Сборник драбблов по ЧуАцу

Чуя любит Ацуши. Любит своей открытой, взрослой любовью. Абсолютно все, что может только хранить в себе этот мальчишка. Чуе нравятся его белоснежные волосы, что блестят серебром. Мягкие и часто спутанные. Но в них так приятно запускать пальцы во время тех поцелуев, от которых теплеют щеки. Ведь губы Накаджимы слишком любимые. Слишком горячие, манящие. Они просто очаровывают, когда приглушенно шепчут «Чуя-сан», когда кончик языка чересчур быстро обводит их контур, чуть смачивая пересохшую кожу; когда их покусывают острые клычки, уголки поднимаются в теплой улыбке, и даже когда дрожат от еле сдерживаемых слез. Ему нравятся эти руки, что очень нежно гладят по щеке утром, убирая упавшие на глаза пряди; обвивают талию, когда Ацуши хочет перенести хоть капельку внимания на себя, оторвав Чую от бумаг с работы; что приятно ласкают оголенную кожу миниатюрными пальцами. Аккуратная шея, линии ключиц и острых плеч, таких мальчишеских, хрупких на вид. И как же сильно нравится Накахаре их пятнать, оставляя следы своей любви и забавляясь недовольным голосом того, ведь Чуя забрался выше дозволенного места, что может скрыть ворот рубашки. Рубашки. У него к ним особая привязанность. Да просто потому, что они слишком хорошо сидят на сонном Ацуши в выходные, когда тот случайно перепутал. Разница в размерах, может, и небольшая, но это даже лучше. Чуя любит его глаза. Они сияют, кажется, лишь рядом с ним, переливаются красками закатного неба и говорят намного больше. Говорят обо всем, о чем только может подумать Накаджима. Улыбаются, горят и играются, мутнеют и плачут. Накахара учит его не плакать так часто, любить себя, искать и улучшать и так хорошие качества и способности. Он спасает его от самобичевания теплыми словами и таким же теплым чаем. Трудно? Да. Но именно эти трудности ему по вкусу преодолевать вместе. Он никогда не злился, не ругал Тигренка за это, ведь не каждому дана самоуверенность и правильная самооценка. А Ацуши есть, чем похвастаться: доброта, честность, дружелюбие, сила, тело… Слишком много, если действительно начать. Ацуши не замечал чего-то особенного в себе. Но замечал это особенное в Чуе. Необычайно бархатный голос с до дрожи любимым «Ацуши», близко, под самым ухом. Всегда несет чуткие слова, от которых лицо горит румянцем. У Чуи очень надежные руки, что почти всегда спрятаны под черной тканью. И эта ткань слишком красиво сползает с пальцев, когда парниша хочет их коснуться, почувствовать ту едва обветрившуюся кожу. Ему нравится их целовать, ведь так у него лучше получается рассказывать о своих чувствах. Он благодарит за все, что только может сделать мафиози для него, потому что помнит каждое его слово. Каждую фразу, которая помогает снова вставать на ноги и улыбаться. Потому что Чуя — свет для него. Самый настоящий, яркий, теплый и согревающий. Избавляющий от старых ран и уберегающий от новых собственных ожогов. Да, Накахара работает в мафии. Да, он убивал, убивает и, наверняка, будет. Его грехи не замолит ни один святой отец, даже если отдаст в жертву все человечество. Но это лишь работа, которую надо выполнять.

Либо ты — либо тебя.

Ацуши прекрасно понимает. И он же прекрасно знает, насколько сильно Накахара хочет уйти от всего. Ему никогда не нравилось быть причиной чьей-то смерти. Накаджима чрезмерно любит эту противоположность между отношением к нему и к остальному. Его доброту и заботу, что буквально чувствуется в одном даже пребывании рядом. Чуя всегда строг, серьезен и в некой степени жесток. Но дома — нет. Он дает себе словно слабину, он расслабляется, позволяет Ацуши «побеждать» его. Ведь именно такой он на самом деле. Они знают друг друга настоящими, и любят все недостатки, что постепенно исчезают благодаря совместным силам. Они берегут друг друга, как никто другой этого никогда не сделает. Они навсегда.