Сказка, рассказанная до конца

      …Звонок раздался посреди ночи. Экран мирорфона бросил пятно света на ткань балдахина, что нависал над двуспальной кроватью. Вибрация отдавалась в голове и с каждым новым жужжанием все глубже ввинчивалась в виски. Белоснежка села на кровати и смахнула сон с глаз сгибом указательного пальца. Левой рукой крепко сжала мирорфон. Вибрация не унималась, яркий свет экрана заставлял щуриться. Король Даззлинг страдальчески вздохнул и повернулся на другой бок, спиной к супруге.       Звонили по частной линии. Той, что предназначена для связи только с членами семьи. Звонили с незнакомого номера. Белоснежка сжала губы в тонкую линию и, не мигая, смотрела на длинный ряд цифр. Сомнения исчезли так же быстро, как снег под палящим солнцем. Подушечкой указательного пальца она коснулась сенсорного экрана и смахнула вправо. Номер исчез. На его месте, в самом центре экрана, начался отсчёт секунд разговора.       − Привет, Снежка, − донеслось из верхнего динамика.       Её голос не изменился. Даже интонации остались прежними вопреки почти двадцати годам заточения. В них читалась надменность, отстранённость и… лёгкая насмешка. Белоснежка коротко встряхнула головой, отгоняя воспоминания прочь, и поднесла мирорфон к уху.       − Откуда у тебя мой номер? – строго спросила она.       − Неважно, − Ивил выдержала короткую паузу. − Я тебя разбудила?       − Да. Ты хоть знаешь, который час?       − Знаю. Три часа ночи. Ты сердишься?       Белоснежка отбросила одеяло в сторону и ловко спустила ноги с края кровати. Худые стопы её тотчас опустились в мягкие домашние туфли. Тело не выражало ни единого признака тревоги и двигалось словно отлаженный механизм. Король Даззлинг повернулся лицом к супруге и приподнялся на локте. На лице его отразилось беспокойство, а дыхание замедлилось.       − Где ты сейчас? – холодно спросила Белоснежка, вставая с кровати.       − Далеко.       Из динамика мирорфона донёсся смех. Озорной, раскатистый, словно бы издевательский. Пользуясь моментом, Белоснежка протянула свободную руку к стене и надавила на нажимную плиту. Небольшой ажурный вензель, покрытый слоем позолоты, прежде ничем не отличался от подобных завитков. После небольшого усилия он без труда опустился вглубь настенной панели и застыл в этом положении. Страже требовалось меньше четверти минуты.       − Что тебе нужно? – голос Белоснежки сохранял невозмутимость.       − Мой Птенчик…       Рейвен повернулась на правый бок, держа мирорфон в вытянутой руке. Свет прямоугольного экрана падал на её бледное лицо. Других источников света поблизости не было. По краям экрана располагалась узкая белая рамка приложения для видеосвязи. В центре же было видно лицо Северина. Бледное и узкое, с тонкими аристократичными чертами. В ночном полумраке оно казалось непривычно угловатым. То ли из-за тонких скул, то ли из-за прямого носа и плотно сжатых губ. Волосы юноши, темно-синие от природы, при скудном освещении казались почти чёрными и были небрежно рассыпаны по светлой подушке.       Правое плечо его было приподнято чуть выше левого, поскольку Северин также держал свой телефон в руке, примерно в футе от лица. Худую шею почти полностью скрывал воротник ночной рубашки. У самого кадыка, что аккуратно выступал посередине горла, проглядывались очертания тонких завязок. Узел, что связывал их в единое целое, был расслаблен, оттого один конец завязок свисал ниже другого и придавал образу Северина какой-то уютной небрежности.       − И ты ей бросила снег в лицо? – переспросил он, чуть сощурив глаза.       − Да, − Рейвен горделиво вскинула подбородок. − Я была счастлива в этот момент.       − И как она отреагировала?       − Просто дала мне уйти, − честно ответила Квин, чуть пожимая плечами. − А что она мне сделала бы? У меня и так ситуация хуже некуда.       Лаваль негромко вздохнул. Губы его сомкнулись плотнее и вытянулись в тонкую линию. Брови сдвинулись к переносице, и оттого на бледном лбе проступили тонкие морщинки. Во взгляде его не было укора, лишь неодобрение. Озвучивать его вслух юноша не торопился, будто тщательно подбирал слова.       − Тебе не стоило этого делать, − сухо ответил он и отрицательно покачал головой.       И это всё? Всё что он мог ей сказать? Нет, Сев мог быть жутким занудой и всегда говорил прямо, если чего-то не одобрял, но… это другое! Снежка сама всё начала! Неужели она должна была просто стоять и слушать, как её называют монстром? Как обвиняют в смерти родного отца и пытаются настроить против неё Декса? Ну уж нет! Она сумела постоять за себя и ни капли об этом не жалеет!       Рейвен распахнула глаза и обиженно скривила линию губ. Возмущение переполняло её так сильно, что буквально растворилось в крови и выступило на щеках ярким румянцем. Подушечки пальцев начала покалывать россыпь тонких иголок, а у основания ногтей проступило едва заметное свечение. Фиолетовый корпус мирорфона ощутимо нагрелся, а изображение на плоском экране дрогнуло.       − Снежка это заслужила! – упрямо выпалила Квин и быстро перехватила телефон другой рукой. – Ты бы слышал, что она говорила! Она называла меня монстром!       − Да, она заслужила, − нарочито спокойно продолжил Северин. − Но ты поддалась на провокацию и дала ей еще один повод осудить тебя.       Губы Рейвен разомкнулись, но возражения застыли у неё на языке. Вместо того чтобы сорваться, прозвучать и распалить этот спор ещё сильнее, она сжала губы. Это было странное чувство. Поражение, но почему-то без горечи досады. Без желания упрямо стоять на своём, вопреки здравому смыслу.       − Не играй по её правилам, Рей, − вкрадчиво продолжил Лаваль. – Будь хитрее.       Квин смотрела на юношу, почти не мигая. Ощущала, как магия в её теле медленно утихает, а сердце начинает биться в привычном ритме. Уже не в первый раз её охватывало странное чувство. Необъяснимый диссонанс от того, как мог меняться тон их общения. С первого дня знакомства Сев всегда держался с ней на равных, да и по возрасту был старше её только на месяц. Но иногда, именно в разговорах по душам, он почему-то казался ей... старше. И всегда оказывался прав. Это раздражало и в тоже время необъяснимо притягивало.       Рейвен тяжело вздохнула, признав своё поражение, и повернулась на спину. Голова её плавно опустилась на подушки, а тяжёлое зимнее покрывало сползло до талии. Чёрное кружево по краю ночной сорочки плотнее прильнуло к коже, подчеркнув небольшую грудь. Правая рука приподнялась, удерживая мирорфон точно на уровне лица.       − Жаль, что ты не смог приехать, − голос её зазвучал тише и глубже, словно подражая манере юноши.       − Да, из-за траура границы закрыты, в Мидланд не попасть, − левой рукой он дернул за край завязки и полностью ослабил воротник ночной рубашки. − Это странно.       − После смерти отца Снежка сама не своя.       − Это объяснимо, но у нас, на похоронах короля Фредерика, никто и не думал перекрывать границы… − голос Северина затих, а взгляд сдвинулся в немного в сторону. − Ты с матерью говорила?       − Нет, − категорично ответила Рейвен. − Не хочу её пока видеть.       Собственные слова заставили её вздрогнуть. Впрочем, в них не было ни капли лукавства. Из всех людей в мире именно Ивил Квин была последним человеком, с которым можно было разделить горе. По большому счёту, именно из-за неё отец и пробыл в беспамятстве последние двадцать лет. Как она отреагирует, когда узнает о его кончине? Наверняка обрадуется или отпустит какую-нибудь колкость. А может сделает вид, что ей всё равно. Или она уже знает? В любом случае, она вышла за него замуж только ради короны…       Холод шёлковой ткани мягко скользнул по её правому плечу. Рейвен тотчас повернула голову и заметила, что тонкая бретелька ночной сорочки спустилась к предплечью. Стараясь держать камеру мирорфона на уровне своего лица, она села на кровати. Левой рукой ухватилась за край чёрного кружева и подтянула бретельку до середины плеча.       Северин коротко кашлянул. Не отводя взгляда, он неотрывно следил за каждым движением её тонких пальцев. Правая рука его дрогнула, на миг заставив картинку в кадре покачнуться. И заговорил он лишь после того, как тонкая кружевная бретелька вернулась на середину плеча.       − Могу я кое-что спросить?       − Что? Пойду ли я с тобой на свидание? − кокетливо уточнила Рейвен и заправила за ухо прядь чёрных волос. − Нет, месье, сейчас три часа ночи. Я приличная девушка.       − А жаль, − отозвался Лаваль, улыбнувшись уголками губ.       Рейвен прыснула озорным смехом.       Каким бы серьезным изначально ни был их разговор, такой поворот нравился ей гораздо больше. Плевать на Снежку. На Мидланд. На весь этот проклятый Культ. Пусть границы королевства были перекрыты, это не помешало им побыть вместе. Здесь и сейчас.       − Жаль, что я не могу обнять тебя, − уже серьёзнее добавил Северин, приближая мирорфон к своему лицу.       Квин тотчас прикрыла глаза тонкими веками и на миг мысленно вернулась в прошлое. Представила себе, каково это, быть под защитой чужих объятий. Воспоминаний об этом было совсем немного, но все знакомые ей люди делали это по-своему. Объятия могли быть дружескими или примирительными, как выходило у Эппл. Могли быть спонтанными и ободряющими, как получалось у Мэдди. Могли означать поддержку и полное принятие, − так обнимали Сериз или Сидар. С Севом они были... другими. Более чувственными.       − Ты должен делать это чаще, − прямо ответила Рейвен, вглядываясь в экран мирорфона.       − И не только это, − юноша понимающе кивнул. − Я знаю.       Ничего ты не знаешь, Сев де Лаваль... Так и хотелось сказать ему это в лицо. Хотелось крикнуть так, чтобы он наконец-то услышал. Чтобы он понял, как много они потеряли, отдалившись друг от друга. После того кошмара с Блонди Локс, Сев будто бы отгородился высокой стеной. Заперся на несколько замков от всех вокруг. Даже от неё.       В дверь постучали трижды. Громко, решительно, так, чтобы не оставить шанса на сон. Напряжение пронзило тело Рейвен, будто разряд молнии. Слух обострился, а все мысли и чувства вмиг испарились. Внимание девушки было приковано к входной двери в её собственную спальню.       − Ваше Высочество, откройте, − голос стражника, громкий и поставленный, выдавал человека с военным прошлым. − Её Величество, Прекраснейшая Из Всех желает немедленно видеть вас.       На долю секунды Квин подумалось, что речь шла вовсе не о Белоснежке. Хотя, разумеется, стражник имел в виду именно её, но... Всего две женщины в истории Мидланда называли себя «Прекраснейшая Из Всех». Второй была Ивил Квин. Её мать. Та женщина, с которой лучше не иметь ничего общего.       − Кто там? Что-то случилось? − обеспокоенно спросил Северин.       − Не знаю, − тут же ответила Рейаен и бросила в сторону юноши короткий взгляд. − Но выясню и перезвоню.       Не дожидаясь ответа, она быстро коснулась пальцем сенсорного экрана. Тонкая белая рамка у самого края вмиг сделалась шире, а в нижней её части появились кнопки управления интерфейсом. Квин решительно прервала звонок и положила мирорфон на одну из подушек.       Стук в дверь повторился, а дверная ручка попыталась повернуться в сторону.       − Ваше Высочество, мне приказано сопроводить вас! Её Величество желает видеть вас!       − Подождите! Мне нужно привести себя в порядок, − потребовала Рейвен, придав голосу властные нотки. − Я только проснулась и совсем не одета.       − У вас есть пять минут.       Проклятье! Дела плохи. И совсем не нужно быть колдуньей, чтобы это понимать. Снежка никогда не горела желанием общаться, тем более посреди ночи. Значит, произошла очередная катастрофа, в которой собирались обвинить именно её. Вот только, что именно могло произойти? Что могло оказаться ещё худшим, чем кончина отца? Неужели... что-то случилось с Эппл?       Рейвен быстро отбросила в сторону тяжёлое зимнее покрывало и села на край кровати. Одна только мысль о том, что её несчастья ещё не закончились, отгоняла сон не хуже, чем холодный душ. Переборов лёгкое оцепенение, она заставила себя встать и сняла с вешалки длинный шёлковый халат.       …− Я боюсь за мою дочь, − Ивил тяжело сглотнула, но тотчас заставила себя говорить. − Она так и не подписала Книгу. Она ведь исчезнет, а я не могу этого допустить.       Белоснежка недоверчиво сощурилась и скрестила руки на груди. Взгляд её серых глаз был прикован к высокому напольному зеркалу в фигурной оправе. Точной копии того, что сейчас находилось в подсобке школы Эвер Афтер Хай. Уже около получаса Уайт неотрывно следила за своей мачехой. За каждым взмахом её руки и поворотом головы. За каждым вздохом и жестом.       Теперь, когда Ивил Квин была на свободе, далеко за пределами Союзных Королевств, от неё можно было ждать чего угодно. Любой интриги или ловушки. Но она предпочла откровенный разговор с глазу на глаз. Прекрасно понимая, что никто не станет верить ни единому её слову.       − Да, это проблема, − с неохотой признала Белоснежка, утвердительно кивнув. − Судьба и моей дочери тоже под угрозой. И это вина Рейвен.       − Разве? А что ты сделала, чтобы убедить её подписать Книгу? − Квин подняла правую руку с подлокотника плетёного кресла и коснулась указательным пальцем собственного подбородка. – Позволь напомнить: ты только осуждаешь и винишь её во всех проступках. В том числе и моих. Не так ли?       Судя по окружению, Ивил остановилась в каком-то жилом доме, либо в номере отеля. Помещение явно было небольшим, но с широкими окнами, что впускали внутрь достаточно дневного света. Стены там были обшиты широкими деревянными панелями из красного дерева, а пол устилал пёстрый ковёр с простым геометрическим рисунком. В самом центре кадра, точно напротив второго напольного зеркала, располагалось плетёное кресло. В нём и восседала сама Квин, изящно закинув ногу на ногу.       За почти двадцать лет заточения в Зазеркальном пространстве она не постарела ни на день. Будто застыла в возрасте тридцати трёх лет. Явно желая подчеркнуть свою молодость и красоту, Ивил выбрала длинное струящееся платье из лилового шифона. Худые плечи и руки её оставались открыты, а на коже выступил аккуратный слой загара.       Не было никаких сомнений: она сбежала именно на Летний Предел. На тот самый архипелаг островов в Южном море, что принадлежал древним феям. Несмотря на крепкий союз с Южной Валетарией, Старейшины фей не присягали на верность Мидланду. А шанс на то, что они согласятся выдать саму Злую Королеву, подругу Марселин Торн, был просто ничтожен.       − Я готова выслушать твои требования, − тон Белоснежки оставался холодным и отстранённым, но уже не источал прежней враждебности. – Говори.       − Ты знаешь, о чём я попрошу, − Ивил лукаво улыбнулась и склонила голову набок. − Я провела почти двадцать лет в зеркале, в то время как другие злодеи спокойно жили, воспитывали детей, заводили семьи. Почему страдала только я? Почему я не могла быть со своей дочерью?       − Ответ очевиден, − в голосе Белоснежки зазвучали стальные нотки. – Ты опасна. Ты угроза для Мидланда и для моей семьи.       Квин тяжело вздохнула и гневно сжала зубы. Подбородок её напрягся, а радужка глаз вспыхнула ярче. Тело немного накренилось вперёд, а худые руки приподнялись на уровень лица.       − Да открой же глаза! – возмущение пронизывало голос Ивил, будто разряд молнии. − У тебя Пряничная ведьма торгует выпечкой! Злой Волк и алчный карлик учат детей! Крысолов, утопивший полсотни детей, пишет музыку и даёт концерты, а Тёмная фея поставляет косметику королевским семьям! Они разве не угроза?! Почему они все помилованы, кроме меня!       − Они все часть Сказочного Культа, − сухо отрезала Белоснежка, не выдав и намёка на эмоцию.       − А я разве нет? Чем я хуже? Тем, что навредила лично тебе? – Квин говорила так быстро, что едва успевала вдохнуть. – Поверь, если бы я хотела навредить тебе, то уже это бы сделала.       На лице Белоснежки по-прежнему не дрогнул ни один мускул. Со стороны создавалось впечатление, будто слова мачехи не вызывали в её душе ни малейшего беспокойства. Лишь взгляд её утратил воинственную решимость, уступив место сомнениям.       − Мы уже сыграли свои роли, Снежка. Пора отпустить старые обиды, − Ивил заметно успокоилась и вскинула обе руки в примирительном жесте. − Я обещаю, что не наврежу тебе или Эппл. Не попытаюсь захватить власть. Мне это не нужно. Дай мне спасти мою дочь…       Рейвен остановилась напротив высокой двустворчатой двери с парой тонких позолоченных ручек. Если память её не подводила, за ней находилась малая зала для небольших частных встреч. Располагалась это помещение на третьем этаже замка, не слишком далеко от кабинета и личных покоев Снежки. Что ж, теория о том, что произошло что-то непредвиденное, только подтверждалась. Осталось узнать, что именно.       Квин резко выдохнула, будто собиралась прыгнуть в ледяную воду, и подала знак рукой. Худощавый лакей в строгой чёрной ливрее бесшумно отворил перед ней дверь и услужливо отступил в сторону. Рейвен уверенно шагнула через порог, щурясь от перемены освещения. Мягкий полумрак дворцового коридора резко сменился слепящим сиянием массивной люстры. Она свисала из центра потолка, будто огромное хрустальное солнце, и освещала каждый уголок малой залы.       Небольшое квадратное помещение было выдержано в помпезности, так привычной для Белого Замка. Вдоль высоких каменных стен стройными рядами располагались высокие стеллажи из белого дерева, сплошь уставленные рядами книг. Между ними располагались четыре пейзажа в массивных позолоченных рамах, каждый из которых изображал густой мидландский лес в один из сезонов года.       В самом центре малой залы укромным уголком выстроились две двухместные софы, обтянутые белой кожей, и три широких кожаных кресла с ярко-алыми бархатными подушками. Рейвен отчётливо помнила, что перед ними обычно располагался невысокий овальный столик из белого дуба. Во время семейных чаепитий на нём прекрасно умещался огромный сервиз и множество порционных угощений. Теперь же столик был пуст и за ненадобностью отодвинут к противоположной стене. Вместо него центром всеобщего внимания стало высокое овальное зеркало. Точная копия того, что находилось в подсобке директора Гримма.       Рейвен застыла в недоумении и торопливо осмотрелась по сторонам. Только теперь внимание её переключилось на собравшихся в зале людей. Центральное кресло, то, которое располагалось точно напротив зеркала, занимала сама Белоснежка. Даже в ночной сорочке и длинном халате из белого атласа она ухитрялась оставаться королевой. То ли благодаря царственной осанке, то ли из-за того, что король Даззлинг услужливо разминал ей плечи, проводя пальцами вдоль тонких ключиц.       По правую руку от Белоснежки, на небольшой двухместной софе, сидел Мильтон Гримм, директор школы Эвер Афтер Хай. Во время учёбы Рейвен сталкивалась с ним по несколько раз на день, но даже представить не могла, что когда-нибудь увидит его таким… уставшим. Седые волосы его были небрежно растрепаны, а концы аккуратно подстриженных усов спускались к подбородку. Строгий синий камзол, рубашку и чёрные брюки теперь ему заменяла плотная пижама. Судя по всему, не только одной Рейвен пришлось вскочить с постели и сломя голову мчаться на приём к королеве. Как бы сказала Мэдди: он даже не успел выпить чашечку чая. Ещё немного, и к нему в самом деле пришлось бы проникнуться сочувствием.       − Эм, мистер Гримм? Доброй ночи, − с губ Квин сорвался нервный смешок. – А что происходит? У вас тут пижамная вечеринка?       Директор тотчас повернул голову в её сторону и вежливо кивнул в знак приветствия. Широкие ладони его привычно лежали на объёмном животе, а пальцы были переплетены между собой.       − Сядь, Рейвен. Нужно поговорить, − строго приказала Белоснежка и жестом руки указала на одно из соседних кресел.       Квин растерянно покосилась на короля Даззлинга, но и тот не торопился давать никаких внятных пояснений. Лишь продолжал мягко разминать плечи и шею своей супруги. Пожалуй, из всей семьи он всегда оставался к девушке максимально равнодушным. Ни капли осуждения или презрения, но и никаких проявлений любви. На самом деле, это не так уж плохо.       Квин нервно сглотнула, но всё же поспешила занять отведённое ей кресло. Всего в несколько быстрых шагов она оказалась по другую сторону зеркала и смогла заглянуть за массивную металлическую оправу. Овальная поверхность источала ровное магическое свечение, а в самом его центре, словно на плоском экране, можно было увидеть Ивил Квин.       − Рейвен! − громко окликнула её мать и радостно всплеснула руками. − Извини, что пришлось тебя разбудить, мой птенчик. До утра не терпит.       − Мам, я же уже сказала… – речь девушки оборвалась на полуслове, а рот приоткрылся в изумлении.       Так и не дойдя до нужного кресла, младшая Квин неловко пошатнулась. Глаза её распахнулись так широко, что могли выпасть из орбит. Сердце забилась с такой силой, что каждый его стук отдавался шумом в голове. Дыхание сбилось с привычного ритма, а губы всё никак не могли сомкнуться.       Её мать выбралась из зеркала. Сидела в плетёном кресле посреди просторной хижины и была одета как типичная южанка. Смотрела на неё, обращалась к ней. Ждала хоть какого-то ответа. Но Рейвен не могла связать и двух слов. Не верила никому из собравшихся и даже самой себе. Ровно до того момента, пока директор Гримм не озвучил её собственные мысли.       − Мисс Квин, мы собрались тут, чтобы обсудить факт освобождения вашей матери из Зеркала, − Мильтон выразительно прокашлялся, прикрыв ладонью нижнюю часть лица. − И нам крайне важно узнать знать ваше мнение на этот счёт.       − Оу, моё мнение кому-то интересно? Это что-то новенькое...       Рейвен неловко попятилась, надеясь занять своё кресло, но ноги её не слушались. Голову по-прежнему разрывало от шума, а к горлу подкатил тошнотворный комок. Магия лихорадочно струилась под кожей, не в силах найти выхода. Отступив всего на несколько шагов, юная Квин неловко накренилась и едва не рухнула на пол. Король Даззлинг быстро подхватил её под руку и неспешно подвёл к кожаному сидению. Магия коснулась его кожи россыпью острых иголок, но существенного вреда не нанесла. Лишь заставила вздрогнуть и отдёрнуть ладонь.       − Так вы решили освободить маму?! – Рейвен тотчас обхватила себя за предплечья, чтобы не дать магии вырваться из тела. − Зачем?! Вы что, совсем рехнулись?!       − Что значит зачем, птенчик? – Ивил гневно всплеснула руками, а голос её едва не сорвался на крик.       Белоснежка засмеялась. Сдержанно и строго, как подобало истинной королеве. И всё же, один этот жест вселял в сердце младшей Квин хоть какую-то надежду на благоразумие. Ведь не могла же её сестра вот так просто взять и выпустить свою злую мачеху на свободу. Это было настолько абсурдно, что до сих пор не укладывалось в голове.       − Видишь ли, Рейвен… − голос Белоснежки затих, давая ей возможность точнее подобрать слова. − Ивилин беспокоится, что ты, не подписав Книгу, исчезнешь.       Юная Квин тотчас перевела взгляд на собственную мать. Картинка в зеркале по-прежнему оставалась ясной и чёткой. Злая Королева всё ещё сидела в широком плетёном кресле и выглядела даже живее, чем в последнюю их встречу. Грудь её ритмично поднималась и опускалась, выдавая слегка учащённое дыхание.       − Поэтому я попросила Снежку освободить меня, − губы Ивил растянулись в вежливой улыбке. – Всё ради того, чтобы я могла позаботиться о тебе, мой птенчик.       − Но я не подпишу Книгу! Это неправильно! – выпалила Рейвен, не сдержав громкости голоса, и вскинула руки к лицу. − Я не стану причинять вред Эппл и кому-либо еще!       − Но вы причините, мисс Квин, − негромко возразил директор Гримм, стараясь не выказывать лишних эмоций. − Своим упрямством вы причините уйму вреда не только вашей семье, но и всему Мидланду.       Рейвен утратила дар речи. Куда с большей охотой она готова была поверить в собственное сумасшествие, чем признать реальным то, что видела перед собой. Несколько долгих мгновений она переводила взгляд с одного лица на другое, надеясь, что хоть кто-то из присутствующих засмеётся. Признает, что всё это был глупый розыгрыш. Но все они были абсолютно серьёзны и единодушны.       − Да вы сговорились что ли?! – голос младшей Квин начал срываться на хрип. − А что скажет общественность? Все же думают, что мама мертва! И почему вы сначала её освободили, а потом стали спрашивать моего мнения?! – в голове её не укладывался факт того, что Снежка освободила мать. И позвала Рейвен среди ночи рассказать об этом. Что-то было не так.       − Мне горько это слышать, Рейвен! − упрекнула её Ивил и обиженно поджала губы. − Я тут унижаюсь перед падчерицей ради тебя, а ты...       − Этот вопрос мы уладим, − решительно вмешалась Белоснежка, прервав мачеху на полуслове. − Соберём Совет и представим помилование Ивилин в правильном свете.       Директор Гримм красноречиво кивнул, всем своим видам давая понять, что всецело разделяет принятое решение. Её Величество выдержала короткую паузу и вновь сосредоточила всё своё внимание на младшей сестре.       − Сейчас меня интересует только твое мнение, Рейвен, − взгляд её серых глаз оставался холодным, хотя тон голоса заметно потеплел. − Ты готова жить с матерью?       Ответа не последовало. Юная Квин лишь обречённо склонила голову и изо всех сил впилась руками в подлокотники кожаного кресла. Её разум всё ещё отказывался поверить в происходящее. Если ей и предстояло исчезнуть, то она предпочла бы это сделать прямо сейчас.