Двойственный

Не люди — звери, не пальцы — спицы. Мне только снится, что я тебе верю. Мне только страшно, что я тебя знаю. Я всё теряю и выгляжу неважно. Очень важно знать, что ты рядом. Ни жестом, ни взглядом не выдам тебя. По всем дорогам на нас облавы, Они не правы, у них под боком Другие люди, не люди — звери. Их не осудят, нам не поверят. ©Макс Иванов — С тобой

Иногда Крису казалось, что его жизнь, прежде понятная и размеренная, превратилась в сплошную чехарду событий, предугадать последовательность которых было попросту невозможно. Он уже ни на что не может влиять, всё происходит само по себе, не считаясь с мнением Арджента. А бороться с обстоятельствами — значит плыть против течения, то есть: сложно и подчас бессмысленно. Крис смотрит вокруг и не узнаёт свою жизнь. Ну не может она так резко перемениться. Не может же? Хотя сейчас, надо отдать должное, от его решения зависит судьба трёх человек. Нужно сделать так, чтобы все они выжили. Или хотя бы Питер с Дереком. Своё выживание Крис считает не таким уж важным и первоочерёдным, поэтому решение даётся ему легко. И ему не хочется растягивать этот страшный момент надолго, делая его ещё страшнее. — Питер, Дерек, уходите через задний ход. Я их задержу, — Крис подталкивает их в сторону задней двери, сам вновь принюхивается, понимая, что да, небольшая фора у них есть, — в темноте вас не увидят. Питер смотрит на него почти возмущённо. Более того, даже обиженно. Арджент не понимает причины этих эмоций, ведь, по его мнению, он прав и не предложил ничего такого, за что его можно осуждать. Он ведь всего лишь хочет помочь тем людям, которых считает близкими и дорогими, разве это плохо? — За кого ты нас принимаешь, Крис? — спрашивает Хейл, сжимая пальцами его плечо, — мы — семья. А в семье никого не бросают и ни из кого не делают наживку для убийц. Мы должны быть вместе, так мы сильнее. И по его тону Крис понимает, что спорить бесполезно. Он может сколько угодно распинаться, но Питер не послушает его и сделает по-своему. А времени на препирания у них нет, поэтому Арджент решает согласиться с ним. Эту ночь Крис помнит смутно, честно говоря. Он впервые обращается не спонтанно, а осознанно, полностью отпуская своего волка. Охотников много, но оборотень куда сильнее человека. Крис даже не знает, на чьей стороне идёт перевес, он просто защищается, нападая на врагов и нанося им смертельные раны. Это первый раз, когда он принёс вред человеку. И, опять-таки, осознанно. Чуя родной волчий запах, Арджент ощущает себя спокойнее. Он понимает, что и Питер, и Дерек где-то рядом, что они должны быть живы. И даже непрекращающаяся боль от пулевых ранений не заставляет его сдать позиции. Наверное, то, что они смогли победить — настоящее чудо. Конечно, даже мышь, загнанная в угол, будет биться и кусаться до последнего, что уж говорить о волках. Вокруг темно, хоть глаза выколи, но Арджент ориентируется на нюх. Охотников вычислить несложно — от них несёт порохом и отравой. Не самый приятный запах, который выдаёт их с потрохами. Напичканный пулями и аконитом, Крис рано или поздно лишается чувств, так и не узнав итога бойни. Он просто потратил все свои силы и не мог больше сражаться. Сознание болезненно пульсирует, возвращаясь. В голове вязкий туман из-за отравления аконитом, а во рту сухо и противно, словно бы он переживает тяжелейшее похмелье. Разве что этой ночью была не грандиозная пьянка, а кровавое месиво. Крис пытается подняться, но попытка проваливается, потому что он ощущает жуткую слабость во всём теле. Все мышцы как будто налились свинцом. Когда он с трудом всё же поднимается с земли, его пошатывает. В голову словно разом бьёт несколько молотков, как в наковальню. Затуманенным сознанием Крис понимает — нужно как-то вывести яд из организма, но сам он, в полевых условиях, не может этого сделать. В таких ситуациях остаётся только выжигать. Просто ли это? Конечно, нет, но Арджент справился бы, только вот рядом совершенно нет ничего такого, что вообще могло бы гореть. Он не обращает внимания на тела охотников, оставшиеся от побоища. Только радуется, что пока что среди них не видно тела ни Питера, ни Дерека. Однако потом Крис понимает, что зря обходит трупы стороной — у кого-то из них может быть зажигалка или хотя бы спички. Разумеется, это не равноценная замена горелке, но что уж поделать сейчас. А если удастся найти те самые аконитовые пули, то будет ещё лучше. Однако тут в нос ударяет до боли знакомый запах. Не волчий, нет, даже чересчур человеческий. Очень напоминающий запах других охотников, но и разительно отличающийся от них. Крис замирает, как громом поражённый. Он слишком хорошо знает этот запах, из-за чего волоски на шее встают дыбом. Этого просто не может быть. Забыв о ранах, о слабости, об отравлении, Крис опрометью кидается на запах. Благо, хоть нюх и притупился, потому что аконит действует хорошо, но этот запах оборотень вычисляет безошибочно. Хотя сейчас он и хотел бы ошибиться. Среди деревьев, прямо на земле лежит ещё одно тело. Виктория. Она вся в крови. Её туловище от плеча до самого живота пересекают рваные раны, оставленные явно от зубов и когтей. Некогда светлая блузка разорвана на лоскуты и висит лохмотьями, юбка сохранилась лучше. Она мертва — это можно с уверенностью сказать даже с того расстояния, на котором замер Крис. Когда секундный ужас сходит, он кидается к жене, падает рядом на колени, подхватывая её под голову и проверяя пульс. — Виктория!.. Очнись, прошу, очнись… — исступлённо шепчет Арджент, укачивая её на руках. Пульса нет. Это не удивительно, сердце охотницы перестало биться явно не недавно. Что она здесь делала? Зачем явилась? Крис не знает. Только чувствует, как влажно холодит глаза лёгкий ветер, и сжимает зубы, пытаясь не кричать от внутренней боли. Виктория была ему самым близким человеком, и вот теперь она мертва. Ему нет дела до других погибших, но почему она? Она ведь не заслужила. Так не должно было случиться. Паника накатывает с новой силой, и Крис снова встряхивает её тело, зовя женщину по имени. «Нет. Нет-нет-нет», — он до крови прикусывает губу. Он понимает, что Викторию уже не вернуть, но мозг отказывается в это верить. Создание упорно убеждает Криса в том, что она просто в коме, без сознания, а пульс настолько слабый, что его не прощупать невооружёнными руками. Нужно вызвать скорую, и ей окажут помощь, её вытащат. Определённо. Однако волчья сущность тонко понимает, что запах Виктории навсегда изменился и больше не станет таким, как прежде. Жизнь покинула оболочку. Смерть забирает лучших. — Её не вернуть. Крис вздрагивает всем телом, чувствуя, как на обнажённые плечи ложится тяжёлая ткань, и поднимает влажное лицо. Он и не замечает, что слёзы сами текут по его щекам. Над ним стоит Питер, и Арджент видит в его глазах неизбывную тоску — отражение боли Криса. — Нам надо уходить. Пока не станет так же поздно, — снова говорит Хейл, и смысл его слов с трудом доходит до охотника. Хотя… может ли он теперь, после всего произошедшего, называть себя охотником? На этот вопрос крайне трудно найти ответ. — Я не могу оставить её здесь… так. Она дорога мне, — надломленно шепчет Крис, стискивая пальцами ткань пальто, в короткое его укутал Питер. — Я понимаю, но и мы не можем оставаться. Здесь слишком опасно, Крис. — Где Дерек? Хотя ему кажется, что его уже ничего не будет волновать, но Ардженту по-настоящему страшно, что смерть могла забрать не одного дорогого ему человека. — Переносит вещи в машину. Мы уезжаем из города. — Надолго? — По крайней мере, пока здесь не станет вновь безопасно. Питеру приходится приложить усилия, чтобы оттащить Криса от трупа жены. Сам Крис говорит себе, что он сильный, что она бы не хотела, чтобы он вогнал себя в депрессию и страдал так по ней. Но это очень сложно, ведь Виктория была для него ближайшим другом. Словно в тумане Арджент проходит в дом, ведомый Питером, и одевается под его присмотром в принесённую им одежду. Мозг словно бы не анализирует ни одно движение и просто выдаёт их на автомате. Крис знал, что терять близких больно, но чтоб настолько… Сейчас он не обращает внимания даже на физическую боль в саднящих от отравы пулевых ранах. Его усаживают в машину, и Крис зябко кутается в пальто, накинутое на тонкую футболку, отсутствующим взглядом глядя в окно. — Заживает? — раздаётся с водительского сиденья. Крис непонимающе поднимает взгляд на Дерека, но тот смотрит не на него, а на своего дядю, что сидит рядом с Арджентом. Питер выглядит неважно, на самом деле, и только сейчас Крис замечает, что он зажимает ладонью рану на животе. — С трудом, — Питер улыбается разбитыми губами, пытаясь подбодрить племянника, — трогайся. Нам нужно успеть убраться отсюда. Крис не спрашивает, куда они едут. Только смотрит в окно, наблюдая, как мелькают мимо деревья, а потом дома. Понятие времени для него будто отходит на второй план, его сильно знобит при том, что тело пылает от повышенной температуры. Схватил практически смертельную дозу аконита, через несколько часов — труп. Но отчего-то этот факт воспринимается слабо, словно через толщу воды, и не вызывает в Крисе паники. Им правит полная апатия и отчуждённость от окружающего мира. Возможно, он даже засыпает на пару часов, либо же время для него пролетает настолько незаметно, но рано или поздно машина останавливается. Арджент не сразу осознаёт это, а понимает, лишь когда Питер вытаскивает его на улицу, поддерживая под руку и помогая идти. Место, куда они приходят, оказывается небольшой квартирой. У Криса нет желания осматривать интерьер, да и ему не дают это сделать — Питер, сказав, что надо обработать его раны, тащит своего бету уже в ванную, где усаживает прямо на крышку унитаза, сам снимает с него вещи, оставив в одном белье, но Крису сейчас совершенно не до стыда. Он даже не воспринимает ситуацию, как неловкую, более того, по его лицу не скажешь, что он вообще способен воспринимать ситуацию. Тем не менее, боль его отрезвляет и приводит в чувство. Вздрогнув от неприятных, резких ощущений, Арджент сжимает пальцами плечо Питера, пока тот возится с пулями и прижиганием отверстий, чтобы обезвредить яд. Да, это больно, но Крис рад этой боли — так он может абстрагироваться от всего произошедшего, не погружаясь в свои мысли. Наверное, стоит поблагодарить Питера за помощь, но Крис лишь кивает, пока ещё не желающий говорить. — Тебе стоит отдохнуть. Я отведу тебя в спальню, попробуй уснуть и восстановить силы — они тебе потребуются для регенерации. Крис снова кивает и позволяет помочь себе одеться и вывести себя из ванной, хотя не отказался бы смыть с себя всю эту грязь и кровь. Так отвратительно ощущать засохший слой на теле, что словно корка покрывает кожу. Арджент сидит на кровати, даже не удосужившись лечь, и слышит приглушённые голоса Питера и Дерека. Порой раздаётся тихое порыкивание. Похоже, они тоже избавляются от пуль, и некоторые из них сидят достаточно глубоко и болезненно. Потом волки, судя по всему, перемешаются из ванной в другую комнату, и их голоса становятся ещё тише, но всё равно разборчивы. — Как думаешь, Джерард доберётся сюда? — Рано или поздно. Думаю, он станет преследовать Криса. — А может он будет ждать, что Крис сам к нему вернётся. Так ты не думаешь, Питер? — Это было бы нелогично. Джерард хотел его убить. Смысл Крису возвращаться?.. — Ты прав, наверное. И хорошо, что ты не продал эту квартиру. Она пригодилась. — Я ничего и никогда не делаю просто так, ребёнок. Ты же знаешь… Голоса становятся почти не слышны, и приходится напрягаться. Однако Арджент слишком устал, чтобы делать это, поэтому он просто роняет голову на руки, уперев их в колени, и дышит. Кажется, что его сил осталось только на дыхание и больше ни на что. Проходит некоторое время, прежде чем матрас рядом проминается и жалобно скрипит под тяжестью чужого веса, и на плечи Криса ложится тёплый плед, а поверх ткани пледа — не менее тёплые руки Хейла. — Я же сказал тебе отдохнуть, волчонок, — Питер говорит это с лёгкой укоризной. Крис не отводит рук от лица, пребывая в спасительной темноте. — Она умерла, Питер. На ней были следы от зубов и когтей. Она могла умереть… из-за меня. Я мог убить её. Случайно, перепутав запахи. Даже думать об этом больно, а произносить вслух — ещё больнее. — Это был не ты, Крис, не неси глупостей. Мы выясним, кто это сделал, я тебе обещаю. — Зачем ты обратил меня? — спрашивает Крис с неприкрытой горечью, — ты всё испортил, ты сломал меня. — Я твой альфа и я тебя защищаю. Ты моя семья, — возражает Питер, прижимая его к себе за плечи. — Ты не защитил мою семью. Из тебя отвратительный альфа. Арджент говорит это, а сам жмётся к чужому теплу. Слёз нет, но губы подрагивают, а пальцы чуть ли не до хруста сжимают ткань питеровской рубашки. Хейл гладит его по спине ладонью и целует в макушку. — Мой сильный охотник, — Питер успокаивающе чешет его по голове, как большого пса, и, как ни странно, это действительно успокаивает. Крис прикрывает глаза, сосредотачиваясь только на его запахе, где среди боли и горечи присутствует забота и желание помочь. Арджент не сразу понимает, что не в запахе дело, а в том, что он опять поймал эмоциональную волну своего альфы и теперь полностью погрузился в заботу и нужду оберегать беззащитного бету, едва не потерявшего землю под нетвёрдыми лапами. — Там осталась Эллисон. Я не могу её бросить. Я не могу потом встретить её, изменившуюся и попавшую под его влияние, обвиняющую во всём меня. Или, чего хуже, он сделает ей больно. Обидит её, а она лишь ребёнок, — шепчет Крис и даже порывается встать, идти куда-то, спасать дочь, но Питер удерживает его на месте. — Сейчас самое главное, чтобы ты удачно исцелился. А для этого тебе нужно отдохнуть. — Ты… останешься рядом? Я не уверен, что переживу целую ночь в одиночестве, наедине со своими кошмарами и чувством вины. И здесь так темно… — Я хотел остаться в кресле в гостиной, но, если ты настаиваешь, я не стану отказывать. Не то чтобы Крис боялся темноты, нет. Темнота — вообще понятие относительное. Глаза всё равно привыкают к мраку и начинают различать детали предметов, скрытых во тьме. Другое дело, что скрываться в ней может что угодно. И сейчас Арджент в последнюю очередь хотел бы увидеть труп Виктории снова. Или труп Эллисон. Его воображение было способно нарисовать самый худший результат, который только может быть. Попросить Хейла о помощи было трудно, как признаться в слабости, но это должно сполна окупиться. Именно поэтому он выдыхает свободнее, когда ложится рядом с Питером, зажав его колено между своих коленей, чувствуя его ладони на своей спине — не прижимающие, а просто находящиеся там — и дыша ему в грудь. Арджент окружён Питером: его телом, его запахом, его эмоциями — и ощущает себя в безопасности. Так намного лучше. И вот сейчас, если закрыть глаза, то уже и не так страшно. Можно немного отпустить себя, перестать быть настолько напряжённым, позволить отдохнуть уставшему организму. Крис не замечает, как засыпает. Посреди ночи он подскакивает на кровати, озираясь вокруг, с бешено колотящимся сердцем. Ему на миг кажется, что это всё — не больше чем кошмар, явившийся бредом уставшего сознания. Что он проснулся у себя дома и может рассмеяться над своим богатым воображением. Однако рука Питера утягивает его обратно, Хейл ворчит что-то сонное и успокаивающее, снова накрывая своего бету пледом, прижимая к себе и укладывая ладонь на затылок Арджента. И тот опять пригревается в кольце рук, окончательно смирившись, что жестокая реальность никогда не окажется кошмаром, как бы того ни хотелось. А на утро Питера нет рядом. Крис чувствует себя физически, как недавно отболевший человек, а морально полностью разбит. Он раскидывает руки на кровати и бездумно смотрит в белый потолок, словно бы тот мог ответить на все мучившие вопросы. Однако это вне его возможностей, поэтому Арджент садится, разглядывая комнату, где находится. Спальня не отличается вычурностью — это самая стандартная спальня из всех возможных: кровать, письменный стол со стулом, шкаф для одежды — вот, пожалуй, и всё, чем она может похвастаться. Даже стены — с обоями в какой-то серый не запоминающийся узор. Кажется, что комната не обжита, и, скорее всего, так и есть. Возможно, квартира просто пустовала, если вспомнить вчерашний разговор Хейлов. Так или иначе, здесь нет ничего, за что может зацепиться мысль, вновь отгородив другие мысли иного — нежелательного — рода. Поэтому Крис поднимается с кровати, поморщившись от того, какой прохладный пол и как неприятно он холодит босые ступни, и отправляется прочь из комнаты, намереваясь найти Хейлов. Дверь из спальни ведёт в некое подобие гостиной с телевизором, диваном и парой кресел, откуда можно пройти в ещё две комнаты: вероятно, ванную и кухню. Именно на кухню и идёт Крис, думая, что найдёт волков там. Так и выходит. Это напоминает немного его вторую волчью ночь, когда он ночевал у Хейлов и утром они пили растворимый кофе на кухне особняка. Те проблемы, что тогда казались Ардженту очень важными, сейчас выглядят такими незначительными по сравнению с ужасами настоящего. — Доброе утро, Крис. Как самочувствие? — Питер отодвигает ему стул рядом с собой, хлопая по нему и приглашая присесть. Сам, наоборот, встаёт и делает пару шагов к плите, чтобы заварить ему чай. — Лучше, чем вчера. Хотя и всё равно паршиво, — Арджент в ответ поводит плечами, но на стул садится, — ты как, Дерек? Ничего страшного не произошло? — Заживёт. Не такие уж и страшные ранения, чтоб беспокоиться, — Дерек чуть качает головой, глядя на чашку чая в своих руках, — не впервой. Крис смотрит на Питера, стоящего к нему спиной, и замечает под полой криво заправленной рубашки край бинтов. Вспоминает, что вчера старший Хейл был ранен и что тогда Крис малодушно проигнорировал это, будучи погружённым в свои переживания. — Как твоя рана? — спрашивает Арджент, невольно потирая переносицу и явно немного стыдясь того, что не уделил этому внимания именно вчера, а не сегодня. Питер ставит перед ним чашку чая и хлопает по плечу, усаживаясь совсем близко. — Это был нож, обработанный аконитом. Ну, я так думаю. Рана была глубокая, но мы её обработали, прижгли и перевязали, так что должна зажить. Некоторое время они сидят молча. Крис греет пальцы о горячую поверхность чашки, глядя в тёмную жидкость. Ему всё ещё кажется, что всё это происходит не с ним, и он ничего не может поделать с этим глупым наваждением. Однако гораздо больше его напрягает видимое спокойствие Хейлов. Не могут же они и правда воспринимать ситуацию так просто? Или же ему опять только кажется? — Как долго мы будем здесь находиться? — новый вопрос возникает в голове Криса, и он спешит задать его. — Пока не исцелимся. Здесь безопасно, — отвечает Питер, поворачиваясь в его сторону. — Если Джерард захочет нас найти — он найдёт. Мне нужно найти способ связаться с дочерью. Я не имею права оставить её одну с ним и с Кейт, они её погубят, — упрямо твердит Арджент свою вчерашнюю мысль. Сейчас дочь — единственное, что осталось дорогого от его прошлой семьи. Раньше была ещё Виктория, но теперь придётся учиться жить без её весомых советов и поддержки, без её умения трезво и правильно оценивать ситуацию, потому что мёртвого нельзя вернуть к жизни. И если Крису не удалось защитить её, то хотя бы Эллисон он должен уберечь. Обязан. — Ты можешь воспользоваться телефонным аппаратом на улице, тогда даже если звонок прослушают, то не установят, откуда он, — предлагает Дерек и добавляет, — он, вроде, недалеко от квартиры. Эта идея действительно хороша, и Арджент загорается ей. Нельзя было являться домой так сразу, но разведать обстановку стоило. И убедиться в том, что с Эллисон всё в порядке и что у него есть ещё немного времени в запасе — огромная роскошь сейчас. Крис кивает и смотрит на Питера почти что просяще. Наверное, то, что они находятся на разных ступенях иерархии, всё-таки сказывается, потому что Ардженту необходимо его одобрение. Не зря же Хейл является его альфой. — Я не могу отказать тебе, волчонок, — Питер откидывается на спинку стула и переносит его вес только на две ножки из четырёх, удерживая шаткое равновесие, — думаю, в этом нет ничего плохого или опасного. Крис заливает в себя остатки холодного чая и говорит, что готов идти прямо сейчас. Так или иначе, сперва ему приходится переодеться и посетить душ, потому что вчера он так и не нашёл возможности смыть с себя всю эту грязь. Питер даёт ему что-то из своей одежды, что лежала в шкафу — видимо, на всякий случай. Крис не пререкается с ним, не видя смысла в спорах, ведь чем быстрее они покончат с приготовлениями, тем быстрее он сможет поговорить с дочерью. Питер явно знает, где находится этот автомат, потому что уверенно ведёт его по улице, убеждая держаться рядом. Арджент и не собирается отходить от него, особо даже не смотрит по сторонам. Да и что там можно найти интересного? Люди как люди. Везде одинаковые. Гораздо больше Криса волнуют иные проблемы. — Особо долго не заговаривайся. Если что — я рядом, — Питер ссыпает ему в ладонь горсть монет и отходит на пару метров, предоставляя свободное пространство и не давя на Криса. Тот кивает, вставляет монетку в автомат и набирает знакомый номер. Он надеется, что Эллисон возьмёт трубку с незнакомого номера, иначе это всё не будет иметь смысла. — Алло?.. Кто это? Крис облегчённо выдыхает, понимая, что его опасения не оправдались. Этот голос он прекрасно знает, и, боже, как приятно его услышать теперь. В нём поднимается волка любви к дочери, и он говорит: — Малыш, это я. Это Крис, — поправляет Арджент себя, и на той стороне телефона раздаётся обрадованный всхлип. — Папа? Это правда ты? Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Как с мамой… — радость её переходит в постоянные всхлипы. Явно ощущается, что девушка на нервах, и любое слово может привести её к истерике. — Ну же, солнце, не плачь, тшш… Я звоню сказать, что в порядке. Но пока мне нужно находиться именно здесь, где я нахожусь, и ты не должна меня искать. Как ты там? С тобой всё хорошо? Тебя никто не обижает? — Нет, конечно, нет. Тётя Кейт меня поддерживает. Даже не знаю, что делала бы без неё. Как скоро ты вернёшься, пап? — Я постараюсь скорее, милая, но не знаю, как выйдет. Только знай, Джерард — плохой человек, не иди у него на поводу, хорошо? Он хочет войны, ты уже можешь это знать, раз уж так всё вышло. Не доверяй ему и несколько раз подумай, прежде чем что-то сделать. Этот разговор обязательно удали и не веди себя подозрительно. — Я не подведу тебя, отец. И я рада, что ты позвонил. Спасибо. Она сама кладёт трубку, и Крис выдыхает, прижимаясь лбом к мутному стеклу телефонной будки. Хорошо, что она первая окончила разговор, потому что он не был уверен, что ему хватило бы сил прервать драгоценную беседу. Главное, чтобы Эллисон не подвела ни его, не себя и действительно оказалось такой же смышлёной, какой её видел отец. Крис бы не простил себе потерю дочери. Арджент всё ещё держит в руках телефон, издающий губки и оповещающий о том, что разговор давно окончен. Но прийти в себя оказалось не так-то просто. Хотя нет, не совсем так — выйти из себя было сложно. Он настолько погружается в свои мысли, что даже не замечает, как Питер подходит к нему. Крис поднимает взгляд только когда он мягко забирает телефонную трубку и ставит её в её законный паз, где она и должна находиться. Теперь они стоят рядом, и губы Питера расходятся в улыбке, пытаясь подбодрить волнующегося бету. — Это было трогательно, — видно, что Хейл некоторое время раздумывал над тем, стоит ли это говорить, и всё-таки принял положительное решение, — не хочу как-то тебя задеть, но твои отношения с дочерью и правда трогательные. Порой мне жаль, что у меня нет детей. Дерек, разве что, я о нём забочусь и оберегаю его. Но это всё же не совсем то. Да, он младший родственник, но у нас нет такой ментальной связи, как у вас с Эллисон — если и есть, то другого рода, связанного с тем, что мы одна стая. — С детьми мороки много, — Крис суёт руки в карманы джинсов и идёт по улице в сторону квартиры, смутно помня направление. Разговор о детях не был из тех, что ему хотелось бы поддержать. К тому же, он не особо желал слышать оценку своих отношений с дочерью от своего же альфы. Когда-то давно тот уже обещал не лезть в их семью, если хочет сохранить хотя бы приятельские отношения с Крисом, потому что Арджент тогда ещё разделял Хейла и семью. Однако этот разговор явно лучше, чем просто находиться наедине с Питером, не зная, чего от него ожидать. Со смертью Виктории Крису стало отчего-то едва ли не страшно подпускать Хейла близко в эмоциональном плане. Да, вчера ночью он сделал исключение, но эта ночь была морально сложной. Теперь же они вновь вернулись к началу, когда Крис его сторонился. Сейчас он делает это не так явно, но для чуткого Питера перемена более чем заметна. Питер идёт следом, вольно или нет ступая нога в ногу. Он не пытается заглянуть Крису в лицо, как часто делает, сейчас это кажется лишним. Однако рано или поздно он разбивает установившееся молчание самым, наверное, внезапным вопросом: — Чего ты хочешь, Крис? Арджент смотрит на него непонимающе. — По жизни. Сейчас, в настоящее время, — краткое пояснение не умаляет внезапности вопроса. Питер смотрит вопросительно, так привычно приподнимая брови — этот жест всегда делал и делает его по-детски наивным и очаровательным. Воспоминания о Виктории неприятно возятся в Крисе, и он отталкивает мысли о Питере дальше, вглубь мозга. — Ты снова анализируешь меня? — насмешливо отвечает Крис вопросом на вопрос. — Я никогда тебя не анализировал. — Да конечно, — Арджент почти смеётся, — ты слишком внимательный волк, и такой внимательный охотник, как я, не мог этого не заметить. Ты вечно пытаешься узнать меня лучше, и, честно, это даже льстит. Он слегка запинается на слове «охотник», а потом думает, что нарушил слишком много норм и законов, и совершенно глупо считать, что он не вправе причислять себя к охотникам. — Может, только совсем немного, — идёт на компромисс Питер, и его губы трогает улыбка, — ты всегда был для меня интересной личностью, и нет ничего противоестественного в том, что я узнаю твоё мнение и твои взгляды на жизнь. — Когда мы познакомились, я считал тебя ребёнком. Хотя потом понял, что ты был не по-детски взрослым ребёнком. — А я уже тогда видел в тебе своего будущего бету, — Питер шутливо щерится, обнажая ряд зубов, и весело толкает его в плечо, — истинного бету. — Я был охотником, — пытается возразить Крис, тоже улыбаясь. На самом деле, он благодарен Питеру за то, что он перевёл разговор в такое непринуждённое русло. Да, мрачные мысли ещё копошились в голове Арджента, но сейчас они не на переднем плане. Это позволяло отдохнуть сознанию. Тело может отдыхать сколько угодно, но это бессмысленно, если разум находится в постоянном напряжении. — И я знал это. Ты пах порохом и аконитом, — самодовольная ухмылка. — Ох, не лги мне, бестия! Ты не знал ничего. И я до сих пор помню то удивление, которое плескалось в твоих глазах. И ты был в восторге от того, что твой лучший друг — охотник, хотя это несёт огромную часть риска и опасности. Ты сказал, что рад тому, что всё сложилось именно так. А я подумал, что в тебе есть доля мазохизма, потому что ты тащишься от опасности. — И что я сделал потом?.. Вот это звучит действительно опасно. — Ты… Крис слишком хорошо помнит, что именно он сделал. Питер целует его. Так отчаянно, эмоционально, цепляясь пальцы за короткие волосы Криса, как не делал очень давно. Он пытается вложить в этот поцелуй и любовь, и боль — Арджент знает и это. Но ему самому слишком тяжело принять данный факт. И хотя сердцем он жаждет дать Хейлу ответ, и Крис даже притягивает его к себе за плечи, но лишь за тем, чтобы тут же отстранить его от себя. Поднимает взгляд и сразу отводит его, не в силах выдержать отражение своей боли в глазах Питера. — Питер, я не могу, — сдавленно говорит Крис, — пойми, альфа, у меня умерла жена. Мне нужно всё принять и переварить. Это не так легко. Питер молчит и в немом, по-странному задумчивом жесте прижимает пальцы к губам. И Арджент хмурится и, не говоря ни слова, подтаскивает его к себе за плечо, и Хейл утыкается носом в изгиб его шеи. Суть в том, что он так же шокированно касался своих губ, пребывая в растерянности, когда поцеловал Криса впервые. Точнее, сам Крис не считал это поцелуем — тогда Питер просто крайне целомудренно прижался губами к его щеке, смущаясь, и тут же прянул назад, не зная, как отреагирует его друг. Арджент не отреагировал отрицательно — просто сделал вид, что не произошло ничего плохого, и их отношения остались в пределах дружбы. Крису даже немного странно, что Хейл так легко поддаётся ему, хотя после становления альфой всё время пытается быть доминантным. Однако сейчас он доверчиво льнёт к Крису, и в этом даже нет посягания на личное пространство, как бы то ни удивительно. Арджент хлопает его по спине пару раз, отчётливо понимая, что Питеру поддержка нужна не меньше, чем ему самому. Да, он не пережил смерть близкого человека, но тянул на себе их маленькую стаю и по мере возможностей пытался решать возникающие проблемы. Другой вопрос, насколько хорошо у него это получается. Но получается же. Когда на улице раздаются голоса случайных прохожих, Крис отходит от Питера, испытывая неловкость от того, что их могут увидеть вместе. Слишком уж долго он скрывал эти отношения, чтобы вот так просто выставить их на всеобщее обозрение. На обратной дороге они заходят в магазин, и Питер самостоятельно покупает необходимые продукты. Крис не мешает ему, по сути просто ходя за ним и не высказывая своих мыслей. — Чего хочешь ты? — возвращает Крис вопрос Хейла ему же, — что собираешься делать дальше? Мы же не можем остаться здесь. — Не можем, — Питер легко соглашается. Крис молчит, ожидая больше слов от него. Город вокруг живёт своей жизнью, и только сейчас охотник понимает, что даже не знает, где они находятся. Его не пугает количество людей на улице — работа Криса всегда была связана с социальным контактом, и он бы чувствовал себя вполне нормально, если бы не обстоятельства, свалившиеся на него. Арджент оглядывается в поисках наименования улицы, натыкается взглядом на табличку, прикреплённую к одному из домов, и это заставляет его обернуться к Хейлу. — Волчья улица? Серьёзно? Ты продолжаешь меня удивлять. — Да я вообще одна сплошная интрига, — самодовольно ухмыляется Питер, — я специально купил квартиру на этой улице. Ты правда не знал, что такая есть в Би-Эйч? — Как-то не интересовался. — Так или иначе, здесь моё убежище. После своего «воскрешения» я хотел оформить её нормально, но, как видишь, руки не дошли. А касательно твоего прошлого вопроса… Я думаю, когда наши раны полностью заживут, мы вернёмся. Это наш дом, и даже если от него остались лишь уголья, мы не можем его бросить. Как и ты не можешь бросить дочь. И мы обязательно решим наши проблемы. Тем или иным способом. — Ты говоришь об убийстве? — Если оно потребуется, да. Крис думает, что это не самый плохой исход. В квартире Арджент вновь остаётся наедине с собой, с ногами устроившись в гостиной на диване, пахнущим Дереком. На его коленях книга, которую он нашёл на полке здесь же. Книга эта — какой-то приключенческий роман, но Крису сейчас без разницы, про что она. Ему нужно забыться, и у него прекрасно получается уйти в воображаемый мир, отстранившись от реального со всеми его тёмными красками. Появление Питера через некоторое время предвещают даже не шаги, а запах, который Крис безошибочно научился определять. Он откладывает книгу на подлокотник, даже не удосужившись заложить необходимое место, и поднимает взгляд на Хейла. — Как ты? — спрашивает тот, словно бы они не виделись буквально пару часов назад. — Где Дерек? — Поехал чинить машину. Его детку изрядно помяли во время вчерашней битвы. Мы одни. Питер усаживается на диван, касаясь бедром ног Криса. — Как твои раны? — спрашивает он, укладывая ладонь на колено Арджента и едва ощутимо поглаживая. Криса это напрягает, но он не спешит отстраняться, пока ситуация не стала опасной. Сейчас со стороны всё выглядит так, словно Питер не отдаёт отчёта этому своему действию, совершая его автоматически. — Заживают. Вроде. Крис смотрит на своё предплечье, где красуется ещё не зажившая ссадина, оставшаяся от охотничьего пропитанного аконитом кинжала. — Могу я?.. — Питер бросает на него взгляд из-под ресниц и, аккуратно взяв пальцами кисть Криса, подносит её к своему лицу настолько близко, что можно почувствовать по-волчьи горячее дыхание. — Что ты делаешь? — Крис пытается дёрнуться, отнять руку, но захват Питера оказывается достаточно силён. Или желание вырваться весьма слабое. — Исцеляю тебя. Шок Криса усиливается, когда Хейл наклоняется ещё ближе, и его язык скользит по повреждённой коже, вызывая странное жжение. Ссадина сходит прямо на глазах, и Крис забывает, как дышать, замерев и не до конца понимая, что происходит. Щетина Питера колется, и Арджент чуть морщится от непривычного, давно забытого ощущения. Картина того, как его альфа зализывает его гематому кажется почти сюрреалистической. Однако Хейл не останавливается так просто. Он поднимается выше, самовольно устраиваясь между колен Криса (от одного этого по его телу проходится жар, который, как он думал, канул в прошлое), и зализывает синяк на сгибе локтя беты. Ему повезло, что Крис в рубашке и в излюбленной манере подвернул рукава. Он не понимает, как позволяет Питеру подобраться ещё выше и начать лечить уже почти сошедший порез на шее, попутно дёргая ворот рубашки и освобождая от одежды плечо, где с трудом заживало пулевое ранение. Язык Хейла проходится по нему аккуратно, но с нажимом, и Крис чувствует, что регенерация ускоряется. Но больше всего его волнует то, что от действий Питера у него сбилось дыхание, горят скулы, джинсы становятся на редкость тесными, а чужой вес на себе ощущается как что-то необходимое. Это пугает, потому что он не должен хотеть Питера. Ни после смерти жены, ни вообще. Он и не хочет, но его тело отчего-то реагирует на, по сути, не несущие подтекста действия весьма однозначно. Безумие. Хейл заражает его безумием. Крис сам от себя не ожидает этого. К горлу подкатывает паника и отвращение к самому себе и своему безвольному телу. Он вовремя успевает одуматься и судорожно оттолкнуть Питера, который теперь выглядит одновременно растерянным, словно бы сам не ожидал, что всё обернётся именно так, и разочарованным. Его глаза всё ещё красноречиво горят алым — он не до конца контролирует себя. — Не трогай меня. Я тебе говорил — я не могу, это слишком, — сбивчиво, даже немного испуганно выпаливает Крис и скрывается в ванной, чтобы охладить жар и смыть следы прикосновений Хейла. Тогда будет казаться, что их и не было — прекрасная ловушка для разума, которая, однако, едва ли сработает. — Твои глаза, — прочистив горло, бросает ему вслед Питер, — они голубые. Но Крис всё равно стоит под водой очень долго, а потом не выходит из спальни до того момента, пока не возвращается Дерек. Теперь поступок Питера кажется даже забавным — только все лишние покинули дом, как он тут же решил склонить его к близости. Как ребёнок, серьёзно. Хотя это лишь успокоение для разволновавшейся головы, ведь с Питером наедине он оставаться так и не хочет — по мнению Криса, намеренно и вполне осознанно. Помимо этого, он думает над его последней фразой. Что Хейл имел ввиду? Потом до Арджента начинает доходить, и волоски на загривке невольно встают дыбом. Глаза. Голубые. Потому что он тоже не контролировал себя, как его альфа, и волчья сущность показала себя. Его глаза больше не жёлтые — они приобрели льдисто-синий цвет, словно бы официально крича о том, что Крис — убийца. Таких оборотней он сам убивал когда-то, а теперь попал в их ряды. Весь вечер Арджент проводит в обществе и Питера, и Дерека, стараясь вести разговор преимущественно с последним. Хейл-старший выглядит всё ещё растерянно — и ведь даже на полнолуние этот рецидив не спишешь, до него ещё достаточно времени. И если о Питере Крис думал в последнее время слишком много, то теперь смотрит на Дерека и видит, что несмотря на внешнее спокойствие, его ситуация трогает не меньше. Честно говоря, пережить пожар, смерть близких и снова стычку с охотниками не так уж просто. А если учесть то, что на момент пожара Дерек был, по сути, ещё ребенком и смог это вынести, то Крис даже восхищается им. Этим вечером Питер не приходит к нему, да и Крис не просит его прийти, ограждая себя от неправильных поступков. Как оказывается, зря. Ночью его мучают кошмары: он видит смерть Виктории, а потом и Эллисон — снова и снова, с разных ракурсов, в разных ситуациях. Сознание будто издевается над ним, и посреди ночи Арджент просыпается с криком, на сбитых простынях и с покрывалом, откинутым на пол. Его знобит. Он поднимает покрывало, и дверь в спальню открывается, пропуская сонного Питера. Оборотень будто бы просачивается в помещение, наполняя его своим запахом, и Крис сперва не вполне понимает, является ли он продолжением очередного сна или реален. — Кошмары? — участливым шёпотом спрашивает он, усаживаясь на корточки возле кровати. Крис кивает и молча тянет его за руку к себе. Хейл прижимает его спиной к своей груди, обхватив рукой поперёк тела. Прямо как в первую волчью ночь Криса, которая кажется такой далёкой. Питер дышит ему в загривок, и Арджент засыпает, успокоившийся. Сколько бы он ни отталкивал альфу от себя, но от правды не скроешься — только с ним он чувствует себя в безопасности. Возможно, Виктория была права, и Крису стоит исполнить её волю, доверившись Питеру, и только он мог его защитить. Утром Хейл ещё спит рядом — такой беззащитно трогательный и близкий. Крис думает, что будь он в каком-нибудь сопливом кино, то обязательно убрал бы эту кудрявую прядку, упавшую ему на лицо. Хотя что ему мешает это сделать? И, словно бы кто-то мог застать его за столь постыдным делом, Арджент осторожно заправляет волосы Питера за его ухо. А потом сгребает его к себе, вдруг прижимаясь губами к голове — сам, по своей воле. Он, по правде говоря, даже не понял, откуда в нём проснулась эта щемящая нежность, но Крис вдруг осознаёт, что Питер — часть его семьи наравне с Эллисон, Викторией, Дереком. И что Крис симпатизирует ему, но не может этого признать спустя столько лет размолвки. Арджент прижимает его крепкое тело к своему до тех пор, пока Питер не начинает возиться, а потом довольно урчать, когда к нему приходит понимание, что Крис его обнимает. — Хорошее настроение, волчонок? — хриплым ото сна голосом спрашивает Питер, лукаво щуря глаза. Потом зевает и лениво скребёт ногтями отросшую щетину, — ладно, не стоит так жаться ко мне. Пора просыпаться, — его голос звучит намеренно небрежно, но по сбившемуся ритму сердца понятно — пытается не показать, насколько рад такому внезапному проявлению чужой симпатии. Хейл по-животному грациозно ускользает из его рук и поднимается на ноги. Крис снова отмечает, что он периодически морщится от неудачных движений и не может не поправлять бинты. Сейчас они, видимо, немного сползли, и получилось не очень удобно — Крис знает это чувство, когда повязка настолько раздражает, что ты готов сорвать её и оставить рану незащищённой, лишь бы больше не ощущать бинты на теле. — Покажи мне, — Крис садится на кровати, делая движение рукой и зовя к себе Питера. — Что? — Рану. Я хочу посмотреть, как быстро она заживает и как скоро мы сможем вернуться домой. Питер не отвечает ему, лишь подходит ближе, усаживается рядом, стягивает с себя футболку и начинает распутывать бинты. Арджент, вместо того, чтобы дать ему закончить самому, отодвигает его руки и сам справляется с повязкой. Слой за слоем Крис освобождает тело Питера от мотков ткани, пока в нос не начинает бить специфический запах заживающей раны. Он не объяснил бы словами, что из себя представляет этот запах, но узнать его легко. — Я всё-таки подумал, что это был не аконит. Очень уж отвратно это дело получилось. У вас, охотников, наверняка в запасе больше оружия против оборотней, чем мы себе можем представить, — Питер подаёт голос, высказывая свои мысли. Рана выглядит… Ну, Арджент сказал бы, что пятьдесят на пятьдесят. Судя по всему, она достаточно глубокая — похоже, Питера пытались вспороть, как тушу, но не преуспели в этом, хотя нож вошёл очень даже хорошо. Учитывая характер раны, заживала она неплохо, без гниения, которое свойственно отравлению аконитом. Однако если взять в расчёт скорость волчьей регенерации, то она могла бы зажить ещё быстрее. Крис аккуратно прослеживает пальцами края поврежденной кожи, чувствуя, как невольно сокращаются мышцы чужого живота, и Питер снова чуть морщится, хмурясь, но не отталкивая Криса. Тому в голову внезапно приходит идея, которая первые пару мгновений кажется дикой — да что говорить, она перманентно дикая. Однако для волков это норма, и просто не надо воспринимать её, как что-то из ряда вон выходящее. — Я… могу помочь, — предлагает Арджент. Он хочет, чтобы его тон звучал небрежно, но голос против воли едва-едва заметно подрагивает. Питер чуть дёргает подбородком, как навостривший уши пёс, и поднимает брови. «Все волки так делают», — говорит себе Крис, когда молча толкает его в грудь, призывая лечь на спину. Он успокаивает себя и тогда, когда наклоняется над ним, и тогда, когда бросает на его удивлённое лицо беглый взгляд. Потом кладёт ладонь на живот Питера, не касаясь раны и ощущая, как мгновенно напрягаются мышцы пресса. Да, это всё дикость, но Крис говорит себе, что перешагнул порог адекватности в тот самый момент, когда зубы Хейла сомкнулись на его плече. Пути назад просто нет. И Крис опускает голову, прикрывая глаза и касается языком повреждённых тканей, надеясь, что тот способ, который открыл ему Питер недавно, сработает. Ощущается это… странно. С металлическим привкусом и аконитовой горечью. Арджент не хотел бы тоже отравиться, но это лишь остатки яда, которые не должны причинить вреда. Крису неудобно. Чисто физически, потому что он наклоняется над Питером под самым невообразимым углом, и спина через какое-то время напряжения начинает невнятно ныть. Как и занемевший язык, снова и снова проходящийся по краям раны. Когда Крис открывает глаза, то видит, что она и правда заживает. Это даже вызывает радость в Ардженте. Крису странно — пожалуй, большую эмоцию он не испытывает. И ему ещё более странно от того, что теми же самыми действиями Питер поселил вчера жар и в нём, и в себе, хотя Крис сейчас не видит никакого подтекста в том, чтобы помочь близкому человеку исцелиться. Однако Питер под ним дышит поверхностно и часто, и, кажется, ему стоит больших трудов контролировать себя и своё тело. Когда от внушительной раны остаётся белёсый шрам, и она выглядит, как что-то, зажившее довольно давно, а язык Криса окончательно занемевает, он отстраняется и с усилием распрямляет затёкшую спину. А Питер смотрит на него так, словно видит впервые.