Сказка, рассказанная до конца

      …Ивил сощурила глаза от яркой вспышки света. Сперва одной, ослепительно-белой. Настолько резкой, что пришлось заслонить лицо узкой ладонью, прежде чем сделать следующий шаг.       Голоса Марси и её дочери остались далеко позади, по другую сторону высокого напольного зеркала. А вместе с ними исчез и Летний Предел с его песчаными пляжами и нещадно палящим солнцем.       Ивил продолжила идти вперёд. Вспышка повторилась. Продлилась она лишь несколько мгновений, а затем распалась на множество всполохов поменьше. Словно зеркало, разбившееся на дюжину тонких осколков.       От них глаза начали слезиться, а в голове зашумело. Желудок болезненно сжался, к горлу подступил сгусток желчи. Квин не испытывала ничего подобного семнадцать лет, и к потребностям своего тела пришлось привыкать заново.       Ивил сделала ещё шаг вперёд и, наконец, начала различать голоса. Разрозненные, они доносились до неё словно бы из-под толщи воды. И они были близко. Совсем рядом. Оставалось лишь подойти поближе. И эффектно явить себя всем Союзным Королевствам.       Ивил вытянула руки перед собой и показала кисти над поверхностью зеркала. По ту сторону полупрозрачной глади послышался возбуждённый возглас, за ним другой, а после раздался целый гул взволнованных голосов.       Следующий шаг позволил Ивил пройти через поверхность зеркала целиком. Её узкие бледные пальцы ухватились за края металлической рамы.       Всего один рывок, одно напряжение мышц, один долгожданный вдох и... Ивил Квин предстала перед тронным залом Белого Замка во всём своём великолепии. И пусть она уже не была королевой, но по-прежнему оставалась Той, что Прекраснее Всех.       В прошлый раз переход из зеркала в реальный мир дался гораздо сложнее. В прошлый раз Ивил сбегала по-настоящему. Впрочем, её маленький спектакль удался на славу.       – Ивилин! Ивилин!       – Это же Ивил!       – Злая Королева жива!       Не меньше сотни человек наперебой восклицали её имя. Журналисты неустанно продолжали осыпать её вспышками фотокамер, а круглые стеклянные объективы видеокамер ловили каждое её движение.       Позировать перед этой пёстрой толпой Ивил не решилась. Пусть думают, что она обессилена переходом сквозь Зазеркальное пространство. Пусть верят, что прямо сейчас получили эксклюзивный материал для своих жалких газетёнок. Пусть покажут её возвращение во всех Союзных Королевствах. А она... она отыщет взглядом своего маленького Птенчика.       Белоснежка восседала на троне, посреди просторного зала. В честь официального помилования своей дорогой мачехи она не соизволила надеть ничего оригинального и была облачена в строгое приталенное платье из белого атласа. А её худые угловатые плечи укрывал ярко-красный плащ, обшитый по краю белым мехом горностая.       По правую руку от неё, на соседнем троне, расположился её драгоценный супруг. Как же его там звали? Дерек? Дэрлинг? Декстер? Нет, не то... Имя его интереса для Ивил никогда не представляло. Куда больше её ум занимало то, как именно он сумел пробудить Снежку. Пусть все вокруг продолжают верить в чушь о Поцелуе Истинной Любви, Квин же знала наверняка, что яд в отравленном яблоке действовал быстро и никогда не давал осечек. До того самого дня. И этому должно было найтись правдоподобное объяснение…       Толпа придворных зевак и взволнованных репортёров гудела, словно пчелиный улей. Белоснежка унимать их не торопилась, лишь жестом руки дала знак высокому полноватому мужчине. Тот почтительно поклонился и твёрдым, чеканным шагом направился к центру тронного зала.       Ивил встречала его впервые, но без колебаний могла назвать безобразным. Не то чтобы она не питала слабости к мужчинам с военной выправкой, но этот был явно не в её вкусе.       На вид ему стоило дать не меньше шестидесяти. Черты лица его были резкими и крупными, будто наспех высеченными из дерева. Высокий лоб, испещрённый морщинами, соседствовал с парой маленьких, близко посаженных глаз. Нос занимал едва ли не треть всего лица, а вот тонкие губы совершенно потерялись на фоне массивной нижней челюсти. В довесок, лицо его пересекал застарелый шрам от какого–то холодного оружия. Пролегал тот от левого виска, через переносицу и до края правой скулы.       – Волей Её Величества Белоснежки, королевы Мидланда и всех Союзных Королевств, Прекраснейшей Из Всех, – раскатисто объявил мужчина, обращаясь скорее к притихшей толпе. – Я, шериф Ноттингемский и глава организации СКАЗ, официально объявляю о помиловании Ивилин Квин!       Губы Злой Королевы сами собой растянулись в торжествующей улыбке. Само собой, ей следовало бы отыгрывать мученицу, что провела в заточении почти двадцать лет, но... слова эти бальзамом лились на её сердце. И, чтобы услышать их, она поставила на кон всё. Ради себя. И своего маленького Птенчика.       – Согласно Указу «О помиловании», вы освобождаетесь из заточения в магическом зеркале, – шериф выдержал короткую паузу и отвёл правую руку за спину. – Отныне вам возвращается часть личных и имущественных прав как подданной королевства Мидланд. Вы получаете право на жизнь, право на достоинство личности, право на свободу и личностную неприкосновенность...       Ивил вновь обратила взгляд к притихшей толпе зрителей. Помимо раскатистого голоса шерифа, тишину в тронном зале Белого Замка нарушали лишь частые щелчки фотокамер. Сотни любопытных глаз смотрели на неё, изучая каждую прядь на её голове и каждую складку на чёрном приталенном платье. Идеальный момент для того, чтобы взмахнуть руками и превратить всех присутствующих в птиц. От одной только мысли об этом сердце Ивил начинало биться быстрее, а течение магии в теле ускорилось, приятно согревая изнутри. Здравый смысл напоминал о том, что делать этого не следует. Не здесь. Не сейчас.       Надеясь отвлечься, Квин вновь начала скользить взглядом по лицам собравшихся. Чуть в стороне от тронов своих венценосных родителей стояла Эппл. Если бы Ивил не знала её в лицо, то никогда бы не признала в этой девочке кровь династии Уайт. Она была голубоглазой, розовощёкой блондинкой с явной склонностью к полноте. Издали её можно было принять за фарфоровую куклу.       И совсем другое дело – Рейвен. Вот кто сумела впитать всё лучшие черты и от Уайтов, и от Квинов. Не удалась она только ростом, но в остальном была просто прелестной. Ивил с упоением вглядывалась в её бледное округлое личико. Изящный узкий подбородок, точёные скулы и высокий лоб придавали ему форму сердечка. Но главным достоинством Птенчика были, конечно же, глаза. Большие, выразительные, обрамлённые длинными чёрными ресницами. Такие же тёмно-фиолетовые, как и у самой Ивил.       Она смотрела на дочь пристально, выжидающе. Буквально требовала ответного взгляда, при этом ни на миг не сомневаясь в том, что Рейвен это заметила. Заметила и демонстративно отвернулась, ранив мамочку в самое сердце!       – Вам понятны ваши права? – громкий голос шерифа Нотингемского вернул Ивил к реальности.       – Всецело, – она коротко кивнула и направилась к трону Белоснежки.       Шериф тотчас встал на ее пути, будто пёс, охранявший свою хозяйку. Квин послушно остановилась, но обратно к зеркалу уже не отступила.       – Вам предоставляется слово, – озвучил он чуть мягче и неспешно отошёл вправо. Вблизи маленькие чёрные глаза шерифа походили на два кусочка угля, застрявших в складках сухой кожи.       Ивил перевела взгляд на свою падчерицу. На ту, кого знала ещё сопливой, избалованной девчонкой. На ту, от кого пыталась избавиться лично. И третий раз выдался бы успешным, если бы яд что–то не остановило.       – Ты так постарела, Снежка, – произнесла Квин с торжествующей улыбкой. – И всё же я рада увидеть тебя спустя семнадцать лет.       По тронному залу пронесся нестройный шепот. Кое–где послышались сдавленные смешки. Даже сама Белоснежка недовольно скривила губы, словно проглотила что–то кислое. Кто же мог знать, что заточение в Зазеркалье способно замедлить все жизненные процессы, в том числе и старение. В свои тридцать с небольшим Белоснежка выглядела нездорово бледной, худой и уставшей. Ивил же, с момента своего заточения, не постарела ни на день. И в свои пятьдесят выглядела на тридцать три года.       – Пусть меня и зовут по-прежнему Злой Королевой, я не желаю никому зла, – объявила она уже более серьёзным тоном. – Я попросила о помиловании только ради своей дочери. И ради неё я пойду на любой компромисс. Пусть я уже не Королева, но я всё ещё мать. И хочу лишь одного – быть рядом с Рейвен.       Белоснежка плавно поднялась с трона, чем тотчас перетянула на себя всеобщее внимание.       – Поклянись, Ивилин Квин, что не причинишь зла мне, моей семье и кому бы то ни было, – потребовала Белоснежка тоном, не терпящим возражений.       – Клянусь, – отозвалась Квин, подняв правую ладонь.       – Поклянись, что не попытаешься захватить власть в Мидланде и в любом другом королевстве.       – Клянусь.       – И поклянись, что направишь свою дочь на правильный путь или же в ином случае подпишешь Книгу Наследия вместо неё.       – Клянусь, – произнесла Ивил в третий раз и лишь после этого опустила руку.       – Я принимаю все твои клятвы и, с этой самой минуты, указ «О помиловании», вступает в законную силу, – во всеуслышание объявила Белоснежка, но на трон возвращаться не торопилась. – Если же хоть одна из клятв будет нарушена, то ты будешь казнена.       Ивил удивленно вскинула брови и тотчас скрестила руки на груди. Прежде о казни речи не заходило, хотя они заранее согласовали все условия сотрудничества. И все этапы этого маленького спектакля.       Значит, маленькая завистливая дрянь решила обезопасить себя. Или её кто-то надоумил? Скорее всего, это Мильтон, что стоял неподалёку от трона Снежки. Выражение его лица было каменным, а руки сложены за спиной. Он не вмешивался в происходящее, лишь молча наблюдал, но Иви была уверена, что без советов его не обошлось.       А значит, Снежка боится. Боится, что маска добродетельности спадёт с её лица прямо на публике. Что все жители Союзных Королевств увидят её прогнившее нутро.       – Казнена? Ты уже всё продумала! И как же ты меня планируешь казнить?– с вызовом в голосе спросила Ивил. – Велишь отрубить голову? Повесишь? Позволишь выпить яд?       – Выстрелом. В сердце, – вмешался в их беседу шериф Ноттингемский. – Приговор приведёт в исполнение палач СКАЗа – Фрей Шиц. Слышали о таком?       Ответом Ивил его не удостоила, лишь бросила в его сторону короткий презрительный взгляд. Подумать только! Значит, этот цепной пёс сумел завербовать на службу Вольного Стрелка. Того самого, о котором ходили слухи по всему Мидланду ещё в годы её правления.       Амбициозный юноша сумел договориться с потусторонней силой и получил от неё зачарованные пули. Пули, которые бьют точно в цель, вне зависимости от законов баллистики. Их не остановит ни расстояние, ни погодные условия, ни направление ветра. Разумеется, с таким оружием в руках, юноша довольно быстро стал известнейшим охотником во всех Союзных Королевствах. Только и цена этой славы высока. Каждая седьмая пуля отнимает жизнь того, кто дорог Вольному Стрелку.       – И ещё кое-что, – Белоснежка твёрдо прервала затянувшее молчание. – До той поры, пока ты на свободе...       Ивил гневно поджала губы, но ничем более себя не выдала. Магия внутри неё была беспокойна, однако, воле хозяйки не противилась. Надеясь успокоиться, Квин повернула голову чуть правее и задержала взгляд на лице Рейвен. На этот раз она не отвернулась.       – Я приказываю тебе носить Железные Башмаки!       Едва озвучив свою волю, Белоснежка подала знак правой рукой. От толпы присутствующих тотчас отделилась долговязая фигура, облачённая в высокие белые ботфорты и мундир из серого бархата. Издали фигуру эту можно было принять за нескладного мужчину, но вблизи становилось очевидно, что голова у него кошачья. А на месте лица держалась грубая круглая маска из папье–маше. Маска также была кошачья.       – Пошевеливайтесь, месье Бутс, – грозно поторопил его шериф, уперев руки в бока. – У нас ещё полно работы.       – Сию минуту, сэр! Уже несу! – по–кошачьи протянул он, ускоряя шаг.       В руках у Кота находилась плоская подушка из красного бархата. Сверху на них расположилась пара железных башмаков, больше похожих на безвкусные женские туфли. От одного взгляда на них Ивил ощутила, как тонкие перья у самого её затылка встают дыбом.       Едва поравнявшись с ней, месье Бутс услужливо опустился на одно колено. А бархатную подушечку с башмаками опустил точно перед ногами Ивил Квин.       – О, Драгоценная Донна, я вам помогу, – протянул он, чуть растягивая гласные. – Позвольте вашу прелестную ножку...       ...Башмаки действительно оказались тяжёлыми. Изготовленные из особого железного сплава, они прилегали к босым стопам словно вторая кожа. Повторяли природные очертания ног, от кончиков пальцев до изящного изгиба пятки. И, словно магниты, притягивали к себе магический поток в теле Ивил, ослабляя и искривляя потоки магии в теле.       На конце каждого башмака к икрам поднималось широкое железное кольцо с крохотной замочной скважиной. Крепилось каждое из них чуть выше лодыжек и сводило на нет любые попытки сбросить злосчастную обувь.       На подошве башмаков были отлиты прямоугольные каблуки. Не слишком вытянутые, но достаточно широкие для того, чтобы устоять на них. При ходьбе они цокали, будто подковы на копытах лошади. А каждый шаг отдавался жаром от скопления магии и ноющей болью из-за трения железа о тонкую кожу. И Ивил бы стёрла ступни и лодыжки в первый же день, но собственная магия и особенность сплава не давали этому произойти. Кожа чернела, покрывалась перьями, зудела, ноги горели, будто башмаки были раскалены, но не стирались до плоти и мышц.       При первом же взгляде на башмаки Ивил поняла, что Снежка попыталась её унизить. Велела не просто заковать в магические ограничители, а попыталась сделать из неё шаркающую, сгорбленную старуху, но... просчиталась. Или за давностью лет, совсем забыла о том, с кем имеет дело.       Не успел минуть и третий день, как Квин приучила себя ступать медленно и размеренно. Не отрывала ногу от земли, пока чувство равновесия не давало знак, что другая нога ощущает под собой твердую опору.       И пусть в её походке не осталось девичьей лёгкости, а о приближении становилось известно за несколько футов, Ивил несла себя гордо. Спину должала абсолютно прямой, плечи слегка опущенными, а подбородок чуть поднятым.       Остановилась она точно напротив высокой двери из тёмного дерева. В годы её собственно правления за ней находилась просторная гостевая спальня. Теперь же на этом месте обустроил своё гнёздышко её драгоценный Птенчик.       Сгибом указательного пальца Ивил постучалась трижды. Ответа не последовало. Ни звука голосов, ни отзвука шагов, ни скрипа паркетных досок.       Квин тотчас отвела руку и прикрыла глаза. В былые времена ей потребовалась бы доля секунды, чтобы обнаружить любой источник магии рядом с собой. Не говоря уже о точной копии её собственных сил. Теперь же поток энергии в теле был сильно искривлён, что оказывало влияние на все органы чувств. Даже такое простое упражнение не дало ничего, кроме зрительной галлюцинации. На деревянной двери Ивил отчётливо увидела россыпь несуществующих пятнышек.       – Птенчик, ты у себя? – спросила она, повысив тон голоса.       Из–за двери не донеслось ни звука. Рейвен по-прежнему отказывалась с ней говорить. Уже третьи сутки подряд она избегала любого общения. Не давала себя обнять, приласкать, поцеловать. Будто бы вовсе забыла о том, что они – мать и дочь!       Квин нетерпеливо дернула за металлическую ручку и потянула дверь на себя. Та открылась безо всякого сопротивления. Похоже, Птенчик совсем не беспокоилась о сохранности своих секретов. Неужели годы жизни при дворе её так ничему и не научили? Ну что ж, раз она не позаботилась даже о магическом замке, значит мамочка может к ней заглянуть.       С этой мыслью Ивил осторожно прошла внутрь покоев. Магия, скопившаяся в её стопах, не могла причинить телу серьёзного вреда. Лишь отчаянно пульсировала, разливая в мышцах волны жара. Они же, в свою очередь, усиливали боль от трения кожи о холодный металл.       Превозмогая боль, Квин повернулась и сразу же закрыла за собой дверь. Ключа в замочной скважине так и не оказалось. Ни с внутренней, ни с внешней стороны.       Интерьер личных покоев Рейвен был выдержан в том же стиле, что и её половина комнаты в школе Эвер Афтер Хай. Новый семестр начинался уже через два дня, потому здесь и царил настоящий хаос.       Створки платяных шкафов были распахнуты, а большая часть одежды разбросана по широкой двуспальной кровати. Прямо посреди комнаты расположились два глубоких открытых чемодана. Издали они походили на огромные пасти, что жаждали поглотить как можно больше одежды, косметики и прочих личных вещей.       Почти все окна, кроме двух центральных, закрывали тяжёлые занавески из фиолетовой парчи. Массивная кованая люстра, что свисала из центра потолка, по назначению использовалась редко. Стойкий запах плавленого воска подсказывал Ивил, что в качестве источника света Птенчик предпочитает использовать свечи. А их здесь было множество, самых разных форм и оттенков. Свечи были расставлены на прикроватных тумбах, на письменном и туалетном столиках, на секретере и настенных полках. Некоторые фитили ещё источали лёгкий дымок, а, значит, Рейвен отлучилась всего несколько минут назад.       Квин медленно прошла к двуспальной кровати и взяла в руки чёрные колготки в мелкую сеточку. На том же месте, у изножья, нашла комплект нижнего белья – чёрные кружевные трусики и странный бюстгальтер с накладками для объёма груди. Затем внимание Ивил привлекло шикарное зимнее пальто с воротником из натуральных перьев. В соседнем ворохе одежды нашлись прелестные юбки из чёрной кожи и несколько коктейльных платьев.       Интересно, какой Рейвен носила размер? А какой был у неё самой? Ивил не знала, но ей почему–то казалось, что они без труда могли бы обменяться одеждой. Могли бы одалживать друг у друга разные вещицы. А ещё вместе ходить по магазинам, как это делают Марси и Фейбл...       Стопы Ивил болезненно заныли, а пальцы свело в лёгкой судороге. Пришлось бросить одну из странных ассиметричных футболок на край кровати и торопливо оглядеться по сторонам. Ближайшим к ней свободным сидением оказался невысокий прямоугольный пуфик из фиолетового бархата. На нем она и устроилась, а затем принялась изучать содержимое туалетного столика.       В годы собственного правления Квин о таком не могла даже мечтать. Центральное место на столике занимало огромное овальное зеркало. Между его поверхностью и краем чёрной металлической рамы было вставлено несколько фотографий.       На первой Птенчик крепко обнимала низкорослую девчонку с дурацкой копной лиловых и голубых кудрей. Это была дочь Безумного Шляпника, одного из тех, кому удалось сбежать от проклятья Страны Чудес. Это был один из лучших проектов Ивил, уж точно самый масштабный.       На другом снимке Рейвен сидела в школьном кафетерии сразу с двумя подругами. По правую руку от неё была нелюдимая дочь Красной Шапочки, а по левую – пустоголовая деревянная кукла, не способная держать язык за зубами.       На третьем снимке Птенчика не было. И, в отличие от двух других, сделан он был украдкой. Однако вышел достаточно чётким, чтобы узнать на нём сына Гилберта. Того самого наглеца, что посмел явиться к ней среди ночи и задавать вопросы о своём проклятом отце. И, что хуже всего, этот юноша и сам проявлял нездоровый интерес к её драгоценному Птенчику.       Чем дольше Ивил изучала взглядом эти фотографии, тем отчётливее понимала, что в окружении Рейвен собрался всякий сброд. И, если не вмешаться как можно скорее, они продолжат дурно на неё влиять. Ну ничего, мамочка поможет ей узнать себе цену. Поможет укрепить веру в себя и создать достойный круг общения.       Ивил кокетливо улыбнулась собственному отражению и принялась поправлять высокую прическу. Затем внимание её плавно переключилось на широкую фиолетовую столешницу. Несмотря на приличные размеры, она целиком была заставлена различными духами, баночками с кремом, пудреницами и пуховками, тюбиками и палетками.       О применении большинства из них Квин могла только догадываться. Потому не спешила наносить что–либо себе на кожу. Лишь снимала плотные крышки и наслаждалась разнообразием запахов.       Особый восторг вызывали духи. Высокий прямоугольный флакон с узким горлышком был изготовлен из чёрного стекла. На нем не было никаких узоров и россыпи безвкусных блёсток. Лишь небольшая белая этикетка, размещённая точно по центру. Название «Fucking Fabulous» вызвало у Ивил короткий смешок, а запах заставил распылить немного содержимого на запястье. Стало быть, Птенчик предпочитает тяжёлые мускусные ароматы с нотками лаванды, шалфея и горького миндаля. Носить такой смогла бы далеко не каждая принцесса. Но и Птенчик была особенной. И чем больше Квин узнавала свою дочь, тем яснее понимала, что видит в ней своё отражение. Более юное и неокрепшее, но это был лишь вопрос времени. До слуха Ивил донесся звук открываемой двери. Она тотчас отставила в сторону флакон духов «Opium Lily», но так и не смогла найти его узкую позолоченную крышечку.       – Мам, что ты тут делаешь? – спросила Рейвен, едва переступив порог. – Ты что, роешься в моих вещах?       Всего в несколько быстрых шагов она оказалась у туалетного столика и поспешила забрать из рук матери стеклянный флакон.       – Положи. Сейчас же.       Ивил послушно исполнила её просьбу и опустила открытые духи на край широкой столешницы.       – Птенчик, не будь так со мной сурова, – в голосе старшей Квин послышались жалостливые нотки. – Я просто хочу знать, чем ты живешь. Что тебе нравится...       – Я запрещаю тебе трогать мои вещи без разрешения, – потребовала Рейвен, властно скрестив руки на груди.       – Ну ладно, ладно. Я просто смотрела...       Ивил демонстративно вскинула обе руки и невинно улыбнулась.       Её драгоценный Птенчик наконец–то сумела постоять за себя. Просто подошла и потребовала не прикасаться к своим вещам. А ведь еще полгода назад она начала бы мямлить и нести всякую чушь о личных границах.       – Кстати, а это ведь дочь Красной Шапочки? – Ивил указала на одну из фотографий. – Вы друзья?       – Ты это и так прекрасно знаешь, – Рейвен даже не попыталась смягчить суровый тон. – Зачем ты пришла?       – Просто я соскучилась. Ты со мной не разговариваешь уже третий день подряд...       Квин–старшая попыталась взять дочь за руку. Перехватить её тонкое, почти фарфоровое запястье. Попыталась накрыть её ладонь своей и погладить тонкие бледные пальцы... Безуспешно.       Как назло, Рейвен продолжала избегать прикосновений и упрямо держала дистанцию. Словно они были друг другу чужими. Или едва знакомыми людьми.       – Когда я была в зеркале, ты ко мне относилась иначе, – Ивил обиженно поджала губы. – Мы говорили про школу, про подруг, про мальчиков...       – Мам, ты серьёзно? – Рейвен выразительно закатила глаза. – Думаешь, я поверю, что дело во мне? Что ты выбралась из зеркала ради меня?       Ивил не поверила своим ушам. И глазам своим верить отказывалась. Несколько долгих мгновений она смотрела на дочь почти не мигая, а после сорвалась на крик: – Конечно! А ради кого ещё?! Ради кого я готова страдать, носить эти ужасные туфли?! Отчитываться перед СКАЗом и Снежкой за каждое свое действие?! Тебе вообще меня не жаль?!       – Нет, – холодно ответила Рейвен, даже не поведя бровью. – Я слишком хорошо тебя знаю.       Ивил трясло от возмущения, от вопиющей несправедливости. Зубы её крепко сжались, а черты лица теперь казались острее.       Она смотрела на свою единственную дочь. На ту, кого родила семнадцать лет назад. Родила, превозмогая такие страшные мучения, что не пожелаешь даже злейшему врагу! И что она получает взамен? Холодность, грубость и равнодушие! И в этом виновата Снежка! Это она настроила Птенчика против любимой мамочки. Это она изо дня в день повторяла, что её мачеха – воплощение зла. Не то чтобы это было далеко от истины... Но Снежку это нисколько не оправдывает! И совсем скоро ей воздастся по заслугам.       Рейвен тяжело вздохнула и опустила руки вдоль тела. Ивил почти успела обрадоваться тому, что дочь её немного смягчилась. К несчастью, та лишь молча развернулась на каблуках и прошла к широкой двуспальной кровати.       – Ты в школу собираешься? Помочь тебе? – оживлённо спросила Ивил, повернувшись в её сторону. – Покажешь мне свои платья?       – Не нужно, – сухо ответила Рейвен, прежде чем бросить на дно чемодана вязаный свитер – Я сама справлюсь. Так что можешь идти.       – Что значит «могу идти»? Ты меня прогоняешь?! Свою маму?! – с возмущением выпалила Ивил. – Птенчик, почему ты такая... злая?       – Интересно, в кого же? – с сарказмом спросила Рейвен и покосилась на мать.       Ивил ответом её не удостоила. Лишь обиженно отвернулась к зеркалу на туалетном столике. Отражение её выглядело уставшим. Кожа была чересчур бедной, а взгляд казался потухшим. На это подобие беседы уходило слишком много сил. Однако сдаваться старшая Квин не собиралась.       В отражении зеркала она несколько минут наблюдала за тем, как её маленький глупый Птенчик пакует чемоданы. Суетливо движется по комнате, то заглядывая в гардероб, то возвращаясь к двуспальной кровати.       Зимний сумрак медленно сгущался за окном, будто зелье в колдовском котле. С каждой минутой освещение в комнате Птенчика становилось все тусклее. Сообщать об этом Ивил не торопилась.       Наконец, Рейвен сама обратила на это внимание. Остановилась посреди покоев и вскинула обе руки. Большие пальцы она свела со средними и ловко ими щёлкнула. Свечи, расставленные во всех уголках комнаты, зажглись одновременно.       Ивил тотчас повернулась к дочери, даже не скрывая гордой улыбки. Худшие опасения всё же не подтвердились. Рейвен с трудом контролировала собственную магию и упрямо отказывалась этому учиться. И всё-таки от своей природы не отреклась. Прибегала к её помощи хотя бы в бытовых вопросах.       – Ты ведь колдунья, можешь не только зажигать свечи, – сдержанно сказала Ивил, потянувшись к коробочке с румянами.       – Ты о чём?       – Зачем тебе складывать вещи? Пусть они сами переместятся в чемодан, – пояснила старшая Квин, открыв жестяную крышку.       Румяна под ней оказались собраны в аккуратные шарики. Одна их половина была нежно–розовой, а другая – серебристо-белой. Наносить их, наверное, следовало вместе, чтобы добиться однородного оттенка. Так вот почему от кожи Птенчика так приятно пахло фиалками...       – Я уже сожгла пару чулок, – отозвалась Рейвен, склонившись над чемоданом. – Так что магия отменяется.       – И что? Купишь новые, – Ивил недоуменно пожала плечами. – А практиковаться надо. Магия – это часть нас и...       – Мам, ты так и будешь тут сидеть?       Снова этот дурацкий вопрос. И очередная попытка выставить за дверь родную мать. Похоже, Птенчик действительно не понимала, в каком положении она... они обе находятся. Значит, настало время это показать.       – Да, я хочу побыть рядом с тобой. И мне трудно ходить, – Ивил склонилась и принялась собирать пальцами длинный чёрный подол платья.       Чем выше поднималась ткань, тем яснее представали взгляду худые длинные ноги в железных башмаках. Стопы, лодыжки и часть икр были смолисто–чёрными из–за скопления магии. Тонкие волоски в этой части ног отвердели и пробивались из–под кожи стержнями птичьих перьев.       Ивил знала, что Птенчик не могла ощутить и сотой доли её страданий. Не могла понять всей степени унижений, от условий, навязанных Белоснежкой. И всё–таки взгляд Рейвен заметно смягчился. А пальцами правой руки она невольно коснулась дрогнувших губ.       – Очень больно? – спросила юная Квин, понизив тон голоса – Или опять притворяешься?       – Терпимо, – с насмешкой отозвалась Ивил. – Но без них было бы лучше.       В дверь робко постучались. Металлическая ручка повернулась, и в покои вошла служанка. Молодая девушка, немногим старше Птенчика, была одета в закрытое платье из серой шерсти и кипельно–белый передник. Ивил достаточно было лишь взгляда, чтобы понять, что перед ней ничем не примечательная дурнушка. Поклон она исполняла неуклюже, а говорила слишком тихо.       – Принцесса, прошу прощения, – заговорила служанка, едва выпрямив спину. – Её Высочество принцесса Эппл велела вас найти.       – Что ей надо? – спросила Рейвен и чуть оттолкнула ногой открытый чемодан.       – Ей нужен ваш совет относительно гардероба.       Юная Квин выразительно закатила глаза. Ещё бы! Вот уж кого стоит обвинять в нарушении личных границ, так это Эппл. Кто вообще ей дал право вот так бесцеремонно обращаться с Птенчиком?       – Не ходи. Пусть сама придёт, – Ивил отпустила ткань подола и позволила ему скрыть ноги. – Ты же не девочка на побегушках. А тоже принцесса.       Служанка опасливо покосилась в её сторону, но с места не сдвинулась. Видимо понимать приказы с первого раза её никто не научил.       – Ступай, – поторопила её Ивил. – Рейвен никуда не пойдет.       – Я иду. Прямо сейчас, – возразила юная Квин и решительно направилась к выходу. – Мама, напоминаю, что ничего трогать нельзя. Можешь меня не ждать.       Лицо Ивил исказилось гневом. Глаза широко распахнулись, а линия рта скривилась в подобии оскала.       – Птенчик, как ты можешь так... – выпалила она вслед дочери, но речь её резко оборвалась. Виной тому был громкий и категоричный хлопок двери.       Слабачка! Бесхребетная тряпка! Ивил схватила со столешницы фарфоровую пудреницу и яростно швырнула её в сторону входа.       Гнев не отступил, напротив, распалился лишь сильнее. Ядом растекался под кожей, обжигая Квин изнутри.       Ни капли гордости! Никакого чувства собственного достоинства! Неужели Рейвен настолько привыкла подчиняться прихотям этой избалованной девчонки? Неужели даже не задумалась о том, как принижает себя, когда мчится к ней по первому зову? Принцесса по крови, а опустила себя ниже младшей прислуги. Как она вообще решилась сорвать День Наследия и пойти против своей Сказки?       Дверь в покои плавно приоткрылась. Ивил тотчас вскинула голову и повернулась на звук. В узком проеме показалась кошачья маска. Круглая и совершенно нелепая, будто сделанная второпях. Прорези в ней находились только на уровне глаз, а широкая линия улыбки была нанесена чёрным угольным карандашом.       – Ваше Высочество, а я вас искал, – по-кошачьи напевно протянул Кот, переступая через порог.       – Я не в настроении с тобой разговаривать, – холодно ответила Ивил и отмахнулась правой рукой. – Сгинь.       Вопреки её приказу, месье Бутс проскользнул внутрь покоев и ловко прикрыл за собой дверь. Его длинное вытянутое тело оказалось удивительно гибким, словно имело неполный набор костей. Или отказывалось от их наличия по собственному желанию.       – Не будьте со мной так суровы, – возразил Кот, чуть растягивая звуки, – Я просто хочу узнать о вас больше. Хочу узнать, что вам нравится...       Ивил гневно поджала губы и свела тонкие брови к переносице. Вот значит как. Стоял за дверью и подслушивал. Наверняка, не в первый раз. И не только их с Птенчиком разговор... Что же ещё, в таком случае, он успел выяснить?       – Проваливай, – процедила она чуть с меньшим раздражением.       – Напоминаю, Ваше Величество, что я тут на службе. Присматриваю вот за вами. И за Рейвен тоже, – возразил Кот, уверенно ступая в её сторону. – Признаюсь, переживаю за ваши отношения, больше чем за будущее Союзных Королевств.       Если при первом взгляде Ивил вполне могла назвать его мужчиной с кошачьей головой, то теперь он выглядел как огромный кот в мужской одежде. Или как несколько котов, зачем–то прикинувшихся человеком. Даже в походке месье Бутса было что–то странное. Каждый шаг он исполнял неровно, ступая, то вправо, то влево.       – Вы мне очень симпатичны, – промурлыкал он, остановившись у самого кресла. Высокий рост вынуждал его чуть склониться и нависнуть над Квин.       – Очень мило, – с насмешкой возразила она и подняла подол платья до самых коленей. – Может, тогда снимешь с меня туфли?       Из–под кошачьей маски раздался смех. Частый, отрывистый, заигрывающе–озорной. Указательный палец месье Бутса коснулся угольно–черной линии и повторил контур широкой улыбки.       Ивил буквально чувствовала на себе взгляд горящих янтарно–жёлтых глаз. Видела, как пристально он изучает её губы, шею и линию плеч. Как замирает на уровне груди, а затем спускается к талии и очертаниям бедер.       Не обронив более ни слова, Кот опустился перед Ивил на одно колено. Его широкие ладони ловко подхватили её правую стопу в башмаке и опустили поверх своей ноги. Короткие мягкие пальцы, скрытые под тканью перчаток, принялись поглаживать почерневшую кожу. Очерчивать плавные линии, то поднимаясь к колену, то спускаясь обратно к лодыжке. Вновь и вновь. Ласково и неспешно.       – Ну, чего медлишь? – властно поторопила его Ивил, опираясь ладонями о край бархатного пуфика. – Ключ у тебя или у шерифа?       – У меня есть для вас кое-что получше ключа, – вкрадчиво промурлыкал месье Бутс, лаская пальцами обратную сторону её колена.       – И что же? – Ивил нетерпеливо склонилась к его голове. – Удиви меня, Кот.       Ответ последовал не сразу. Из–под маски какое–то время доносилось лишь приглушённое урчание. Пальцы меж тем продолжали скользить по изгибам женской ноги. С каждым движением подбираясь всё ближе к складкам подола.       – У меня есть послание для вас. От одного человека. Он очень хочет с вами встретиться.       – Да что ты говоришь? Ты, оказывается, еще и сводник? – Квин протянула к нему правую руку и погладила край шершавой маски.       – В каком-то роде, – Кот податливо склонился, к её лицу. – Вы были с этим человеком... довольно близки.       Ивил озорно засмеялась, чуть запрокинув голову. Впервые за последние дни она ощущала удивительную лёгкость. Неразрешённые проблемы остались за запертой дверью. Железные башмаки больше не вызывали нестерпимой боли. Тело словно вспомнило о том, что она женщина. Потрясающе красивая женщина.       – С кем я только не была близка... – кокетливо протянула Квин.       – Со мной, – ответил месье Бутс и запустил ладонь под подол чёрного платья. Кончиками пальцев он принялся скользить по внутренней стороне её бедра.       – Проваливай уже, – Ивил чуть согнула правую ногу в колене и толкнула его в плечо каблуком. – Или говори прямо.       Кот нехотя отстранился. Выпрямил спину и сдвинул ладонь с бедра на открытое колено. Левой рукой он ловко расстегнул мундир и извлёк из внутреннего кармана записку.       Ивил тотчас выхватила из его рук сложенный листок и развернула его. Небольшой квадрат желтоватой бумаги содержал всего пару фраз, выведенных синими чернилами: «Оригинал всё ещё у меня. Надо встретиться».       Дверь в покои открылась, заставив Квин отвлечься от записки.       – Мам, ты ещё зде... – голос Рейвен оборвался на полуслове. Так резко, что рот её остался приоткрытым. Брови изумлённо выгнулись, а глаза широко распахнулись.       Месье Бутс в ту же секунду отпрянул от ног Ивил. Вместо испуганного возгласа, из груди его вырвался резкий мяукающий звук. С кошачьей ловкостью он тотчас вскочил на ноги и отвернулся к книжному шкафу.       – Я вам тут... не помешала? – неловко спросила Рейвен и смущённо отвела взгляд.       – Нет-нет, мой Птенчик, – Ивил неспешно опустила подол платья на прежнюю длину. – Мы только что закончили.       Внезапный прилив эмоций позволил магии в её теле выйти из-под контроля. Преодолеть искажённое русло и двинуться против течения. Длилось это не более нескольких мгновений, но и этого времени оказалось достаточно, чтобы записка рассыпалась в ладони Ивил пригоршней пепла.