Сказка, рассказанная до конца

      Башенные часы на главной площади Букэнда пробили ровно семь раз. Хантер отвёл взгляд от чёрного входа, ведущего в магазин «Хрустальная туфелька», и повернул голову на звук.       Зимой темнело быстро. Единственным источником света оставались крохотные прямоугольные окошки жилых домов. Снег ложился на их острые крыши, будто глазурь на имбирные пряники. И вокруг не было ни одной живой души. Ну почти.       На углу кафешки «Бобовый стебель» в снегу увяз какой-то пацан лет шести. На верёвке он волок за собой резные деревянные санки и всё никак не мог перебраться через высокий сугроб. Ох, и влетит же ему от мамы, когда та узнает, что он гуляет один. Ещё и так поздно.       Семь часов вечера... Оставалось два часа до комендантского часа в школе Эвер Афтер Хай, полчаса из которых придется топать до общаги. Да так, чтобы старик Бэдвольф не почуял, а нюх у него всё ещё будь здоров. Как говорит батя: «Матёрый волк вдвойне опасней».       Хантер резко выдохнул и переступил с ноги на ногу. Снег под подошвами охотничьих сапог отчётливо хрустнул, а изо рта вырвалось облако пара.       Надо бы крыльцо почистить. За ночь его заметёт ещё сильнее, и как тогда принимать новую поставку товара? Завтра после пар надо этим заняться. Пусть все думают, что Эшлин просто попросила его о помощи. Просто услуга от хорошего друга. Друга, который уже все бубенцы отморозил на этом холоде...       Правой ладонью Хантер коснулся собственной груди. Под материалом куртки он нащупал небольшой, ещё теплый сверток. Треугольные слойки с кизиловым вареньем были самыми вкусными во всем Букэнде. Настолько, что одну из них Хантсмен успел забросить в рот ещё по пути сюда. В пекарне госпожи Худ за слойками выстраивалась просто огромная очередь. Впрочем, ему как сыну Охотника от госпожи Худ полагалась персональная скидка и обслуживание вне очереди. И это несмотря на то, что сам Хантер открыто называл себя Отступником.       В окне магазина «Хрустальная туфелька» промелькнула знакомая тень. Юноша тотчас приосанился, расправил плечи и вынул из кармана левую руку. Чё он, болван какой-то, чтобы при девчонке стоять скрючившись?       Раздался едва различимый щелчок дверного замка. Настолько тихий, что Хантсмен не был до конца уверен в том, что ему это не почудилось. Как той девочке, что на лютом морозе нашла коробок спичек и в крохотных языках пламени увидела все свои неосуществимые желания. У Хантера желания были предельно просты. Дождаться. Увидеть. Обнять.       Дверь чёрного входа осторожно приоткрылась. Оставила такой узкий зазор, что в него бы и карлик Румпельштильсхен не пролез. Зато с лёгкостью сумела пройти изящная кисть руки.       Хантер узнал бы эту руку из тысячи. Эту узкую ладонь и тонкие нежные пальцы с аккуратным маникюром. Ему не требовалось слов. Хватило всего одного жеста. Легкого взмаха кистью, чтобы понять, что его приглашают войти.       Хантсмен быстро дёрнул дверь на себя, ухватившись за металлическую ручку, и переступил с ноги на ногу, оббивая с ботинок комья снега. После тускло освещённой улицы потолочный светильник показался ему слепящим солнцем. Заставил сощуриться и приложить ладонь к линии бровей. Зубы юноши часто постукивали, а нос и щеки щипало от теплого воздуха.       Хантер запер дверь и сделал несколько шагов по узкому коридору. Впереди, в ореоле яркого света, его встречала Эшлин.       Она была... офигенная. Тонкая и хрупкая, будто деревце вишни. Её длинные волосы цвета спелой пшеницы были собраны в сложную прическу и мягкими локонами рассыпались по плечам. А глаза у Эллы были большие и бездонные, как у лесной лани. Смотрели так, будто могли заглянуть в самую душу. Хантер уже не в первый раз ловил себя на мысли, что мог бы смотреть на Эшлин часами. Просто стоять и смотреть, не говоря ни слова, только улыбаясь ей в ответ. Каким бы идиотом при этом ни выглядел.       Юноша ступил ещё на шаг вперёд и склонился к лицу Эллы. С высоты его роста она казалась совсем маленькой и хрупкой. Даже при том, что надела туфли на высокой платформе.       – Привет, тыковка, – Хантер коснулся губами её тёплой щеки.       – Привет, – Эшлин накрыла след от поцелуя кончиками пальцев. – Прости, меня задержала работница. Она отпрашивалась на пятницу. Надеюсь, ты не долго ждал.       – Пустяки, – юноша выразительно отмахнулся правой рукой и принялся расстегивать куртку.       Ну разве мог он злиться? В особенности на неё. Да если бы Эшлин попросила, он бы добрался до вершины самой высокой горы. Переплыл бы самое широкое море. Забрался бы в самую глубокую пещеру. А уж простоять почти час на пороге магазина для такого здорового лба – плёвое дело. Да и куртка на нём что надо. Камуфляжная, с подкладкой из искусственного меха. Отслужила не одну вылазку лесных рейнджеров, что подтверждали пёстрые нашивки.       – Вот, это я взял к чаю – сказал Хантер, протягивая бумажный пакет со слойками. – Ещё тёплые.       Элла приняла из его рук красно-чёрную упаковку и с любопытством заглянула внутрь. Холод, сводивший тело юноши весь последний час, тотчас отступил, а сердце окутала волна умиления. Эшлин радовалась так... по-детски. Принюхивалась, вдыхая еще тёплый аромат слоёного теста. Довольно щурила глаза и улыбалась так, что на щеках её проступали ямочки.       – Мне чай погорячее. А то снаружи стоять было очень холодно, – Хантер резко откашлялся, прогоняя першение в горле.       – Я сейчас поставлю чайник, а ты проходи, – поторопила она, направляясь в комнату для персонала. – И садись поближе к печке, а то можешь простудиться.       Юноша шумно втянул носом воздух, надеясь скрыть лёгкую заложенность. Быстро и уверенно он сбросил с плеч камуфляжную куртку и повесил её на крючок вешалки. Плотную вязаную шапку и шерстяные перчатки поместил в капюшон куртки, а ботинки оставил на низкой металлической подставке с подогревом.       Управившись с одеждой, Хантер прошёл по узкому коридорчику. В магазине «Хрустальная туфелька» он бывал столько раз, что мог бы найти любое помещение с закрытыми глазами.       Справа от чёрного входа была дверь в складское помещение. В прошлом месяце юноша лично перетаскал туда пару сотен коробок с обувью. Моделей там было просто ни счесть. На любую ногу и фантазию. И Эшлин, каким-то чудом, умудрялась запомнить их все. Ботильоны, ботфорты, мокасины, лоферы, кроксы, лодочки, слиперы, челси и всякие угги. От одних названий начинал дымиться котелок, не говоря уже о том, чтобы запомнить все цвета, размеры и подобрать модель по телосложению.       По левую руку от юноши, неподалеку от уборной, располагалось помещение для персонала. Небольшая, но уютная комнатка, обставленная самой Эшлин. Её рука ощущалась здесь везде. В каждом плетёном кресле, диване, усыпанном пестрыми подушками. В низком журнальном столике и обилии глиняных горшков с растениями. Эта зелёная братва располагалась тут повсюду. На подоконниках, на полу вдоль стен и на множестве навесных полок. Несмотря на календарную зиму, растения у Эшлин цвели круглый год. В этом была её особая природная магия.       Хантер обошел одно из плетёных кресел и расположился по центру невысокого диванчика, точно напротив фарфоровой печи. Изразцы для неё он укладывал собственными руками и отчётливо помнил, что на обратной стороне центральной плиточки написал инициалы: H.H. + A.E. И пусть об этой мелочи знают только они с Эшлин, юноше хотелось верить, что их любовь будет гореть так же сильно, как пламя в этом очаге.       Тепло от фарфоровой печи наполняло каждый уголок небольшой комнатки. Дышать становилось всё легче, а заложенность в носу отступила. Морозная дрожь в теле исчезла и сменилась приятной слабостью. Хотелось откинуться на спинку дивана, прикрыть глаза и наслаждаться звуками этого места. Треском поленьев в печи бульканьем чайника и легкими шагами Эшлин. Она кружилась вокруг журнального столика, словно птичка вокруг своего гнезда, и расставляла предметы чайного сервиза. Помимо вазочки с кизиловыми слойками, на столике расположилась полная сахарница, сливочник, подставка для ломтиков лимона и круглый заварочный чайник с носиком в виде цветка.       – У тебя красивое платье, – отметил Хантер, стараясь не выдать смущения.       Эшлин тотчас вскинула голову и отвлеклась от заварочного чайника. В руках её замерла длинная металлическая ложечка с пригоршней чайных листьев.       – Я сшила его на каникулах, когда выдалось несколько свободных вечеров, – ответила Эшлин, тепло улыбнувшись. – Тебе нравится?       Хантер одобрительно поднял вверх большой палец. Конечно же, ему нравилось. Ему нравилось в ней всё. Эти ясные глаза и нежные губы. Тёплые руки и тонкая талия. Нравился её рост, её фигура, её голос. И всё, что Эшлин делала, ему тоже нравилось.       А платье и вправду вышло красивое. Нежно-розовое, скроенное из натурального льна, оно сидело точно по фигуре. Рукав в три четверти не мешал в работе, но выгодно подчеркивал красоту девичьих рук. Округлый вырез воротника не открывал ничего лишнего, но оставлял место для украшений. На этот раз Эшлин надела золотой кулон в виде парящей птички. Хантер дарил его на годовщину их знакомства.       – А ты что делал эти две недели? – мягко спросила Элла, разминая чайные листья.       – Отцу помогал, у нас в доме крыша просела чутка, – ответил Хантстмен, чуть поведя плечами. – А ещё соседям помогали...       – Так, заварка на месте, чайник я поставила, – пробормотала под нос девушка, суетливо оглядываясь по сторонам. – Осталось принести чашки...       Хантер смущённо улыбнулся и отвел взгляд. Ну какой же он всё-таки идиот! Хоть и не специально, а начал нести какую-то чушь про крыши и соседей. Ясен пень, что Эшлин спросила об этом просто из вежливости. Надо бы срочно о чем-то её спросить...       Элла плавно склонилась над журнальным столиком и разместила на нём три одинаковые чашки в форме цветов из белого валетарийского фарфора. Каждую точно на своё блюдце, а справа поместила тонкие серебряные ложечки. Тоже ровно три. Почему три? Выходит, Эшлин ждала кого-то ещё       – Послушай, тыковка, а... – начал было говорить Хантер, но осёкся на полуслове.       – Да, я тоже хотела поговорить, – Элла плавно обошла журнальный столик и опустилась на соседнее сидение дивана.       Так близко, что сердце юноши вмиг забилось сильнее. Будто дятел по древесной коре. Ещё минуту назад он без раздумий загреб бы свою принцессу в объятия. Прижал бы к себе и не отпускал. Теперь же он с надеждой и тревогой ждал её пояснений.       – Хантер, нам нужно поговорить, – голос Эллы дрогнул. – О нас. Мы... не сможем скрываться вечно.       – Так давай встречаться открыто, – предложил Хантсмен, накрыв ладонями её тонкие плечи. – Хотя это не решит проблемы с Книгой, но зато нам не нужно будет прятаться.       – Нет, ни в коем случае! – строго возразила она и отрицательно покачала головой. – Если... если о нас все узнают, то нам точно никогда не дадут быть вместе.       Хантер растерянно моргнул и чуть крепче сжал ладонями плечи Эллы. Ясно видел её перед собой, но совсем не узнавал. Это всё ещё была она, его милая тыковка. Она сидела перед ним и говорила вполне серьёзно. Причём твердила прямо противоположное. Или это он дурак?       – Эшлин, я не понимаю... – понизив тон голоса ответил Хантсмен. – Ты не хочешь больше прятаться, но и открыто встречаться тоже?       – Хантер, милый, если мы скажем правду, против будут все, понимаешь? – голос Эшлин потеплел и смягчился, а узкие ладони обхватили лицо юноши. – Мои родители, общественность, руководство школы. Все будут против нас, понимаешь?       – И что? Да, пускай! Вон Рейвен – все тоже против неё. И она как-то живет, не сдаётся, – Хантсмен попытался говорить бодрее. – Представляешь, какое на неё давление? Белоснежка, Гримм... да все Союзные Королевства!       – Рейвен не подписала Книгу! Все и так знают, что она Отступница Представляешь, что будет, если от своей Судьбы откажусь я?       Эшлин не слышала его. Не внимала его словам. Юноша видел это в её глазах, слышал в её речах, чувствовал сердцем. Они говорили об одном и том же, но словно на двух разных языках. Дело было плохо. Очень плохо.       – Как я, по-твоему, отрекусь от собственного королевства? От подданных? От собственных родителей? – без умолку твердила Элла, ласково поглаживая юношу по щекам. – Я не могу так, медвежонок. Не могу. Особенно после того, как публично поклялась следовать своей Сказке.       – Да я не прошу тебя отречься, Эшлин, – возразил Хантсмен, встряхнув её за плечи. – Я прошу тебя быть со мной. Хотя бы до окончания школы.       – А после неё? Что будет после?       Юноша тяжело вздохнул. Чем дольше они вели этот разговор, тем сильнее всё сжималось у него внутри. Эшлин была сама не своя. Вызвала «поговорить», несёт какой-то бред, ещё и третьего кого-то пригласила... Ну уж нет. Хантер Хантсмен так просто не сдастся. И никому другому её не отдаст.       – Эшлин, я люблю тебя. И я не собираюсь просто так тебя терять, – юноша тотчас привлёк её к себе, прижал к своей груди. – Ты же сама мне говорила, что мы должны бороться за своё Долго и Счастливо.       Эшлин обняла его в ответ. Также трепетно и нежно, как делала это всегда. Хантер вновь ощутил нежность её кожи, вдохнул цветочный аромат её волос. Услышал её ласковый шепот:       – Верно, милый, нам нужно бороться. Бороться до тех пор, пока у нас остаётся хоть минута до полуночи.       – Так в чём же дело? В чем заключается наша борьба? Такие вот встречи украдкой?       – Я уже всё придумала, – объявила Элла, едва отстранившись и ослабив объятия. –- И поэтому позвала тебя сюда. Мы должны...       С чёрного входа постучались трижды. Эшлин прервалась на полуслове и тотчас повернула голову на звук. Встрепенулась, будто заяц перед нападением волка, и окончательно разомкнула объятия. С дивана поднялась быстро и лёгким шагом направилась в уже знакомый коридорчик.       Хантер поднялся следом. Тяжело и осторожно, чтобы случайно не задеть один из хрупких предметов сервиза. Эшлин, конечно, звала его медвежонком, но будет совсем не рада, если он случайно что-то разобьёт.       В несколько быстрых и твёрдых шагов юноша вышел из комнаты для персонала. Эшлин он увидел почти сразу, в дальнем конце узкого коридора.       И чем ближе он становился к ней, тем яснее ощущал повисшее вокруг напряжение. Схожее чувство бывало у Хантера перед грозой, когда отец намеренно усаживал его на веранде и заставлял смотреть на почерневшее небо. Наблюдать за тем, как бушует природа, и считать секунды от раската грома до удара молнии. К добру или худу была эта гроза, Хантер не знал, но отступать перед ней не намеревался.       Дверь черного входа медленно отворилась. С улицы в коридор тотчас ворвался порыв ледяного ветра. На пороге показалась худая фигура в сером шерстяном пальто. Настолько высокая, что голова и плечи её оказались выше дверного проема.       Хантер застыл в изумлении. Как только стало ясно, что Эшлин пригласила к ним на встречу кого-то ещё, он был готов столкнуться с кем угодно. От её злобной феи или родителей до любого пацана из школы Эвер Афтер Хай. Но это существо ни на кого из вышеперечисленных не походило.       Из темноты показались две длинные руки в перчатках и упёрлись в края дверного косяка. Фигура медленно склонилась, просовывая в проём наполовину кошачью голову, которая вся – от макушки до основная шеи – была покрыта серой шерстью. На равном расстоянии от висков находились короткие треугольные уши с налипшими частицами снега. Лица или морды не было видно из-за круглой кошачьей маски из папье-маше. Такой дурацкой и небрежно сделанной, что и пятилетний ребенок справился бы лучше. Толково в ней были сделаны только прорези для глаз, а вот усы из рыбацкой лески наклеили криво. И вместо линии рта чёрным маркером изобразили жуткую улыбку.       Фигура буквально втянула себя в помещение и выпрямилась, уже переступив за порог и загородив собой дверной проём.       Кем бы ни было это существо, Эшлин реагировала на него спокойно. Придержала дверь, позволяя ей спокойно войти внутрь магазина.       – Доброго вечера, принцесса, – по-кошачьи напевно протянуло существо, глядя на неё с высоты своего двухметрового роста. Ярко-жёлтые глаза горели в прорезях маски, вертикальные зрачки были расширены.       В полный рост их гость и впрямь походил на кота, стоящего на задних лапах. Или даже на человека, которому отрезали голову, а вместо неё пришили огромную кошачью. А потом, для верности, прокатились по нему катком, чтобы раздробить все кости, растянуть мышцы и придать телу неестественной гибкости.       Хантер с ужасом следил за тем, как это существо сложилось почти пополам, пытаясь исполнить театральный поклон перед Эшлин.       – Добрый вечер, месье Бутс, – девушка удостоила его лишь вежливым кивком головы. – Благодарю вас за то, что нашли время на эту встречу. Уверяю вас, мы не задержим вас надолго.       – Ну что вы, принцесса, – Кот ловко выпрямился и кокетливо прикрыл ладонью нижнюю часть маски. – Вам я готов служить хоть целую вечность.       – Вы так добры, месье, – Эшлин знакомым жестом руки поманила Хантера к себе. – Позвольте вас познакомить с... моим другом.       Юноша решительно прошёл вперед, но рядом с Эллой не остановился. Намеренно добавил ещё пару шагов, чтобы оказаться точно перед гостем, а девушку закрыть своей спиной. На всякий случай.       – Хантер Хантсмен, сын Охотника, – представился юноша, уперев руки в бока.       – О, раз познакомиться! Наслышан о вас, молодой человек, – Кот приветливо протянул ему правую руку в перчатке.       Вблизи этот Бутс оказался ещё неприятнее, чем со стороны. Хоть и одет был недурно, по дворянской моде северян. И не гнушался носить воротник из натурального меха, хоть и сам, с головы до пят, покрыт кошачьей шерстью. По нему и видно, что кошара этот – лицемер до мозга костей. А отец всегда говорил, что от лицемеров надо ждать беды.       Так и не получив ответного рукопожатия, месье Бутс плавно повернул ладонь и похлопал Хантера по плечу:       – А ещё говорят, что мы – северяне, неприветливы.       – А вы кто? – сухо спросил его юноша, ни на миг не изменившись в лице.       – Я Кот. Кот в сапогах, – месье Бутс озорно посмеялся, покачав головой влево и вправо, и жестом руки указал на самого себя. – А по мне не видно?       – Таких.. котов я ещё не видел, – частно признался Хантер.       Из комнаты для персонала донесся пронзительный свист чайника. Того самого, который Эшлин оставила на печи. Словно под действием волшебной палочки, все трое синхронно повернули голову на звук.       – Месье Бутс, прошу вас, проходите и располагайтесь. Будьте как дома! – по-хозяйски засуетилась Эшлин и поспешила в комнату для персонала. – Хантер, позаботься о госте.       – О, прекрасно. Я уже хочу быть тут как дома, – отозвался Кот и принялся расстегивать длинное пальто.       Вопреки нескладному телосложению и наличию перчаток, пальцы его двигались с завидной ловкостью. Да и кисти были сложены совсем по-человечески. Четыре пальца располагались рядом, а большой чуть в стороне.       Нет, уж кем бы он ни был, но это совсем не Кот. Может, перевёртыш? Как Китти Чешир или, скорее, старик Бэдвольф. Тот ведь тоже, весь из себя мужик с бородой и усами, а при желании – ПУФ – и покажет всем страшную волчью пасть. Этот, видать, тоже этому учился, но морду совсем перекосило. Вот и прикрывается куском картона.       Месье Бутс сбросил с плеч тяжёлое шерстяное пальто и ловко накинул его на сгиб правой руки. Под верхней одеждой он носил плотный серый сюртук с серебряным отливом, черные брюки и высокие молочно-белые ботфорты на низком каблуке.       – Наша принцесса прелестна, не так ли? – подмигнул Кот, склонившись к самому лицу Хантера.       Юноша не знал, что ему ответить, и лишь удивлённо вскинул густые брови. Новой реплики не последовало, зато тяжёлое шерстяное пальто, пропитанное снегом, оказалось уже в его руках. Сам же Бутс невозмутимо направился по узкому коридору, точно в сторону открытой комнаты для персонала.       Ну уж дудки! С кем с кем, а с этим уродом он Эшлин точно не оставит. И дело даже не в его природе или внешнем виде. Его гнилое нутро было понятно Хантеру с первых секунд. И пусть ему удалось запудрить мозги девушке, а сын Охотника ему точно придется не по зубам.       С этой мыслью Хантер быстро шагнул к напольной вешалке у самого входа. Ловким движением рук, он зацепил край пальто за один из деревянных крючков, похожих на оленьи рога. Затем быстро запустил обе руки во внутренние карманы, но ничего подозрительного не нашел. Только пригоршню конфет и несколько мятых обёрток. В остальном, карманы были пустые.       Хантсмен развернулся и быстрым шагом вернулся в комнату для персонала. По одним только обрывкам фраз стало ясно, что этот растянутый коврик из шкуры вон лезет, чтобы понравиться Эшлин. И помещение-то ему нравится, и от магазина он в восторге... Хотелось сплюнуть прямо на пол от его сахарного подхалимства, но приходилось держаться. Ради Эшлин.       Когда Хантер зашёл, эти двое уже мирно беседовали за журнальным столиком. Кот сидел в одном из плетёных кресел, закинув ногу на ногу. Элла же предпочла находиться на диванчике, хоть и повернулась к гостю лицом. На фоне двухметровой фигуры, пусть и сидящей в кресле, она казалась особенно тонкой и хрупкой.       – Месье Бутс, вам добавить в чай молока? – с заботой в голосе спросила она.       – Было бы славно, Ваше Высочество! – Кот неспешно склонился и протянул свою чашку к тонкому носику сливочника. – И побольше!       – А мне не надо молока, – резко сообщил Хантсмен и обвёл взглядом сидячие места.       Пустым оставалось одно плетёное кресло, то, что располагалось поближе к печи. А ещё можно было сесть на свободный край дивана, но тогда... Тогда всё внимание Эшлин будет в руках, а вернее в лапах этого блохастого чучела. А этому нужно было помешать и как можно скорее.       Без лишних раздумий Хантер обошел плетёное кресло с Котом и попытался протиснуться в узкий проём между диваном и журнальным столиком. Эшлин, как назло, сидела почти у самого края дивана, но небольшое расстояние всё же осталось. Туда юноша и уселся, оказавшись точно между своей принцессой и этим существом. Заднице было не слишком комфортно, да и обе ноги упёрлись в край столика, но это ерунда. Главное, что теперь Кот будет вынужден в первую очередь общаться именно с ним.       – Думаю, мне нужно представиться. Более обстоятельно, – слегка растягивая звуки, протянул гость. – Я – месье Бутс, Кот в Сапогах. Уже двадцать лет как занимаю должность министра при дворе Её Высочества Синдер Эллы и короля Луи I.       – А вы министр чего? – спросил Хантсмен, добавив в чай кубик сахара.       – Месье Бутс – министр иностранных дел и добрый друг моей семьи, – мягко вмешалась в беседу Элла, размешивая свой чай. – Он внёс огромный вклад во время переговоров с Истмарком.       – О, благодарю, принцесса, – промурлыкал Кот и вежливо склонил голову.       Хантер глаз с него не спускал. А ещё изо всех сил пытался понять, как именно крепится к его морде эта дурацкая маска? На затылке завязок не было, тонкой лески тоже. Дужки, как у очков, он бы и подавно заметил. Может, она была приклеена? Иначе как объяснить, что после всех этих поклонов и ужимок маска не сдвинулась ни на дюйм.       – А также месье Бутс состоит в СКАЗе. Ты должен был об этом слышать.       – Слышал. И видел, как освободили мать Рейвен, – сухо отметил Хантер и откусил краешек кизиловой слойки. – Вы ведь тут из-за Ивилин Квин? В Мидланде.       – О, не только, – отозвался Кот, всё также удерживая чашку на уровне груди и начиная попутно размешивать в ней молоко. – Я тут ещё и по просьбе нашей прекрасной принцессы.       Ни единого глотка. Ни даже малейшей попытки слизнуть молочную пенку. А он же, черт возьми, кот. Ещё сидел и мурлыкал тут, чтобы налили ему молока побольше! Как бы не так.       – Потому я пришёл, чтобы помочь, – Кот резко повернул голову и пристально взглянул на юношу. – Помочь вам, между прочим, молодой человек.       – То есть, ты всё про нас рассказала?! Ему?! Объявить в школе ты не готова, а этому...       – Да, милый, я в самом деле пригласила сюда месье Бутса, – пояснила Эшлин тоном, не терпящим возражений. – Пригласила не официально, само собой. Поверь, он... может нам помочь.       – Эшлин, чем нам может помочь кот? – выпалил Хантер, чуть не подавившись кусочком слоёного теста. – Ты видела его?! Он стрёмный!       – Хантер, не говори так! – открыто пресекла его принцесса.       – Должен признать, вы тоже не из Чармингов, – невозмутимо парировал Кот.       – Месье Бутс, прошу вас, не принимайте близко к сердцу... – затараторила Эшлин и опустила свою чашку на фарфоровое блюдце.       К горлу Хантсмена подступил тошнотворный ком. То ли слойка оказалась слишком сухая, то ли ягодный джем был не первой свежести. А если уж быть до конца честным, то воротило его от происходящего за столом.       Эшлин, будто околдованная, снова и снова рассыпалась в извинениях перед этим шерстяным чучелом. Из-за дурацкой маски на его морде, хрен поймёшь, что он там на самом деле чувствует. Может, сердится, а, может, и откровенно смеётся над всем, что видит перед собой.       – Хантер не хотел вас обидеть, он... немного растерялся, – Элла едва заметно толкнула юношу под бок. – Простите его, пожалуйста!       – А? Простите, но я ничего не слышал, принцесса, – Кот слегка склонил голову набок, изобразив удивление. – Молодой человек что-то сказал?       – Ничего, – буркнул юноша себе под нос и нарочито громко отпил из чашки.       – О, я всё понял, – Кот нарочито постучал ложкой по стенкам чашки. – Ваш друг, кажется, удивлён и хочет услышать, чем я могу помочь? Не так ли, принцесса?       – Верно! Верно, месье Бутс, – тотчас подхватила его речи Элла. – Вы, как всегда, сама проницательность. И дипломатичность.       Хантер ощутил очередной толчок локтем. Резкий, почти болезненный, значивший только одно – Эшлин его упрекала. Была обижена и разочарована в нём. А как он ещё должен был поступить? Как вообще был обязан среагировать, глядя, как этот кот-переросток играет её чувствами, будто клубком ниток? Да будь его воля, он бы без раздумий выставил эту тварь за дверь. Вот только мнения Хантера в этом деле никто не спрашивал.       – Видите ли, месье Хантсмен, – продолжил Кот уже более серьёзным тоном. – Я совершенно случайно узнал о... вашей с принцессой проблеме.       – Так уж случайно? – Хантер вновь нарочито громко отпил из своей чашки.       – О, да. Совершенно случайно. Будьте уверены, я никому не рассказал, – месье Бутс, наконец, поставил нетронутую чашку с чаем на фарфоровое блюдце.       Вот так-то! Пусть прекращает эту показуху и говорит начистоту. Раз он состоит на королевской службе, да ещё и за злодеями гоняется, то должен уже привыкнуть делать вещи, а не трепать языком.       – Так вот. Я очень люблю Ее Величество. И готов ей служить верой и правдой, – Кот изящно склонил голову, а правую руку поместил на уровень сердца. Его глаза в прорезях маски сузились. – И потому имел смелость вмешаться и предложить свою помощь.       – Я очень благодарна вам, месье Бутс, – с придыханием отозвалась Эшлин и тепло улыбнулась. – Прежде всего потому, что вы согласились помочь. И поклялись хранить нашу историю в тайне.       – Давайте уже ближе к делу! – воскликнул Хантсмен и резко хлопнул себя по коленям. – Излагайте, что за план.       – Предельно простой, месье Хантсмен, предельно! Клянусь моими девятью жизнями.       Хантер ему не верил. Ни единому слову. С самой первой минуты, как только увидел эту дурацкую маску и услышал его нарочито кошачью манеру разговора. Не верил, а потому повернул голову правее и смотрел только на Эшлин Эллу.       Его милая тыковка сложила руки в умоляющем жесте. И всем своим видом буквально внушала мысль о том, что он должен выслушать. Хотя бы выслушать, ведь от этого они оба ничего не потеряют.       – Как вы знаете, в Сказке у меня уже был подобный опыт, – Кот сложил пальцы обеих рук в замок и задержал на уровне груди. – Мой протеже маркиз де Карабас проделал большой путь от сына мельника до королевского зятя.       – Так я же не сын мельника, – с недоумением возразил Хантер, шумно вдохнув носом. – Мой отец – Охотник.       – А мой отец – Кот. И что с того? – месье Бутс озорно пожал плечами. – Он сапог не носил, а я – ношу, потому что сам так захотел. Смекаете, месье Хантсмен?       Юноша растерянно помотал головой. Из всего сказанного Котом он понял только общую суть. Если отец был котом, то и сын его будет котом. Хоть в сапогах, хоть без них. Но как он прикажет сыну Охотника стать Мельником?       – Вы ведь ещё не подписали Книгу Наследия как Охотник, верно? Так вот, вы можете подписать её как следующий маркиз де Карабас, – месье Бутс продолжал разъяснять нарочито медленно. – Я возьму вас под своё крыло и проведу по сюжету Сказки до самого Долго и Счастливо.       – Так ведь нельзя же... – только и смог возразить Хантер.       – Кто сказал? – тут же парировал Кот. – У де Карабаса детей нет, он свою роль отыграл, так что место вакантно. И вам никого не придётся выталкивать из гнезда, только занять пустое.       Юноша растерянно почесал затылок. Слова этого шерстяного верзилы прямо-таки ударили под дых и заставили шлёпнуться на задницу... Разве мог он всё это время просто взять и выбрать другую Сказку? Не забирать у другого, а занять то место, которое никому не принадлежит?       – Видишь, Хантер, как всё просто? – вкрадчивый голос Эшлин вывел юношу из раздумий. – Если ты станешь маркизом де Карабасом, если получишь дворянский титул, то мы сможем пожениться, как моя тётушка. Мы не исчезнем. И получим своё Долго и Счастливо.       – А как же остальные? – в голосе юноши явно читались сомнения. – Как же быть Эппл и Сериз? Если не будет Охотника, то их никто не спасет.       – Эту роль сыграет ваш отец, – невозмутимо пояснил Кот, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику кресла. – Он отыграет сюжет в обеих Сказках вместо вас, так сказать, на бис.       Хантер растерянно переводил взгляд то на Эшлин, то на долговязого Кота. Чем дольше он пытался обдумать... нет, просто осмыслить сказанное, тем сильнее начинал закипать его котелок. Раскаляться всё больше и больше и рисковал вот-вот дойти до точки кипения. Наверное, со стороны он выглядел полным дебилом. Но как тут корчить из себя умного, когда... весь мозг выворачивается набекрень.       – А если Гримм не позволит?       – А какой у него выбор? – вновь парировал месье Бутс, разглядывая собственные перчатки. – Задача директора – сохранить Сказки. Любой ценой. Даже если придется прибегнуть к участию старшего поколения. Злой Королеве же придётся отыграть свою роль ещё раз, если её дочь так и не подпишет Книгу.       – К тому же мистер Бэдвольф остаётся Волком в Сказке Сериз, ведь детей у него нет, – терпеливо пояснила Эшлин, поглаживая юношу вдоль спины. – Да и месье Бутс наследников не имеет. И не только он.       – Верно, принцесса, – Кот одобрительно кивнул головой. – И это совсем не мешает мне оставаться вашим верным Котом в Сапогах. Хоть на второе поколение, хоть на третье, хоть до скончания века!       Эшлин вежливо рассмеялась, прикрыв ладонью нижнюю часть лица. Её же примеру последовал и Кот, скрыв из виду нарисованную улыбку. Всё в нем было насквозь фальшивым. От картонной маски до каблуков сапог.       Ясен пень, что он согласился помочь им с Эшлин совсем не по доброте душевной. Знает ведь, что, воспользовавшись его помощью, они навеки окажутся в должниках. А если котяра сможет держать в долгу наследную принцессу, то наворотит такого...       Мысль Хантера прервало странное, непродолжительное жужжание. Будто где-то в обивке дивана застрял огромный жук. Звук этот затих так же резко, как и возник, но заставил всех присутствующих оглядеться по сторонам.       Хантсмен по привычке опустил руку в карман шерстяных брюк, но быстро вспомнил, что свой миррорфон оставил в кармане куртки.       – Это мой, – объявила Эшлин, достав устройство из кармана платья.       Прямоугольное зеркало, служившее сенсорным экраном, отбросило на её лицо поток бледного свечения. Оно то затухало, то разгоралось с новой силой каждый раз, когда в чате мессенджера появлялось новое сообщение.       Элла вглядывалась в экран не больше одной минуты. Дыхание её участилось и сбилось с привычного ритма. Пальцы судорожно стучали по сенсорной клавиатуре. Пока зрачки зелёных глаз не начали расширяться, а миловидное лицо принцессы не исказилось в приступе тревоги.       – Это Маррейн! Она идет сюда! – голос Эшлин дрогнул, будто натянутая струна. – Она вот-вот будет здесь!       Из груди Хантера вырвался нервный смешок. Вот уж не думал, что появление этой феи когда-нибудь сыграет ему на руку. Она всегда появлялась в самый неподходящий момент и делала всё возможное, чтобы разлучить их с Эшлин. Даже теперь она решила завалиться сюда. Прямо почуяла, что они сидят тут и строят коварные планы о том, как обойти собственные Сказки.       – Кажется, наша встреча немного затянулась, – объявил месье Бутс и резко поднялся с плетёного кресла. – Принцесса, я вынужден вас покинуть. Безмерно счастлив пребывать в вашем обществе, но меня ждут неотложные дела.       – Простите, но вам действительно пора уходить! – Эшлин бросила миррорфон на мягкое сиденье и быстро выбралась из-за столика. – Ступайте через чёрный вход, а потом сверните в переулок. Так меньше любопытных глаз.       Хантер тяжело выпрямился и последовал её примеру. Над своей походкой он даже не задумался и неуклюже задел ногой край журнального столика. Полная чашка чая с молоком пошатнулась и оставила на столешнице пятно.       Прибирать за собой времени не было. Юноша быстро направился к выходу из комнаты для персонала. Сердце его колотилось, как бешеное. Будто улей, под завязку набитый дикими пчелами.       Ноги сами несли Хантсмена по узкому коридорчику, точно к чёрному входу из магазина «Хрустальная туфелька». Руки быстро сорвали с вешалки камуфляжную куртку и набросили её на плечи. Из капюшона тотчас выпал шерстяной сверток из шапки и пары тёплых перчаток.       Юноша торопливо склонился, силясь подобрать вещи с пола, и в этот самый миг в мыслях его прояснилось. Глаза снова начали ясно видеть, уши – слышать, а котелок – обдумывать происходящее.       Всё внимание Эшлин было приковано к этому шерстяному чучелу. Она хлопотала вокруг его долговязой фигуры, как бабочка вокруг цветка. Старательно застёгивала каждую пуговицу на сером шерстяном пальто и стряхивала с рукавов подтаявшие частицы снега.       Хантер обиженно повернулся в сторону двери. Не то, чтобы он ревновал к какой-то дворцовой зверушке. Просто... одеться тот мог бы и сам. А не заставлять саму наследную принцессу прислуживать себе.       Юноша молча нацепил на голову вязаную шапку, а кисти рук затянул в шерстяные перчатки. Ловким уверенным движением он без труда застегнул камуфляжную куртку, а стопы всадил внутрь уже подсохших ботинок.       – Эшлин, я... – начал было Хантсмен, но речь его застыла в горле плотным комом.       – Месье Бутс, благодарю вас за этот визит, – девушка плавно склонила голову, в знак своего расположения. – Я перед вами в неоплатном долгу.       – Что вы, что вы, принцесса, – Кот кокетливо отмахнулся правой рукой. – Я ещё ничего не сделал. Уверяю вас, хлопот нам предстоит немало... Ваш молодой человек ещё не принял решение, но моё предложение будет в силе, пока я в Мидланде, но прошу вас поторопиться с ответом…       Хантер же, не проронив более ни слова, не силах более слушать Кота, ухватился за металлическую ручку и со всей дури толкнул дверь от себя.       Стоило юноше переступить через порог, как в лицо ему сразу ударил порыв ледяного ветра. Щёки и нос защипало от холода, а ворох снежинок налип прямо на лицо. Мелкие холодные частицы так и норовили забраться в глаза, ноздри и линию рта.       Хантер вскинул правую руку и попытался прикрыть глаза и губы рукавом камуфляжной куртки. Погодка к ночи разразилась что надо, покрепче, чем сквозила в его собственной душе. И причиной тому была не Маррейн, и даже не клятый Кот в Сапогах. Проблема была в самой Эшлин.       С чего это она решила всё за него? Связалась с этим кошаком и даже не предупредила. Просто взяла и поставила перед фактом. Вот тебе, значит, новая Сказка, новое имя и новая жизнь. И похрен, что Хантер Хантсмен прямо на Дне Наследия объявил себя Отступником.       Мысли в голове юноши путались, а сердце разрывалось от противоречий. Будто оленья туша под зубами голодных волков. Эшлин была для него всем. Была смыслом его жизни. Но был ли так дорог для неё он сам? Ещё меньше часа назад Хантер мог утверждать это безо всякого сомнения, а теперь...       Теперь ноги несли его по занесённым снегом улочкам Букэнда. Мимо закрытых забегаловок, вроде кофейни «Фокус Латте» и чайной галантереи Безумного Шляпника. Неподалеку от главной площади он снова заметил увязшие в снегу деревянные саночки.       Хантер остановился напротив сугроба и без особых трудов извлёк их из-под слоя снега. Саночки хоть и детские, но вполне добротные. Лёгкие, из светлого дерева, так ещё и с резьбой по краю. Такие могли бы отъездить с десяток зим, не меньше. Ох, и влетит же тому мелкому, когда родители поймут, что санки он потерял где-то в сугробе.       Хантсмен коротко огляделся по сторонам. Улицы и главная площадь Букэнда пустовали, а до открытия хоть одного магазинчика должна была пройти ещё целая ночь. Недолго думая, юноша приставил детские саночки к крыльцу пекарни «Бобовый Стебель». Открываются они рано, а значит заметят санки ещё утром. Заметят и начнут искать хозяев. Вот ведь пацан тогда обрадуется.       От одной этой мысли Хантер ощутил, что по телу его разливается приятное тепло. Будто отхлебнул из кружки щедрый глоток горячего шоколада. Здесь-то он точно чувствовал, что поступает правильно. Детские саночки остались на крыльце кофейни, а Хансмена со всех ног помчался к мужскому общежитию школы Эвер Афтер Хай. По его прикидкам, до комендантского часа оставалось не более пятнадцати минут.