. Вскочит со своего места и толкнёт своего пустоголового брата изо всех сил. Заставит его перелететь через тонкую оградительную ленту и упасть прямо посреди поля, лицом в песок. Да, это пошло бы ему на пользу. После такого позора он бы ещё несколько месяцев не осмеливался бы заикнуться о своей исключительности.       К счастью или нет, в этот самый момент над полем разнёсся торжественный гул турнирных рогов. Где-то вдалеке послышался тонкий, пронзительный писк подключённого микрофона. Только теперь Дарлинг слегка отклонилась назад и увидела, как синхронно включились сразу четыре зеркальных монитора, закреплённые на столбах по углам ристалища. В каждом из них девушка чётко видела лицо своего отца, Короля Чарминга. Словно под действием чар, нестройной гул трибун тотчас затих, и все зрители сосредоточили внимание на особой ложе, украшенной навесом. Даже Дэринг торопливо подался назад и поспешил вернуться на скамью рядом с «братом».       – Лорды и леди, рыцари и прекрасные дамы! – профессор выдержал короткую паузу и быстро обвел взглядом заполненные трибуны. – Для меня честь приветствовать всех вас на открытии рыцарского турнира, посвященного началу Белого Фестиваля!       Зрители восторженно заликовали. Со всех сторон ристалища раздались радостные возгласы, пронзительный свист и нескончаемый поток аплодисментов. Только теперь Дарлинг всерьёз осознала, как много людей собралось здесь только для того, чтобы увидеть предстоящие поединки. Чтобы увидеть Её. Одна только мысль, что за каждым её движением будет следить весь преподавательский состав и ученики со всех уголков Союзных Сказочных Королевств, заставляла голову идти кругом. Настроение тут же приподнялось, а сердце забилось в нестерпимом предвкушении начала. Вот только отец её всё говорил, говорил и говорил. Прославлял факультет рыцарства и описывал, сколько трудов было вложено с тех пор, как он занял место руководителя. Поначалу Дарлинг внимательно вслушивалась в каждое слово, но на середине речи время начало течь раздражающе медленно. Пока, наконец, до её слуха не донёсся другой мужской голос. Мягкий и бархатный, без малейшего намёка на военную манеру.       – Мне невероятно жаль, что Её Величество, моя прекраснейшая супруга не смогла прибыть сюда к открытию турнира, – произнёс тот самый светловолосый дворянин. – Но, смею заверить, что она невероятно счастлива. Счастлива знать, что все мы помним о годовщине её восхождения на престол королевства Мидланд…       Дарлинг широко распахнула глаза и уже не в первый раз обрадовалась тому, что лицо её скрывало стальное забрало шлема. Только вблизи, с экрана зеркального монитора, она теперь смогла узнать особого гостя турнира. Им оказался не кто иной, как Его Высочество, принц-консорт королевства Мидланд, сэр Даззлинг Уайт. Он же отец Эппл Уайт и супруг королевы Белоснежки, пробудивший её когда-то Поцелуем Истинной Любви. И постоянно находящийся в её тени. Дарлинг поняла, что теперь ей трудно даже представить, что до брака он тоже носил фамилию Чарминг. Только был из совсем другой ветви альбионской знати и прямого родства ни с её отцом, ни с его кузенами не имел. Что только к лучшему. Неясно, изменили ли Даззлинга годы жизни в Мидланде, или он всегда был таким, но, на первый взгляд, в нём не было ничего из «фамильного наследия Чармингов».       – …Так поприветствуем же благородных рыцарей, участников турнира Белого Фестиваля! Пожелаем им удачи! – принц-консорт опустил ручной микрофон на соседнее сидение и громко зааплодировал.       Зрители последовали его примеру. Если в первый раз Дарлинг показалось, что она слышит оглушающий гул толпы, то теперь она будто находилась на побережье, посреди шторма. Ни с чем другим она бы в жизни не смогла сравнить тот звук, с которым её приветствовали зрители. Словно подхваченная огромной волной, девушка, как и все её соперники, поднялась на ноги и принялась радостно размахивать руками. Вот оно. То самое, прекрасное, опьяняющее чувство успеха. И пусть турнир ещё не начался, пусть она ещё не одержала ни одной победы, Дарлинг не могла сдержать счастливой улыбки. Зрители любили её, верили в неё, а многие всем сердцем желали ей победы. Раз так, то она не имела права их подвести.       На смену торжественной музыке вскоре пришёл уже знакомый, напевный гул турнирных рогов. Ручной микрофон оказался в руках Блонди Локс, и из динамиков полился её высокий, подрагивавший от волнения голос. Дарлинг с замиранием сердца слушала об основных правилах турнира, но почему-то не могла запомнить ни единого слова. Стоило Локс закончить фразу, как её содержание тут же исчезало из памяти, растворялось в пьянящем предвкушении сражений.       Наконец речь зашла про главный приз. Про звание победителя турнира, которого удостоится рыцарь, одолевший противника в финальной дуэли. Именно ему выпадет честь выбрать королеву турнира, подарив венец Прекраснейшей из Всех любой девушке школы Эвер Афтер Хай. На этой фразе даже сама Блонди едва не сорвалась на восторженный визг. Ещё бы. Большинство девушек с самого детства мечтают найти своего Прекрасного Принца или хотя бы Отважного Рыцаря, чтобы стать его женой, Прекрасной Принцессой или Очаровательной Дамой Сердца. Большинство, но только не Дарлинг Чарминг. С самого детства она знала её больше прельщает тяжесть доспехов и звон мечей. К тому же, сейчас она была не совсем собой, а своим родным братом. Декстер никогда в жизни не смог бы выиграть турнир, да и сам говорил, что это ему не нужно. Значит, предстояло отбыть всего несколько поединков, как-нибудь красиво проиграть и быстро вернуться в комнату, чтобы отдать доспехи.       Внезапно Дарлинг ощутила, как что-то тяжёлое опустилось на её плечо, заставило вздрогнуть и резко взглянуть левее. Всего лишь на долю секунды в голову её закралась мысль о том, что кто-то подслушал её мысли. До тех пор, пока она не вдумалась в суть сказанного:       – Смотри, как нужно побеждать, бро, – почти не глядя на неё, произнёс Дэринг и торопливо поднялся с места.       Меньше, чем за минуту он преодолел оградительную ленту, надел шлем и, в сопровождении одного из двойняшек Бьюти, направился в проход между зрительскими трибунами. При всех недостатках старшего брата, Дарлинг не могла не признать, что он был создан для рыцарства. Стальные альбионские доспехи, почти такие же, как были надеты на ней, сидели на нём просто идеально. Даже их дизайн, слегка пафосный для такого человека, как Декс, на Дэринге казался вполне гармоничным. На все детали доспехов, поверх альбионской стали, был нанесён тонкий слой позолоты, а посередине нагрудника красовалась гравировка: сердце, с буквой «С» в самом центре, обнимали женские руки.       Турнирные рога затрубили вновь, призывая участников первого поединка выйти на поле. Из динамиков раздался голос Блонди Локс, объявивший их имена: «Дэринг Чарминг, наследный принц королевства Альбион и Альбир Розенхайм, граф королевства Вестмарк». Толпа взволнованно загудела, когда оба юноши показались на поле с двух противоположных концов ристалища. Двойняшки Бьюти почти синхронно подвели к ним лошадей и крепко держали под уздцы, давая забраться в седло.       Дэринг с завидной ловкостью перебросил ногу и вставил обе стопы в стремена. Левой рукой он крепко перехватил позолоченную уздечку, а правой продолжал салютовать зрителям, отправляя во все стороны воздушные поцелуи. Дарлинг уже в который раз оставалось признать, что её брат целиком и полностью оправдывал фамилию Чарминг. Великолепно сложенный рыцарь в сияющих доспехах, верхом на белом коне. Пожалуй, никто из их многочисленных родственников не смог достичь этого идеала всего лишь в восемнадцать лет.       Соперник Дэринга, Альбир Розенхайм, был сыном одного из принцев, обращённых злой мачехой в белых лебедей. Только благодаря смирению и безграничной любви Элизы, нынешней королевы Вестмарка, её братья вовремя надели крапивные кольчуги и смогли вернуть себе человеческий облик. В память о событиях этой Сказки, Альбир был облачён в зелёные доспехи с узором в виде крапивных листьев, а на щите его красовался парящий белый лебедь.       В ту же секунду щит подали и Дэрингу. Тяжёлый, вытянутый альбионский щит с тремя золотыми коронами в синем круге. А в правой руке юноши оказалось копьё в двенадцать футов длины, расписанное в белый и голубой цвета. Копьё Розенхайма было одноцветным, тёмно-зелёным, отчего напоминало огромный острый шип ядовитого растения.       По сигналу турнирного рога оба участника заняли свои начальные позиции. Над ристалищем повисла тишина, такая неожиданная, что Дарлинг едва не испугалась, когда услышала стук собственного сердца. Рог протрубил ещё раз, и тишина вмиг разорвалась от громкого ржания, глухого цокота копыт и восторженного гомона зрителей. Две пары рыцарских шпор почти синхронно вонзились в бока скакунов, заставляя их изо всех сил мчаться навстречу друг другу. Ристалище содрогнулось. Песок под копытами поднялся вверх, клубясь, будто плотный дым. Расстояние между всадниками сокращалось с каждой секундой, до тех пор, пока не раздался оглушительный треск дерева и лязг металла.       Дарлинг успела заметить, что копьё Дэринга первым вонзилось прямо в сердце белого лебедя, что красовался на щите Альбира. Сам Розенхайм испуганно вскрикнул, рука его дрогнула, а остриё копья соскользнуло и сломалось о нагрудник Чарминга. Щит выскользнул из рук и рухнул на землю прямо к обломкам копья. Пепельно-серый конь поддался панике своего хозяина и тут же взвился на дыбы. Поднялся на задние ноги, а передние оторвал от земли, словно готовился к высокому прыжку. Его отчаянное ржание воедино слилось с криком Розенхайма. Передние копыта с грохотом ударили о землю, расколов на части раненого лебедя. Круп лошади поднялся вверх, и этого усилия оказалось достаточно, чтобы сбросить Розенхайма с седла.       Дэринг невозмутимо отвёл своего коня в сторону и заставил его описать вокруг соперника победоносную дугу. В его руках остались поводья, щит и целое копьё, что означало беспрекословную победу на этапе конно-копейной сшибки. Но радоваться было ещё слишком рано. Дарлинг знала, что для полной победы в поединке её брату предстояло одолеть своего противника в схватке на мечах. А в этом и было главное преимущество Альбира. Худой и высокий, он никогда не мог похвастаться физической силой, а значит делал ставку на скорость и ловкость. Вот здесь Дэрингу могло прийтись трудно. Если бы она была рядом, если бы могла подсказать, то без раздумий умоляла бы сдерживать удары Розенхайма, пока тот, наконец, не начнёт выдыхаться. А затем оставалось бы добить его парой рубящих ударов, вот только старший брат её не слышал. И не мог услышать. Значит оставалось надеяться лишь на его благоразумие.       Меж тем, оруженосцы Бьюти ловко подхватили серого коня под уздцы, но удержать на месте сумели только вдвоём. Розенхайм проворно перекатился на живот и принялся подниматься на ноги. Правая его рука поднялась над головой, а пальцы сложились в символе победы. Юноша всем видом давал понять, что сдаваться добровольно не намерен.       Дэринг же удерживал копьё и щит в левой руке, а правой широко размахивал над головой. Зрители отвечали ему взаимностью. С десяток девушек почти одновременно сорвались на восторженный писк. Наверняка, каждая из них уже мечтала о том, что венец Прекраснейшей из Всех старший сын короля Чарминга преподнесёт именно ей. От одной этой мысли Дарлинг могла лишь раздражённо хмыкнуть. Неужели когда-нибудь настанет день, когда и она начнёт восторженно вздыхать по какому-нибудь красавчику? Ну уж, дудки. Пусть сперва одолеет её в бою, а потом она подумает, светит ему что-то или нет.       Альбир Розенхайм плавно поднялся на ноги и почти сразу принял из рук оруженосца одноручный меч и новый щит, расписанный так же, как и прежний. Белый лебедь Вестмарка готовился воспарить, показав себя во всей красе. Под раскатистые звуки охотничьих рогов, юноша неспешно направился к центру ристалища, чтобы занять позицию.       Дэринг, тем временем, ловко спешился и позволил отвести своего жеребца в сторону конюшен. Другому оруженосцу выпала честь забрать у него целое копьё и вручить одноручный меч, точно такой же, как и у соперника. Щит Чарминг сохранил целым и продолжал держать в левой руке. Даже не видя лица старшего брата, Дарлинг готова была поспорить, что он уверен в собственной победе. Это читалось в его осанке, жестах, твёрдой походке, с которой он направлялся к центру ристалища.       Как только обломки копья и щита Розенхайма были убраны с поля, торопливая речь Блонди Локс прекратилась. На смену ей из динамиков зазвучал уверенный голос профессора Чарминга. Трибуны затихли, отзываясь лишь легким перешёптыванием. Напряжение пронзило воздух так сильно, что Дарлинг чувствовала его даже сквозь стальные доспехи. Сейчас всё решится. В пользу Дэринга, если он поймёт, если догадается. Главное ̶ устоять на ногах после первой атаки. Дать Альбиру напасть первым, а затем быстро уйти в контратаку.       Властный голос профессора Чарминга дал команду: «К бою!» Под раскатистый гул охотничьих рогов юноши вскинули мечи и бросились навстречу друг другу. Воздух рассёк звон лезвий, трибуны отозвались громким криком. Со всех концов ристалища сыпались взволнованные возгласы. Голоса, высокие и надрывные, скандировали фамилии соперников, заглушая друг друга.       Альбер успел напасть первым. Вопреки ожиданиям, Чарминг даже не попытался поставить блок. Левая рука со щитом лишь слегка вытянулась вперёд, но вся сила была вложена в правую. Наполняла рукоять и лезвие меча, вынуждала поддаться, отступить и попытаться нанести новый удар. Так он и сделал. Проворно подался левее и тут же прикрылся щитом, ожидая контратаки. Дэринг этот шанс упустил. Вместо того, чтобы поддаться искушению и атаковать в ответ, он ловко переметнулся вправо. Розенхайм попытался ударить вновь, и лезвие его меча глухо ударило по щиту Чарминга.       Всё указывало на то, что соперник должен отступить, выждать время для следующей контратаки. Вместо этого тяжёлый альбионский щит мощным рывком ударил Розенхайма в грудь. Заставил покачнуться и стремительно податься назад. Юноша собирался было прикрыться щитом, но едва напряг левую руку, как справа тут же ощутил на себе рубящий удар Чарминга. Вновь пришлось отступать, обходить соперника по часовой стрелке и надёжно прикрываться щитом.       Дэринг двигался за ним следом, словно охотник, преследующий свою добычу. Они ступали по полю в невиданном танце, оставляя на песке спиральный след. Альбир не торопился, выжидал, давал противнику шанс напасть первым. На этот раз Чарминг поддался. Лезвие его меча ярко сверкнуло в лучах зимнего солнца. Щит Розенхайма дрогнул от глухого удара, но всё ещё оставался целым. Спустя всего пару секунд раздался новый удар. И ещё один. И ещё. Меч Дэринга беспощадно рубил по изящным крыльям и туловищу белого лебедя. С каждым ударом оставлял на нём всё новые и новые зарубки, но так и не мог разрубить щит пополам.       Альбир знал об этом, ведь турнир проходил с тренировочным оружием. Затупленные края лезвий и наконечников могли прорубить деревянные щиты только при наличии недюжинной силы. И если в первый раз Чармингу помог разгон на лошади, то теперь, как бы он не пытался, а сломать щит не мог. Розенхайм стойко сносил удар за ударом, лишь иногда позволяя себе отступить. Оттеснить себя к восточной части ристалища. Всё для того, чтобы выждать заветный момент.       Как и стоило ожидать, Чарминг постепенно начал выдыхаться. Удары его становились всё слабее, а интервалы между ними всё дольше. Ещё немного, ещё чуть-чуть и Альбир Розенхайм, наконец, получит свой шанс нанести удар. Дарлинг тревожно сглотнула. Ни на секунду не отводя взгляда от сражения, она почти забыла о том, что должна вдохнуть. Ситуация вокруг накалялась до предела, становясь такой же горячей, как воздух в её стальном шлеме. Дэринг вновь наступил на привычные грабли. Чересчур полагаясь на собственную силу, он рассчитывал сразить Розенхайма чередой рубящих ударов, но теперь… Теперь и сам мог стать лёгкой добычей.       Наконец, удары прекратились и Дэринг поспешно отступил назад. Альбир крепче стиснул рукоять меча, а затем резко отвёл щит в сторону. Спустя долю секунды лезвие оказалось всего в нескольких дюймах от предплечья Чарминга, но путь ему преградило лезвие альбионского меча. Розенхайм вскрикнул и растерянно пошатнулся. Левая рука его сдвинулась правее и поспешила закрыть тело щитом. Но было слишком поздно. Дэринг неудержимо наступал на соперника, обрушивая на него серию рубящих ударов. Снова и снова, один за другим. Так быстро, что Розенхайм едва успевал парировать, направляя свой меч поперёк ударов Чарминга. Ноги юноши подкосились, тело начало кренить назад, а Дэринг продолжал наносить удар за ударом, будто не испытывал никакой усталости. Пронзительно лязгнули лезвия мечей. Розенхайм опустился на колени и обессиленно разжал правую руку, выпуская рукоять.       Зрители восторженно заликовали. Со всех концов ристалища раздался плеск аплодисментов. Турнирные рога заиграли торжественную мелодию, восхваляя победителя первого поединка на рыцарском турнире Белого Фестиваля. Голос профессора Чарминга громогласно объявил имя своего старшего сына и фамилию, а сам Дэринг поднял свой меч высоко над головой.       Дарлинг просияла от счастья. Несмотря на все неудобства, в этот момент она была искренне рада тому, что лицо её скрывало забрало шлема. Никто не видел её дурацкой широкой улыбки, налитых румянцем щёк и капелек пота, выступивших на лбу. Старший братик оказался молодцом. Продолжал атаковать снова и снова, всё сильнее внушая Розенхайму, что вот-вот потеряет контроль над боем. Не тут-то было! Чармингов так просто не одолеть ̶ ни в схватке на мечах, ни в конно-копейной сшибке. И она, Дарлинг Чарминг, собирается это доказать, пусть и выдавая себя за своего младшего брата.       Ещё несколько долгих минут Дэринг купался в заслуженных лучах славы, пока Розенхайм лежал на земле, пытаясь отдышаться и смириться с поражением. И без того громкие овации зрителей вспыхнули с новой силой после того, как Чарминг передал оруженосцу оружие и направился к своему сопернику. Без малейших раздумий, он протянул Альбиру правую руку и резким рывком помог подняться на ноги. Простой и красивый жест товарищества принёс Дэрингу ещё несколько очков популярности, чему Дарлинг нисколько не удивилась. В игре на публику он был также хорош, как и в фехтовании на мечах.       Пока двойняшки-оруженосцы подготавливали ристалище к следующему поединку, Чарминг и Розенхайм вернулись и заняли свои места на трибуне для участников. Большинство соперников встретили их аплодисментами, объятиями и дружескими похлопываниями по плечам. Дарлинг была не из их числа. В любой другой день, она бы первая подбежала к Дэрингу, чтобы поздравить его с победой. Но не сегодня. Не в ту минуту, когда она прикидывалась своим младшим братом и готовилась с минуты на минуту выйти за него на ристалище.       Девушка тяжело вздохнула и попыталась ненавязчиво оглядеться по сторонам в поисках Хоппера. К её удивлению, юноша уже сидел слева от неё, на том самом месте, где находился до появления Дэринга. Только теперь юноша выглядел ещё более бледным и растерянным. Глубоко дышал, комично раздувая щеки, и слегка покачивался, как тренировочный манекен.       – Мне плохо, – протянул он, глядя прямо перед собой.       Бедолага. Так недолго и в больничное крыло угодить, причём раньше, чем выйдешь на ристалище. Наставник как-то рассказывал Дарлинг о том, что именно на поле боя рыцарь раскрывается по-настоящему. Что во время сражения адреналин бьёт в кровь так сильно, как будто юноша до того участвовал в скачках. И, что самое опасное, однажды испытав боевой раж, ты либо пугаешься и бросаешь участвовать в турнирах, либо впадаешь в необъяснимый восторг. Упиваешься этим могуществом и с нетерпением ждёшь следующего поединка.       Кроакингтон точно относился к числу первых. Похоже, тренировки отца повлияли на него так сильно, что он боялся даже показаться на ристалище. Обычно Дарлинг не была склонна к сантиментам, даже когда в подобное состояние впадал Декс. Она вполне могла отпустить парочку колких замечаний, попытаться напомнить про уязвлённое самолюбие, но не более того. Хоппера же ей по-настоящему захотелось пожалеть. Прижать к себе, приободрить, потрепать по рыжим волосам, как хнычущего младшего брата, но всё что она могла – дружески хлопнуть его по плечу. Вряд ли так когда-нибудь делал Декс, но почему бы и нет.       Ощутив её безмолвную поддержку, Кроакингтон испуганно дёрнулся в сторону, но тут же взял себя в руки: приосанился и даже скривил губы в неловкой улыбке. Только теперь Дарлинг обратила внимание, что доспехи юноши, как и у неё, оказались стальными, но сплав металла выглядел светлее, напоминая серебро. Нарукавники и набедренники были расписаны тонким узором зелёной краски, но не такой яркой, как на доспехах Розенхайма. Оттенок был ближе к природному и напоминал болотистую траву, а посреди нагрудника красовалась гравировка в виде стеблей камыша.       Вновь раскатисто затрубили турнирные рога, и к ограждённому сектору трибун подошли сразу оба оруженосца Бьюти. Выглядели они уже не так ухоженно: дыхание обоих слегка сбилось, округлые щеки и маленькие носы покраснели, а каштановые пряди волос налипли на вспотевшие лбы. Даже не пытаясь перекричать Блонди Локс, чей голос доносился из динамиков, они жестом пригласили обоих участников спуститься с огороженной трибуны.       Дарлинг это далось на удивление быстро. Её тело заметно свыклось с тяжестью стальных доспехов, а руки и ноги будто чувствовали, как именно должны повернуться. Даже шлем уже не казался таким нестерпимо тяжёлым, а узкий обзор почти не давил на психику. Хопперу оказалось немного труднее. Прежде чем спуститься с трибуны, он потратил почти минуту на то, чтобы правильно надеть шлем, и рисковал потратить ещё больше, пытаясь свыкнуться с замкнутым пространством.       Решив не дожидаться соперника, Дарлинг направилась вдоль первого ряда зрительских трибун, следуя за своим оруженосцем. Со спины она с трудом могла отличить Леандра от Флориана, но мысленно поблагодарила их обоих за все старания. Наконец, обойдя ристалище с южной стороны, она прошла через небольшую калитку и спустилась по трём широким ступеням, прямо на турнирное поле. Там её уже ждал полностью оседланный конь Декстера по кличке Шэмиант.       Невысокий и немного нескладный, он никогда не был образцовым представителем гнедой породы. Не побеждал в смотрах и конкурсах, не участвовал в королевских скачках. Но из всех лошадей на конюшне её отца Шэмиант отличался самым покладистым характером. Настолько, что не сбрасывал Декса даже после того, как тот мог неловко схватиться за его гриву, попасть ногой мимо стремени или нечаянно вонзить шпору в бок. Взгляд жеребца всегда казался разумным и немного печальным, а значит оставался небольшой риск, что он не узнает своего всадника и выдаст Дарлинг оруженосцу. К счастью, всё прошло вполне гладко.       Девушка вставила ногу в стремя, ловко подтянулась, ухватившись за край седла, и перебросила ногу через спину коня. Шемиант даже не попытался взбрыкнуть, лишь растерянно фыркнул, широко раздувая круглые ноздри. Пальцы левой руки крепко сжали поводья, а правая рука, закованная в стальную перчатку, осторожно погладила широкую шею. Жеребец мотнул головой из стороны в сторону, но послушно остался стоять на месте, ожидая команды всадника.       С этого ракурса ристалище казалось Дарлинг по-настоящему огромным. Трибуны, тесно заполненные зрителями, возвышались со всех сторон, словно покатые стенки сосуда. И на самом его дне находилась она. Крохотная букашка, на которую глазели сотни заинтересованных глаз. Только пусть не обманываются, она не какая-нибудь жалкая гусеница! Она – настоящая оса, быстрая и опасная, способная пронзить любого своим острым жалом. Едва Дарлинг успела об этом подумать, как к её правой руке оруженосец поднёс длинное двенадцатифунтовое копьё, а в левую передал щит. Широкий и вытянутый, точно такой же, как и у Дэринга, с тремя золотыми коронами в синем круге. А ещё довольно тяжёлый. Если бы не широкие стальные петли на внутренней стороне щита, девушка упустила бы его из рук всего через несколько минут.       Утешало лишь то, что Хопперу на другом конце ристалища приходилось ещё тяжелее. В седло он забрался только с четвёртой попытки, и каждый раз его соловый конь тревожно бил копытами, поднимая облако песка. Поводья то и дело выскальзывали из рук юноши, а щит так и вовсе заставил его накрениться влево. Ситуацию не спасло даже длинное, тяжёлое копьё, расписанное в зелёном и серебряном цветах. Вместо того, чтобы хоть немного уравновесить Хоппера, оно заставило его накрениться вперёд и почти опуститься на шею коня. Несколько долгих минут сразу оба оруженосца пытались усадить юношу ровнее, что дало время Дарлинг аккуратно пришпорить Шэмианта и занять начальную позицию.       Нервы были на пределе. Натянутые словно тонкая струна, они готовы были разорваться от малейшего напряжения. Девушка старалась не думать. Не думать вообще ни о чём, но, как на зло, именно в эту секунду разум вспомнил все тревоги и сомнения. Дарлинг всегда знала, что её сила в фехтовании на мечах. Именно эту часть турнира они с Декстером отрабатывали в танцевальном классе почти каждый день. Имей она такую возможность, то, наверняка, отработала бы и конно-копейную сшибку. Если бы только она родилась юношей, то могла бы беспрепятственно находиться в конюшне и на ристалище столько времени, сколько требовалось. Ну и плевать. Выпасть из седла ̶ ещё не значит проиграть. Как только они с Хоппером окажутся на земле, она ещё сможет показать себя во всей красе.       Отбросив прочь все сомнения, Дарлинг терпеливо ждала, когда Леандр сам отведет лошадь Кроакингтона к начальной позиции. Сам же юноша изо всех сил старался удержать спину прямой и хоть немного сохранить равновесие. На всё остальное сил у него практически не осталось. Щит, с изображённой на нём зелёной лягушкой, предательски оттягивал руку вниз, а копьё тревожно дрожало, грозясь вот-вот рухнуть под копыта лошадей.       Из динамиков послышался легкий треск. Громкий, взволнованный голос Блонди Локс объявил участников второго поединка на турнире Белого Фестиваля. В памяти Дарлинг само собой отпечаталось каждое слово: «Хоппер Кроакингтон II, наследный принц королевства Хизерлэнд, сражается против Декстера Чарминга, принца королевства Альбион». Пронзительно зазвучали турнирные рога, и в ту же секунду девушка тронула коня шпорами.       Шэмиант рысью пустился вперёд. Земля под ногами задрожала. Рассыпалась на множество крохотных песчинок, что вздымались вверх плотными клубами. Цокот копыт звонко отзывался в голове девушки, как нескончаемый стук проливного дождя. Соловый конь Хоппера со всех ног мчался им навстречу, даже несмотря на то, что его всадник едва держался в седле. Как только до их столкновения осталось меньше минуты, Дарлинг вновь пришпорила своего коня и заставила его сорваться в галоп. Копьё взяла наперевес, целясь точно в тельце лягушки на щите Хоппера, а своим щитом ловко прикрыла левую часть тела.       Кони и их всадники неудержимо неслись навстречу друг другу. Шум со зрительских трибун сделался глухим, как далекий морской прибой. Дарлинг крепко сцепила зубы и стиснула ногами бока Шэмианта. Она не знала, но чувствовала нутром, что до удара оставалось всего ничего. Болезненно заныли виски. Воздух в шлеме сделался таким горячим, что грозился выжечь лёгкие. Но всё это было неважно. Не имело никакого значения. В голове Дарлинг лишь раз за разом повторялись слова наставника о том, что копьё должно стать частью рыцаря. Длинным и острым жалом на теле осы.       Впереди промелькнула яркая зелёная вспышка. В тот самый миг, когда острие копья девушки с треском вонзилось в щит Хоппера. Всего на долю секунды ей почудилась, будто нарисованная лягушка ожила и пронзительно вскрикнула от боли. Соловый конь на полном скаку пронёсся мимо Шэмианта и продолжил мчаться к противоположному концу ристалища. Сам же Кроакингтон оказался выбит из седла и пролетел вперёд на добрый десяток футов. Легко, стремительно, будто весил не больше, чем обычный тренировочный манекен.       Дарлинг быстро подняла своё копьё вертикально, а левой рукой резко натянула поводья, приказывая коню остановиться. Крепче сжав его бока обеими ногами, она позволила ему развернуться и, наконец, смогла рассмотреть происходящее на поле. Хоппер беспомощно валялся почти в самом его центре, словно брошенный тюк соломы. Он даже не смог согнуть ноги, чтобы сгруппироваться, не успел прикрыть руками голову. И теперь, лёжа на земле, не пытался подняться, вскинуть хоть одну из рук. Даже закричать, похоже, был просто не в силах.       У Дарлинг перехватило дыхание. Страшная мысль за секунду сковала её изнутри. Заставила нервно лязгнуть зубами и стиснуть поводья левой рукой. Из динамиков лился испуганный голос Блонди Локс. По отголоскам фраз девушка догадалась, что её вот-вот могли признать победителем схватки, но это было не важно. Куда важнее сейчас, казалось, самочувствие Хоппера. Что, если она не рассчитала удар? Что, если по ошибке направила копьё не в щит, а в грудь самого юноши? Что, если маленькая зелёная лягушка на щите ей всего лишь причудилась? Нет. Этого не могло быть. Через смотровую щель шлема Дарлинг отчётливо видела, что нагрудник Хоппера был цел. Цел и невредим. Да и на груди у него были изображены только стебли камыша, а значит она точно попала по щиту. Неужели этот удар так сильно его оглушил?       Ответ нашёлся спустя несколько минут. Долгих и мучительных, полных тревоги и преждевременного раскаяния. Дарлинг почти не помнила того, как отдала кому-то из оруженосцев собственное копьё и щит. Как спешилась на землю и позволила увести Шэмианта за пределы турнирного поля. Как в тяжёлом молчании вернулась своё место в огороженном секторе трибун. Уже оттуда девушка взволнованно наблюдала за тем, как школьные медсёстры, во главе с доктором Сверчком, наконец, сумели снять шлем с Хоппера. Только самого юноши внутри доспехов не оказалось.       Дарлинг готова была поклясться, что собственными глазами видела его в этих самых доспехах. Видела, как он неуклюже надевает шлем и направляется к западному входу на ристалище, а потом ступает на поле и забирается на своего солового коня. У Хоппера просто не было шанса куда-либо исчезнуть, в этом девушка была уверена. Как и в том, что его под доспехами всё же не оказалось. В привычном облике.       После долгой минуты поисков доктор Сверчок просунул руку под нагрудник Кроакингтона и извлёк из-под него лягушонка. Небольшого, ярко-зелёного, с маленькой позолоченной короной на голове. Судя по тому, как часто вздымалось его жёлтое брюшко, Хоппер, вполне себе, оказался жив. И, кажется, почти не пострадал. Убедиться в этом только по виду Дарлинг не могла, но уже отчаянно благодарила Судьбу за то, что он остался цел. И только теперь могла искренне порадоваться тому, что её признали победителем второго поединка на рыцарском турнире Белого Фестиваля.       Оставшиеся сражения прошли заметно бодрее. Больше ни один из соперников Дарлинг не мог похвастаться странным фамильным проклятьем. В следующих трёх боях её с первого же удара вышибали из седла, но не могли ничего противопоставить против её уверенной техники владения мечом. То ли потому, что быстро выдыхались, то ли из-за того, что уже возомнили себя победителями. Постепенно Дарлинг всё выше поднималась на турнирной таблице, но лишь после четвёртого поединка осознала, что легко превзошла рекорд своего брата. С первого курса Декстер почти никогда не получал по рыцарству оценки выше С+, а теперь вполне мог претендовать на В+ или даже А-. Всё зависело от среднего балла за последний семестр, но высчитывать его у девушки не было ни сил, ни желания. Вывод всё равно напрашивался только один: следующий бой она, во что бы то ни стало, должна проиграть.       Приняв это нелёгкое решение, Дарлинг со спокойным сердцем продолжала смотреть поединки своих соперников. Принц Рен Мигдалль без особого труда вышиб из седла Йена Файрстоуна, наследного принца Истмарка. Герцог Розенрот из Южной Валетарии едва не проиграл в бою на мечах графу Феликсу Нельку, принцу Флоринии и сыну нелюдимого Зербино. Зато в следующем же бою ловко сбросил с коня Хантера Хантстмена. Дарлинг буквально сгорала от любопытства и разочарования, потому что не могла сесть с ним рядом и прямо спросить о том, как прошла сделка с Маррейн. Хотя, сам факт того, что Хант вообще оказался на турнире, говорил сам за себя.       Самый же зрелищный бой вновь принадлежал Дэрингу. Восторженные зрители продолжали громко скандировать его фамилию даже после того, как его копьё на полной скорости пробило доспех и вонзилось в плечо Эмиля дель Сафт. Надрывный крик и тёмно-красное пятно крови, окрасившее светло-жёлтый дублет, всё никак не выходили из памяти Дарлинг. С одной стороны, травмы на рыцарском турнире – обычное дело, ведь не случайно этот вид спорта признан одним из самых жёстких, но… Но, с другой стороны, вдвойне неприятно смотреть на всё это, когда знаешь, что опасную травму нанёс твой родной брат. Впрочем, Дэринга все произошедшее не слишком беспокоило. По крайней мере так выглядело со стороны. Пока его незадачливого соперника уносили в больничное крыло, сам Чарминг продолжал улыбаться, размахивать рукой и выразительно подмигивать публике. До той самой минуты, пока его не попросили вернуться на трибуну для участников.       Как только умолк раскатистый гул турнирных рогов, над ристалищем повисла неловкая тишина. Закреплённый динамик молчал, лишь иногда издавая напряжённое потрескивание. Дарлинг плавно отклонилась назад и, через смотровую щель шлема, пыталась вглядеться в турнирную таблицу, выведенную на зеркальные мониторы. Если она хоть что-нибудь смыслила в турнирных таблицах, то с уверенностью могла сказать, что следующий бой должен был быть именно её. Вот только с кем? После такой травмы дель Сафт точно должен быть освобождён от дальнейшего участия в турнире. И, если так, то её следующим соперником может стать… кто угодно. Да и какая разница. Кого бы отец не предпочёл из имеющихся участников, девушке всё равно предстояло проиграть. Позволить сбросить себя с лошади, а затем пропустить несколько ударов меча. И со всех ног помчаться к мужскому общежитию школы Эвер Афтер Хай, чтобы Декс смог успеть на церемонию награждения.       Наконец, минуты томительного ожидания подошли к концу, и из динамика мягко полился уже знакомый голос Блонди. Явно импровизируя на ходу, она призывала зрителей как следует поаплодировать Эмилю дель Сафт, хотя сам юноша сейчас куда больше нуждался в помощи врачей. Дарлинг начало казаться, что все эти неловкие попытки смягчить ситуацию, так и продляться до самого окончания турнира, но Локс, наконец-то перешла к главному:       – …В связи с этим пренеприятнейшим инцидентом, в турнирной таблице происходят некоторые перестановки. Следующим на ристалище выходит Декстер Чарминг, принц Альбиона против…       Дарлинг прикрыла глаза и заставила себя выдохнуть. Медленно, плавно, заранее смиряясь с предстоящим поражением. Главное, сделать так, чтобы бой не затянулся чересчур долго. И чтобы на этот раз обошлось без травм, причём у обоих. На сегодня и так было достаточно жёстких игр.       – …против Северина де Лаваля, герцога Северной Валетарии!       Даже сквозь динамик девушка отчётливо услышала, как голос Блонди тревожно дрогнул. Бедняжка. Ей должно быть до сих пор мерзко произносить это имя. И пусть директор Гримм всячески старался замять ситуацию, вся школа прекрасно знала, что тогда произошло. Этот… двуличный мерзавец только прикидывался Отступником. Под предлогом интервью он заманил Локс к себе в комнату, где попытался задушить. От одной мысли об этом Дарлинг бросало в холодный пот. Страшно было даже представить, что могло произойти, не окажись рядом Рейвен Квин. И что же предприняло руководство школы? А ничего! Просто сделало вид, будто ничего особенного не случилось. Лаваль даже не был исключён из школы, а всего лишь отделался домашним арестом. И теперь… теперь он как ни в чём не бывало участвовал в турнире! Только в этот раз он не уйдёт от расплаты, ведь его соперником стала Дарлинг Чарминг.       Не в силах упустить такую возможность, девушка оживлённо вышла за ограждения трибуны. Путь к выходу на поле уже был ей прекрасно знаком, но идущий впереди Флориан то и дело оглядывался, будто хотел убедиться, что она следует за ним. А Дарлинг и следовала. Просто пару раз останавливалась, чтобы понаблюдать за Лавалем. Едва спустившись с трибуны, он поспешил надеть свой шлем: узкий и вытянутый, из тёмной стали, отливавшей синевой. Большего девушке разглядеть не удалось, поскольку её саму уже ждал снаряжённый Шэмиант.       В перерывах между боями он получил несколько кусочков сахара, хоть эта награда и была совсем ничтожной, по сравнению с оказанной им помощью. Жеребец выглядел уставшим, но своё недовольство почти никак не выказывал, только часто фыркал и слегка мотал головой. Дарлинг разделяла его усталость, а потому, едва забравшись в седло, мысленно пообещала коню, что это их последний… предпоследний бой на сегодня. В этом поединке они обязаны были выстоять. Не ради Декстера, а ради справедливого возмездия. Ради Блонди Локс и ещё множества девушек, которых Лаваль когда-нибудь вздумает обидеть. Да в конце концов, давно пора кому-нибудь проучить этого мерзавца. Выставить на посмешище на глазах у все школы Эвер Афтер Хай.       Дарлинг мягко ударила коня в бока и заставила занять начальную позицию. На другом конце турнирного поля Северин уже сидел на вороном коне и принимал из рук оруженосца щит. Широкий, почти прямоугольный, с небольшим заострением в самом низу. На лицевой стороне щита предсказуемо был изображён фамильный герб Лавалей: мужская рука, поднявшая меч лезвием вверх, рукоять которого оплетали три синие розы. Вот только на лезвии меча не доставало одной важной детали. Дарлинг точно знала, что Гилберт де Лаваль, больше известный, как Синяя Борода, по рождению был простым маркизом, а титул герцога ему пожаловали за многочисленные успехи в военных кампаниях. Именно поэтому на гербе Лавалей меч всегда был окрашен кровью, но Северин отчего-то решил эту деталь убрать. Жалкий лицемер.       Дарлинг ловко приняла из рук Флориана точного брата-близнеца своего прежнего щита. Только этот отправлялся с ней в поединок впервые и ещё не заслужил ни одной боевой раны. Копьё также оказалось новым, длинное и острое, словно жало ядовитой осы. Дожидаясь сигнала к началу сражения, девушка принялась лихорадочно соображать, как именно ей выстроить стратегию. Три последних поединка наглядно показали, что выбить её из седла – проще простого. И одно дело, когда она планировала проиграть, но теперь… теперь надо было действовать разумно. Лаваль высок и худощав, и по предыдущим поединкам было ясно, что рука у него твёрдая. Вышибет с первого же удара, без вариантов. И раз так, значит в интересах девушки сделать предстоящее падение максимально безопасным.       Над ристалищем раздался раскатистый гул турнирных рогов. Дарлинг и Северин почти синхронно пришпорили своих коней и заставили их нестись навстречу друг другу. Из-под копыт во все стороны полетели комья сбившегося песка. Девушка видела, как её противник с каждой секундой приближается всё сильнее. Чувствовала, как тревожно напрягся Шэмиант, предвидя очередное падение своей всадницы. Но конь не остановился, продолжал мчаться галопом изо всех сил. Он очень хорошо знал своё дело, и Дарлинг была готова к столкновению ничуть не меньше.       Как только между ней и Лавалем оставалось не более двух шагов, она ловко откинулась в седле и развернула щит немного вправо. Точно под углом, чтобы копьё юноши всего лишь соскользнуло, а своим собственным нацелилась ему в щит. Лучше было бы попасть сразу в шлем, но шансы на это были совсем ничтожны, а риск неоправданно велик. Разумнее было обойтись без лишней крови.       Дарлинг крепко зажмурила глаза и тут же ощутила мощный удар. Её сильно тряхнуло, левую руку, державшую щит, охватила нестерпимая боль. Девушка громко вскрикнула и, выпустив поводья, резко накренилась вправо. Пальцы обеих рук, закованные в стальные перчатки, почти синхронно ослабили свою хватку, бросили на землю щит и остаток копья. Даже не открывая глаз, Дарлинг знала, что оно обломалось где-то на первой трети, и теперь во все стороны разлетались острые щепки.       Вороной конь Северина промчался всего в паре дюймов от бока Шэмианта. Она чувствовала, как противник слегка задел её стременем и теперь стремительно отдалялся. Левая рука нестерпимо болела, а всё тело продолжало кренить вправо. Падать сейчас, на полном скаку, было слишком опасно, Дарлинг из последних сил ухватилась за каштановую гриву коня. Шэмианг громко заржал и резко затряс головой. Сам собой сбавил скорость и быстро развернулся в обратную сторону. Круп его приподнялся, задние копыта резко стукнули о землю, но девушка схватилась правой рукой за его шею и принялась поглаживать стальной перчаткой.       В любой другой момент она добавила бы к этому как можно больше успокаивающих слов, ведь Шэмиант имел полное право на неё злиться. Его пришпорили в бока, испугали, испортили причёску. В любой другой момент Дарлинг готова была уладить этот вопрос, но теперь могла лишь тяжело дышать в его широкую тёплую шею. И терпеливо ждать, пока один из оруженосцев не подбежит и не перехватит её поводья.       Вскоре так и случилось. Флориан сдержал коня под уздцы и помог ей спуститься на твёрдую землю. Так девушка ощутила себя гораздо лучше и увереннее. И пусть голос из динамика засчитал очко в первом раунде именно Лавалю. Он ещё не догадывался, что именно в этом и состоял её коварный план. Всё прошло почти идеально, за исключением лёгкой травмы руки. Удар оказался ещё сильнее, чем она могла предполагать, но, к счастью, пострадала именно левая. Дарлинг уже не раз гордилась тем, что родилась правшой.       Девушка торопливо пыталась отдышаться, пока была такая возможность. Уже не в первый раз её посетила мысль о том, что нужно снять шлем и утереть пот, но об этом не могло быть и речи. Пусть солёные капли стекают по её лицу, пусть испаряются от горячего шлема. Сейчас, с минуты на минуту, ей должно стать легче. Как только она получит в свои руки меч, начнётся совсем другая игра.       Слегка уняв тяжёлое дыхание, Дарлинг коротко осмотрелась по сторонам и только теперь поняла, что Лаваль ступает прямо к ней. В руках его ещё не было ни щита, ни меча, а свою отметку для стартовой позиции он переступит всего через пару шагов.       – Почему ты опустил копье? – спросил юноша, подойдя почти вплотную.       – Не твоё дело! – резко выпалила Дарлинг. – Бери меч и иди сюда!       Меж тем оба оруженосца уже стояли неподалеку от своих рыцарей, готовясь протянуть новые щиты и одноручные мечи. Едва девушка согнула левую руку в локте и попыталась просунуть её в стальные петли щита, как место от локтя до самого запястья вновь охватила вспышка нестерпимой боли. И всё же рука ещё гнулась и вполне могла оставаться в одном положении. Обошлось без перелома, и на том спасибо. Куда лучше дела обстояли с правой рукой. Рукоять меча легла в ладонь, как влитая, и теперь миледи Чарминг готовилась воздать злодею по заслугам.       Северин также принял из рук помощника свой меч и новый щит. Без малейшего намёка на усталость, он отступил на положенное расстояние и терпеливо дожидался сигнала к началу поединка. Громкий голос профессора Чарминга раздался из динамиков всего через несколько секунд, но Лаваль бросаться в атаку почему-то не торопился.       – Нападай, – спокойно потребовал он.       Дарлинг даже не полагалась на то, что их мысли могут на чём-то сойтись, но в этот самый миг не имела никаких возражений. Не теряя ни секунды, она порывисто бросилась вперёд и принялась наносить противнику целую комбинацию ударов. Не было времени кружиться вокруг него. Нападать, отступать, а потом снова нападать, методом проб и ошибок выискивая слабые места. Так, вероятно, поступил бы Декс, но сейчас куда нужнее был стиль Дарлинг Чарминг. А её главной силой всегда была внезапность.       Лезвие её меча склонялось под разными углами и наносило один комбинированный удар за другим. Вопреки ожиданиям девушки, Лаваль почти не пользовался щитом и парировал её атаки не только лезвием, но и рукоятью меча. При этом ни разу не попытался напасть в ответ, оставляя её щит абсолютно целым. Испытывал, это было очевидно. А может просто хотел покрасоваться перед публикой? Как бы не так. Её натиска в этом турнире ещё никто не выдержал.       – Это всё? – спросил юноша, парировав последний её выпад. – Ещё.       Дарлинг громко вскрикнула и вновь перешла в наступление. Ноги её напряглись и решительно шагнули вперёд, сокращая и без того небольшое расстояние. Лаваль ожидаемо отступил и от последних ударов прикрылся щитом. Затем отступил снова, но девушка не намеревалась прекращать. Вложив в удары ещё больше сил, она быстро ступила правее и резко ударила по щиту Лаваля лезвием меча. Затем дважды шагнула влево и попыталась было нанести новый удар, но юноша парировал его, склонив меч под углом.       Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Дарлинг готова была поклясться, что он почти на исходе. Всё указывало на то, что ей удалось немного оттеснить его к краю ристалища. Оставалось продолжать в том же духе. Жалить, не отступая, любой ценой превозмогая боль. Времени для раздумий не оставалось. Снова и снова девушка наносила один летящий удар за другим и всякий раз слышала рядом с собой тонкий звон стали. Лаваль продолжал отступать, но всё ещё ухитрялся отбивать все удары. Лишь иногда полагаясь на щит, он держал Дарлинг на расстоянии и орудовал мечом, будто продолжением собственной руки.       Наконец, когда очередная комбинация ударов подошла к концу, юноша не позволил ей переместиться в сторону и принялся нападать в ответ. Легкими, летящими ударами, он возвращал каждую её атаку в тройном экземпляре, наседая, навязывая привычный ему стиль боя. Дарлинг принялась отбиваться. Впервые за весь поединок проворства в её правой руке перестало хватать. Усталость готовилась сыграть с ней злую шутку, но сдаваться вот так она не собиралась. Превозмогая нестерпимую боль, девушка снова и снова полагалась на щит. Отступала, отходила в стороны, позволила водить себя по кругу. Ну и пусть. Это небольшая цена ради возможности хоть немного перевести дыхание.       Меж тем, Лаваль продолжал атаковать. Без малейшего шанса на пощаду, он снова и снова наносил удары по щиту, пока боль в левой руке Дарлинг не сделалась невыносимой. Громко вскрикнув, она порывисто отступила назад. А затем ещё. И ещё дальше. После чего почти без раздумий отбросила щит в сторону и схватилась за рукоять меча обеими руками. Жёсткая хватка стальных петель и неподъёмная тяжесть щита наконец-то исчезли. На секунду Дарлинг показалось, что даже боль в левой руке начала утихать.       К её удивлению, Лаваль не торопился подходить к ней вплотную и, почти в ту же секунду, отбросил свой щит в сторону. Какая жалкая попытка в благородство. Увы, чтобы Дарлинг прониклась к нему хоть толикой уважения, требовалось больше, гораздо больше. Сейчас же она видела перед собой лишь жалкого позёра, ничтожную преграду, которую всего лишь требовалось устранить.       – Кто ты? – неожиданно прямо спросил юноша.       – Какая разница! – резко выпалила Дарлинг в ответ.       – Я так и думал.       Несмотря на узкий шлем, голос его оставался низким и спокойным. Невыносимо спокойным. Девушка поймала себя на мысли, что начинает ненавидеть всё, что связано с Лавалем. Её раздражал его голос, его показное благородство. Раздражал синий цвет, что проглядывался в покрытии тёмных доспехов. Раздражал даже маленький красный ключ, выбитый на его нагруднике точно в области сердца. И если так пойдёт и дальше, Дарлинг рисковала потерять всё. Упустить свой последний шанс на победу.       Громко вскрикнув, девушка резко бросилась вперёд и вновь начала наносить удар за ударом. В отличие от неё, юноша держался за рукоять меча всего одной рукой, но отражал удары всё с тем же проворством. Один за другим. Все до единого. Всё сильнее и сильнее наседал, оттесняя её к ограждению ристалища. Так не должно было быть. Не сейчас. Не сегодня. Дарлинг Чарминг не может проиграть вот так просто. Не ему. Не этому проклятому садисту! Она должна… должна что-то придумать. Прямо сейчас. Как можно скорее. Если бы она только могла… могла использовать свои волосы. То без проблем смогла бы получить несколько нужных секунд.       Девушка вдруг осознала, что упёрлась спиной в ограждение ристалища. Дальше хода нет, только бросить меч и добровольно принять поражение. Сам Лаваль только этого и ждал. Остановился, но из боевой стойки выходить не спешил. Держал меч наперевес, под углом от себя, готовый в любую секунду отразить следующий удар.       Нападать нельзя. Дарлинг не просто знала это, чувствовала нутром. Этот мерзавец уже открыто чувствовал себя хозяином положения и оттого предложил ей непозволительную роскошь: самой объявить о поражении. Да уж, та ещё подачка. Будь она кем-то другим, то, может быть, и воспользовалась бы этим шансом, но она всё ещё Дарлинг Чарминг. И она ещё не потеряла веру в себя. А зрители не потеряли веру в неё.       С заполненных трибун, до её слуха приглушённо доносилась короткие, одобряющие возгласы. «Декстер, давай!» «Сделай его!» «Не сдавайся! Проучи этого выскочку!» «Декс, дерись!» Они верили в неё. Видели всё, но не прекращали верить. Знали, что она непременно что-нибудь придумает. Что-то, что поможет переломить ход поединка. И Дарлинг знала, что исчерпала ещё не все средства.       Главный козырь крылся в её волосах, вернее в особой магии, присущей исключительно роду Чарминг. О причинах её появления исследователи спорили и по сей день, но саму девушку этот факт не особо интересовал. Куда важнее было знание о том, что в её случае, магия решила проявиться через волосы, подарив им чистейший белый цвет, за исключением пары голубых прядей. Стоило лишь ими взмахнуть, как время начинало искажаться и замирать, будто на старой киноплёнке. Для всех, кроме самой Дарлинг. И пусть этот эффект длился не более десяти секунд, нужно лишь мудро им распорядиться.       План родился в голове Дарлинг быстро, внезапно, словно яркая вспышка. Он казался идеальным, почти безупречным. За исключением лишь одной детали. Волосы её были стянуты в тугую косу, а на затылке их приминал плотный подшлемник. Как ни старайся, как ни тряси головой, ни у одного волоска не было и шанса, чтобы сдвинуться с места. А может… может дело вовсе не в волосах? Может магия находится в ней самой, вернее, в её голове? Именно поэтому у Дэринга она проявляется сквозь зубы, а Декстеру приходится носить очки с рассеивающими линзами. И если так… Если это правда так, то…       – Уже устал? – с издёвкой спросил её Лаваль.       Ответом Дарлинг его не удостоила. Не медля более ни секунды, она крепко зажмурилась и изо всех сил постаралась представить заветный миг действия её чар. Попыталась вспомнить то самое, очень давно знакомое движение головой. Легкий кивок, а затем плавное возращение головы назад. Так, чтобы лёгкий ветер мог бы подхватить пряди её белоснежных волос.       Девушка повторила тот самый жест, но вокруг ничего не произошло. Ничего. Только знакомый маленький островок боли в самом центре лба ярко вспыхнул. С каждой секундой, он разрастался всё сильнее. Растекался по лобным долям, словно лужа воды из разбитой чашки. Вскоре, кожу головы, точно между роста волос начали пронизывать тысячи тонких иголок. Длинные и острые, они проникали в голову Дарлинг, словно в ткань на швейной машинке. Снова с снова отзываясь нестерпимой болью. Заставляя скривиться и резко сцепить зубы.       Раз…       Рядом раздался громкий возглас. Короткий, отрывистый, такой низкий, что просто не мог принадлежать девушке. Нет, он принадлежал не ей. Лавалю. Юноша слегка покачнулся и вскинул левую руку к голове. Накрыл ладонью смотровую щель, а затем быстро поднял забрало шлема. Его бледное узкое лицо блестело от пота. Скулы напряглись, брови сдвинулись к переносице. Тонкие веки двигались, словно пытались согнать с глаз невидимые песчинки.       Два…       Воздух изменился. Сделался тёплым и плотным, словно парное молоко. Очертания объектов расплылись, но уже в следующий миг сделались ясными и чёткими, как на фотографии. Только краски немного померкли, сделались блёклыми и безжизненными, словно под эффектом какого-то фильтра. Только зрители на трибунах продолжали шуметь, но темп их голосов больше не менялся, а застыл на одной конкретной ноте.       Три…       Превозмогая жгучую боль в голове, Дарлинг со всех ног кинулась вперёд. Песок под ударом от её шагов мягко взмыл вверх, но возвращался на землю уже иначе. Россыпь крохотных тёмных песчинок медленно осыпалась вниз, почти не поддаваясь силе притяжения.       Четыре…       Девушка оказалась перед Лавалем почти вплотную. Кистями обеих рук она крепко сжала рукоять своего меча. Времени было мало, ничтожно мало. Нужен удар, всего один удар. Точный, конкретный, максимально эффективный. Голова нестерпимо горела, так сильно, будто мозг варился в черепной коробке, как мясо в кастрюле супа. Мысли, едва зарождаясь, распадались на части, истончались, пока не исчезали целиком. Будто их и не существовало.       Пять…       Дарлинг опустила взгляд и, сквозь узкую смотровую щель шлема, принялась изучать руки Лаваля. Левую он так и держал у самого лица, придерживая пальцами тяжёлое забрало. А в правой крепко сжимал рукоять меча. Держал перед собой, слегка наперевес, планируя отразить каждый её удар. Только не этот.       Шесть…       Девушка крепко стиснула рукоять своего меча обеими руками. Превозмогая боль, вскинула их над головой, замахнулась, но оставила лезвие высоко поднятым. По губам от самого носа стекало что-то густое, тёплое, железистое на вкус.       Семь…       Круглый стальной конец рукояти резко опустился вниз. Вобрав в себе весь гнев, всю ярость, всю силу длинных тонких рук, он опустился вниз и ударил точно по запястью Лаваля. В том самом месте, где стыковались две подвижные пластины на стальной перчатке.       Восемь…       Дарлинг замахнулась снова. Уже не так высоко и быстро. Потребовалось время, чтобы перевести дух. Потребовались силы, чтобы вложить их в новый удар. Чтобы конец рукояти меча вновь опустился на стык пластин. Чтобы воздал по заслугам тому, кто ушёл от наказания.       Девять…       Девушка ударила по запястью Лаваля второй раз. Зубы её скрипели, зрачки лихорадочно расширились, на склере глаз выступили красные нити капилляров. Боясь упустить последний шанс, она метнулась вправо и из последних сил толкнула юношу плечом. Её собственный крик звучал растянуто и приглушённо, словно доносился из-под толщи воды. Лаваль стоял неподвижно. Не сдвинулся ни на дюйм, словно высокая стальная скульптура.       Десять!       Дарлинг отбежала в сторону, отстранилась, спеша оказаться на расстоянии. Заставила себя открыть глаза и смотреть. Сглотнуть кровь и наблюдать за тем, как время возвращается в своё привычное русло. Будто бурная река, оно гневно разрушило магическую плотину и понеслось вперёд в ускоренном темпе.       Лаваль покачнулся и сильно накренился назад. Из груди его вырвался крик нестерпимой боли. Глубокий, низкий, надрывный. Левая рука опустила забрало и, выпрямившись в локте, отвелась в сторону. Левую ногу юноша быстро отвёл назад и упёрся стопой в землю, замедляя падение. Покачнулся, но устоял. И только потом успел заметить, что пальцы его правой руки разжались от вспышки острой боли. Одноручный меч выскользнул из цепкой хватки и теперь лежал в стороне, меньше, чем в пару футов от его ног.       Свой собственный меч Дарлинг держала наготове. Превозмогая боль, она быстро подалась вперёд, взмахнула обеими руками и остановила лезвие меча у самой шеи Лаваля. Всего в паре дюймов от тонкой щели, что отделяла вытянутый шлем от стального воротника нагрудника. Впервые за всю их схватку, Дарлинг искренне сожалела о том, что не видит лица юноши. Что широкое забрало мешает ей насладиться его испугом, растерянностью, недоумением. Об этом говорило движение его рук, неспешный поворот корпуса. Запястье, наверняка, нестерпимо болело, но уж куда меньше, чем её голова. А значит победа принадлежала ей. Целиком и полностью.       Секунду спустя, об этом же объявил громкий, непривычно счастливый голос её отца, профессора Чарминга. Зрители на трибунах восторженно заликовали, аплодисменты заглушали друг друга, словно тысячи громких трещоток. Со всех сторон, снова и снова доносились хвалебные возгласы: «Чарминг, ты крут!», «Молодец, парень!», «Мы верили в тебя!», «Декс, ты сделал его!», «Ты – истинный рыцарь!»       Девушка отвела меч от шеи Лаваля и подняла его над головой. Всё тело неловко покачнулось. Неожиданная слабость охватила её с головы до ног. Странный, необъяснимый холод заскользил по спине вдоль линии позвоночника. И пусть ни одно движение не давалось ей без отголоска боли, она не могла упасть. Не могла опозориться. Этого самого мгновения она ждала всю свою жизнь. Все долгие семнадцать лет. Она справилась, она победила, и отец видел её успех. Вся школа видела. Видела, как она одолела одного из лучших рыцарей среди второкурсников школы Эвер Афтер Хай.       Зрители хвалили её. Поздравляли её. Восхищались ей. Снова и снова до её слуха доносились приглушённые, слегка размытые крики. «Дарлинг, ты лучшая!», «Ты доказала это нам всем!», «Отец гордится тобой!», «Братья гордятся тобой!», «Миледи Чарминг – победитель и королева турнира!»       Почти забыв, где находится, девушка отдала одному из оруженосцев свой меч. Как именно звали его самого и его брата, она помнила уже с трудом. Знала только, что оба они приходились младшими братьями Браер Бьюти. А это значило, что любому из них вполне можно было доверять.       Слегка покачиваясь и с трудом переставляя ноги, она позволила юноше отвести себя на огороженный сектор трибун. Там поздравления повторились вновь. Почти каждый из сокурсников братьев счёл своим долгом крепко её обнять, похлопать по спине и плечам. И пусть от их криков кипящая голова грозилась расколоться на части. И пусть из-за их лихорадочных встрясок ей постоянно хотелось сплюнуть сгустки крови. Дарлинг готова была стерпеть всё. Превозмочь любые неудобства, лишь бы время застыло на самом приятном мгновении её жизни.       Девушка так и не поняла, кто именно усадил её на трибуну. Не помнила, и когда точно это произошло. Знала только, что сидит на своём прежнем месте. Что у неё невыносимо болела голова, а тело ломило так сильно, будто весь прошлый месяц по нему без остановки колотили деревянными палками. А ещё болела левая рука и слегка онемели кончики пальцев. Из обоих ноздрей по подбородку и линии рта стекали тонкие струйки крови. Несколько раз она почти порывалась откинуть забрало и украдкой стереть их, но каждый раз замирала на месте. Слишком много глаз, слишком много внимания для одной её скромной персоны. Да и собственное здоровье сейчас было не так уж важно.       Теперь нужно было возвращаться к первоначальному плану. Вернее, ко второй его версии. Несмотря на головную боль, Дарлинг отчётливо осознавала, что в следующем бою у неё не будет и шанса. Ни в сражении на мечах, ни в конно-копейной сшибке. И проигрывать было опасно, ведь она едва стояла на ногах. Значит… Значит нужно было дождаться начала следующего поединка и тайком отлучиться с трибун. Если спросят, сказать, что спешит в уборную, а на деле, возвращаться к Дексу и поскорее поменяться ролями. Да, так будет правильно. Так будет разумно…       Эта стройная, вполне логичная мысль ещё не успела уложиться в голове Дарлинг, как один из оруженосцев Бьюти велел ей подниматься с места. Его слова она различала отчётливо, но смысл их добирался до неё далеко не сразу. Наконец девушка осознала, что ей нужно спешить на следующий поединок. Сейчас? Уже? Почему так скоро? Множество неловких вопросов срывалось с её губ один за другим, но чёткого ответа на них так и не последовало. Кроме того, что она вышла в финал турнира, и этот поединок последний.       Не в силах больше оттягивать время, Дарлинг заставила себя подняться с места, пройти через оградительную ленту и вновь идти к турнирному полю. Боль в голове не унималась. Мешала думать, мешала хоть что-то понимать. Финал турнира. Последний поединок. Да, теперь точно последний. Теперь ей предстояло проиграть при любом раскладе. Желательно быстро и безболезненно, чтобы осталось время и силы добраться живой до комнаты Декса.       Девушка замерла точно напротив своего коня и резко втянула носом сгустки запёкшейся крови. Шэмиант будто чувствовал её состояние, нервничал, капризно качал головой, стучал по земле передним копытом. А может всё ещё обижался на растрёпанную гриву? Точного ответа Дарлинг знать не могла, да и думать об этом было некогда. Неловко поставив ногу в стремя, она попыталась подтянуться, но вес её собственного тела предательски потянул её назад. Вторая попытка оказалась более успешной. Наконец, сумев забраться в седло, она слегка пришпорила коня и позволила ему занять начальную позицию.       На другом конце ристалища уже находился её соперник. Прекрасный Принц и талантливый рыцарь. На белом коне и в позолоченных доспехах, Дэринг просто идеально подходил на роль победителя турнира Белого Фестиваля. В конце концов, именно его невеста должна была стать следующей Белоснежкой, потому уступить ему было бы правильно. И символично. Пусть теперь только попробует заглядываться на всяких нахальных лебедей!       Раскатисто затрубили турнирные рога. Дарлинг приняла из рук своего оруженосца щит, но просунуть руку через стальные петли оказалось непросто. Гораздо труднее, чем когда-либо прежде. С копьём дела обстояли получше. Только до тех пор, пока Леандр не отступил в сторону. Стоило оруженосцу отойти, как тело девушки неловко накренилось вперёд, почти опускаясь на шею Шэмианта. Несколько долгих минут она отчаянно пыталась найти заветную точку равновесия, а Дэринг, меж тем, продолжал заигрывать с публикой.       Дарлинг раздражённо фыркнула, но в этот раз даже в собственных мыслях не позволила себе ни единой колкости. В голове для них попросту не осталось места. Она крепче сжала ногами бока Шэмиант, раз за разом, повторяя себе, что скоро всё закончился. Всего один бой. Один-единственный удар. Одно неловкое падение, и она сможет вернуться к Дексу. Поскорее бы.       Раздался сигнал к началу финального поединка. Девушка резко пришпорила коня и позволила ему нести себя вперёд. Нести, не сбавляя напора, срываясь из быстрой рыси в стремительный галоп. Всё тело нестерпимо ломило, голова кружилась. Из-за постоянной тряски приступ тошноты вернулся с новой силой, сдавил желудок, обжигал горечью у самого горла. Несколько раз девушка пыталась сглотнуть, но от привкуса собственной крови мутило ещё сильнее. Ритмичный стук аж восьми лошадиных копыт вбивал в её голову невидимые гвозди. Боль в левой руке сделалась настолько нестерпимой, что та сама, почти без позволения Дарлинг, выпрямилась в локте и беспомощно повисла вдоль тела. Щит неуклюже соскользнул к запястью, а потом и вовсе упал на землю и несколько раз перекатился, поднимая пригоршню песка.       Копьё Дэринга ударило в левое плечо. Резко, стремительно отбросило Дарлинг на круп коня, словно бильярдный шар от удара кия. Перед глазами потемнело. Боль, знакомая лишь местами, теперь наполнила всю левую часть тела. Пронзила насквозь каждую мышцу, грозясь раздробить и кости. Голосовые связки напряглись от надрывного крика, но почти сразу его заглушили сгустки крови и желудочного сока. Шэмиант пронёс девушку вперёд ещё на несколько футов, но у самого края турнирного поля остановился и встал на дыбы. Дарлинг рухнула на землю, словно бесформенный тюк соломы. Не в силах пошевелиться, не в силах даже дышать.       А потом… потом стало легче. Поле перестало содрогаться от стука копыт, и на смену этому звуку пришёл шум множества бегущих ног. Нестройный гул зрителей стал таким приглушённым, будто раздавался очень далеко. Кто-то крепко схватил её за плечи и попытался приподнять, но сопротивляться не было сил. Тяжесть шлема куда-то исчезла, в глаза ударил яркий солнечный свет. Всего в паре дюймов от себя Дарлинг отчётливо увидела лицо отца. Бледное, искажённое ужасом, раскаяньем, изумлением. Губы его шевелились, но до слуха девушки не добралось ни единого звука. Границы реальности размылись, и всё вокруг погрузилось в темноту.