***
Даже несмотря на то, что он поклялся, он так и не смог сдержать своё слово. Через несколько недель после этого Хоррор уехал, оставляя его одного в этом городе, полном воспоминаний. Пыльный прекрасно понимал, что Ужас просто не смог бы выдержать жизни здесь после случившегося, и не винил его за побег. Он был рад, что у Хоррора появился этот шанс, потому что лично наблюдал, как тот с каждым днём всё сильнее и сильнее угасал под тяжестью вины, терзавшей его. И он был ужасно напуган, увидев его на пороге своего дома спустя три года. Амнезия была для него не болезнью, а лекарством, но Ужас сам упорно шёл к тому, чтобы вновь вернуться к началу. И вот сейчас они стоят на крыше многоэтажки, готовые к чему угодно. — «Всё»? Что именно «всё»? — как можно пренебрежительнее попытался сказать Даст. Он по-прежнему не понимал, что должен чувствовать. Если то, что говорит Хоррор, — правда, он будет рад и расстроен одновременно. — Всё, что мы пытались скрыть. Скелет повернулся спиной, облокотился на ограждение и вздохнул, поднимая взгляд к небу. — Мне пришлось собирать информацию по кусочкам, — нервно усмехнулся он, хотя смешного сейчас было мало. — Воспоминания пока мутные и обрывочные, но из того, что у меня теперь есть, я могу сложить примерную картину произошедшего. Поправь меня, если я скажу что-то не так. Он сделал небольшую паузу, кажется, вновь собирая все свои мысли воедино. — Думаю, стоит рассказать обо всех деталях, которые мы тогда упустили и которые теперь помогли мне всё вспомнить. Первую подсказку я нашел у себя на чердаке. Целая коробка с письмами и валентинками. Она была той ещё прилипалой.***
Вытягивая из портфеля учебники для следующего урока, он заметил застрявший между книгами конверт. Милая подпись и пара полукривых сердечек с головой выдавали содержание письма. Третьего за эту неделю. Ужас оглянулся и заметил тут же скрывшуюся за дверью девочку, до этого непрерывно наблюдавшую за ним. Её чрезмерное внимание, порядком надоевшее Хоррору, уже давно выработало в нём иммунитет к мании преследования. — Что, снова? — раздался рядом насмешливый голос Найтмера, — Почему ты всё никак не откажешь ей? — Сто раз уже отказывал, — пожал плечами Хоррор, — не думаю, что на сто первый что-нибудь изменится. — Тогда прими её чувства! — как обычно, выпрыгнул, как чёрт из табакерки, Рипер. — Ещё чего не хватало, — нахмурился Ужас. Сердцу не прикажешь, и ему было абсолютно плевать, что у скелетов сердец как таковых не было. Ализа не нравилась ему хотя бы из-за своей настойчивости. Может быть, будь она менее настырна, он ещё бы подумал, но так ему уже просто из вредности хотелось раз за разом отказывать. Кроме того, у него уже был другой объект для обожаний, правда, рассказывать об этом кому бы то ни было он не торопился.***
— Письма письмами, но факт оставался фактом: она никогда не говорила мне о своих чувствах лично. И меня это вполне устраивало, игнорировать валентинки легче, чем человека. Она это тоже понимала, а потому в самый неподходящий момент решила устроить мне рандеву с признанием. Её записка с датой и местом тоже была в той же коробке, но об этом позднее. Он прокашлялся, то ли оттягивая момент истины, то ли действительно начиная простужаться. — Об отношении Ализы ко мне знали все, кому не лень, это не давало мне почти никаких подсказок, поэтому я решил попытать счастья в другом «кладезе воспоминаний». Пару месяцев назад мне пришлось помогать библиотекарю разбирать архивы, и, когда я нашел ту коробку на чердаке, я сразу же вспомнил об этом. Школа хранит на удивление много барахла, которое лежит там, наверное, десятилетиями. Я без проблем нашёл старые журналы и списки учащихся, а также несколько выпусков школьной газеты. Тогда мне слабо верилось, что кучка имён или когда-то свежие новости об успехах учащихся мне как-то помогут, но ничего другого архив предложить не мог, поэтому я прочитал все газеты трёхлетней давности от корки до корки, благо, они выпускались раз в месяц, и их было всего девять. Как и ожидалось, я особо ничего не вспомнил, пока не начал рассматривать фотографии, прикреплённые к статьям. И на одной такой нашёл нас. Эта статья была посвящена общешкольному «грандиозному», как его тогда назвали, субботнику. Школе выделили некоторые средства на облагораживание территории, но наши гениальные преподаватели решили сделать из этого мероприятие по сплочению и привитию любви к труду. От каждой параллели было отобрано несколько человек, которые помогали с этим благоустройством. Мы с тобой записались добровольцами только потому, что так мы могли прогулять уроки.***
— Ты правда думаешь, что это хорошая идея? — скептически поднял бровь Даст, стоя в очереди из желающих. Ему не особо-то хотелось участвовать в этом субботнике. Он не имел ничего против работы, но всегда старался обходить стороной любые школьные мероприятия вне зависимости от того, были ли это субботники или викторины. — Да ладно тебе, целый день без уроков только за то, что мы поможем девчонкам притащить воду для клумб или ещё чего. Я предпочту что угодно урокам литературы, — Хоррор сделал вид, будто его сейчас стошнит, но быстро натянул улыбку, стоило Маффет посмотреть в его сторону. Вообще, желающих было не так уж и много, но очередь продвигалась медленно, потому что у каждого волонтёра проверяли оценки, чтобы удостовериться, что один пропущенный день не станет для него большим упущением. Наверное, так делала только паучиха, Хоррор был уверен, что в других классах всех отпускали без каких-либо вопросов. Тем не менее, Даст переживал, что Ужаса из-за этой «проверки» могут не отпустить. Но, когда пришла его очередь, классная руководительница лишь окинула его оценивающим взглядом и сказала: — Может, хоть тут от тебя будет больше пользы, чем на уроках. И записала его в журнал, ещё не представляя, к чему приведёт эта поблажка.***
— Всё благоустройство действительно было в основном уборкой сада, хотя кое-где старшеклассники ставили скамейки и вешали скворечники. Мне же доверили топор и несколько других инструментов для того, чтобы я помог выкорчевать несколько гнилых пней. А потом я, как самодовольный придурок, расхаживал с ним везде, и всё потому, что это задание оказалось не таким простым, а мне очень не хотелось браться за другое, вот я и тянул время, делая вид, что очень занят. Затем нас всех собрали для этой фотографии в школьную газету, а после этого мои воспоминания об этом дне обрывались, поэтому я продолжил искать. Ты не можешь себе представить, сколько всего я перерыл и перечитал, прежде чем снова вернуться к журналам, и ты можешь представить, насколько я отчаялся, начиная читать списки дежурств. И каково же было моё удивление, когда я заметил одну несостыковку. Как раз через день после того субботника в списке дежурных стояли наши фамилии, и всё бы хорошо, если бы они не были написаны над перечёркнутыми фамилиями другой пары дежурных. В тот день мы сами попросили поставить нас на замену, оправдываясь тем, что мы хотим освободить конец года, отработав всё заранее. Реальная причина была совсем другой, но какой именно, мне помогла вспомнить другая «улика». Мой брат, заметив меня на чердаке, решил, что настало время его разобрать и сделать там уборку. Он раскопал там мешок со старой одеждой и решил поностальгировать о былом, и если бы не это, я бы никогда не нашёл старую футболку и перчатки. К слову, Папс тоже удивился, потому что прекрасно помнил, что зимой, как бы холодно ни было, я всегда ходил с голыми руками, он же всегда носил одни и те же оранжевые варежки. Мы никогда не носили перчатки. Даже в тот момент лишь один монстр, отличающийся своим пристрастием к ним, пришёл мне в голову. А когда я нашёл на изнаночной стороне въевшиеся пятна, меня посетило очередное воспоминание.***
— Ну и зачем я вам понадобился? — удивленно спросил Рипер, глядя на скелетов, которые выглядели слишком уж нервно. — Слушай, я видел, как цветок высох от твоего прикосновения. Это какая-то суперспособность? — протараторил Даст, даже с какой-то надеждой смотря на одноклассника. Тот смутился и спрятал руки за спину. — Не совсем… — как-то растерянно пробормотал он, стыдливо опуская голову. — Ты поэтому перчатки носишь? Давно ты это умеешь? Этому можно научиться? Ты только с цветами так можешь? На фоне излишне активного Даста притихший Хоррор смотрелся поистине странно, даже слишком непривычно. Он выглядел так, словно был тяжело болен, а сейчас едва разбирал слова окружающих. Рипер хотел было поинтересоваться, всё ли с ним было в порядке, но шквал вопросов и неожиданная тема диалога выбили его из колеи. — Да, перчатки для этого, только они не особо помогают, — с этими словами он подтянул их и одернул рукава, максимально стараясь скрыть свои руки. — Давно? Ну… — он тяжело вздохнул и решил выпустить этот вопрос из виду. — Думаю, я могу так не только с цветами, но зачем вам это? По его лицу было видно, что он этим диалогом был недоволен, а из-за поведения своих друзей всё меньше и меньше доверял происходящему. Слишком уж подозрительно всё это было. — Нам нужна твоя помощь, — выдавил Пыльный, оглядываясь и переходя на шёпот, — понимаешь, тут такое дело. Хоррор катался на велосипеде и сбил чью-то собаку. Нам очень надо её, эм… «высушить», как ты это сделал с тем цветком. Можешь помочь? Оба скелета уставились на него с надеждой в глазах. Смерть от этого заявления поёжился и нервно потёр пальцы. — Почему бы вам её просто не закопать? — задал он очевидный вопрос. Было ясно, что он очень не любил применять свои «силы», даже несмотря на то, что «применять» их на деле не приходилось. — Она… ну… Это слишком сложно, — прикусил язык Даст, пытаясь придумать оправдание, — мы не хотим время терять, да и лопат у нас тоже нет, а если её кто-нибудь найдёт, то нам влетит. Тебе сложно, что ли? Это было сложно, и скелеты это прекрасно видели по его исказившемуся лицу. Смерть с полминуты простоял, совершенно не двигаясь и словно прислушиваясь к чему-то, а после тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел на Хоррора. — Рип, пожалуйста, — умоляюще попросил Пыльный, понимая, что других аргументов у него не осталось. В этот момент Ужас чуть пошатнулся и устоял на ногах только потому, что Даст вовремя подхватил его. Больше у Хоррора не оставалось сил держаться, поэтому он, наплевав на то, что Рипер всё ещё был тут, уткнулся Дасту в плечо, как можно крепче прижимая лицо к ткани капюшона, чтобы хоть немного заглушить всхлипы. — Он правда очень переживает, — тихо пояснил Пыльный, осторожно прижимая к себе друга и начиная гладить его по голове. Он перевёл взгляд с Хоррора на Рипера, — пожалуйста… Смерть вновь вздохнул и нерешительно кивнул. Несколько минут спустя они стояли в забытом всеми подвале рядом с западной лестницей. Вообще, дверь в него была заколочена, а самим помещением никто не пользовался, но мальчишкам не составило никакого труда отодрать доски и пробраться туда. — Вот, — совместными усилиями они вытащили ранее спрятанный тут мешок, — она тут. Рипер с сомнением оглядел габариты собаки, прикидывая, к какой породе та могла принадлежать, но вместо того, чтобы долго размышлять над трупом бедного животного, он решился приступить к своему заданию. Он развязал узел и хотел было заглянуть внутрь, но Даст ударил его по руке, придавливая края ткани ногой. — Поверь, лучше на это не смотреть, — как-то особенно дёрганно посмеялся он. Сейчас улыбка на его лице больше походила на нервный оскал. Он кинул быстрый взгляд в сторону Ужаса и продолжил: — в смысле, серьёзно, ты хочешь поразглядывать мёртвую собаку? Эта ещё была, кажется, бешеной, знаешь, выглядит… так себе. Просто… ты же говорил, что перчатки не особо помогают, так, может, ты справишься и так, через ткань?.. Смерть пожал плечами. Через ткань, так через ткань. Если честно, ему и самому слабо хотелось разглядывать содержимое, чем бы оно ни было, тем более прикасаться к нему голыми руками, поэтому он даже не стал снимать перчатки, приступая к «работе». Его «силы» и правда подействовали, чему он был удивлён даже больше, чем наблюдающие за ним одноклассники. Уже совсем скоро мешок «сдулся», вероятно, то, что было в нём, иссохло и сейчас было грудой праха или чем-то несильно отличавшимся. — Вот и всё, — подытожил Смерть, поднимаясь на ноги. — Спасибо, правда, огромное тебе спасибо, — вновь затараторил Даст, когда Рипер закончил, — могу я попросить тебя ещё об одном одолжении? Не говори никому об этом, ладно? Скелет пожал плечами. — И не собирался, — подходя к выходу из пропахшего сыростью и плесенью подвала, сказал он, — вы тоже не говорите никому об этом, — он поднял руки, намекая на свой «дар», — фу! Только теперь под просачивающимся в дверную щель светом он заметил тёмные пятна, расползающиеся по перчаткам. Ни секунды не медля, он стянул их и отвёл от себя, держа между большим и указательным пальцем. Хоррор, хранивший молчание до этого момента, подошёл к нему и, совершенно не брезгуя, забрал их. — Спасибо, что помог, — пробормотал он несвойственным, тихим голосом, — я постираю их и верну тебе. — Л-ладно, — поёжился Рипер, оглядывая поникшего Ужаса.***
— Затем, во время нашего дежурства, мы вытащили этот мешок и скинули с остальным мусором в мусоросжигательную печь. Перчатки я так ему и не вернул. Я не смог отстирать пятна, но это тогда было последним, о чём я думал. Я закинул их на чердак, зарыв среди старой одежды, где никто не стал бы проверять. Ну, никто, кроме меня самого и моего брата три года спустя. И тем не менее, воспоминания снова меня подводили, потому что я был уверен, что велосипеда у меня никогда не было и никаких собак я не давил. Я продолжил искать. Сначала я нашёл тот топор с фотографии, но ржавый, с «обгрызенной» рукоятью топор не подкинул мне никаких идей, поэтому я вернулся к бумажной работе. В этот раз я нашёл досье и медицинские карты бывших учеников. В них было написано куда больше, чем я ожидал от школьной картотеки. Тем не менее, я нашёл кое-что интересное в записях об Ализе. Все учителя отзывались о ней исключительно положительно: замечательные оценки, склонность к точным наукам, большие перспективы на будущее. Как ни посмотри, идеальная дочь для своих многоуважаемых родителей. Однако в медицинской карте в результатах последнего медосмотра были указаны множественные гематомы и явные следы побоев. Естественно, одной из первых мыслей стало домашнее насилие. Как бы не так. Я был тем, кто её избивал. Причина? Всё в тех же медицинских картах: неконтролируемые вспышки агрессии. Доставалось не только ей, но ты научился давать мне отпор, а она — нет. Но никому об этом не говорила, потому что, дура, была влюблена в меня. И вот, к чему это привело.***
Очередная записка была совсем короткой, поэтому её Хоррор удосужился прочитать. В ней уже знакомым ровным почерком было указано место и время: «закуток влюбленных», сразу после уроков. «Закутком влюблённых» в этой школе обозвали небольшой закоулок между зданиями спортивного зала и кладовки, использовавшейся для хранения всего необходимого для ухода за садом. Раньше это место было обычным, скучным тупиком, уходящим в глухой школьный забор-изгородь, но после какого-то проекта его привели в порядок, посадили кое-какие цветы, с позволения администрации школы раскрасили стены, нарисовали незамысловатые граффити и поставили лавочку. В общем, выглядело всё это как нельзя мило, если не брать в расчёт того, что цветам там порой катастрофически не хватало солнца. После таких преобразований тупичок облюбовали влюблённые школьницы, именно там назначая встречи для признаний в любви, почему позднее его и назвали «закутком влюблённых». Уже добрых полчаса назад прозвучал звонок с последнего урока, а значит, его давно ждали. Из-за своего разгильдяйства он задержался, заканчивая работу на субботнике чуть ли не в одиночестве. Благо, всегда был Даст, готовый его подождать. И вот сейчас, переобуваясь, Ужас нашёл эту записку. — Снова? — безразлично поинтересовался Пыльный, заглядывая другу через плечо. Даже ему уже порядком надоели эти письма. — Похоже, она наконец-то решила поговорить напрямую и назначила свидание в «закутке», — усмехнулся Хоррор, заталкивая бумажку в карман. — И как, ты пойдёшь? — Конечно, — пожал плечами Ужас, зашнуровывая ботинки, — мне как раз по пути, — кивнул он на топор, который нужно было вернуть на место, — как думаешь, насколько я буду эффектно смотреться, если приду выслушивать её признание с тесаком? Оба засмеялись. Даст прекрасно понимал, какой ответ ожидает Ализу, а потому особо не беспокоился. Он накинул толстовку, игнорируя тот факт, что на улице во всю благоухала весна и стояла ужасная жара. Во-первых, он слишком привык носить закрытую одежду, несмотря ни на что, во-вторых, такая жара обещала скорую грозу и ливень, а на небе, подгоняемые сильным ветром, уже собрались тучи. — Я подожду тебя у ворот, — кинул Даст, когда они вышли из школы, — ты уж постарайся там побыстрее. Хоррор кивнул ему, жестом показывая, что это само собой подразумевалось. Хотя, возможно, его «возлюбленная» уже и сама ушла, так и не дождавшись его. Увы! Ализа смиренно сидела на скамейке в конце тупика, опустив голову и нервно перебирая подол своей юбки. Похоже, несмотря на количество писем, которые она ему отправила, её продолжало пугать то, что она должна была озвучить свои чувства предмету обожания лично. Спустя столько попыток она должна была догадываться о его отказе, поэтому было непонятно, что вообще она планировала получить от этого рандеву. — Привет, — окликнул её Ужас, проходя вглубь закоулка. Это место было хорошо и одновременно плохо тем, что из-за кустов, посаженных на импровизированном входе, оно совершенно не просматривалось, так что сбежать, завидев издалека, что тебя дожидались, было нельзя, нужно было обязательно проходить внутрь, чтоб увидеть, был ли там кто-нибудь или нет. Девочка встрепенулась, услышав его голос. Её лицо в мгновение прояснилось, и она вдохновлённо улыбнулась ему, подскакивая со своего места и едва ли не вприпрыжку направляясь к нему. — Ты всё-таки пришёл, — просияла она, подходя почти вплотную. Кажется, она хотела взять его за руку, но, заприметив топор, удивленно моргнула и передумала. — Ты что-то хотела? — спросил Хоррор, будто действительно не понимая причину их встречи. Его единственным желанием сейчас было поскорее с этим разобраться и пойти домой. Вдалеке уже грохотало, а ему очень не хотелось попасть под дождь по дороге из школы. Ализа смущённо улыбнулась и, постепенно начиная краснеть, отвела взгляд. Она тихо выдохнула, собираясь с силами. — Я хотела поговорить с тобой, — неуверенно начала она, — я… за всё это время, что мы знакомы… ты получал от меня письма? Хоррор едва сдержался, чтоб не закатить глаза. Как будто она сама последние месяцы не следила за тем, чтобы он как минимум взял их в руки. Он кивнул. Его начинало раздражать, что она тянула его время. — Просто ты не ответил ни на одно, и я подумала, ну… Может, мой почерк был непонятным… — это звучало откровенно глупо. Её почерк был самым аккуратным из существующих, словно каждая выведенная ей буква сошла прямиком из прописей или пособий по каллиграфии. — Или ты не заметил подписи, или я сама забыла её поставить, или ещё что… — Давай к делу, — прервал её скелет, начиная нервно выстукивать ногой по земле и всё чаще оглядываться на небо. От такого неожиданного вмешательства в свои объяснения девочка вздрогнула и сжалась, ожидая, что её в любой момент могут ударить. Она уже давно знала, что Хоррора лучше не злить и не раздражать, но всё равно продолжала к нему цепляться, словно ничего другого ей не оставалось. К своему облегчению, не получив новую порцию боли, она продолжила. — Я решила сказать это тебе лично, — она закрыла глаза и быстро выпалила: — я люблю тебя. Ужас, не скрывая своей реакции на это, закатил глаза. Наконец-то свершилось. Только даже тот факт, что через пару фраз всё это должно закончиться, не делал ситуацию легче. Его по-прежнему выводило из себя то, что это дурацкое признание вообще имело место быть. — Ага, спасибо, — выдавил он, — прости, но я не испытываю к тебе ничего такого, так что, пожалуйста, прекрати отправлять мне все эти записочки и всё остальное. Приятно было поболтать, пока. Даже не дожидаясь её реакции на этот резкий отказ, он развернулся и пошёл к выходу. Ализа, широко распахнув глаза от услышанного, резко вытянулась по струнке, в немом недопонимании вглядываясь в спину отдаляющегося скелета. К горлу подкатил ком, в носу начало жечь, она с трудом сглотнула и сделала пару шагов вперёд, хватая Ужаса за футболку. — Постой, — крикнула она, совершенно забывая о своём главном правиле обращения с чересчур вспыльчивым предметом обожания. Сейчас ей было всё равно, если он её ударит. «Бьёт — значит любит», разве не так? — Что ещё? — откровенно наплевательски протянул Хоррор, пытаясь отцепить её от себя, но она снова и снова хваталась то за его одежду, то за руки и плечи, пытаясь остановить, даже несмотря на то, что он и так уже оставался на месте. — Я знала, что ты так скажешь, но прошу, давай хотя бы попробуем попритворяться парой, — выпалила она. Сейчас всё это выглядело донельзя жалко и, как казалось Ужасу, даже низко. — Повстречаемся немного, поговорим, подержимся за руки, погуляем… Просто… пожалуйста, хоть немного. Всего один месяц, нет, пару недель, да даже неделю, прошу… Хоррор, слушая это нытье, лишь больше и больше начинал ненавидеть своё решение вообще появиться на этой встрече. Он наконец сумел перехватить руки неугомонной девчонки и оттолкнул её от себя, слишком сильно, потому что в следующий момент она упала на землю и начала плакать. — Нет значит нет, что ещё тебе непонятно? — вспылил скелет, с омерзением разглядывая её. — Оставь меня в покое! В этот раз он надеялся, что на этом их диалог закончится, поэтому снова направился к выходу. Тонкие пальцы снова ухватились за его футболку, слабо оттягивая её назад. — Прошу… — вновь всхлипнула Ализа. Её голос звучал настолько обречённо, словно эта несуществующая любовь была всем, что у неё было. — Я не могу жить без тебя. Это стало последней каплей. Терпение порвалось подобно лопнувшей струне. Хоррор резко развернулся и наотмашь ударил её со всей силы, так что она снова упала на землю, хватаясь за щёку. Она не успела даже оклематься, когда теряющийся в неконтролируемой ярости Ужас занёс над ней топор. — Так не живи. Он очнулся лишь тогда, когда услышал своё имя. Позади него стоял Даст, с ужасом глядя на картину происходящего. Разбирательство с признанием затянулось, поэтому он, устав ждать, решил проверить, всё ли было в порядке. А когда пришёл… — Что ты наделал?.. — сдавленно выдохнул он, широко распахнутыми глазницами метаясь от залитой кровью земли и растерзанного тела до всё ещё приходящего в сознание Хоррора. Запыхавшийся, с обезумевшим взглядом и в забрызганной кровью одежде, он выглядел действительно страшно, но, когда голос друга вернул ему трезвость мысли, сумасшествие в его глазах сменилось на страх и неверие. Он откинул заляпанный кровью топор, сделал два нетвёрдых шага назад, не отрывая взгляд от того, что осталось от девочки, что только минуту назад признавалась ему в любви. Ему стало плохо, все перекрытые яростью чувства вновь вернулись к нему, одним мощным ударом проходясь по всему телу и раскатываясь по всем рецепторам. Стойкий густой запах забился в носовую впадину, руки свело от боли, на языке разлился горький металлический привкус, шум в ушах сошёл на нет, заставляя его услышать своё собственное шумное дыхание и неестественную тишину вокруг. Он закрыл глаза, чтобы перестать видеть это безжизненное, размозженное тело, но этот образ забился в темноту закрытых глазниц, заливая красным каждый уголок его сознания. Ужас упал на колени, потому что трясущиеся ноги больше не держали его. Он зажал рот ладонью, голова пошла кругом, под рёбрами скрутило, и от нахлынувшего отвращения скелет не смог сдержаться, позволяя содержимому его несуществующего желудка выплеснуться наружу. — Я… Как же так?.. Нет… — он посмотрел на свои окровавленные трясущиеся руки, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Вместо крика он начал бормотать всё больше бессвязных вещей, всё глубже и глубже погружаясь в пучину охватывающей его паники и безумия. Даст был растерян не меньше его. Они оба понятия не имели, что делать, но видя то, что Хоррору с каждой секундой становится хуже, Пыльный понимал: нужно что-то предпринимать. Он осторожно приблизился к трясущемуся скелету, тоже опустился на колени, ненавязчивым жестом надавил на его подбородок, заставляя поднять голову, и, вытащив из кармана платок, принялся стирать пятна с его лица. — Всё… всё будет хорошо, — тихо выдохнул он, пытаясь улыбнуться, но ничего не получилось. Его трясло не меньше. Чтобы привести друга в чувство, он сделал так, чтобы Ализа оставалась вне его поля зрения, поэтому сейчас он очень старался не смотреть за спину Хоррора, краем глаза всё же выцепляя это отвратительное зрелище. — Успокойся, успокойся… Успокоиться нужно было им обоим, но в такой ситуации сделать это было просто невозможно. На мгновение в голову закралась мысль позвать кого-нибудь из взрослых или попросить о помощи, но этот вариант тут же был отвергнут. Если хоть кто-нибудь узнает об этом, Хоррора не ждёт ничего хорошего. Пыльный ни в коем случае не должен сдавать его. Он не станет этого делать. Ни за что. Даст перехватил руки Ужаса, теперь неосознанно грубыми движениями протирая его пальцы. — Мы что-нибудь придумаем, — шептал он, стараясь не поддаваться окутавшему их обоих страху. — Что-нибудь, обязательно…***
— После мы вытащили остатки её тела, спрятали его и топор в заброшенном подвале, затолкали обезглавленное туловище в мешок, и одному лишь небу ведомо, как мы никому не попались за этим делом. Я переоделся в спортивную одежду, спрятав кровь на футболке под кофтой, и мы ушли домой. В тот день мы возвращались домой под сильнейшим ливнем, который начался несколькими минутами позже произошедшего, он размыл всю кровь и помог ей впитаться в землю, не оставив ни намека на то, что случилось в том злополучном закоулке. Затем, на следующий день, мы записались дежурить, после уроков попросили Рипера помочь нам с якобы сбитой собакой, а затем скинули высушенное тело вместе с головой и некоторыми другими частями в мусоросжигательную печь. Лезвие топора было несложно оттереть, но пятна въелись в рукоятку, и нам пришлось вырезать часть древка, а после вернуть всё на место и надеяться, что никто не заметит. Он наконец остановился, переводя дух. Хоррор чувствовал себя ужасно, но он должен был высказаться, потому что чем больше воспоминаний к нему возвращалось, тем хуже ему становилось. И тем не менее, он обязан был собрать весь этот пазл до конца. — Исчезновение Ализы словно никто и не заметил. Сначала её отсутствие оправдывали болезнью, затем нам внезапно сообщили, что её семья переехала. Её родители будто и не искали её, совершенно наплевав на пропажу ребёнка. От этого мне было не легче. С каждым днём страх того, что кто-то узнает о произошедшем, становился сильнее, мне казалось, вот-вот произойдёт что-то, что станет моим наказанием за случившееся. Мне повезло, как раз в то же время моя мать получила работу в другом городе, поэтому всё, что мне оставалось делать, лишь поторапливать её с переездом. Не знаю, стало ли мне проще после смены места жительства, даже, правильнее сказать, не помню, — он беззвучно усмехнулся, — но вспышки агрессии не прекратились, и сейчас, даже без воспоминаний, почему-то мне кажется, что они и стали причиной, почему я вновь сюда вернулся. Он замолчал. Даст сейчас не мог видеть его лица, он продолжал невидяще смотреть на размывающийся в его глазницах город. Всё вернулось к началу. Он дрожал, и уже было непонятно, было ли это из-за холода или из-за переполняющих его чувств. Пальцы крепче сжались на перекладине, не позволяя ему упасть. Прошло три года, почему они снова должны возвращаться к этому убийству? Он медленно выдохнул, пытаясь успокоиться. Всё это было в прошлом, и там оно и должно оставаться. Он так и не смог уберечь Хоррора от этих воспоминаний, и сейчас он почти физически ощущал эмоции, которые исходили от Ужаса во время этого длинного рассказа. Всё, что он сказал, было верно. Теперь он знает правду. — И что теперь? — неуверенно подал голос Пыльный, прерывая затянувшуюся тишину. Несмотря на заданный вопрос, он отвернулся от Ужаса, не решаясь посмотреть на него. Тот наверняка винит его. Хоррор был виноват в убийстве, не он, Даст, но даже так он не мог отделаться от перманентного чувства вины. Если бы только он пришёл на несколько минут раньше, если бы вообще пошёл с ним, он должен был знать, что оставлять Ужасу топор опасно, должен был предвидеть то, что случилось. Каждый день после произошедшего он наблюдал, как его друг сильнее и сильнее замыкался в своём отчаянии, и он не мог простить себе того, что позволил ему допустить эту ошибку. Он прекрасно знал о том, что Хоррор был эмоционально нестабилен, и непреднамеренное убийство окончательно сломало его, добавляя к запалу агрессии страх собственных чувств, угрызения совести, смешивая давящее чувство сожаления и раскаяния с распирающей тревогой. Ему было больно видеть Ужаса в таком состоянии. — Ничего, — ответил дырявоголовый. Ему стало немного проще говорить. — Теперь абсолютно ничего. Мы должны жить дальше. Ты знаешь это лучше меня. Даст не знал, что должен сказать. Ужас был прав. Они должны двигаться дальше, ничего другого им не оставалось. Пыльный вздрогнул, ощутив холод чужих пальцев на своём пястье. — И всё-таки, хоть эти воспоминания ужасны, вместе с ними я вспомнил ещё кое-что важное, — Хоррор наклонился к нему и положил свой череп на его плечо, тихо вздыхая и слабо улыбаясь. — Даст, я скучал по тебе.***
Они не заметили пути до дома. Хоррор не особо торопился к себе, поэтому к Дасту они вернулись вдвоём. В доме витал слабый запах специй, а из гостиной слышался шум телевизора. Миссис Мёрдер, услышав звук открывающейся двери, встрепенулась, вытягивая шею, выглядывая из-за спинки дивана. — Даст, солнышко, ты что-то поздно, — отвлекаясь от какого-то важного события в фильме, обратилась она к сыну. Пыльный, скинув верхнюю одежду, прошёл в гостиную, знаком давая понять Хоррору, чтоб тот тоже показался. — Помнишь, ты хотела, чтоб я пригласил его к нам на обед? — игнорируя замечание матери, начал Даст. — Я позвал его на ужин. Миссис Мёрдер задумчиво оглядела сына, подмечая его неважный вид. На её лице промелькнуло беспокойство, но она быстро вернулась к прежнему настрою. — Это замечательно, что ж ты сразу не сказал? — улыбнулась она, собираясь уже встать и отправиться на кухню, но, услышав возмущенный кашель мужа, в отличие от неё сильно увлеченного просмотром фильма, лишь неловко хихикнула, словно школьница, уличённая за списыванием. — Мальчики, вы же можете сами разогреть себе еду? На плите суп ещё не остыл, а в холодильнике лежит лазанья. Мы составим вам компанию как-нибудь в другой раз. Даст на это пожал плечами и, прежде чем уйти, кинул быстрый взгляд на экран. Суть происходящего сразу стала ему ясна: это был любимый фильм его отца, просмотра которого его мама почему-то сильно избегала, несмотря на все рекомендации, которые они слышали всякий раз, когда речь вообще заходила о кинематографе. Ну, если таки решилась посмотреть, значит, отвлекать их точно не стоило. Скелеты молча отправились на кухню. Хоррор занял своё место за столом и принялся ждать, пока Пыльный хозяйничал, разогревая им ужин и подготавливая посуду. С кухни через дверной проём частично можно было видеть экран телевизора, так что Ужас периодически кидал скучающий взгляд в ту сторону, слабо понимая сюжетную линию, но в целом довольный уже самим наличием каких-то динамичных сцен. — А зачем тебе нужен был альбом? — словно невзначай кинул Даст, опираясь на кухонную тумбу рядом с жужжащей микроволновкой. Хоррор оторвался от просмотра, не сразу понимая, о чём конкретно его спрашивали. — Чтоб я вспомнил, что она часто выводила меня из себя настолько, что я поднимал на неё руку, — пояснил он, — а затем связать воедино всё, что я нашёл, и вспомнить сам момент признания. — А если бы я не дал тебе посмотреть эти фотографии? — сейчас было крайне глупо задумываться обо всех «если», но Пыльному просто некомфортно было молчать. После того, как пересказ Ужаса заставил их заново пережить этот кошмар, они оба чувствовали себя неважно. Возможно, стоило спросить о чём-то более отстранённом, а лучше вообще сменить тему, но не получалось. — Скорее всего, рано или поздно, даже без этого я бы всё вспомнил, — пожал плечами дырявоголовый. Он на секунду замолчал и с сомнением взглянул на Даста, после чего медленно отвёл взгляд в сторону, что-то обдумывая. — Что-то не так? — поинтересовался Пыльный, доставая горячую лазанью из микроволновки. — Сейчас, вспоминая всё это… Мы втянули в это Рипера, — тихо сказал дырявоголовый, принимая тарелку. — А он ведь и не догадывался, что делал. Даст отвернулся, делая вид, что решает, разогревать суп или нет. Он поднял крышку, рассматривая бульон и боясь взглянуть на Хоррора. Мог ли он притвориться, что не расслышал ответ? На кухне было достаточно тихо. Мог ли он солгать? Вполне. Мог промолчать? Мог, но не стал. — Он знал всё с самого начала, — признался он, наконец оставляя крышку в покое и возвращаясь за стол. Он чувствовал на себе вопросительный взгляд, но не торопился раскрывать все детали сразу. — Я не рассказывал ему, но он говорит, что это одна из его способностей, вроде дополнения к тому, что он тогда сделал. Даста не пугал тот факт, что Смерть знал об убийстве. После переезда Ужаса они сильно сдружились, так что Пыльный ему доверял и не беспокоился, что тот может кому-то что-то рассказать: за три года так и не рассказал и никогда не собирался. Даста пугала возможная реакция Хоррора на это известие. Но тот на удивление не вспылил и даже не упрекнул его за это. — Одна из его способностей, да? Чувствовать смерть, если я правильно понимаю? — как-то почти безразлично спросил он, бездумно тыкая вилкой в еду на тарелке. Похоже, у него не было аппетита. Даст на этот вопрос лишь кивнул, удивлённо наблюдая за своим другом. — Он ведь так и не сдал нас, не так ли? — Даст снова кивнул. Дырявоголовый опёрся щекой на ладонь, уже ставшим привычным за месяцы после травмы жестом зацепляясь пальцами за пустую глазницу. Он медленно пережевал запиханный в рот кусок, похоже, совсем не замечая вкуса, да и вообще ничего вокруг, блуждая в своих размышлениях. — Конечно, он не стал бы, — кивнул он каким-то своим мыслям. — Ведь ему тоже есть что скрывать.