Всем, кого я любила

      Резко захлопнув лэптоп, Кларк его чуть ли не швыряет в сторону. Волосы взлохмачены, майка спадает с плеча, а в глазах невероятная ярость — до такого состояния ее давно не доводили.       Чертова Лекса, которая додумывается написать в Фэйсбуке, так и пишет, с самого получения злополучного письма, и Гриффин это совсем не нравится. Ей не нравится думать о том, что все, сказанное некогда любимым ей человеком, сейчас для нее лишь пустой звук; а все откровения, написанные ей в коротких сообщениях — банальная мелочь. Ей не нравится то, что, дословно вспоминая письмо Хеде, она больше не испытывает ничего — лишь мимолетную неприязнь.       Кларк не устает задаваться этим вопросом вот уже дней пять как: она каждый раз открывает диалог с Лексой и каждый раз, так и не ответив, закрывает — просто не знает, что сказать.       «Нам было хорошо вдвоем.»       Но теперь Блейк, стоящий за ее спиной, замечает этот гребанный диалог — он никогда не научится, кажется, не нарушать ее личное пространство.       Он присвистывает, низко наклонившись к девушке.       В ответ она лишь крепко зажмуривает глаза, набирает в легкие побольше воздуха, и сообщает категоричным тоном:       — Ты ничего не видел.       Беллами изгибает бровь, но послушно кивает — он бы и рад съязвить, но не решается, видимо.       — И какого черта ты здесь делаешь? — интересуется Гриффин, когда Блейк, поставив свою сумку с лэптопом на стол, усаживается напротив нее по-турецки на полу и натягивает шнурок от капюшона своего серого худи.       — Ты не отвечала на звонки.       — И? — она все еще раздражена.       Гребанная Лекса, внезапно написывающая ей, хотя до этого от нее было ни слуха, ни духа два года; гребанный Блейк, который каждый чертов раз испытывает ее терпение в виде похабных шуток, постоянного трепа с Эхо и вечного преследования самой девушки; гребанная Эхо, которая так и норовит достать ее, близко подходя к Беллами, будто это работает; гребанная Рейес, которая теперь плотно общается с Мерфи, но все еще старается не смотреть щенячьим взглядом на Финна; гребанный Коллинз, который теперь выбился из их общей компании и ходит всеми обиженный.       Гребанная Кларк, которая сама не может разобраться в том, чего на самом деле хочет.       — Я обещал Эбби натаскать тебя по праву, забыла? — Блейк, кажется, даже не ждет ее ответа и лишь берет с колен девушки миску с попкорном.       Ее прошибает, когда он пальцами едва касается обнаженной кожи в миллиметре от конца ее пижамных шорт.       — Это обещание неактуально. Эбби ведь не знает, что по праву у тебя в прошлом семестре был неуд, и ты пересдавал все в сентябре, — будто бы ничего не произошло, будто бы ее все еще раздражает Беллами, она пытается задеть его.       Парень недовольно фыркает, но тут же улыбается, как Чеширский кот.       — Зато в последних семи играх прошлого сезона я сделал двадцать три страйка, — гордым голосом известил он.       — Можешь не хвастаться, я все равно не могу оценить, насколько это круто, — обрывает его довольную ухмылку Гриффин, выставив ладонь вперед.       Его рот открывается в непроизвольном жесте удивления, а Кларк лишь думает о том, что сейчас, наверное, сотый человек будет офигевать от того, что она терпеть не может бейсбол.       — Нет, — только вырывается у Блейка в полном недоверии.       — Что? — если девушка пару минут назад, вроде, стала приходить в нормальное, спокойное состояние, то теперь ее снова все начинает раздражать — чего он, вообще, здесь хочет?       Беллами ерошит свои короткие волосы, превращая их в еще более нелепую и идиотскую прическу, и все еще не может отвести от Кларк взгляда, от которого той не по себе.       — Только не понимающий правила может не любить бейсбол. Остальные — все фанаты. Тем более, завтра игра, — Гриффин не сдерживается и закатывает глаза. Под этим пристальным взглядом ей все еще хочется одеться — если она встанет, то Блейк увидит, примерно, половину ее задницы — насколько короткие на ней пижамные шорты. — Давай же. Это легко.       Девушка понимает — ей не избежать этих объяснений. Бейсбол — его страсть, его жизнь, и Блейк никогда не упустит момент это показать. Поэтому она лишь набирает за щеки побольше воздуха и глубоко, со свистом между губ, выдыхает.       — Ладно.       Во всяком случае, если он объяснит ей правила, то Кларк сможет вовремя театрально орать на поле и махать красными серпантиновыми помпонами, которые обязательно притащит Рейес.       Девушка вытягивает вперед затекшие, от того, что она на них сидела, ноги и трет уставшие глаза.       — Не зевай, впереди самое интересное, — продолжает Блейк, стукнув блондинку по ладони, когда та подносит ее к своему рту, отбивая у нее все желание зевнуть. — Если мяч летит вне страйк-зоны — это бол. Он дает преимущество бэттеру, потому что после четырех болов он автоматически может занять первую базу.       Удивительно, но парень рассказывает доступно, и Гриффин даже не приходится делать вид, будто она что-то понимает. Говорить о том, что Беллами хорошо объясняет, она ему, конечно же, не будет — тот еще больше зазнается.       — Хорошо, Блейк, спасибо за этот экскурс в мир спорта, но мне нужно готовиться к культурологии, — девушка ставит рядом лежащий уже остывший ноутбук на колени. Парень пожимает плечами и, привстав, дотягивается своими длинными ручищами до своей сумки с лэптопом, которая все это время находится на столе. Тянет за замок под недопонимающий взгляд Кларк. — Чего это ты делаешь?       Она изгибает бровь, когда Беллами справляется с застежкой и, вытащив лэптоп, усаживается уже не напротив, а рядом с ней.       — Зачекинюсь у тебя. Плюс, Эбби звала меня на чай.       Зашибись.       — Мое мнение тебя совсем не интересует, да? — в голосе слышится, должно быть, недовольство и нотка обиды, но Гриффин, на самом деле, не знает, почему.       Парень вновь тянет за шнурок капюшона и нажимает кнопку включения лэптопа, будто, так и должно быть. Будто они это каждый день делают.       Он пожимает плечами, в конце концов, и отвечает со своей фирменной ухмылкой:       — Ой, да брось.       Девушка не хочет признавать это, но это ее обезоруживает. Поэтому она притворно с раздражением выдыхает и возвращается к экрану.       Слишком много сейчас Кларк делает притворно.       Так много, что даже не знает, где на самом деле притворяется, а где — нет.       Это, если честно, крутится в ее мыслях, пока Беллами быстро клацает по низким клавишам своими длинными пальцами, поэтому ни на какой культурологии она сосредоточиться не может. Потратив минут десять на то, чтобы тупо попялиться на статью, которую ей необходимо изучить к завтрашнему дню и написать по ней развернутый отзыв, и так ничего из нее не вычитав, кроме заголовка (понять который девушка тоже не в состоянии), она вновь открывает свою страничку на Фэйсбуке.       Может, отвлекшись на что-то несущественное, у нее встанут мозги на место.       Гриффин двумя пальцами водит по тачскрину, который, к слову, ненавидит за его медлительность — предпочитает старую добрую мышку — листая новостную ленту друзей.       Она останавливается, когда натыкается на последний пост Блейка.       «Прошлой ночью с моей деткой <3»       Оказывается, Беллами разместил пост несколько дней назад, на следующие сутки после концерта. На этом фото они были со спины и, никто бы не смог узнать Гриффин — на ней была бесформенная джинсовка, а лица не было видно совсем — лишь ее затылок. Девушка не знает, когда было сделано это фото, но может отметить одно — руки у Рейес крюки — качество оставляет желать лучшего, ее светлые волосы в полном беспорядке, и на фото не видно, как они с Беллами держатся за руки.       Почему-то, последнее особенно задевает ее, но Кларк отмахивается от этой мысли — если уж пост показательный, то мог выложить и нормальный снимок.       — Ты старомоден. Для фоток давным-давно есть Инстаграм, — лишь говорит Гриффин и даже не смотрит на парня, продолжая изучать фотографию. Она раздумывает, стоит ли оставлять свой комментарий, как верная, влюбленная девушка. А потом до нее доходит — нет, не стоит. Слишком уж Кларк помешалась на этой показухе.       — Как моя девушка, ты не должна такого говорить о своем парне, — хмыкает Беллами. Девушка корчит гримасу и невольно обращает свой взгляд на экран его лэптопа. Теперь уже ей не терпится хмыкнуть или как-то его поддеть.       — Как мой парень, ты не должен лайкать всяких девушек, — фыркает она.       Блейк лишь улыбается уголком губ и больше никак не реагирует.       Он настаивает на том, чтобы забрать ее на игру — девушка вообще не собиралась на нее идти, но нынешнее положение обязывает.       — Я думала поехать с Рей, — бурчит она, закрепляя ремень безопасности.       — Представь лицо Эхо, когда она увидит, что ты провожаешь меня на игру.       Гриффин дергает плечами, но это, скорее всего, скрывается от взгляда Беллами из-за толстой парки, в которую облачилась девушка. Морозиться в двадцать градусов по Фаренгейту на стадионе ей совсем не хочется.       — Плевать, Беллами, — она, наверное, почти впервые обращается к нему по имени и словно пробует его. Такое странное, такое нормальное, такое не дерзкое, такое не Блейковское.       Он на секунду хмурится, но потом продолжает, вновь натянув на себя довольную ухмылку.       — Ладно, тогда сделай это во имя нашей дружбы. Мы же друзья? — парень поворачивается к Гриффин и выжидающе смотрит, будто желает оценить ее реакцию.       Но Кларк ее не показывает. Ей, почему-то, сейчас совсем не хочется делиться с Блейком своими чувствами. Ей, почему-то, совсем не хочется делиться тем, что его фраза ее слегка задела.       — Ну да, — выдавливает она и устремляет взгляд за окно.       — Кстати, — вдруг начинает Блейк. Голос его сквозит нотками осторожности, но он продолжает, прокашлявшись. — Эта Лекса…       Кларк знала, что рано или поздно он ее об этом спросит. Никто, кроме Рейес не знал о предпочтениях девушки, но от зоркого взгляда Беллами это, конечно же, не укрылось. Поэтому, Гриффин, стараясь как можно меньше придавать этому значения, просто отвечает:       — Я играю и за Чикаго Кабс и за Вайт Сокс.       Блейк, почему-то, смеется. Смех хриплый, но такой искренний, что Кларк невольно улыбается сама.       — Кто-то слушал мою лекцию, — довольно констатирует Беллами. Девушка не отвечает, вперившись взглядом в мигающий фонарный столб на углу улицы, где они стоят в ожидании зеленого сигнала светофора. — По крайней мере, теперь понятно, почему тебе нравится Коллинз, — глухо произносит он себе под нос, но Гриффин его слышит.       Она на мгновение теряется и только переспрашивает:       — Что?       — Хэй, я шучу, — только с ухмылкой отвечает Блейк, облизнув нижнюю губу.       Шутит он, как же.       Но отчего-то Кларк и самой становится смешно. Практически до истерики, но вида не подает.       Она, вдруг, совершенно отчетливо понимает, что к Коллинзу больше ничего из того, что испытывала раньше, не чувствует.