* * *
Леонардо понимал. Всё понимал. Он упустил ситуацию, позволил случиться тому, чего так сам и боялся. Его семья разваливается, а он ничего не мог с этим сделать. С тех пор, как Рафаэль уехал, всё постепенно становилось хуже и хуже. Без силы и ярости команда перестала быть единым целым организмом, она стала похожей на зверя, что стоит на трёх лапах. Вот только когда одной лапы не становится, груз перестаёт равномерно распределяться на все остальные, на одну из трёх всё равно придётся большая нагрузка, а две другие отпадут. Леонардо взял на себя груз больший, чем его братья, вернее, думал, что так сделал. Он во всём виноват, ему и исправлять положение. Если на них нападут, он будет к этому готов. Мастер ниндзято станет сильнее, быстрее и выносливее, чтобы защитить братьев и отца. Защитить семью. А семью ли? Без Рафа стало совсем не так, как должно было быть. Снова возвращаются старые мысли. Противные голоски шепчут на ухо. Сначала всё вроде бы было и неплохо, Майки весь такой счастливый с телефоном в руке мог внестись в комнату, он обязательно сносил на своём пути кофейный столик или тумбочку, а потом братья вместе читали сообщения от Рафаэля и вместе писали ответ. Вернее, вместе они придумывали и диктовали текст, а писал весельчак. Уже тогда всё не было хорошо, но Лео не замечал этого, не хотел замечать. Ему было страшно представить, что семью разделили, одного брата больше нет рядом. Погруженный в свои печальные мысли лидер упустил момент, после которого уже не был лидером. Не было команды, не нужен лидер пустоте. Раскол случился в тот момент, когда Раф перестал писать. Ещё целых две недели Майки сидел на диване у телевизора и ждал весточку, но её не было. Ни ответа, ни привета с той стороны провода. Вместе с мелким больше никто не сидел. Дони погрузился в науку, а Лео поселился в додзё. Они разошлись разными дорогами в разные стороны. Леонардо помнил, как мастер Сплинтер рассказывал ему о том, что через медитацию можно скрепить энергетические каналы, найти нужную энергию, почувствовать другого. Леонардо знал, что это трудное, требующее долгой подготовки, искусство. И он учился, готовился и старался как мог. Часами просиживал на одном месте, не двигаясь, погруженный в самую глубокую медитацию, какая была позволительна. И не мог нащупать даже энергетическое поле Дони. Он его видел, чувствовал, но приблизиться не мог. Чего уж тут говорить о Рафаэле. Его яркий алый отблеск он едва различал вдалеке. До него было вообще нереально не то что дотянуться — дойти. И Леонардо звал. Кричал что есть мочи и не мог докричаться. Алый отблеск колыхался, словно слышал что-то, но всё равно молчал. Не хватало чего-то, чтобы дотянуться, дать понять, что он рядом, что все они ещё вместе. Лео чувствовал каждого брата, но всё равно не мог добраться ни до одного. Метался между всполохами энергии и почти что сходил с ума от бессилия. А звать Рафаэля не переставал. Леонардо не хватало сил. Он помнил, как однажды Рафаэль не просто смог найти энергетическое поле Виван, он построил между ними канал и связывался с ней через него, передавал свои силы и спокойствие. И даже без медитации справился. Да, не сумел вовремя остановиться, но Лео всегда знал, что Раф может за своих близких с жизнью расстаться. Рафаэль слишком быстро стал старше, не дав мастеру катан заметить это. Ему всего лишь надо было задаться целью, захотеть добиться этой цели, и мастер сай, снося всё на своём пути, добивался всего, чего хотел. Он захотел стать опорой для Виван — стал. Он захотел защищать семью — стал скалой из железа и бетона. Себе громила не изменял, но своих целей добивался всегда, как бы трудно ни было. И, как ни странно, но он был похож на Майки, такой же честный и искренний в своих эмоциях. Его ярость и гнев делали его сильнее. Эмоции помогали выйти в мир духа, даже без особой подготовки. Все братья обладали своими особыми качествами. Все были удивительными и неповторимыми, особенными. Даже Рафаэль отличился. Тяжелый выдох и ладони на лице. Сегодня Леонардо слишком измучен тренировкой, чтобы пытаться снова кого-то искать, тем более что всегда находил, просто дотянуться нет возможности. Почему, интересно? Неужели братья сами ограждаются от него? Он стал им не нужен? В это Лео запрещал себе верить. Он запрещал даже думать об этом. Писк над ухом напоминал. — Сын мой, — позвал мягкий старческий голос Сплинтера с порога додзё. Лео оглянулся и посмотрел на отца. Когда он успел так постареть? Столько силы привычно было видеть в этом теле, мудрости и знаний во взгляде. С отцом каждый из братьев вновь чувствовал себя маленькой черепашкой, прячущей голову в панцирь во время очередной страшилки от Рафа. Просто рядом со Сплинтером нечего было бояться, рядом с ним было спокойно и безопасно. — Здравствуйте, сэнсэй, — сказал тихим голосом мастер катан. Он уже довольно давно не спал. Кажется, в последний раз это было позавчера. Как же затягиваются порой тренировки. Говорить громче не было сил, но парень как бы невзначай прочистил горло и решил говорить, как обычно, не показывая напряжения. Даже писка больше не было, чтобы мешать. Демоны боялись отца. — Позволишь мне посидеть с тобой, Леонардо? — спросил старый крыс, не смея пройти дальше порога, пока ему не позволят. В семье старый крыс был единственным, кто никогда не забывал про этикет. Кроме него, никто не был так учтив. Дони входил в комнату без стука, на ходу начиная что-то говорить, пялясь в свои гаджеты, вводя в курс дела. Рафаэль просто сносил дверь и влетал в комнату, он и знать не знал о личном пространстве окружающих, точнее, плевал на него. Майки маленьким весёлым торнадо влетал в жизнь и в комнату, сообщая что-то, по его мнению, очень важное. А сам Лео стучался и, не дожидаясь ответа, проходил в комнату, постучал же, вот и хватит. В этом семействе было сложно с манерами поведения. Ах, да! О чём это мы?! Семьи-то почти уже и нет! Так к чему всё это? Мастер уважал и знал каждого из своих сыновей. Он знал, когда надо самому прийти, знал, когда лучше ничего не делать, когда дать затрещину или сказать доброе слово. Знал, как погладить по голове Рафа, чтобы тот моментально успокоился, и как посмотреть на Майки, чтобы тот начал учиться, а не рисовать в книжке. Сплинтер знал всех черепашек как облупленных. Он был их отцом. — Конечно, мастер, — поклонился лидер команды, садясь так, чтобы было удобно и его отцу сесть напротив, как он обычно садился. Сплинтер прикрыл за собой дверь, а сам неторопливо прошёл вглубь комнаты и опустился на колени напротив старшего сына. С собой крыс принёс чайник и две маленькие чашечки для чая. Молча он налил чай в свою глиняную пиалу и отпил. Леонардо поступил так же, наливая напиток зелёного цвета в свою чашку. Этот чай был хороший, приготовленный правильно, но не так, как обычно готовил его сам голубоглазый ниндзя или его учитель. — Кто приготовил этот чай, мастер? — спросил мастер ниндзято. Именно такого вопроса и ждал от своего сына Сплинтер. Он улыбнулся, с нежностью смотря на свой напиток. — Твой брат, Микеланджело. Он оставил его для тебя в твоей комнате, но прошлой ночью ты не пришёл туда, и тот чай пропал, как и старания Микеланджело. Так случается периодически, но сегодня я решил, что не дам пропасть ни чудному напитку, ни заботе твоего брата, — пояснил крыс, отпивая ещё глоток. До сих пор старый мастер помнил, как сильно был удивлён в тот день. Микеланджело пришёл к нему и с поклоном попросил научить его правильно заваривать чай. Зелёный чай. Любимый чай Сплинтера и Леонардо. Крыс не стал ничего спрашивать и просто научил сына всему, что сам умел, касательно приготовления чая. Позже он узнал, зачем весельчак учился, и был до глубины души тронут этим. Как же грустно, что Микеланджело повзрослел. Леонардо посмотрел в свою чашку. На дне плавали чаинки. Мастер катан ещё помнил, как на Рождество Виван подарила ему и Сплинтеру импортный японский чай. Его уже давно выпили, и теперь приходилось пить старый чай. Он не был плохим, но никогда не сравнить его с тем волшебным напитком, который пил Лео, заваривая чай из деревянной банки. Банку так и не выбросили, кстати говоря. Сейчас она стояла в комнате Сплинтера, храня икебану, которую сделал на прошлый день рождения своего отца Леонардо. Майки заварил для него чай. Мелкий никогда раньше не делал этого, так как не любил чай, так чего теперь его так заинтересовали чайные церемонии? Что с ним произошло? Глупо отрицать, Лео видел, как изменился его братишка. Ещё в тот день, когда он впервые пришёл в додзё и встал с ним в спарринг, это стало заметно. В тот день он молчал. Молчал и как никогда старался. А потом научился предугадывать технику, последовательность атак и выпадов. С природной скоростью и ловкостью мастера нунчак не стало удивительным, что Майки смог научиться отражать удары старшего брата и даже атаковал сам. Шутки вернулись, но стали какими-то не такими. Более жестокими, колкими. Майки порой мог заиграться и перейти черту в тех вопросах, на которые шутить не стоило. Но сейчас всё было не так. Шутки были злыми, ядовитыми, и говорились они нарочно. Мастер нунчак специально выводил брата из себя. Наносил удары по телу и по душе. Будто сам Леонардо не знает всего, что ему говорит мелкий. Майки нападал на него, ранил, обзывал, насмехался, а потом приносил в комнату чай. Что руководило его действиями в те моменты? — Твой младший брат поразительно вырос, — первым заговорил после недолгой паузы Сплинтер, когда сын не ответил ему, погрузившись в свои мысли. — Он многое взял на себя, так повзрослел. — Если взрослостью считается то, как он остёр на язык, то да, он повзрослел, — не очень-то спокойно для самого себя выплюнул слова Лео. Он обижался на брата. Всё ещё обижался. Даже не всё ещё, а вообще, чего за ним никогда не водилось раньше. Все подколки младшего брата были давно знакомы Леонардо, потому что он сам корил и попрекал себя теми же словами и мыслями. Скандировать на ухо одно и то же не казалось мастеру катан хорошей и умной идеей. Это было нечестно и грязно со стороны Майки. — А разве он хоть раз сделал что-то глупое за последнее время? — вскинул одну бровь Сплинтер. Это мимическое движение всегда ассоциировалось с Виван у всей семьи. Она просто обожала так делать. У неё в это момент на лбу морщинки появлялись, такие маленькие, аккуратненькие. Вив была очень красивой, даже самые страшные шрамы или те же морщинки не уродовали её. Порой Леонардо даже по-белому завидовал своему вспыльчивому брату, ему такая прелесть досталась. И Раф умел это ценить. Рядом с ней он сам менялся. Вместе с мастером нунчак Лео перемывал темпераментному ниндзя косточки, дивясь тому, как повезло ему. Голубоглазому мастеру порой хотелось, чтобы и на его пути повстречалась Судьба, его Судьба. Опыт Рафаэля дал всем в канализации надежду на этот исход. Особенно Майки, который как никто из братьев мечтал о большой и нежной любви. Но сейчас разговор не о Виван и Рафаэле, не об их отношениях, не о мечтах Лео и Майки, даже не о Судьбах, а о делах насущных. — Он всегда что-то творит, вы же знаете, мастер, — недовольно хмыкнул Леонардо. Микеланджело был тем самым вечным двигателем, который навлекал на себя самые большие проблемы, а вместе с собой и на всю команду. Взять хотя бы тот раз, когда он вылез на улицу, полную людей, во время парада на Хэллоуин. Всё обошлось. Но глупость мелкого не осталась незамеченной, и выговор был сделан мастеру нунчак крепкий. Признаться надо честно, не кривя душой, но в те подростковые незрелые годы все четверо братьев мечтали оказаться среди весёлой толпы наравне с людьми. Осознание пришло к троим чуть позже. Леонардо с самого начала не стремился наверх так сильно. Ему было видно, что там нет места таким, как он и его братья, дело не во внешности, конечно. Рафаэль понял это чуть позже, когда поразмыслил над вопросом как следует. Они же привыкли к приключениям и свободе, а наверху их ждут оковы правил и законов, так зачем ему самому загонять себя в кабалу? Нет, такой исход не устраивал Рафа. Он был доволен тем, что может носиться по крышам и начищать рожи ниндзя Фут, а не ходить на обязательную скучную работу. Донателло начинал осознавать своё превосходство над человеческим населением уже довольно давно, но со временем его презрение и недоверие стали укрепляться. После истории с Муди Хенксом он окончательно убедился в том, что не хочет выглядеть так же, как жадные, продажные и меркантильные людишки. Он был умнее, сильнее и во всех отношениях лучше. А вот Микеланджело выпала возможность побыть человеком, спасибо всё тому же Донателло. Вот только прожив день в человеческой шкуре, Майки вернулся домой и попросил всё вернуть назад. Человеческая жизнь ему пришлась не по вкусу. Оказалось всё не так весело и радужно, как представлял себе весельчак. (Историю о перевоплощении Майки я взяла из какого-то комикса, который читала уже очень давно, что и не вспомнить, какой именно комикс. Так что всё по канону). И всё же этот день был самым запоминающимся чудачеством мелкого. — Да, тут ты прав, — погладил отросшие усы старый мастер, снова выводя сына из воспоминаний. — Взять хотя бы ваши с ним тренировки. И вот тут Лео по-настоящему напрягся. Если до этого момента он смотрел на танец чаинок в своей чашке, то теперь его голова мигом взметнулась вверх, чтобы голубые ясные и холодные, словно звёзды, глаза могли внимательно и с опаской смотреть в чёрные тёплые глаза своего мастера. — О чём вы, мастер? — стараясь не выдавать своего волнения, спросил мастер ниндзято. Сам же он понимал, что скрыться от глаз учителя невозможно, и всё, что сейчас пытается сделать непутёвый ученик, может навлечь на него ещё большие проблемы. Но сдаваться нас не учили, поэтому мы играем дальше. — Ты и сам понимаешь, сын мой, — усмехнулся Сплинтер. — Неужели не заметил ты ещё, что Микеланджело говорит о том, чего ты стараешься избегать, чего боишься и не признаешь. — Я прекрасно всё осознаю и ничего не пытаюсь избегать, — титаническими усилиями Леонардо заставлял себя говорить более-менее ровно, а не рычать подобно Рафаэлю, хотя и был поражён такой вопиющей несправедливостью. Неужели всем так хочется ткнуть его лицом в его оплошности? Он же и сам прекрасно их видит, так зачем это всё?! — Да-а-а, — протянул крыс, отворачивая немного голову. — А мне казалось, что ты настолько всё забросил, что даже Микеланджело под силу теперь тебя одолеть в спарринге. Может, меня подводит зрение? Руки начинали трястись из-за эмоций, которые еле-еле удавалось держать в себе. О чём говорит сэнсэй? Неужели он не видит, как ему плохо?! К чему этот фарс?! Зубы сжаты так крепко, что удивительно, как они ещё не раскрошились. В глазах плескалась обида и боль. — И всё же, — продолжал Сплинтер, делая вид, что не замечает того, как плохо от этих слов его сыну, — семья осталась без лидера. Предыдущий был слаб. И Лео не смог больше держаться. Плотину прорвало. Вроде бы сэнсэй говорит всё то же самое, что говорил ему Майки, но его взгляд, мимика, движения, интонация — всё это совершенно иное. И его слова тоже стали иными. Они стали спусковым крючком. Чашечка в руках мастера катан треснула, разломилась на осколки, Лео сам её раздавил в своих руках, проливая уже остывший чай на свои колени и ладони. Ароматная жидкость потекла по предплечьям и локтям, капая на пол. Резко и не сдерживаясь более, Леонардо набросился на своего отца с кулаками. Но мудрый крыс ловко уклонился от выпада и блокировал серию быстрых, но очень неточных атак. Самоедство его сына сыграло с ним самим плохую шутку. Леонардо разрушил себя, ослабил защиту и растерял былую силу вместе с уверенностью. Он абсолютно разбит. Удары и атаки были слишком слабыми, неточными, медленными и неуверенными. Движимый одними эмоциями, в частности обидой и злостью, Леонардо не мог понять, как же Рафаэль превращает это бесполезное сплетение эмоций и чувств в сильное оружие. Лидер никогда не обманывал себя, если бы он не был более терпелив и техничен, то Раф всегда побеждал бы его. Рафаэль и Микеланджело смогли заключить сделки сами с собой, они смогли сделать эмоции своими союзниками, а не врагами. Гнев и ярость, счастье и радость. Полностью противоположные эмоции, но каждый из братьев сумел с их помощью стать мастером, а Дони и Лео так не могли. Донателло почти всегда думает, он не умеет полагаться на эмоции и чувства. Лишь один раз умник поддался эмоциям, когда Шредер напал на их отца, больше никогда никто не видел, чтобы Дон пользовался силой чувств и эмоций. Он полностью рационален. А сам Леонардо, так как был лидером, не имел такой роскоши, не мог поддаваться эмоциям. За его спиной команда, которая верит в него, надеется на него. Он не мог всё решать с бухты-барахты. И сейчас, нанося удар за ударом, не получая ударов в ответ, но встречая отпор, Леонардо понимал, как он на самом деле слаб. Майки был прав, всё время прав. Лео стал слабее, чах на глазах, а его тренировки не давали результатов. Сколько бы он ни оттачивал свои умения, нагрузки только ухудшали положение. Да, когда-то давно даже Раф признавал, что у их Бесстрашного лидера просто сумасшедшие умения. А теперь что? Ничего не осталось от этих умений. И от этого становилось только хуже. Осознание собственного бессилия било по мастеру ниндзято сильнее, чем самые яростные атаки Шредера. Слёзы сами собой наворачивались на глазах, дыхание сбивалось, руки стали трястись, из-за чего удары стали только слабее. Нет! Так не должно быть! Он не сдастся никогда! Никогда!!! — Я не слабый!!! — как ненормальный, заорал Лео, ещё яростнее и напористей атакуя своего сэнсэя. Вот только сам понимал, как глупо ведёт себя сейчас. Он слаб, очень слаб. Это видно и понятно. Так почему же не прекращаются издевательства над телом и душой молодого воина? Сплинтер невооруженным взглядом видел, как от его лучшего ученика волнами исходит отчаяние, обида и злость. Злость на самого себя. От этого мы будем избавляться и начнём прямо сейчас. Резко и быстро крыс перестал просто обороняться, он стал атаковать в ответ. Этого Леонардо не ожидал. Он не пропустил ни одного удара, спасибо мышечной памяти, не подвела, но был обескуражен тем, с каким трудом ему это удалось. А ведь совсем недавно он бился с учителем почти на равных. — Если ты утверждаешь, что не слаб, то докажи мне, — спокойно сказал Сплинтер, на пару мгновений приостановив бой и свои атаки, а потом вновь возобновил действия, удары стали ещё быстрее и сильнее. В этот раз не было никакой игры в поддавки. Старый мастер нападал со всей своей силой, скоростью, ловкостью, не щадя своего сына ни на миг. Ему не было дела до того, что Леонардо уже пропустил несколько ударов и, скорее всего, Сплинтер отбил ему почки. Детские игры закончились. Пришло время повзрослеть! Во время боя Сплинтер никак не мог отделаться от мысли, что это он виноват в таком положении дел. Нет, эта вина не была похожа на вину его старшего ученика. Эта вина была обоснована. Слишком долго крыс держал сыновей под своей опекой, не выпускал, оберегал от всех бед. И этим навредил. Черепашки не научились справляться с конфликтами внутри семьи. Не научились расставаться. Пришло время расходиться, искать свои собственные пути развития, а братья не могут и шагу друг от друга отойти, чтобы не начать испуганно пятиться. Взрослой жизни их никто не учил, Сплинтер не учил. Вот его вина. Правильно говорят, во всём должно быть равновесие. Этим правилом старый мастер пренебрёг, когда воспитывал своих детей. Теперь они страдают из-за этой ошибки. Что ж, когда-нибудь Сплинтер признается им в этом. Пусть обвинят, обидятся, поймут или возненавидят, всё это он снесёт молча и смиренно, а сейчас надо исправлять собственные ошибки. Его детям пора переставать жить подобно комнатным растениям. Время не останавливается, жизнь не щадит никого. Пора учиться жить эту жизнь. Так стыдно Леонардо не было ещё никогда. Его отделали, словно неразумного юнца, который возомнил себя мастером. Но разве не так было на самом деле? Леонардо еле справлялся с напором своего сэнсэя. У него уже не было сил, он устал. Что одна черепаха может сделать с неподвластной ему ситуацией? Почему всё ждут от него тех подвигов, на которые он просто не способен?! Стоп! Остановите битву! Пытаюсь мыслить здраво. Не способен… Не подвластно… А ведь верно. Леонардо ничего не мог сделать в этот раз. Он не имел права удерживать Рафаэля дома против его воли. Не мог на расстоянии узнать, почему брат перестал им писать. Он ничего из этого сделать не мог! Но зачем тогда он сражается? Сражается с тем, кого нельзя победить. С обстоятельствами. Этот противник всегда будет сильнее. Его не одолеть. Остаётся лишь один разумный вариант. Сдаться. Руки опущены. Они больше не трясутся. Исчезла злость, пропала и обида, а глаза раскрылись так широко, словно все тайны вселенной способны были узреть здесь и сейчас. Покорно и без сопротивления Леонардо принял тот удар судьбы. Порой ударов не избежать. Их надо просто пережить. Принять и пережить. Леонардо больше не собирался убегать. Вместе с ударом сэнсэя он принимал тот удар судьбы, от которого убегал, но больше не станет. Никто не шепчет над ухом. Вылетая из додзё в гостиную, мастер ниндзято понимал, что так всегда и происходит. Снежком в лицо получать не так больно, как снежным комом. Лидер сам позволил образоваться этому кому, ему и терпеть этот удар. И сейчас он лежал на разломанном вконец кофейном столике, который так любил сносить Майки, и совершенно спокойно смотрел вверх, туда, куда уходил тоннель. Там было светло и шумно. Здесь полумрак и покой. Из глаз продолжали вытекать редкие слёзы, но они не мешали. Всё болело. В пластроне наверняка останется вмятина, повторяющая форму стопы Сплинтера. Именно таким ударом, с ноги, он выкинул его из додзё. А вот и он сам, кстати говоря. Неторопливо подошёл и сел на диван. — Я ничего не мог сделать. Ни-че-го, — тихо произнёс Леонардо, всё так же неподвижно лежа в обломках столика. Это было признание поражения. Не постыдного, как раньше думал лидер, а вынужденного. И такие случаются в жизни. В жизни вообще многое случается. — Тогда почему ты винил себя? — спросил Сплинтер. Ему было мало этих слов. Пока Леонардо не выговорится, не признает свои ошибки, не прогонит своего врага прочь, ему не освободиться от боли, не начать новый путь с чистого листа. Псевдовина не давала принять очевидное, стать старше. Из-за неё Леонардо рассыпался на миллион осколков, растрескавшись, как старинная хрупкая ваза. Теперь эти осколки надо было собрать, и хорошо, если не один Лео будет этим заниматься. Семья должна быть рядом, должна помогать и поддерживать того, кто так долго помогал и поддерживал её. — Я же лидер, — хмыкнул Лео, понимая нелепость собственных слов. — Я привык нести ответственность за команду. А когда команды не стало, я принял это на свой счёт. — Команда действительно распалась, — с грустью сообщил Сплинтер, а потом в его голосе появилась твёрдость. — А вот семью ещё можно спасти. Леонардо всё же перестал просто валяться, пялясь на свет в конце тоннеля, который служил гостиной, и сел, чтобы смотреть на своего отца. Если Сплинтер говорит, что всё ещё можно исправить, то мастер ниндзято восстанет и пойдёт вперёд снова. Построит новый храм на пепелище. — Я рад, что ты вернулся, сынок, — Сплинтер опустил свою ладонь на плечо черепашки, видя былую решимость в глазах своего сына. — Одному Микеланджело сложно справляться. — Я так ошибался, отец. Я совершенно забыл, что не один тяжело переживал отъезд и исчезновение Рафа. А ещё я и не замечал, как своими силами подтолкнул семью к разрушению. Я сам оказался своим злейшим врагом, — опустил голову Лео, смотря на свои колени. Вот оно, признание. Теперь этот этап пройден. Настала пора взросления не только в плане лидерства, а как личности. — У всех у нас бывают помутнения и моменты слабости, главное, чтобы мы поняли это, запомнили свои ошибки и шли дальше, — кивнул крыс. Всё закончилось. Начался новый этап. Починить себя, собрать силы, стать собой и с расправленными плечами и высоко поднятой головой пойдёт вперёд Леонардо. Он всегда быстрее всех учился на своих ошибках. Не пропадёт и теперь. Сплинтер поможет ему преодолеть последствия ошибки его отца. Вдруг послышалось копошение у входа в логово. Оба мастера ниндзюцу напряглись и приготовились к вторжению. Вторжение было, но на пороге объявилась не армия ниндзя, даже не кучка случайно забредших сюда подростков, а одна-единственная девушка. Она была ужасающе тощая, мертвенно-бледная, даже волосы были белые. Зато кровь оставалась такой же красной, только на белой коже она казалась ещё ярче, все ступни были перемазаны грязью и кровью. Красное на белом. Очень красиво, даже в таком отвратительном случае. Заметив двух жильцов этого логова, девушка попыталась улыбнуться им, но получилось это, мягко говоря, страшно. Её губы были окрашены кровью, как и зубы. Видно, из-за обезвоживания у неё так потрескались побелевшие ещё сильнее губы, что крови было достаточно много, чтобы покрыть белые зубы красной плёнкой. — Знаю, меня не ждали, но я подруга Виван Калима. И кажется, я сейчас умру. Голос у неё был приятный, звонкий, как колокольчик. Хотелось слушать его и дальше, но не судьба. Девушка истратила все свои силы на то, чтобы сказать эти слова, после этого бледно-голубые глаза за стёклами очков закатились, и она стала терять сознание, падая вперёд. Сплинтер сориентировался мгновенно. В один большой прыжок он оказался рядом с девушкой, ловя её и поднимая на руки. — Я принесу аптечку Дони! — воскликнул Лео и побежал в лабораторию, напрочь забыв о том, что у него всё болело минуту назад. Не до того было, чтобы себя жалеть. Сейчас надо было помочь человеку. Найдя аптечку гения, мастер катан быстро вернулся в гостиную. Сплинтер уже успел перенести неожиданную гостью на диван, где совсем недавно сам сидел, и теперь измерял её пульс. — Вот, — сказал голубоглазый, садясь на колени рядом с диваном. Каждого в семье Донателло учил оказывать первую помощь себе или другим, поэтому все они могли справиться с бинтами, перекисью и иглой. Зашивать раны, бинтовать растяжения и фиксировать переломы мог любой из них, даже непрямой массаж сердца делать научились. Разумеется, сам Дони мог куда больше, чем его братья, но его сейчас рядом не было и звонить ему бесполезное дело, трубку он не возьмёт. Всё дело в чёртовой конференции, будь она неладна. Ну и пофиг, решил Леонардо, и сам же мог справиться. — Позвони Микеланджело, пусть возвращается, — сказал Сплинтер, измеряя уже другой рукой температуру девушки. — Сейчас надо держаться вместе. — Да, мастер, — тут же достал телефон из кармана штанов Леонардо и набрал номер младшего братишки. Майки достаточно быстро ответил на звонок. — На проводе! — как всегда весело отозвался мастер нунчак. Он никогда не унывал, раньше Лео бесила такая гиперактивность мелкого, но сейчас этот оптимизм мог сыграть положительную роль. Леонардо просто необходимо, чтобы рядом был хоть кто-то настроенный оптимистично. Вот Майки вернётся, он его прямо расцелует. — Майки, дуй домой! Пожалуйста! — наверняка в голосе была слишком очевидна паника, но сдерживать её уже не было сил. Прорванная плотина ещё не успела восстановиться до разумных пределов, и эмоции ничего не сдерживало в данный момент. — Спокойно, сейчас приеду! — живо отозвался мастер нунчак, сбрасывая звонок. Он приедет так быстро, как сможет. Это же Майки. Он никогда не бросит их. Как же не хватает сейчас уверенности, целостности. Один в поле не воин. Лео не хочет быть один. Внезапно Леонардо почувствовал, что может. Он может всё, как и раньше. Не один, никогда не был один и не будет. Странная, но очень мощная энергия заполнила всё тело с головы до самых кончиков пальцев. Эта сила и мощь, напоминающие немного даже животные. Хотело чуть ли не зарычать от восторга. Такое знакомое чувство. Да, это именно оно! Такое близкое и родное. То, чего так не хватало. Оно снова с ним. Закрыв глаза, Лео предпринял ещё одну попытку: «Где же тебя носит, брат?»* * *
На конференции было просто замечательно. Так интересно. И пусть Донателло больше предпочитал робототехнику, машиностроение или программирование, но и генетика ему нравилась не меньше, чем всё прочее. Вообще-то конференция сегодня заканчивалась. В последний день, кроме банкета, ничего удивительного или интересного уже не будет, а на банкете огромной черепахе-мутанту делать нечего. Всего лишь банкет, где разодетые в пух и прах дамы и господа высшего света науки и их спутники будут есть, пить и шутить. Оставаться тут во время этого сборища было насилием над собой и своим желудком, но поделать Дон ничего не мог. Остаться надо ради дела. И он остался. Жутко злился на противных людей, которые с таким аппетитом ели угря на шпажках во время фуршета, пока желудок гения-черепашки сжимался и требовал хоть кусочка самой простой булочки. Наконец всё закончилось. Донателло собирался лететь домой. Собирать особо было нечего, только записи в блокноте, что он делал во время презентаций разных ведущих генетиков, а ещё записи с камеры. Той самой, прикреплённой на оптических очках, с которыми Дон никогда не расставался, ну, может, когда спал, и только. Эти очки давно стали не просто аксессуаром для удобства и показателем того, какой он умный, а своеобразной визитной карточкой и незаменимой в любом деле вещью. С каких это соображений гению оставлять это чудо техники пылиться на полке, очкам место на его гениальной голове. Вот и сейчас они пригодились для конференции. На самом деле Донателло не просто так приехал на это сборище гениальных снобов. Умник вообще не ради них приехал, а ради их исследований и Фирса. Ещё в тот момент, когда Муди говорил о том, чтобы отдать его и братьев Уэйту Фирсу, Дони насторожился. Фирс был достаточно известен по миру своими успехами в создании лекарств для людей, больных генетическими патологиями. У него было множество лабораторий и филиалов по всей стране, а сам Фирс был очень влиятельным человеком. Раньше умнику не доводилось думать об этом, но вдруг за благими целями скрывается что-то тёмное? Ярким примером стал для Дона Муди Хенкс, который за своей благотворительностью скрывал мерзкие делишки. Так почему же Фирс не мог быть таким же, всё возможно. К тому же, по словам Муди, они могли с Фирсом дружить, а если это так, то стоило проверить генетические лаборатории Уэйта. Вдруг в подвальных помещениях были склады химического оружия или того хуже? К сожалению, на конференции Фирс никак себя не выдал, не сделал ни одной осечки, Донателло следил за ним в оба. Сам гений-черепашка именно этого и ожидал, но всё равно считал нужным проверить. В систему Фирса ему пробиться не удалось. Но это пока что, всё ещё получится. Несколько часов исследований и работы с кодами, и очкарик будет совершенно спокойно разгуливать среди счетов, денежных переводов и результатов тестов, короче, среди всего, что есть в базе данных. Дома поработать спокойно было сложно, вечно мешал Майки, который, словно нянька, таскался с едой и покрывалами за ним, мешая думать, сосредоточиться на важном. Злиться на мелкого не получалось. Он так старался помочь, а помогал как умел. Не мешал и не лез под руку, на том и спасибо ему. Но Майки всегда оставался для Донателло тем лучиком света, который не давал скатиться в отчаяние. Рафаэль и Виван пропали со всех радаров, отследить их никак не получалось, и умник начинал терять надежду на их возвращение, но не признавался в этом даже самому себе. Гнал эту мысль так далеко, как только мог. Рафаэль просто не способен пропасть и исчезнуть. Вы его видели вообще?! Это же танк! Непробиваемый и прямолинейный. Его было невозможно сломить или одолеть. Да этот громила даже боли не чувствовал. Донателло до сих пор помнил, как они убегали на грузовике от клана Фут. Заклеить скотчем трещину на панцире, вот что попросил Раф вместо того, чтобы скулить от боли, ведь это было очень больно. Как-то в детстве у Дона треснул панцирь один раз. Не было в его жизни ещё более страшной боли. А Рафу всё равно, он рвался в бой, понимая, что нужен братьям. Это Донателло всегда в нём поражало и восхищало. Рафаэль был немногим младше него, а он вставал наравне с Лео в бою. Двое самых сильных и мощных бойца в команде всегда работали в тандеме авангарда. Дон работал в паре с Майки и не жаловался. Не на что было жаловаться. Микеланджело был отличным партнёром в сражении. Быстрый, ловкий, позитивный, неуловимый. Он отлично вписывался в их скоростной тандем. Они были самыми ловкими и быстрыми. Да, скорость часто выручала мастера бодзюцу. Посох бо был идеален для скоростных и точных атак, за что его так любил умник. Майки же с нунчаками и кусаригамой ничуть не отставал от него. Вместе они могли вынести всю армию Фут-ниндзя. Донателло прикрывал мелкого, а Майки нёсся вперёд, раскидывая противников с поразительной скоростью и ловкостью. Он всегда смеялся и вытворял разные выкрутасы во время боя, но это не мешало Дону, он привык и подстроился, даже получал удовольствие от такого сражения. А сейчас Донателло сидел совершенно один на крыше отеля, где проходила конференция, и доедал чипсы. Не ахти какой, но всё-таки ужин. Его самолёт отправляется только на рассвете, поэтому можно было не торопиться. Возвращаться домой одновременно приятно и грустно. С тех пор, как Раф перестал выходить на связь, Леонардо будто подменили. Он стал замкнутым, злым и серьёзным. Раньше брат мог вместе с Майки смеяться над сериалом по ящику или пытаться слушать научную болтовню Дони, а с Рафом они всегда тренировались вместе. Новый Лео не вылезал из додзё. Он осунулся, помрачнел и совершенно убил сам себя. Пару раз гений предпринял попытку повлиять на него, но успехом ни одна из них не увенчалась, поэтому пришлось оставить всё как есть. Сам Донателло был ничуть не лучше своего лидера. Он заперся от всего мира в своей лаборатории и ушёл с головой в дела технические. За несколько месяцев Дон смог отыскать все делишки, которые провернули «Светлые души», изучил их, а потом нашёл каждого, кто засветился в этой группировке. Виван не обманула. Все девушки, получив своё вознаграждение, ушли с пути преступного мира, ну, кроме Хиёри. Молодая и амбициозная, она смогла не просто утвердиться как вор, она стала вором в законе, королевой воров, так что прикопаться там не к чему. У двух женщин были мужья и дети, которые не имели понятия о том, чем занимались их жёны раньше. Бывшая наёмная убийца открыла школу танцев для девочек и живёт со своей женой. Актриса стала режиссёром и довольно быстро набирает популярность. Парочку её фильмов Донателло даже посмотрел, но особого удовольствия от просмотра не получил. Это была даже не фантастика. Найти не удалось только одну из этой команды. Юнона, та самая, о которой рассказывала Виван, заметала следы лучше всех. Вот почему Вив не боялась назвать её имя, она знала, что даже Дони не найти её гениальную подругу. И, не хотелось этого признавать, но правда есть правда, черепашка с заоблачным IQ восхищался проделанной хакером работой. Виван и Юна были единственными во всё этом рассаднике феминизма, так красиво названном «Светлыми душами», кто заслуживали внимания. Виван была очень сложной личностью, а её подруга вообще призрак. Она заинтересовала Донателло. Гений не очень-то любил людей, даже презирал в какой-то мере, общался только с Эйприл и Виван, даже с Кейси не так часто контактировал, а про остальных и говорить нечего. И вот появляется призрачная девушка, которой под силу обойти его защиту и внедриться в систему. Это интригует, а ещё бесит. Юна была неуловима и гениальна, в этом сомневаться не приходилось по понятным причинам, и её очень хотелось найти. Донателло сам не понимал этого порыва, но не мог избавиться от этого желания. Он продолжал искать. С самим собой черепашка был абсолютно честен, даже в вопросах восхищения. Юнона стала для него каким-то предметом зацикленности. Всё, что он узнал о ней в сети, так это то, что девушка была далека от понятия нормальность. Начнём с того, что она школу закончила в десять лет. Десять! Как часто рождаются люди, способные на такое? Да эта девица переплюнула Бакстера Стокмана. Вот только пользоваться своим интеллектом для достижения вершин богатства и славы в научном мире Юна не стала. Она пропала, просто исчезла для всего мира, позволяя всем забыть о неё раз и навсегда. И это было не просто так. Знаменитый хакер с ником «Альбус696» был уважаем всеми, кто хоть раз заходил в даркнет. Юна и ещё несколько хакеров только и занимались тем, что обличали на весь интернет преступников кибермира или раскрывали всему миру грязные дела подставных благотворительных фондов или компаний. Юнона променяла лавры и почести всего мира, на скромную прибыль от передачи информации полиции или частным детективным агентствам. Юнона была особенной. В глазах юной черепашки девушка-альбинос пользовалась уважением. В голове Донателло уже давно был нарисован портрет сильной, независимой и прекрасной леди, которая одна идёт против всего мира и никогда не проигрывает. С такой девушкой он хотел познакомиться. Не для того, чтобы найти отношения или любовь, а для совместной работы. Они могли бы вместе создать команду. Два гениальных существа могли совместными трудами весь мир перевернуть. Это было прекрасно, но оставалось всего лишь мечтами. Не сразу Дон заметил, что уже скоро рассвет. Так сильно задумался, что чуть не проворонил время. Это было для него не ново. Частенько мечты о совместной работе с Юноной уводили гения в такие заоблачные дали, что он мог забыть обо всём. Но надо поспешить, чтобы успеть на самолёт. Совсем скоро он будет дома.* * *
Жизнь могла быть прекрасной, правда могла. Рафаэль понимал это, видел своими глазами каждый день, каждую ночь, каждую минуту. Вдалеке от смога больших городов, там, где цветут вишни и журчит вода. В маленьком садике камней, что был рядом с маленьким домиком, который они с Вив снимали уже год, мастер сай чувствовал себя самым счастливым. Он не мог дождаться, когда они вернутся в Нью-Йорк и обустроят собственный дом, где будут так же счастливы. Они уже обдумали самое основное, теперь оставалось разобраться с приятными деталями, которые выбирать не в тягость, а в удовольствие. Как спокойно, легко думать об этом. Как прекрасно быть здесь. И Виван с ним. Она смогла уйти от того, чего так долго боялась, но ей так и не удалось расстаться с Тьмой. Это тяготило её, но девушка нисколько не печалилась. Она уже не та покалеченная жизнью девочка, которой была три года назад. Вместе они смогли вернуть ту Виван, которую видел в ней Рафаэль. Рафаэль смог вернуть свою давнюю подругу, которая стала теперь ещё лучше, ведь она не просто подруга, а его Судьба. Только он знал и помнил её настоящую, какой она была рядом с ним. Гордая, хитрая, местами лукавая, но очень добрая, светлая и нежная. За три года Раф узнал её всякую. Они много ссорились, долго мирились, а порой и обижались несколько дней друг на друга, не разговаривая, что не мешало им молча и бесстрастно спать в одной постели. Порой там они и мирились полночи. А утром, вне зависимости от того, помирились они или нет, Рафаэль всегда вставал первым и шёл готовить кофе. Ароматный и крепкий Амаретто пришёлся по вкусу обоим. Его они пили по утрам, просыпаясь, сидя на кухне или на веранде. Везде было хорошо. Даже обижаясь, Виван всегда садилась рядом со своим мужчиной, прислонялась спиной к его плечу и блаженно жмурилась при каждом глотке своего кофе. Рафаэль был доволен тем, как они живут. Оба притёрлись друг к другу, научились считаться друг с другом, понимать почти без слов. Связь их с каждым днём становилась всё крепче, надёжнее. Открыв в себе романтика (он прячется всегда очень глубоко, поэтому не каждый может его вытащить, пока только Виван и смогла), Рафаэль стал понимать прелести такой жизни. Они вместе, в своём домике, где нет никого, только они. Им решать, что делать сегодня, как проводить вечера и ночи. Виван всегда была очень напористой в тренировках, которые и сейчас не стали чем-то редким, чего раньше боялся Раф, оба по утрам тренировались, вставая в спарринг друг с другом после разминки. И это было потрясающе. Ни на секунду мастер сай не сомневался в силе и ловкости своей подруги. Она была опасна. Даже без оружия она могла с трудом, но одолеть своего парня. Быстрая, юркая и с очень меткими ударами. Она никогда не станет куноити, ей и не хочется этого, не для неё это искусство. Виван сама создаёт свой стиль боя, чем бесконечно заставляет восхищаться Рафа. Она танцует во время боя. Элегантно, утончённо и смертоносно. В этом вся Виван. Она истинный воин. С ней не приходилось фамильярничать, мастеру сай не нужно было бояться, что он может слишком сильно её ударить. Это не страшно. Калима не боялась настоящего боя и позволяла себе и Рафу развернуться на всё катушку. В то же время Виван была очень мягкой и нежной, как уже говорилось. Три года прошло с тех пор, как эти отношения получили своё право на существование, а Вив так и продолжала смущаться рядом с ним. Она не стеснялась его, но в краску вогнать её ничего не стоило. Это было любимым занятием мастера сай. Он не умел говорить комплименты, не говорил их никогда, но знал, что Виван любит цветы. Подарить ромашку ничего не стоило. К сожалению, более дорогих подарков ему было не преподнести своей возлюбленной, ведь достать что-то стоящее огромной черепахе с немного змеиным лицом сложно будет. Да Виван и не просила. Её всё устраивало в том, как они жили. Ей нравилось жить в Японии, как и Рафаэлю. Лео бы тут тоже понравилось. Лео… Интересно, как там братья, учитель Сплинтер, Кейси с Эйприл? Как же давно они уже не выходили на связь. Рафаэль скучал по семье, Виван тоже, он не просто знал, чувствовал её тоску. Порой они просто сидели в небольшом саду камней и молчали. Как правило, Ви прижималась к нему, он обнимал её одной рукой, и они молчали. Каждый вспоминал дом в канализации, жизнерадостного Майки. Девушка так и продолжала называть его Микки. Это было мило, доверительно. Мастер нунчак в понимании Калима был солнышком с лучистыми тёплыми глазами цвета неба. Он всегда мог заставить её смеяться. Рафу не хватало тренировок с мелким. Он прыгучий, шустрый, но силы удара у него не хватает. Зато у мастера сай силы было хоть отбавляй, а вот прыгать так же высоко он не умел. Они учились друг у друга каждый раз. Раф очень расстраивался, когда понял, с кого брал пример Майки, начав ругаться не самыми приятными словами. Тогда темперамент сам свой авторитет старшего брата подорвал, но, как обычно, не показал виду. Просто несильно лупил по затылку мелочь за сквернословие. Рафаэль очень скучал по Леонардо. Они всегда с ним ссорились. Особенно часто в детстве и юности. Из-за внимания отца. Сплинтер всегда проявлял к Лео больше уважения, уделял ему внимание, а с Рафом общался более строго. Мальчика это всегда обижало. С отцом он не мог ругаться, поэтому винил во всём старшего брата. Это был самый серьёзный конфликт двух братьев, который до сих пор не был исчерпан, но о нём оба старались не вспоминать. А ссориться они всё равно могли по поводу и без него, что не мешало им очень даже слаженно работать в тандеме. Рафу не хватало тактики брата, а Лео не мог обойтись без его сокрушительной силы. Виван тоже уважала в лидере его тактику и сдержанность. Она потому и выбрала его своим мастером, потому что чувствовала в нём силу истинного лидера, каким сама пыталась стать. Вив могла с готовностью пойти за ним, потому что уважала его и доверяла ему на все сто. С Лео она могла поговорить по душам с полной серьёзностью, зная, что мастер ниндзято поймёт её, даст совет, а ещё он придёт к ней и попросит совета в ответ. Для них это было нормально. На связь выйти не получалось хотя бы потому, что рядом не было Донателло. Он бы точно придумал, как это сделать, а так приходилось ждать и верить, что семья не злится на них. Вот только с каждым днём всё сложнее было мастеру сай спать по ночам. Дурные сны одолевали его, страшные мысли лезли в голову чаще и чаще. Вот и сегодня. Мастер сай снова проснулся от кошмара. Что-то было не так. Кто-то пытался дотянуться до него, звал, но так тихо, что было не понять, кто и откуда зовёт. Это очень пугало Рафаэля. Сегодня он проснулся в кромешной темноте. Снова. В комнате всегда горел ночник, потому что Виван так было спокойнее. Она боялась оставаться в полной темноте, потому что всё время чувствовала Тьму внутри себя и не хотела, чтобы тьма была ещё и вокруг неё. Рафу ночник не мешал, поэтому он не был против. То, что вокруг него темно, могло означать только одно… Тяжело выдохнув, Рафаэль вылез из панциря. Последний раз он так прятался, когда был ещё совсем ребёнком. Когда ему снились кошмары, он никогда не звал на помощь, потому что не хотел показаться слабым, вот и прятался в панцирь, чтобы его никто не нашёл и не обидел. Больше из братьев никто так не делал, только он, но и его эта привычка со временем оставила, Рафаэль научился перебарывать свой страх. Но вот это стало происходить вновь. Спустив ноги с кровати, мастер сай провёл ладонями по лицу и посмотрел в окно. Луна ещё в зените. Рановато он сегодня, но сил оставаться в постели больше не было. Взяв с тумбочки свою бандану, черепашка поправил одеяло на Виван, приглушил на время энергетический канал, чтобы дать ей выспаться, а сам покинул комнату, не забыв прихватить шорты. На улице было свежо и приятно, ветер обдувал лицо. Мастер сай решил немного пробежаться, снять напряжение, подумать, да и мышцы напрягать он любил. Очень не хватало штанги и боксёрской груши. Вместо этого он временами разбивал кулаки о деревья или камни. Дурные мысли никак не желали отпускать Рафа, а ему самому было трудно прогнать их. Что лучше всего делать с мыслями? Этот вопрос он как-то невзначай задал Виван, его тоже в тот день мучили предчувствия. «Думать», — ответила девушка. На её расспросы по поводу его тревоги, которую было очень даже видно, Раф не ответил, промолчал, а Вив не стала настаивать. Она знала, что нет смысла наседать на него, если не хочешь поссориться зря. Вместо этого девушка поправила изрядно отросшие волосы и обмакнула кисть в краску. Краска совсем вымылась из её волос, они теперь были снова светлыми там, где отросли, а когда-то крашенные в винный цвет пряди стали бледно-розовыми. Калима была недовольна ими, но не отстригала и не красила вновь, по непонятным причинам. Мастеру сай были безразличны эти причины. Белые локоны напоминали ему о том, какой была Вив в детстве. Когда они только познакомились. Он мог часами вспоминать эти времена, перебирая волосы своей девушки, когда они засыпали. Виван всегда засыпала первая. Какой бы выносливой она ни была в бою, а вот в постели вырубалась сразу после того, как заканчивалось всё интересное. Можно подумать, ещё один плюс, не достаёт закидонами вроде «Давай поговорим», но порой её совета очень не хватало, все мысли приходили ночью, но разбудить Виван Раф никогда и не подумал бы. Он лежал, перебирал её волосы и отмечал, что они почти и не изменились. Зато Виван сделала несколько проколов в ушах и набила тату на щиколотке. Маленькая змейка обвивалась вокруг её ножки кольцом. Милая такая змейка. Эти новые детали Рафаэль любил не меньше, чем зелёные глаза своей Судьбы или её шрамы. Всё было в неё идеально. После двух часов бега Рафаэль остановился, чтобы привести себя в порядок, стереть с лица пот. Снова изводя себя бегом, он ничего не добьётся. Как и всегда. От противного липкого чувства в груди он так и не избавился, только сам себя мучил. Мысли существуют для того, чтобы их думать. Может, и правда хватит бегать от того, что беспокоит? Счастье и покой не могут длиться вечно, всему приходит конец, это круговорот жизни. Рафаэлю пора перестать думать, как ребёнок, он уже взрослый, недавно стукнуло двадцать пять. Пора начать вести себя соответственно. Медовый месяц, затянувшийся на годы, пора заканчивать. Сама жизнь уже давала знать. Счастье никуда не денется, а вот без проблем жизни не бывает. Рядом с ним оказался небольшой прудик. Так как Виван нашла для них в аренду домик далеко от города, тут Рафаэль мог не бояться ходить почти везде, где ему вздумается, а ещё его вполне могли принять за водяного демона каппа. Мастер сай подошёл поближе к озеру. Он быстро нашёл большой камень, наполовину уходящий в воду, там и обосновался. От проблем не убежать, от чувств не спрятаться. Если ему каждый раз снится один и тот же кошмар, пора разобраться с ним. Скорее всего, придётся отправиться в путешествие. — Ладно, попробуем до тебя дозваться, кем бы ты ни был, — проворчал Рафаэль, устраиваясь на камне в позе лотоса, как это обычно делал Лео. Никто никогда не относился к медитациям лидера серьёзно, но Сплинтер всё же сумел обучить этому искусству всех, даже Майки, что само по себе казалось нереальным. Что ж, пора начинать. Лёгкий ветер колыхал листву, мерный шум успокаивал. Дыхание выравнивалось, вдох — выдох, вдох — выдох. Спина прямая, плечи расправлены, голова не опущена и держится прямо, разум свободен, мысли отправлены в полёт. Мыслей нет. Нет тела. Ничто не держит больше дух, нет балласта. Свободный полёт среди света и тьмы, среди того, что незримо. Энергия. Чистая. В мире духа нет границ и нет времени, как и пространства. Все здесь, все, кто живы и в сознании. Здесь нет ничего и есть всё. А теперь, когда он на месте, можно и отправиться на поиски странного неизвестного существа, которое никак не могло дозваться до Рафа. Такая слабая неуверенная энергия. Даже не понять, человек это или животное, настолько слаб хозяин энергии. С каждым разом его голос всё слабее и дальше. Его почти не слышно, непонятно, где он и как его найти. Остаётся только позвать самому. Собравшись с мыслями, сконцентрировавшись, Рафаэль послал разрушающий, мощный поток энергии, сносящей всё на своём пути. Даже в мире духа мастер сай себе не изменял. Теперь оставалось только ждать. Он сделал всё что мог, и оставалось надеяться, что тот, кто звал его, распорядится этой помощью правильно. Буквально спустя пару мгновений пришёл ответ: «Где же тебя носит, брат?» Резко распахнутые глаза, сбившееся дыхание и чуть ли не ужас. Не удержавшись на камне, потеряв равновесие, Рафаэль с криком упал в озеро. Холодная вода остудила его пыл, и он быстро выплыл. — Лео, — проговорил он в темноту. Всё это время его звал Леонардо. Он нуждался в помощи. Но что с ним стало? Рафаэль не смог узнать его, так слаб и раздавлен был его уверенный и стойкий старший брат, его лидер. Не могло же так случиться, что хозяин такой слабой энергии был Леонардо, но именно так всё и складывалось. Этот голос невозможно было не узнать, когда услышишь его в полную силу. Совсем скоро вся энергия Рафа выветрится, и Лео снова станет таким же тихим и слабым. Нет, так не бывает. Рафаэль помнил своего лидера, помнил, каким он был. Объяснение было всего одно. В семье беда. Надо торопиться. В этот раз мастер сай не старался вести себя тихо. Он ворвался в дом, пробежал слоном в их с Виван спальню, снося на своём пути подставку для обуви и небольшую тумбочку. Паника и страх всё ещё не утихли в его сознании, вот он и нёсся как угорелый всю дорогу от озера до дома. Зато высох после купания в холодной водичке. — Вив! — позвал он, падая на колени рядом с кроватью, точнее, с той её половиной, на которой до этих пор спокойно спала его девушка. Он заворочалась ещё в тот момент, когда её судьба ворвался в спальню. — Вив, просыпайся скорее, — звал подругу мутант, рукой тряся за плечо, чтобы девушка быстрее ответила на его зов. — А? — приоткрыла глаза Калима и, тут же почувствовав ослабленную намеренно связь, совершенно бесцеремонно пробила поставленную защиту, чтобы снова чувствовать Рафа. Его волнение и страх заполнили голову Калима, и она окончательно проснулась. Вскочила на постели, ни капли не беспокоясь о том, что одеяло сползло, открывая вид на её тело. Не до стыда и смущения сейчас было. Столько страха и паники хлынуло мощным потоком в белокурую голову, что Виван была готова зарыдать, забившись под одеяло в позе эмбриона, чего она не сделала. Вместо этого девушка успокоилась и направила это спокойствие по связи Судеб своему парню. Повернувшись к черепахе лицом, Виван положила руку на его щёку и спросила: — Что случилось, милый? Голос её был серьёзный, но мягкий, зелёные глаза больше не покрывала пелена сна, они смотрели заинтересованно и обеспокоенно. Дыхание мастера сай постепенно выравнивалось, ему становилось спокойнее и легче. Отдышавшись и собравшись с мыслями, он ответил: — Беда в семье. Нам надо возвращаться. Как можно скорее, — накрыв ладонь девушки своей, Раф закрыл глаза, беря чуть больше спокойствия и равновесия у своей девушки. Она была сильнее его в плане рассудительности и совершенно спокойно делилась этим со своим парнем. Это было полностью нормально для них. — Хорошо, — кивнула ему Виван, погладив большим пальцем по скуле. — Я соберу вещи и посмотрю, когда ближайший рейс. Придётся лететь, милый. — Я сделаю кофе, — согласился с решением Калима темперамент, выходя из комнаты. В этот раз Амаретто придётся пить быстро и не растягивая удовольствия. Сегодня не до нежностей. Уже в полдень они летели домой.