Сказка, рассказанная до конца

      Спустя несколько танцев Эшлин стояла у стены бального зала, неподалёку от углового столика с напитками. Более четверти часа она держала в руке высокий стакан с персиковым соком и время от времени делала несколько глотков через картонную трубочку. Взгляд Эллы то и дело возвращался к огромным настенным часам, что располагались под самым потолком. До полуночи оставалось ещё более трёх часов.       – Ваше Высочество. Вы скучаете?       Тёплый мужской голос отвлёк Эшлин от раздумий. Едва повернув голову на звук, она ощутила, как сердце в груди забилось быстрее. Словно маленькая птичка, угодившая в охотничьи силки. Перед ней, чуть склонившись, стоял высокий широкоплечий юноша. Карие глаза его слегка сощурились, а на смуглом лице застыла приветливая улыбка.       – Позволите вас пригласить? – спросил он на общем языке, так привычном в Мидланде.       Элла растерянно моргнула, отгоняя от себя навязчивую ассоциацию. Та исчезла также быстро, как и появилась, не успело и двенадцати пробить. Перед собой она по-прежнему видела рослого, крепко сложенного кавалера с короткими каштановыми волосами. Широкий подбородок подчёркивала симметричная бородка и тонкие усы. Сам юноша был облачён в строгий приталенный мундир, плечи его украшали позолоченные эполеты, а вдоль груди симметрично расположились два ряда блестящих пуговиц. Левая рука его была отведена за спину, а правая приподнята на уровень груди, открытой ладонью вверх. Широкая кисть была затянута в атласную перчатку, настолько белую, что та ярко выделялась на смуглой коже. Эшлин без труда узнала Йена Файрстоуна, наследного принца Истмарка.       – Очень мило с вашей стороны, – ответила она с вежливой улыбкой. – Но я немного устала.       – Понимаю, – отозвался юноша, выпрямляясь во весь рост. – Составить вам компанию? Может быть, чего-то принести?       – Нет-нет, спасибо, – Элла отрицательно покачала головой и крепче сжала пальцами полупустой стакан. – Я хотела бы немного отдохнуть. Если вы понимаете...       – Да, конечно, понимаю, – Файрстоун вежливо улыбнулся и исполнил короткий поклон.       Эшлин неспешно качнула головой, всем своим видом давая понять, что больше его не задерживает. Дождавшись, когда юноша удалится, она захватила губами скошенный край соломинки и сделала небольшой глоток сока. Дыхание её вернулось к привычному ритму, а мурашки на коже начали утихать.       А ведь она и впрямь поверила себе. Пусть всего на долю секунды, но увидела перед собой Хантера. Вот уж точно мудрые люди твердят, что следует опасаться своих желаний. Особенно самых заветных, ведь за их исполнение мы готовы заплатить неоправданно высокую цену.       – Почему ты ему отказала? – послышался сбоку голос Маррейн. – Это же принц Истмарка!       Эшлин испуганно вздрогнула и повернулась на звук. По правую руку от неё уже стояла дочь Крёстной Феи, хотя ещё в начале менуэта она точно находилась на другом конце бального зала, рядом со своей мамой. Длинные русые волосы Маррейн были уложены в аккуратный пучок и закреплены шпильками с крохотными пчёлками. Свободное платье из золотисто-медового шифона выгодно подчёркивал широкий пояс из чёрного бархата. У левого бока, точно по линии вышивки, к нему крепилась волшебная палочка. Тонкая и острая, словно пчелиное жало.       – Я знаю Йена. Он же учится с нами на курсе, – отозвалась Эшлин, стараясь сохранить невозмутимость.       – Так это же хорошо! – Маррейн подошла ближе и обхватила подругу за сгиб локтя. – Его отец, кстати, не благородного происхождения. Бывший солдат.       – Ты это к чему?       – Просто напомнила, – отозвалась Леруа.       Эшлин коротко вздохнула и уткнулась в стакан с соком. Напитка в нём уже не осталось, круглое стеклянное дно укрывали потускневшие цветочные лепестки и листики мяты. Недостаточно веская причина для того, чтобы лишний раз беспокоить прислугу. А вот предлог для того, чтобы поскорее отсюда уйти – просто отличный.       – Пойду отнесу пустой стакан, хорошо? – торопливо произнесла Элла и тотчас подалась левее.       Маррейн не ослабила хватки. Она по-прежнему крепко держала принцессу за сгиб локтя и не давала сдвинуться с места. Правой же невозмутимо доставала из сумочки миррорфон. Вытянутый прямоугольный экран со скруглёнными углами тотчас включился и отбросил на лицо феи пятно света.       – Только что говорила со Стефаном, – произнесла она, проведя большим пальцем по экрану. – Представляешь, они с Натаниелем час назад вернулись из детского приюта. Они отвозили туда игрушки и одежду для сирот.       Эшлин буквально кожей ощутила на себе её взгляд, пристальный и нетерпеливый, без слов задевающий самые тонкие струнки совести, однако отвечать не торопилась, поскольку прекрасно понимала, к чему это в конце концов приведёт.       – Это очень мило, ты не находишь? – спросила Маррейн, начав терять терпение.       – Да, мило, – сдалась Элла и выдавила из себя улыбку.       Фея не издала ни слова, лишь осуждающе поджала губы. Всё её внимание вновь приковал к себе экран миррорфона. Пользуясь моментом, Эшлин вновь огляделась по сторонам. Придворный оркестр исполнял кадриль, а танцующие пары плавно скользили по паркету, будто фигурки в музыкальной шкатулке. Йен Файрстоун был в их числе и бережно вёл под руку девушку с длинными светлыми волосами. Шансов на то, что он подойдёт ещё раз, уже не было.       – А Натаниель, кстати, больше не деревянный, – как ни в чём не бывало, продолжала Маррейн. – Проклятье временно отступило. Хочешь, фото покажу?       – Я увижу, когда вернусь в школу… – попыталась отмахнуться Эшлин.       Миррорфон феи тотчас оказался в нескольких дюймах от её лица. На экране была фотография двух юношей, сидящих в карете. Одним из них был Стефан Дроссельмейер, высокий и бледный, с длинными чёрными волосами, собранными в аккуратный хвост. Улыбка его была мягкой, но сдержанной, а левый глаз слегка прищурен. Правый же целиком закрывал механический монокуляр, крепившийся ремешками где-то на затылке.       Левую половину фотографии занимал его крестник – Натаниэль Наткреккер, наследный принц королевств Шварцвальд и Рейнленд. Эшлин хорошо помнила, как он огорчился, когда Проклятье Щелкунчика не позволило ему принять участие на турнире Белого Фестиваля. Теперь же смуглая кожа Натаниэля больше не была покрыта трещинками, как древесная кора. Короткие вьющиеся волосы не выглядели как столярная стружка. Он был живым. Настоящим принцем. Хотя немного походил на милого коричневого барашка.       – Эшли, давай им тоже отправим наше фото? – воодушевлённо предложила Маррейн.       – Заче...       – Улыбнись!       Эшлин ослепила яркая вспышка. В следующий миг до её слуха донёсся мягкий щелчок камеры. Это было… внезапно. И ещё более неловко, чем попытки Браер снять совместную сторис в миррорграме.       – Сейчас отправлю! – объявила фея и тут же переключилась на вкладку мессенджера.       – Мари, может не стоит? Я не очень получилась... – Элла даже не пыталась придать своему голосу уверенности.       Возможно, стоило повторить. Сказать это громче, увереннее. Или просто повернуться к Маррейн и выхватить из её рук миррорфон, но… всё равно уже было слишком поздно. Да и музыка стихла, а танцевавшие кадриль пары начали расходиться в разные концы бальной залы. Завершилась кадриль… значит, следующим должен прозвучать вальс. Может, хоть кто-то решиться пригласить? Пусть не Йен Файрстоун, но хоть кто-нибудь. Кто угодно!       – Всё, отправила! – объявила Маррейн, широко улыбнувшись, и вновь взглянула на Эллу. – Что-нибудь написать Натаниелю от тебя? Передать привет?       Эшлин продолжала с надеждой вглядываться в толпу гостей. В её сторону в самом деле ступал юноша. Высокий и худощавый. Он был одет в чёрный приталенный дублет с объёмными рукавами, серые брюки и кожаные ботфорты. Яркими акцентами его парадного костюма были ярко-красный пояс и того же цвета плащ, отороченный волчьим мехом. Но самой приметной чертой в его облике были тёмно-синие волосы. Такие же, что были у его отца, герцога Синяя Борода.       – Привет передала, – Маррейн отвела взгляд от экрана миррорфона и вновь повернулась к Эшлин. – И ещё написала от твоего лица, что было бы неплохо встретиться...       – Хоро... – отозвалась было Элла, но тотчас осеклась. – Что ты написала?!       Она резко повернулась к фее и чуть крепче сжала пальцами пустой хрустальный стакан. Маррейн же невозмутимо продолжала постукивать по экранной клавиатуре.       С каждой секундой ситуация всё сильнее выходила из-под контроля. В голове зашумело, а на щеках выступил стыдливый румянец. Всё, чего хотелось Эшлин в это мгновение, так это сбежать и оказаться как можно дальше от собственной Феи Крёстной. При таком раскладе компания сына Синей Бороды уже не казалась настолько ужасной.       – Ваше высочество, – обратился к ней Северин на валетарийском. –Разрешите вас пригласить?       Как и требовал придворный этикет, он вежливо поклонился и отвёл за спину левую руку. Правую же услужливо подал открытой ладонью вверх.       Менее четверти часа назад Эшлин бы отказала. Не раздумывая, сослалась бы на усталость и на головную боль, лишь бы остаться в одиночестве. Теперь же ситуация обстояла иначе.       Элла повернула голову правее и взглянула на свою Крёстную Фею. Та наконец-то вскинула голову от экрана миррорфона и заметно напряглась. Губы сжала в тонкую линию, а тонкие русые брови сдвинула к переносице. Оттого обычно миловидное лицо феи теперь походило на мордочку сердитого ежа.       Оно и понятно, ведь Северин де Лаваль точно находился в чёрном списке потенциальных кандидатов на руку и сердце наследной принцессы. Особенно после того ужаса, что чуть не завершился трагедией для Блонди Локс.       Так и не дождавшись ответа, Северин выпрямился во весь рост и опустил обе руки вдоль тела. На его бледном лице не дрогнул ни один мускул, оттого было почти невозможно предугадать, что именно он чувствовал. Обиду? Гнев? Разочарование? Может быть всё и сразу, вот только вида совсем не подал.       – Приношу свои извинения, – сухо произнес Лаваль и отступил на полшага.       Эшлин тотчас повернулась в сторону, поставила стакан на край стола и освободила руку из хватки Маррейн. Фея недовольно покачала головой, но принцесса, чуть приподняв нежно-зелёный подол платья левой рукой, правую мягко подала юноше.       – Благодарю за приглашение, – произнесла она с виноватой улыбкой. – Разрешаю.       Северин застыл в недоумении. Изумлённо изогнув брови, он несколько мгновений не сводил с лица принцессы пристального взгляда. Однако же быстро вспомнил о манерах и, поклонившись, обхватил её ладонь своей.       Вопреки местной моде, Лаваль явился на бал без перчаток. Эшлин уже не в первый раз обратила внимание на то, насколько холодными были его ладони. Впрочем, это было лишь небольшое неудобство за избавление от чрезмерной опеки феи. Гораздо больше её беспокоил тот факт, что всё это выглядело, как отчаянный побег. По сути, именно этим он и являлся.       Неспешно, шаг за шагом, Эшлин позволила провести себя в самый центр бального зала. Несколько сотен глаз и десятки камер миррорфонов были направлены в её сторону. Направлены на них обоих. Только этого не хватало! Потом весь высший свет начнет судачить о том, что под этим вальсом скрывается какой-то подтекст.       Северин остановил шаг в паре футов от других подошедших пар. Эшлин он позволил стоять на месте, а сам плавно повернулся к ней лицом. Правую руку опустил ей на спину, а левой отвел её ладонь в сторону.       Элла тотчас отвела взгляд, стараясь не смотреть Лавалю в глаза. К счастью, она была ниже его на голову, даже с учётом высоты каблуков. А вот приблизиться к юноше ей всё же пришлось, опустив ладонь на его левое плечо.       Вновь заиграл придворный оркестр, наполняя бальный зал нежными напевами скрипки и вторящего ей клавесина.       На первых аккордах мелодии Северин шагнул вперёд с правой ноги. Эшлин тотчас отвела левую ногу назад, а правой исполнила приставной шаг, начиная поворот по часовой стрелке. Затем подалась вперёд уже с правой ноги, а Лаваль отступил с левой и продолжил вести принцессу в знакомом ритме вальса. Раз-два-три и раз-два-три...       Эшлин даже не сомневалась в том, что со стороны они оба выглядели достойно. Их частенько ставили в пару во время совместных занятий у профессора Чарминга и Мадам Мэрион. Да и каждое па классического вальса было отточено ими обоими еще во времена младшей школы.       И всё же Эшлин не могла расслабиться. Не могла забыться и позволить музыке увлечь себя в причудливом кружении посреди бального зала. Взгляд её, вопреки этикету, оставался прикован не к лицу Северина, а к длинному ключу, который тот носил на шее. Разумеется, это не был тот самый ключ, что отпирал дверь в злосчастный подвал. Однако же даже назвав себя Отступником, Лаваль продолжал использовать символы из своей мрачной Сказки.       – Почему ты меня пригласил? – спросила Эшлин, совсем забыв о том, что первым в танце начинает говорить мужчина.       – Дядя Лайонел попросил меня это сделать, – без колебаний признался Северин, плавно уводя Эллу правее.       Не сдержав любопытства, она тотчас повернула голову в сторону и почти сразу заметила среди гостей того самого виконта де Валуа, что приходился Лавалю родным дядей. Стройный и миловидный мужчина был одет по южной моде – в приталенный лиловый камзол с цветочной вышивкой, узкие брюки и туфли на низком каблуке. По обе стороны от него стояли эффектные дамы и с восторгом ловили каждое его слово. Судя по всему, репутация виконта, не пропускавшего ни одной юбки, их совершенно не смущала.       – А ты почему согласилась? – спросил Северин, прервав затянувшееся молчание.       – Маррейн меня утомила, – также искренне ответила Эшлин.       Напряжение, поначалу сковавшее её тело, начало понемногу отступать. Всё-таки взаимная искренность была одним из лучших способов наладить контакт. Даже с таким сложным человеком как Северин.       Элла по-прежнему старалась не задерживать взгляд на лице юноши. Старалась не смотреть ему в глаза. Глубокие, тёмно-синие, они всегда смотрели так пристально, что становилось не по себе. Мысли в голове начинали путаться, а по спине пробегал неприятный холодок. Вероятно, здесь не обошлось без магии, но спросить об этом напрямую Эшлин не решалась.       Вместо этого она плавно приподняла голову, стараясь смотреть на меховой воротник его плаща. Сердце сжалось при одной только мысли о том, что этот воротник когда-то был живым, крупным волком. Быть может, даже вожаком волчьей стаи. К несчастью, говорить Лавалю что-либо на этот счёт было бесполезно. Таким категоричным он был с самого детства. Только в последний год, после бунта Рейвен Квин, наконец-то начал сомневаться в правильности некоторых традиций.       – Как там Рейвен? – негромко спросила Эшлин, исполнив приставной шаг.       Северин чуть крепче сжал пальцами её тонкую ладонь. Вопрос, судя по всему, заставил его задуматься, но с размеренного ритма вальса не сбил.       – Ей сейчас... непросто, – ответил юноша, подобрав нужные слова. – И чтобы ты знала – она не в восторге от помилования Ивил.       Ещё бы. Только сама Злая Королева могла быть в восторге от собственного освобождения. А для всех остальных жителей Союзных Королевств это не предвещало ничего хорошего. И, что самое ужасное, большинство правителей дали своё согласие на помилование одной из самых опасных колдуний последнего столетия. В том числе и мать самой Эшлин.       – Но Рейвен не одна, – попыталась подбодрить Элла. – У неё есть Эппл, много подруг... И ты.       Из груди Северина вырвался короткий смешок. Его длинные холодные пальцы ещё крепче стиснули девичью ладонь.       – Да, Рей приходится быть сильной. Приходится бороться за свою Судьбу. Она не ждёт, пока проблема решится сама собой, – рассуждал юноша, решительно ступив вперёд с правой ноги. – Это достойно уважения. Ты так не считаешь?       – Что... что ты имеешь в виду? – с недоумением спросила Эшлин и отвела левую ногу назад. – К чему этот намёк?       – А что насчёт тебя? Ты ведь сама подписала Книгу. И будешь следовать Сказке, – Лаваль заставил себя понизить тон голоса и быстро огляделся по сторонам. – Карета из тыквы, бал... принц. Ты ведь этого хочешь?       – Да, конечно, – без колебаний подтвердила Элла, чуть приподняв голову. – В отличие от Рейвен, мне не приходится жаловаться на свою Сказку. Но я рада, что она не молчит и продолжает бороться. Я бы так не смогла.       К чему это всё? К чему все эти вопросы? И почему в каждом из них читается недвусмысленный упрек? Она же не должна винить себя в том, что довольна своей Сказкой. Кто бы что не говорил, ей – следующей Золушке – повезло гораздо больше, чем большинству учеников школы Эвер Афтер Хай. Не говоря уж про детей злодеев.       – Что ж. Смотри, – строго произнёс Северин, прервав молчание, – не погуби своим бездействием кого-то, кто тебе действительно дорог.       Сердце Эшлин пропустило удар, а кровь вмиг отхлынула от лица, придавая ему нездоровую бледность. Бальный зал, множество гостей, живой оркестр и танцующие пары вмиг оказались где-то далеко. Словно были частью какого-то нелепого сна.       Все мысли и чувства Эллы захватило осознание того, что речь шла о Хантере. Об их тайном романе. Об их Сказке, которой не суждено получить счастливый конец. И, что самое ужасное, Лаваль знал об этом. И наверняка знал во всех подробностях, да ещё осмелился сказать об этом прямо в лицо. Да ещё и в такой нравоучительной манере.       И раз уж дал понять, что обо всем знает, что же он будет делать теперь? Неужели... неужели он опустится до шантажа? Нет, исключено. Северин никогда бы так не поступил. Ни как аристократ, готовый присягнуть на верность короне, ни как друг Хантера. И всё же, когда бал закончится, нужно заставить его дать клятву молчания.       Немного успокоившись, Эшлин едва слышно втянула носом воздух и несколько раз растерянно моргнула. Лаваль всё ещё находился напротив и крепко держал её за правую руку. Придворный оркестр затих, а вальсировавшие вместе с ними пары начали неспешно расходиться в разные концы бального зала. Стало быть, танец просто завершился, а все тревоги и беспокойства по-прежнему находятся только в её голове.       – Вернуть тебя Маррейн? – Северин кивнул головой, указывая направление.       – Нет. Куда угодно, но не к ней, – устало ответила Эшлин.       – Понял, – ответил он, усмехнувшись.       В следующий миг Лаваль отступил на полшага и повернулся так, чтобы вести её под руку. Эшлин на этот счет не имела никаких возражений. Паника, охватившая её разум, будто рой диких пчел, исчезла так же быстро, как появилась. Зато на смену ей пришло чувство стыда. Резкое, колющее, будто острые швейные иглы. И вместе с ним появилась необъяснимая уверенность в том, что Северин болтать не станет. По многим причинам. Начиная от уважения к ней и дружбы с Хантером и заканчивая спецификой его собственной Сказки. Кто как не герцог Синяя Борода должен уметь хранить секреты?       Заметно успокоившись, Эшлин позволила себе улыбнуться. Ступая между группами приглашенных гостей, она то приветливо кивала головой, то выражала благодарность каждому, кто решил похвалить их танец.       Северин просто молчал. Потому казался то ли угрюмым, то ли чересчур серьёзным. Должно быть, вместе они смотрелись ещё страннее. Слишком контрастно, учитывая, что Лаваль даже на королевский бал предпочёл закрытую одежду тёмных тонов. Сама же Эшлин на его фоне выглядела по-весеннему свежей. В первую очередь благодаря нежно-зелёному оттенку платья, расшитому узором в виде порхающих бабочек. А также длинным пшеничным волосам, мягко спадавшим на плечи, за исключением тонких косичек, начинавшихся у самых висков.       Постепенно, шаг за шагом, Северин вел её в самый дальний угол бального зала. Обычно здесь отдыхали вельможи, которых порядком утомили шумные танцы и гул несмолкающих гостей.       Не сбавляя шага, Эшлин повернула голову левее. Взгляд сам собой задержался на трёх фигурах, расположившихся на мягких диванчиках, неподалёку от входа на запертую веранду.       Король Истмарка Карл Файрстоун в правой руке держал бокал с белым вином, а левой порывисто жестикулировал, о чём-то возбуждённо рассказывая. Щёки и лоб его раскраснелись, а глаза так блестели, будто могли высекать искры вместо огнива. В чём бы ни заключалась суть его речи, отец Эшлин, король Луи, вслушивался в каждое слово с завидным интересом и периодически утвердительно кивал.       Королева Синдер Элла, также известная как Золушка, задумчиво глядела по сторонам. До тех самых пор, пока взгляд её не остановился на любимой дочери. Бледное лицо королевы тотчас согрела лучезарная улыбка, а указательные и большие пальцы обеих рук сложились в виде сердечка.       Эшлин смущённо отвела взгляд, надеясь скрыть выступивший румянец. Северин, державший её за руку, заметно напрягся, но больше ничем себя не выдал. Это и впрямь было неловко. Максимально неловко. Особенно если вспомнить о том, что между ними не было и ничего не могло быть. Ничего такого.       Если Эшлин правильно помнила, знакомы они были лет с семи, и уже тогда Северин был... холодным мальчиком. Молчаливым и замкнутым, предпочитавшим проводить время в одиночестве. Элла много раз видела его за книгами в замковой библиотеке. Или в покоях, увлечённо переставляющего металлических солдатиков.       Игрушками Лаваль не делился и все личные вещи запирал на замок. А если их усаживали играть вместе, он без труда обставлял её в карты, шашки или шахматы, а затем спокойно уходил. Даже не подумав о том, чтобы дать шанс отыграться.       И чем старше Северин становился, тем острее проявлялись эти его странности. Пока рано или поздно не вылились в инцидент с Блонди Локс. Эшлин почти не знала обстоятельств произошедшего, но помнила, что тогда почти не удивилась. Ни проступку Северина, ни выходке самой Блонди. Дочь Златовласки множество раз выходила сухой из воды и однажды должна была попасть в беду из-за собственной бестактности.       В дальнем конце бального зала царила почти полная тишина. Лишь слуги периодически сновали вдоль стен, спеша наполнить опустевшие бокалы и обновить блюда с закусками. Само торжество еще только близилось к своей середине, а гости не успели по-настоящему устать.       Пользуясь моментом, Эшлин позволила своей руке выскользнуть из ладони Северина и остановилась около высокого решетчатого окна.       – Тебе нужно что-то? – спросил юноша, как только исполнил вежливый поклон.       Элла задумчиво коснулась указательным пальцем собственного подбородка, а взгляд сместила в верхний правый угол.       – Ты не мог бы принести мне что-нибудь из напитков?       – Хочешь глинтвейна? – спросил Лаваль, по привычке сложив руки на груди. – Знаю, ты не пьёшь спиртное, но он согревает.       – Нет. Лучше сок, – уточнила Эшлин, лишь теперь вспомнив о вежливости. – Если тебе нетрудно, конечно.       Северин вновь выразительно склонил голову, всем своим видом давая понять, что исполнит её поручение.       – Надеюсь, ты не сбежишь, – отшутился он, перед тем как уйти.       – До полуночи еще есть время, – с улыбкой отозвалась Эшлин, хоть и по-прежнему избегала взгляда юноши.       Стоило признать, что общение между ними сложилось неплохо. Гораздо лучше, чем этого можно было ожидать. Если не считать той колкости. Того внезапного выпада, когда Северин почти открыто признал, что знает про них с Хантером. Знает только он и Маррейн. И, возможно, Блонди. Трое человек – это совсем немного, но о них могут узнать и другие. И это обязательно случится рано или поздно...       При мысли о своей Крёстной Фее Эшлин торопливо огляделась по сторонам. Несколько раз. И хоть следов присутствия Маррейн так и не обнаружила, на всякий случай зашла за высокую колонну с голубой драпировкой.       Перед лицом Эллы оказалось высокое решётчатое окно. Снаружи было темно, только внизу виднелись огни столицы. Снег сыпался на землю пышными хлопьями. Медленно, размеренно. Будто весь шато де Аваланш на самом деле находился под куполом снежного шара. Интересно, а в Мидланде сейчас тоже идёт снег? Если так, то Хантер, наверное, тоже смотрит в окно. Вглядывается в ночную темноту и думает о том, идет ли снег в Северной Валетарии. А ещё тоскует. Также сильно, как и она сейчас по нему…       На оконное стекло упала чья-то тень. Она появилась так неожиданно, что по спине пробежал холодок. Моргнув, Эшлин чуть прищурила глаза и попыталась вглядеться в тёмное отражение. То, что сперва показалось ей отблеском от включённой люстры над её головой, теперь выглядело как два горящих жёлтых глаза с узкими вертикальными зрачками. А тень отбрасывала высокая фигура с круглой маской в виде кошачьей морды.       Музыка стихла, и Элла смогла услышать шаги – неторопливые, негромкие. Судя по отзвуку на паркетном полу, их издавали сапоги с узкой подошвой и коротким каблуком. Скорее, мужские, чем женские. И их хозяин находился сейчас точно за спиной принцессы.       Повернувшись к подошедшему вполоборота, Эшлин уже знала, с кем именно ей предстоит вести беседу. Он именовал себя месье Бутс и являлся одним из министров при королевском дворе. Однако же, в своей Сказке, он был известен именно как Кот В Сапогах.       – Принцесса, вас очень сложно застать в одиночестве. Особенно на балу, – певуче протянул он и заложил левую руку за спину.       – Добрый вечер, месье Бутс, – отозвалась Эшлин с вежливой улыбкой. – Я не одна. Сейчас подойдет мой спутник.       Кот склонился ещё сильнее, поскольку с высоты своих семи футов он вряд ли мог как следует разглядеть принцессу. Элла устало вздохнула, но тотчас напомнила себе о важности поддержания светских бесед. Даже с теми, кто совершенно тебе не нравился. В следующий миг она плавно повернулась на каблуках и встала точно напротив своего собеседника.       Если верить событиям Сказки, то в начале своего пути месье Бутс выглядел как самый обычный дымчатый кот. Жил на мельнице и ловил мышей. Хоть и имел необъяснимый интерес к человеческой обуви. Однако же после убийства великана-людоеда он, судя по всему, научился изменять облик по собственному желанию. Хоть и делал это не всегда удачно.       Тело у месье Бутса было мужское, но худое и вытянутое из-за слишком большого роста. Чтобы хоть немного это скрыть, он носил сюртук из тёмно-серого бархата с серебряным отливом и чёрные брюки в вертикальную полоску. Яркими акцентами в его парадном облике служили белая манишка и того же цвета перчатки. На ногах он предпочитал носить молочно-белые ботфорты, длиной строго выше колена, а через грудь пускал голубую ленту с орденом министра Серверной Валетарии.       И если со спины месье Бутса еще можно было принять за мужчину, то с лицом что-то явно пошло не по плану. Голова у него была размером с человеческую, но по виду вполне кошачья: с характерными треугольными ушами и плотной серой шерстью. А вот само лицо зачем-то прикрывала круглая кошачья маска. На вид она была шершавой, будто склеенной из папье-маше. Даже усы на ней были изготовлены из простой рыболовной лески. При этом, на лице месье Бутса она сидела точно, как влитая. Прорези для глаз идеально совпадали с формой его собственных, а вот для рта отверстия не нашлось. Вместо него на нижней части маски была нарисована широкая улыбка. Совсем как у Китти Чешир. Может месье Бутс был знаком с её отцом? Или даже приходился им дальним родственником?       Эшлин резко одёрнула себя, так как смотрела на Кота уже очень долго. Неприлично долго. И без зазрения совести его разглядывала. Впрочем, сам он, кажется, не имел на этот счёт никаких возражений. И с не меньшим любопытством разглядывал фасон её бального платья.       Стоило Элле об этом подумать, как месье Бутс коснулся своей маски правой рукой и указательным пальцем провёл по линии улыбки. Эшлин смущённо отвела взгляд, словно кого-то искала в толпе гостей.       – А, вы решили продолжить вечер с месье Лавалем? – невозмутимо спросил Кот, проследив за её взглядом. – Не боитесь, что он вас укусит?       – Что вы имеете в виду? – с недоумением переспросила она.       Вместо ответа месье Бутс засмеялся. Громко, заливисто, совсем по-человечески. Даже правую руку вскинул на уровень лица и прикрыл ладонью нарисованную улыбку.       – Это шутка, принцесса, – пояснил он, переводя дыхание. – Я пытаюсь вас развеселить.       – Вы очень любезны, – ответила Эшлин, выдавив из себя вежливую улыбку. – Я... не думала увидеть вас на балу. Разве вас не вызвали в Мидланд?       – Да, всё верно, принцесса. Вы, как всегда, сама осведомлённость, –подтвердил месье Бутс, по-кошачьи растягивая гласные. – И да, раз уж я еду в Мидланд, может быть, мне оказать вам какую-то услугу?       Эшлин недоуменно изогнула брови. Чем дольше продолжался этот диалог, тем сильнее он походил на игру в кошки-мышки. Причём министр Бутс занимал в ней привычную для себя роль, а вот сама Эшлин чувствовала себя в шаге от кошачьих лап.       – О какой услуге вы говорите? – с недоумением спросила она.       – Я могу передать что-то лично. Напрямую. Чтобы никто не узнал, – с каждой озвученной фразой месье Бутс продолжал склоняться всё ниже и ниже.       Элла же, напротив, поспешила отступить от него на полшага и почти коснулась спиной широкого подоконника.       – Очень... любезно с вашей стороны. Но не хочу вас утруждать, –прощебетала Эшлин, надеясь как можно быстрее сменить тему. – У вас и так будет много дел в связи с освобождением Злой Королевы. Не боитесь её, месье?       Кот лишь озорно засмеялся и несколько раз отмахнулся кистью правой руки. Кто бы сомневался, что контроль одной из самых опасных колдуний своего времени покажется ему пустяком.       – Не беспокойтесь за меня. Это моя работа. Так что насчет услуги? – переспросил месье Бутс, вновь склонившись к лицу принцессы. – У вас есть время подумать до завтра. Я бы очень хотел быть вам полезным, принцесса.       Вблизи его маска была еще страннее. Нельзя сказать, что она выглядела совсем уж уродливой, но сильно походила на детскую поделку. При том, что ежемесячно министр Бутс получает совсем не скромное жалование.       – Я могу многое. Охотиться, побеждать великанов... А ещё помогать мельникам становиться маркизами, – Кот бережно взял ладонь Эшлин в свою и принялся поглаживать её пальцы. – Подумайте только, какой-то простой мельник стал маркизом? А если бы на его месте был простой... хммм... охотник.       Элла испуганно вздрогнула, словно под её кожей прошёл разряд молнии. Тело охватила непривычная слабость, а ладони резко вспотели.       – Почему охотник? – почти шепотом спросила она, пытаясь сохранить остатки самообладания.       – Ну или дровосек. Обычный там парень. Высокий, работящий, любящий животных, – как ни в чём не бывало продолжил рассуждать министр Бутс. – Вы знаете таких молодых людей, принцесса? Почему такому парню не помочь стать бароном или герцогом?       Эшлин потеряла дар речи. Не в силах была отшатнуться. Не в силах возразить. Не в силах даже одернуть свою собственную руку из его цепкой хватки. Сам же Кот продолжал поглаживать тыльную сторону её ладони от запястья до кончиков пальцев. Из груди его всё отчётливее вырывался мягкий, раскатистый звук, похожий на урчание.       – Месье Бутс, чего вы добиваетесь? – с непривычной строгостью спросила Эшлин, глядя точно в узкие прорези маски.       – Как я уже говорил, я хочу быть вам полезен, и если вы чего-то желаете...       – Принцесса желает сока, – резко вмешался в диалог Северин. В правой руке он в самом деле держал высокий стакан гранатового сока.       Строгий тон его голоса заставил Эшлин выйти из странного оцепенения. Она тотчас повернула голову в сторону юноши и быстро избавила свою ладонь от прикосновений министра.       Сам же Кот возражать ей не решился и тотчас выпрямился во весь рост. Юноша оказался ниже его где-то на голову, что заметно прибавило уверенности.       – О, месье Лаваль, вы пришли, – с напускной радостью отозвался месье Бутс. – Вас так долго не было. Вы сами выжимали сок?       – Не тратьте красноречие попусту, – осадил его Северин, подходя совсем близко. – Слова кота-переростка в маске из картона меня не заденут.       – Это не картон! Вы слишком грубы, месье Лаваль! – вскрикнул министр так резко, словно ему наступили на хвост. – Принцесса, наденьте на вашего цепного пса намордник. Он слишком громко лает.       Северин оставил его ответ без внимания. Лишь спокойно обошёл с правой стороны, словно очередную колонну, и оказался точно напротив Эшлин.       – Держи. Можешь плеснуть в этого подхалима, – заявил Лаваль протягивая ей стакан тёмно-красного сока.       – Спасибо, – ответила она с благодарной улыбкой и тут же захватила губами конец коктейльной трубочки.       Гранатовый сок никогда не входил в число её любимых. То ли из-за терпкого вкуса, то ли потому что внешне походил на человеческую кровь. Однако теперь, в эту самую минуту, Эшлин готова была пересмотреть свои взгляды. Не только относительно напитка.       Месье Бутс тем временем понемногу начал выходить из себя. И пусть Элла не видела его лица, но об этом буквально кричало положение его тела. Скрещенные на груди руки, сведенные вместе ноги и сердито прищуренные глаза.       – Где ваше воспитание, молодой человек? – поинтересовался Кот, даже не пытаясь скрыть обиды. – И ещё при принцессе меня так оскорбляете!       – Я буду с вами более любезен, когда ваш протеже, маркиз де Карабас, заплатит ренту за год, – Северин настойчиво ступал вперёд, вынуждая его отдалиться от принцессы ещё на несколько шагов. – Что вы на это скажете?       – Я давно с ним не работаю, – месье Бутс выразительно развел руками. – Я – слуга короны. И в первую очередь принцессы Эшлин.       – Ты служишь только себе, – продолжал Лаваль, властно скрестив руки на груди. – И даже в СКАЗ вступил ради выгоды.       Элле уже не в первый раз доводилось слышать это название. В последнее время оно у всех было на слуху, в связи с официальным помилованием Ивил Квин. СКАЗ, или же Служба Контроля Амнистированных Злодеев была создана в тот же самый год, когда только утвердился Культ Судьбы. Вместе с распространением идеи о равной значимости героев и злодеев в Сказках встал вопрос о необходимости держать отрицательных персонажей под постоянным надзором. Проще говоря, мистер Бэдвольф может запугивать своих учеников в педагогических целях, но стоит ему действительно кого-то укусить, как к нему тотчас заявится представитель СКАЗа.       – Я так понял, что дальнейшего диалога у нас не получится, – месье Бутс брезгливо отмахнулся от Лаваля, прежде чем отступить ещё на несколько шагов. – Принцесса, с вашего позволения я удаляюсь отсюда!       Министр вскинул правую руку к голове и сделал вид, будто снимает с неё невидимую шляпу. Левую ногу он плавно отвел назад, а затем театрально поклонился.       Северин при виде этого зрелища презрительно фыркнул. Эшлин же отвела в сторону стакан сока и сдержанно кивнула головой.       – Мое предложение ещё в силе, – выпрямляясь во весь рост, озвучил месье Бутс. – Когда прогоните этого пса, можете меня найти. В отличие от некоторых, я не кусаюсь.       С этими словами Кот опустил ладони в карманы брюк и направился прочь. В толпу гостей, где все уже готовились к поискам хрустальной туфельки. Вот только Эшлин прекрасно знала, что на этот раз мама спрятала её под одним из гостевых диванчиков.       – Спасибо, ты вовремя, – искренне ответила она, поравнявшись с Лавалем.       – Что за предложение? О чем он? – тут же спросил юноша, опустив обе руки вдоль тела.       – Я сама не поняла, – Элла растерянно пожала плечами и сделала ещё один глоток сока. – Он что-то мурлыкал как обычно. Ну ты знаешь месье Бутса.       – Эшлин, будь осторожнее с этим котом, – юноша обернулся, но Кот уже скрылся в толпе. – Он слишком вежлив, чтобы предлагать что-то хорошее.       – Северин, тебе нужно быть добрее, – принцесса снисходительно улыбнулась. – И терпимее к тем, кто на нас не похож.       – К котам-переросткам? Ну уж нет! – юноша горделиво вскинул подбородок.       – Ты невыносим. Попрошу Рейвен на тебя повлиять, – мягко пожурила Эшлин, коснувшись указательным пальцем его плеча.       – Не надо, – возразил Лаваль, улыбнувшись уголками губ.       – Почему?       – Доброта ослепляет, а я должен видеть подобных себе.