Серийный коэффициент

Несколько дней продолжалась ненастная погода. Дождь лил, не прекращаясь, временами становясь то слабее, то, наоборот, сильнее. Лесные тропы и дороги давно превратились в глиняное месиво, так, что пройти, не запачкав обуви, а то и вовсе не застряв, было невозможно. Но высокую мужскую фигуру в дождевике, широким и быстрым шагом проходящую прямо по грязевым ямам, это никак не волновало. Он утопал по колено в них, падал, поскальзываясь, но тут же поднимался, крепче сжимая двустволку и увесистый походный рюкзак. Неизвестный продолжал пробираться в самую чащу леса. Видимость стояла ужасной, невозможно было что-то четко разглядеть дальше вытянутой руки, со всех сторон его окружала водная стена. Холодные капли били в лицо и стекали леденящими змейками вниз, по шее. Однако вскоре неизвестного взяли под свою опеку могучие деревья-старожилы, защитив своими густыми кронами, через которые вода проходила значительно труднее. Переждав пока утихнет стихия, прислонясь к стволу лиственницы, мужчина вновь двинулся вперед. Он негромко насвистывал мотив какой-то одному ему известной песни. Чем дальше пробирался путник в дождевике, тем гуще становилась трава и выше кустарники. Ноги в тяжелых армейских сапогах на толстой подошве то и дело путались в длинных зарослях бурьяна. Пройдя еще какое-то расстояние, мужчина решил передохнуть и остановился. Но не успел он опуститься на землю, как в соседних густых кустарниках раздался продолжительный шорох. Затем он повторился уже с другой стороны, как будто кто-то ходил кругами, присматриваясь к добыче. Он быстрым движением вскинул гладкоствольное ружье, зарядил и прицелился. Но притаившийся враг все время менял свое местоположение, а затем и вовсе исчез. Путник напрягся и сбросил капюшон для лучшего обзора, однако обильная растительность и густой туман сильно мешали. Раздался хруст веток. Чьи-то крупные лапы вмиг в прыжке повалили мужчину на землю, придавливая сверху. Огромный зверь угрожающе раскрыл зубастую пасть перед лицом незадачливого охотника. Пепельно-белые волосы охотника разметались по грязной земле, а к спине неприятно липла полиэтиленовая ткань дождевика. Лапы зверя надавливали на грудь, поэтому дышать становилось труднее и труднее. Парень (после того, как он открыл свое лицо, стало понятно, что путник не старше двадцати) смог немного сдвинуть животное. Тяжело вздохнув, он раздосадовано изрек: — - Кай, черти тебя дери! Как же от твоей псины смердит! Чтобы я еще раз согласился покормить щеночка!.. — охотник отвернулся от морды волка. Щеночек некоего Кая — молодой волк, ему всего 2 года, так что он еще не достиг полноценной половой зрелости, а потому была в нем еще свежа детская игривость. Что явно бросалось в глаза, так это его размеры, он был значительно крупнее других особей его пола. Но более примечательным был палевый окрас его шерсти, с легким медовым оттенком. В янтарных глазах читалась мудрость и недюжинный ум. Конечно, зверь не собирался причинять вред парню, он напал лишь для того, чтобы поиграть с таким забавным человеком. Поэтому, в подтверждение этому, он принялся лизать шершавым языком чужую щеку. — Хант! Хватит! Иначе останешься голодным. — Грозно рявкнул вдруг парень. Хант резво спрыгнул с него и лег рядом, прижав голову к лапам. Охотник приподнялся на локтях и пододвинул к себе рюкзак. Зверь сразу же оживился, он давно почувствовал аппетитный запах свежего мяса, благодаря которому без труда вышел на след человека, но решил подождать, пока ему добровольно отдадут угощение. Парень вывалил несколько больших кусков мяса, сочащихся свежей, еще не запекшейся кровью, и Хант в мгновение набросился на еду. — Приятного аппетита. Жаль, что всей вкуснятиной: их криками и просьбами о пощаде, я насладился один, — губы, изуродованные длинными шрамами по уголкам, дрогнула безумная улыбка, а тело стало содрогаться в беззвучном смехе. Потрепав волка за холку, он опять закинул на плечо рюкзак, оружие и продолжил путь все дальше в лес. К полудню, когда солнце уже стояло высоко над лесом, парень пересекал бурлящие воды реки по широким плоским камням. Ему совсем не хотелось сорваться с них, ведь попади он в водные лапы буйного потока, то вмиг бы разбился об острые камни. Охотник потряс пушистой пепельной головой, отгоняя невеселые мысли. Преодолев еще пару километров лесного массива, он наконец вышел к многовековому дубу, обхватить который не мог бы даже человек с такой-то комплекцией как пепельноволосый путник: почти в два метра ростом, с длинными конечностями Обогнув его, парень свернул влево и зашагал более уверенно. Когда показалась заросшая мхом крыша старого двухэтажного дома из добротного дерева, в нем словно появился скрытый запас сил. Он вломился в дом, хлопая тяжелой дубовой дверью, и радостно обратился к кому-то, широко улыбаясь: — Свежатинка с доставкой на дом! Раздался скрип прогнивших половиц и чьи-то тихие шаги. Идеальная блестящая бронзовая кожа, футболка, запачканная кровью и хитрая ухмылка. — Ты полдня ходил с ним в рюкзаке, оно уже явно не первой свежести, — в бархатном голосе слышались нотки насмешливости. — Нам стоит подумать о смене места обитания, мой друг. — Кай, сейчас это место обеспечивает нам безопасность. Я хотя бы в город могу без подозрений выйти, а тебя никто не знает, ты же понимаешь. И вообще, Эстет ты наш, в моем рюкзаке есть специальный отсек со льдом, мясо в полном порядке. Кай изогнул бровь в недоумении. — Эстет? Почему это? Ёль, я просто предпочтителен в еде. Мало ли какую тушку ты на этот раз освежевал, надо быть разборчивее. — Кай снял с себя испорченную футболку и набросил на шею полотенце. — А ты не знаешь? Твоя последняя охота произвела такую суматоху в городке, они даже пригласили нового специалиста… — Да, — перебил товарища Кай, довольно улыбаясь, — я видел его. — - Ну, так вот, этот угрюмый тип в шляпке решил дать тебе название, неофициальное. А журналисты из местной газетенки этим заинтересовались и выведали. Теперь на каждом углу слышится имя «того-кого-нельзя-называть». — Ёль залился истеричным и глуповатым смехом, но при этом смотря на Кая словно мертвым взглядом пустых глаз. Кай, к слову, давно не обращал внимания на странность своего друга, соседа и человека, с которым, скажем так, у них схожий взгляд на мир и иногда рацион питания. Он местный, работает егерем, живет уединенно в лесу, но самое главное: Чанёль всегда заметает следы. Каждый раз, когда исчезают местные или туристы, любящие здешние места за практически нетронутые таёжные леса и живописные виды. Туристы редко доходят до самой чащи, хищник настигает их у окраин. Так тайга и остается нетронутой. Сам Кай приехал в эти края пару лет назад, сбежав из дома из перенаселенного мегаполиса, в котором желание убивать все время возрастало. Здесь он хотел уйти в леса, построить хижину и жить отшельником. От ближайшего города он доехал автостопом, а затем сразу отправился в лес. До того дня он не убивал людей, лишь в мыслях мечтал об этом. Мечтал обхватить рукой горло той хорошенькой продавщице из круглосуточного магазина, сначала слегка сдавить и услышать жалобный скулеж, а затем применить всю мощь ради предсмертных хрипов и отчаянных глаз, вгрызться в ее плоть, разрывая клыками нежную белую кожу, словно обезумевший зверь. Мечтал о даме преклонного возраста, что жила напротив него и каждое утро выгуливала пищащее подобие гибрида пса и крысы, о, как он хотел попробовать хорошо прожаренную отбивную из ее суховатого мяса. Как не вовремя в ту таежную ночь он повстречал путника. Молодой мужчина, турист, отделился от группы, чтобы сходить по нужде, а когда вернулся, то никого не застал, поэтому решил отправиться на их поиски, но еще больше сбился с пути. «Я понимаю тебя, ведь тоже заблудился, давай останемся здесь на ночлег, а с утра попробуем найти дорогу?» — уговорил он доверчивого парня. Как только тот отвернулся, чтобы достать из сумки спальный мешок, Кай набросился на него, и, испугавшись сопротивления, свернул тому шею. Перед смертью парень успел издать зов о помощи. Какое-то время Кай не знал, что делать, его охватило оцепенение. Зачем он убил? Для чего? Он словно забыл о своих новых принципах, которые годами складывались в его голове. Он словно стал «дрожащей тварью», пушечным мясом. Холодный пот охватил все его тело, по телу пробежалась дрожь, сглотнув вязкую слюну, он подполз к мертвецу. Тот еще не остыл, а на лице застыла гримаса ужаса. Всмотревшись в него, Кай почему-то стал чувствовать успокоение и… зверский аппетит. Недолго думая, поддавшись этой животной тяге, он впился зубами в чужую шею, горькую от пота и дешевого парфюма. В этот момент появилась высокая фигура и приставила к каевскому виску дуло ружья. В свете луны, тот увидел единственный раз за все последующие годы искреннюю широкую улыбку и, кажется, безмерное счастье в глазах. — Добро пожаловать домой. Я Чанёль и думаю, мы подружимся. С этого дня Чанёль стал тем, кто научил Кая всему. Всему, кроме уборки за собой. Просто тому нравилось, какой эффект производил красиво вскрытый кожаный мешок с костями и мясом. Он забирал лишь сердца как трофеи, которые с особой трепетностью он превращал в изысканные блюда и разделял за семейной трапезой со своим наставником. Вдохновившись культом поедания своих побежденных врагов в некоторых африканских племенах, Кай особенно выделял сердца. Это не только религиозно-мистические взгляды (в какой-то мере), но и желание насладиться «высокой» кухней, «деликатесом». Но Кай также не чурался приготовить иной раз восхитительный ужин с сочными стейками или разными закусками в виде паштетов из печени, нежного соуса тартар, который получался у него великолепней всего прочего. -… и под конец я решил, что хватит ей бегать, а то дождь, слякоть, холод собачий. Не та атмосфера, понимаешь? Ну и быстрее, чем обычно, расправился с ней, — ёлевский голос вырвал Кая из воспоминаний, но он не сразу вник в рассказ друга, — но вопила она конечно хорошо, старалась, ценю таких. Когда живот вспарывал, хвалил ее за звонкий голос и отличную живучесть. Только вот незадача, умерла она. От болевого шока. Представляешь? Раньше времени! — В голосе Чанёля слышалась неподдельная досада, он словно ребенок, которому не купили желанную игрушку, нахмурил брови и надул щеки. Вот только они давно не дети, а в качестве игрушек используют человеческие жизни. А ведь им двоим не более двадцати пяти лет. Когда же дети успели трансформироваться в подобных чудовищ? Чонин стал задумываться об этом чаще.