***
— Похоже, ты сегодня плохо спал, — задумчиво протянул Рипер, рассматривая помятый вид Гено. Того сложно было назвать отдохнувшим, что Смерти совсем не нравилось. — Кошмары? Гено покачал головой. — Сложно видеть кошмары, когда не можешь уснуть, — цокнул он языком, устало потирая глазницы. Была середина лета, но дни стояли пасмурные. Дождь бил в окно, заполняя комнату мерным, успокаивающим шумом и даруя приятную прохладу, разбавляющую удушающий зной. Непогоде снаружи вторило едва различимое рокотание фонтанчика, в спокойной воде которого плавали искусственные кувшинки. Гено сидел за столиком в углу зимнего сада и рассматривал пейзаж за окном, лениво перебирая все приходящие на ум мысли. Рипер удобно расположился в кресле напротив, вглядываясь, в свою очередь, в лицо Афтера. Было ещё слишком рано, но Смерть не смог спать дольше из-за очередных беспокойных снов, поэтому решил подождать рассвета в саду. И он никак не ожидал, что в этом ему составят компанию. Только вот, в отличие от Рипера, Гено, похоже, не спал вовсе. — А что же тогда? — едва заметно удивился Смерть. — Болезнь даёт о себе знать, — горько усмехнулся Афтер, переводя взгляд на своего собеседника. То ли дело было в том, что Гено плохо соображал после бессонной ночи, то ли это была игра света, но Смерти показалось, что глазницы его блестели заботой и какой-то несвойственной нежностью. — Радуйся, что ты абсолютно здоров, — улыбнулся он, словно сам был тем, кого это действительно радовало, и вновь отвернулся. — Терпеть все эти боли по ночам то ещё «удовольствие». На секунду помещение озарил свет, а ещё немного погодя небо зарокотало громом. Дождь хлынул сильнее. — Но разве тебе не выписали какие-нибудь болеутоляющие? — спросил Рипер, чуть склонив голову. Несмотря на неприятную тему разговора, похоже, они оба чувствовали витающее в воздухе умиротворение. Гено зевнул. — Таблетки не помогают, да и не хочется себя лишний раз всякой гадостью пичкать, — пожал он плечами. Хуже всего всегда становилось именно ночью: боль обострялась, душа словно забывала, как выполнять свои функции, конечности тяжелели. Казалось, его тело протестовало, не хотело дать ему уснуть, будто сон мог привести к чему-то ужасному. К утру симптомы ослабевали, поэтому всё, что оставалось Гено, терпеть и ждать момента, когда он сможет немного подремать. — А тебя, значит, кошмары беспокоят, — скорее констатировал факт, нежели спросил Афтер, тоже замечая следы недосыпа на лице у Рипера. Тот хотел было возразить, но замялся, не решаясь в очередной раз солгать. Не было смысла что-то утаивать от Гено. — Можно и так сказать, — Смерть опустил голову и потёр шею, стараясь закрыться от внезапного внимания в свою сторону. — Не удивительно, с твоим-то образом жизни, — тихо засмеялся Афтер, но после вновь затих и мягко улыбнулся. — Если хочешь, я могу отгонять от тебя кошмары по ночам. Рипер непонимающе нахмурился. Сказанные Гено слова коротким эхо отразились от стен зимнего сада, подтверждая, что Смерть не ослышался, но поверить в это по-прежнему было сложно. — Не смотри так на меня, — снова не сдержал несколько тихих смешков Афтер, — мне всё равно нечего делать до утра, так что могу с тобой посидеть. Говорят, некоторым спится спокойнее, когда рядом кто-то есть. Например, так было с Эррором. Тому редко снились кошмары, когда Гено был рядом или хотя бы был дома, зато когда чернокостный оставался один, не чувствовал себя в безопасности. В такие дни или, правильнее сказать, ночи Гено периодически получал тревожные сообщения от Глюка, а после они всегда созванивались и старший Афтер успокаивал брата. Потом в жизни Эррора появился практически не спящий Инк и теперь уже он выслушивал рассказы чернокостного, перенимая эту задачу на себя. Старший Афтер вновь зевнул. — А ты взамен будешь разговаривать со мной по утрам, пока я не усну, — вяло протянул он, опираясь скулой о кулак и чуть прикрывая глаза. — Я тоже чувствую себя лучше, когда ты рядом. Сквозь шум дождя послышалось робкое пение птиц. За окном светало, и изумрудная зелень постепенно становилась ярче, медленно избавляясь от утренних сумерек и робко скрывая блеск капель за невесомыми клочками тумана. Мир вокруг становился всё более размытым. — Рассвет уже скоро, но до тех пор… — глаза Рипера сами собой начали закрываться, но прежде, чем он окончательно погрузился в темноту, он сумел разглядеть на лице Гено тёплую улыбку, а сквозь заполняющую пространство тишину и тяжесть сумел расслышать: — Поспи немного.***
Было слышно какое-то шипение и неясный треск, но когда сознание окончательно вернулось к Риперу, тот понял, что это был лишь он сам, шумно втягивавший воздух сквозь плотно сжатые зубы, и рокочущий в его горле хрип. Боль ушла, но заполнившая тело слабость не давала пошевелиться. Смерть кое-как разлепил глаза и лениво огляделся вокруг, пытаясь сфокусироваться и избавиться от тёмных пятен, застилающих зрение. Ничего не изменилось: маленькая комната, всё те же бетонные стены, выкрашенные в белый, монотонные лампы дневного света, минимум мебели, мягкая кушетка под ним и чай со сладостями на хирургическом столике рядом. От одного лишь взгляда на еду его затошнило, поэтому он отвернулся, направляя пустые зрачки в потолок. Ему ужасно хотелось спать, но лишь больше ему хотелось отсюда уйти. Он пошарил вокруг руками и, как и ожидалось, нащупал рядом край сбившегося от его бессознательных метаний пледа. Даже прерывистый вздох дался ему с трудом, поэтому он из последних сил натянул на себя край покрывала, пытаясь спастись от озноба, и вновь провалился в тяжёлый сон. Сложно было сказать, сколько времени прошло, когда он снова проснулся. В этот раз уже лучше справляясь с элементарными задачами, он сумел принять сидячее положение. Пока мир вокруг плавал в его глазах, он успел заметить, что в этот раз от чашки с чаем шёл пар. Руки тряслись и всё ещё плохо слушались, но Смерть стянул с тарелки один пончик и, пересиливая отсутствие аппетита, впился в него зубами. Через силу пережевал, буквально считая каждое движение челюсти и причисляя его не иначе как к маленькой победе, и, так же пересиливая себя, проглотил. Наверное, будь на его месте кто-то другой, то этот «кто-то» точно оценил бы то, насколько вкусной была выпечка, но Смерть это больше не впечатляло: вкус мягкого теста и шоколада ассоциировался только с недавно пережитыми мучениями и уже воспринимался не как компенсация или единственная посильная забота, которую Маффет могла ему предоставить, а скорее как злобное напоминание о том, почему он здесь. Откусить, прожевать, проглотить. Повторять до тех пор, пока всё не будет съедено, а в кости не вернётся толика магии, разбережённая быстрыми углеводами. Потом, предвосхищая приторно сладкий вкус, Рипер влил в себя чай и, вытерев рукавом рот, улёгся обратно, давая себе и своему организму ещё немного времени. Он вновь ненадолго задремал, но когда проснулся в третий раз, наконец-то мог нормально двигаться. Смерть поднялся на ноги, сделал пару вялых движений, слабо смахивающих на разминку, и на пробу прошёлся по комнате, чтобы точно убедиться, что он не свалится без сил где-нибудь посреди коридора. Теперь на место усталости и невозможности пошевелиться пришла лёгкость и абсолютная пустота в голове. Рипер вышел из комнаты, предварительно захватив с того же хирургического столика магнитную карту, и направился по заученному маршруту к комнате хранения. На одной из развилок однотипных коридоров он остановился, вновь улавливая эту едва различимую энергию, которая высвобождалась, когда кто-то умирал. Почти никто не мог этого чувствовать, но Рипер мог и ненавидел себя за то, насколько это ощущение ему приелось. И вот снова. Нити тянулись из-за двери, ведущей в закрытый сектор. Смерть мог похвастаться тем, что в этом месте у него было куда больше свободы, чем у некоторого местного персонала, и ходить он мог почти везде, но даже для него тут существовали закрытые локации, и эта была одной из них. Страшно было представить, что же там скрывалось, и Рипер не представлял и старался лишний раз не вспоминать. А помимо общей неприятной атмосферы, из-за закрытых дверей веяло особой, ни с чем не сравнимой негативной энергетикой, которая напоминала ему лишь об одном монстре. — В этот раз ты пришёл в себя быстрее, чем обычно. Раздавшийся рядом беспокойный голос и опустившаяся на плечи мягкая ткань заставили задумавшегося скелета вздрогнуть. — Мисс Маффет, вас не учили, что вот так подкрадываться к монстрам неприлично? — лёгким шуточным тоном заметил Смерть, однако же укутался сильнее в принесённый паучихой плед. Когда-нибудь он научится брать тот, которым его укрывали, когда он спал, но сегодня точно не было этим «когда-нибудь». — Я же так и умереть могу. — Вижу, в вопросе «как ты себя чувствуешь» нет необходимости, — слабо улыбнулась преподавательница, кивая каким-то своим мыслям. А после, взглянув туда, куда секунду назад смотрел Рипер, нахмурилась и продолжила: — Пойдём-ка отсюда. Двумя правыми руками она подтолкнула Смерть развернуться в нужном направлении, а третьей ласково погладила того по голове, словно пытаясь этим жестом прогнать все ненужные размышления, которыми скелет себя занимал. — Ой-ёй, будьте осторожны, — слабо усмехнулся Рипер, всё-таки находя этот жест весьма милым, — а то руки могут отвалиться. — Ничего страшно, даже так у меня их останется на одну больше, чем у тебя, — по ребячески показав ему язык, возразила паучиха. Наверное, все, кто здесь когда-либо работал с ним, слышали об истории про медсестру, лишившуюся руки. Событие, конечно, не из приятных, но привыкшие к тому, что тут происходит, даже сумели сделать из этого тему для шуток. Идти по, по ощущениям, бесконечным коридорам в тишине было почти невыносимо, поэтому Маффет, если не брать во внимание ещё и состояние юного скелета после не самых приятных процедур, всегда старалась сопровождать его. Но не всегда их завязывающийся разговор направляла она. — Сегодняшние пончики, которые вы приготовили… — задумчиво протянул Рипер, хитро прищуриваясь, — мне показалось, они были несколько пересолены. Скажите, мисс Маффет, вы, случаем, не влюбились? Конечно, разница во вкусе была почти неощутима, но Смерть настолько часто ел стряпню паучихи, что не заметить странные изменения было сложно. Да и скелету просто нужен был повод, чтобы подшутить над незадачливой женщиной. Та и в самом деле занервничала. — Не знаю, о чём ты говоришь. Быть такого не может, я готовила их по обычному рецепту, я не могла ничего перепутать, — запротестовала она, хотя по её выражению лица всё и так было понятно. — Значит, кто-то у вас всё-таки появился, — кивнул Рипер, прерывая паучиху, которая начала в очередной раз рассказывать, что её умение готовить — семейная традиция, передающаяся из поколения в поколение, и как это самое «искусство кулинарии» не имеет право портиться ничем, даже чувствами. — В любом случае, рад за вас! — Спасибо, — понуро и смущённо закончила Маффет, недовольная тем, что её, во-первых, перебили, во-вторых, подловили, да ещё и на такой ерунде. Если бы кто-то из школы сейчас взглянул на них, то такой странный диалог, явно переходящий все границы уважения ученика к преподавателю, точно вызвал бы много вопросов. Но для них это было обычным делом. Маффет, прекрасно понимая, через что приходилось проходить Риперу, старалась, как могла, заботиться о нём и частично предпринимала попытки заменить ему мать, которую тот совсем не помнил. Касалось это, однако, не только Смерти, но и остальных детей Приюта. Выходило у паучихи, правда, совсем неважно, и все воспринимали её больше не как родителя, а как хорошую подругу, которая может за них заступиться. Только вот её полномочий редко хватало, чтобы защитить хоть кого-нибудь. Женщина немного успокоилась и задумчиво отвела взгляд в сторону. У неё было много вопросов, появившихся после того, как она увидела результаты процедуры, и сейчас она подбирала правильные слова, чтобы осторожно расспросить своего подопечного об этом. — Как поживают Ториэль и Папи? — решила начать издалека она. Рипер недолго подумал и слабо улыбнулся. — У них всё хорошо, — кивнул он, — и, надеюсь, так и останется. — Рада это слышать, — улыбнулась в ответ Маффет. — Не думаешь навестить их в ближайшее время? Красноречиво скептический взгляд Смерти послужил ей ответом. — Ах да, прости, постоянно забываю об этом… — виновато опустила она голову. Она не хотела поднимать больную для него тему, наоборот, надеялась подкинуть идею того, как набраться сил и вспомнить, что не всё в жизни заканчивается в этих мерзких подвалах, пропахших сыростью и химикатами. Только вот то, что Риперу запрещено было покидать город, она не учла. Но Смерть не злился на неё, в конце концов, ей и без этого приходилось держать в голове слишком много информации. В воцарившемся молчании было слышно только эхо их шагов. Вскоре они, наконец, дошли до комнаты хранения. Рипер достал свои вещи, как-то недоверчиво осматривая их, проверил содержимое портфеля, хотя был уверен, что никто не мог ничего оттуда забрать, и, убедившись, что весь его немногочисленный багаж на месте, поспешил скинуть с плеч плед и натянуть на себя толстовку и куртку, потому что недостаток магии по-прежнему напоминал о себе жалящим кости холодом. Маффет наблюдала за этим со стороны, не способная унять своё беспокойство. — В этот раз, — тяжело вздохнув, медленно проговорила она, — ты спал куда крепче. И, похоже, тебе снилось что-то хорошее. Смерть вопросительно на неё глянул, не понимая, почему она это рассказывала. Его давно уже не интересовали промежуточные результаты извлечения магии, всё, чего он ждал, когда эта пытка принесёт результаты и его прикосновения перестанут быть смертельно опасными. Либо когда эта процедура наконец добьёт его, что с каждым разом казалось лишь более вероятным. — Но пока ты был ещё в сознании… — женщина замялась. Нет, она определённо не хотела поднимать эту тему, тем более видя, как это было болезненно для Рипера. Конечно, со стороны тот выглядел так, будто случившееся почти не волновало его, но Маффет способна была замечать всё, что он так тщательно скрывал от окружающих. Она наблюдала за его взрослением с того самого дня, как он появился в приюте. Она видела, как он рос: как он, крошечный и ничего не понимающий скелетик, пытался осознать, почему его внезапно оставили в этом ужасном месте; как он свыкся с такой жизнью, показывая невероятную для ребёнка стойкость характера; как несколько лет спустя он встал на защиту новоприбывшего ребёнка, а ещё через какое-то время, по сути, спас своему названому брату жизнь; как он отдавал всё, чтобы помочь остальным, и как удивительно цепко хватался за жизнь. Ни одна его истинная эмоция не могла укрыться от паучихи, потому что та лично наблюдала, как он создавал эту улыбчивую маску, за которой он прятал своё настоящее состояние. Маффет снова выдержала паузу, наконец находя единственное, что могла сейчас предложить. — Просто знай, что если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить, я всегда готова тебя выслушать, — мягко проговорила она, даже не пытаясь скрыть своё сожаление. Рипер опешил и, даже не успев понять собственных мотивов, в очередной раз улыбнулся. А после, снова поймав себя на этой кажущейся крайне странной для тех, кто жил обычной жизнью, привычке, стёр искусственные эмоции с лица и кивнул, без слов выражая свою благодарность. Тем не менее, прямо сейчас ему нечего было ей рассказать. Он закинул рюкзак на плечи и, не прощаясь, вышел из комнаты. Через очередной длинный коридор он попал к лифту и, нажав кнопку первого этажа, поехал вверх, покидая подземный комплекс и вновь возвращаясь к давящим размышлениям.***
— Так-так, а что было потом? — Хоррор внимательно выслушивал Блу, делая пометки в блокноте и выражая неподдельный интерес к поднятой теме. — Да ничего особенного, — смущенно пролепетал Голубика, не способный успокоиться из-за такого пристального внимания в свою сторону. Говорил он несвязно: очевидно, мысли его занимал вовсе не допрос. — Там, в газете, всё и написано… — А что ты чувствовал, когда это случилось? Парочка сидела через несколько столов, и весь их диалог хоть и не чётко, но при должном любопытстве можно было подслушать, чем Рипер, собственно, и занимался, не забывая иногда поглядывать на Даста. Тот уткнулся в какой-то листок и прилагал все усилия, чтобы удержать свой взгляд на нём, а не слишком явно пялиться на чересчур взволнованного Голубику и придумывать новые нелестные слова в его сторону. Кто бы мог подумать, что он такой ревнивый. Из-за этого сильно страдала внимательность — он совсем не продвигался в решении задачи, подкинутой ему Хоррором. — Подумать только, они так хорошо находят общий язык, — как бы невзначай хмыкнул Смерть, краем глаза замечая, что Даст напрягся ещё сильнее, но продолжил не очень натурально притворяться равнодушным. — Даже несмотря на то, что наш звёздный мальчик так взволнован. — Помолчи немного. Я тут сконцентрироваться пытаюсь, — крепче сжал зубы Пыльный, уже физически ощущая необходимость проверить, как там шло «интервью», но по-прежнему демонстрируя невероятную силу воли. — Знаешь, а они неплохо смотрятся вмес- Даст со всей силы ударил руками по столу, из-за чего некоторые сидящие за соседними столами школьники, не ожидавшие внезапного шума, подскочили на своих местах. Пыльный поднялся, глубоко вдохнул и выдохнул. — Пойду куплю сок. Рипер лишь довольно усмехнулся, смотря на спину удаляющегося друга. Ну, а что, работа купидона не всегда шла конфетно-букетными путями. И в его случае тоже. Смерть прикрыл рукой лицо, как если бы у него на мгновение закружилась голова, но не позволил сидеть себе так слишком долго, потому что в темноте закрытых глаз перед ним снова забрезжил образ дорогого ему монстра, увидеть которого он уже не сможет. Когда он вновь сфокусировал взгляд, то заметил, что Пыльный, будучи слишком невнимательным из-за захлестнувших его эмоций, оставил листок, который он всё это время пытался изучать. Рипер оглядел список каких-то обозначений и понял, что видит что-то такое не впервые, но чем конкретно являлся странный документ, он сказать не мог. Прошло ещё около получаса, прежде чем Хоррор поблагодарил Блу и вернулся к своей компании. — Ну, что удалось узнать? — нарочито спокойно спросил Даст, не выказывая и толики ревности, что была в его поведении лишь пару минут назад. — Не очень много, но у меня есть кое-какие догадки. Можешь сказать, из-за чего обычно появляются вот такие симптомы? — Ужас передал Пыльному блокнот, в который ранее заносил все важные фразы Голубики. На клетчатом поле было два разделённых линией списка. Даст пробежался взглядом по записям и немного подумал. — Так, с первым всё более менее понятно, скорее всего это истощение или магическая анемия: либо в магии чего-то не достаёт, либо в целом не достаёт магии. Второе уже сложнее: во-первых, ты записал слишком обобщённо, ни типа боли, ни их периодичности, во-вторых, тут без цифр и результатов анализов сложно что-то сказать, это может быть как первые стадии заражения магии или аллергия, так и, скажем, отравление или беременность. Нужно больше информации. — Нет, ну беременность можно сразу отмести. Не думаю, что Блу когда-либо с кем-нибудь сливался душами, а вот заражение магии… — Ужас замолчал, задумчиво бродя взглядом по округе. — Говоришь, нужно больше информации? Думаю, это можно устроить… Ужас проверил время, день недели, недолго помолчал, что-то планируя, и вновь вернулся к разговору. — Так, а что с этим листом? Понял что-нибудь? У Хоррора не было никаких доказательств того, что этот документ был хоть как-то релевантен для их расследования, но любопытства ради он всё-таки сфотографировал и его, когда в очередной раз пробирался в восточное крыло, и для удобства распечатал копию для Пыльного. Должна же была быть хоть какая-то причина, почему Дрима в тот раз эта странная справка так заинтересовала. — Похоже на какие-то характеристики, — сказал Даст. — Начиная с роста и веса и вплоть до того, что пишут в результатах анализа крови и, что странно, магии, потому что, судя по этому списку, речь идёт о человеке, а не о монстре. — Есть ещё что-нибудь необычное? — Если я всё правильно понял, то да, кое-что здесь меня беспокоит, — Пыльный замялся, не представляя, как объяснить свои догадки. — Некоторые показатели, они, эм… — Они, эм, что? — заинтересованно придвинулся ближе Рипер, потому что Даст понизил голос. — Они очень неестественные, если брать в расчёт тот факт, что речь действительно идёт о человеке. Такое чувство, будто человек, к которому это относится, во время исследования уже был… мёртв. Компания встревоженно переглянулась. Хоррор, знавший о злосчастном листке чуть больше деталей, ощутил холодок, пробежавший по хребту. Эта справка находилась в досье Ализы, что сходу подкидывало ему три варианта, двое из которых заставляли его беспокоиться: либо кто-то в самом деле сумел найти её обезглавленное и, как им самим казалось, хорошо прогоревшее тело и снять с него показания, как бы абсурдно это не звучало, либо Ализа, которая ходила с ними в один класс и неустанно клеилась к нему, изначально была не человеком или, по крайней мере, не живым человеком, либо, что сейчас казалось наиболее вероятным, этот листок хоть и лежал в досье с её именем, принадлежал кому-то другому. — Нет, я могу и ошибаться, это просто предположение. Я же, в конце концов, ещё далек от таких вещей, чтобы что-то с уверенностью заявлять, — попытался развеять повисшее напряжение Даст, напоминая об очевидных вещах. Хоррор, взглянув на него и помрачневшего Рипера и безразлично махнул рукой. — Да, скорее всего, — согласился он, поднимаясь с места. — Подумаем об этом когда-нибудь потом. А сейчас пойдёмте прогуляемся.***
Последнее время Ужаса слишком уж часто тянуло на свежий воздух. Кажется, с тех самых пор, как он узнал про подземные туннели, он исходил их и без того маленький городок вдоль и поперёк. Но сегодня, похоже, его целью и в самом деле было развеяться. Они зашли в магазин, взяли каких-то булочек, которые можно было жевать на ходу, и направились в парк. Погуляли по его живописной части, но на передышку остановились у злосчастного перекошенного фонтана. При дневном свете, залитый весенним солнцем, он выглядел очень даже симпатично или, по крайней мере, не производил настолько отталкивающий эффект, как обычно. Да и вой сегодня был тише, скорее напоминая чьё-то легкомысленное насвистывание. — Хм, забавно, — внезапно выдал Хоррор, когда они расположились на одной из скамеек, чтобы спокойно доесть купленный перекус. — Справа расположен центр парка и дорога к жилому району, но, похоже, большинство тех, кто приходит сюда, приходят именно слева. Рипер и Даст непонимающе уставились сначала на него, а потом и на фонтан, пытаясь понять, что же натолкнуло Ужаса на эти абсурдные выводы. — С чего ты взял? — полюбопытствовал Смерть. На это Хоррор лишь ткнул пальцем куда-то вниз. — Дорожка слева от фонтана сильнее затёрта. Должно быть, по ней больше ходят, — пожал он плечами и откусил от своей булочки огромный кусок. — Нет, скорее, с этой стороны больше с фонтана спрыгивают, — в этот раз все вопросительные взгляды были направлены на Даста. — Ходит легенда, что тот, кто потрёт каменной птице на лепке крылья, обретёт удачу на день. Школьники и студенты настолько часто раньше этим пользовались, что эту несчастную птицу почти стёрли и её пришлось реставрировать. — Ого, ты правда так хорошо запомнил легенды из той книги? — усмехнулся Ужас. Рипера этот факт тоже повеселил. Он поднялся со скамейки, чтобы оглядеть тусклый узор на фонтане и найти ту самую птицу, о которой шла речь. Даст слабо улыбнулся, несколько смущённо отводя взгляд. — Отец как-то рассказывал мне об этом. Он тут вырос, так что знает некоторые из этих историй. Даст помнил, что когда он был маленьким, они нередко гуляли тут все вместе. Отец рассказывал истории, связанные с этим местом, а мама следила, чтобы её драгоценный ребёнок, увлечённо слушавший про призраков или разные чудеса, не споткнулся, забыв уделять внимание чему-то, кроме легенд. Родители брали его на руки и подносили к заветной птице, до которой он ещё не мог дотянуться сам, и он осторожно гладил каменные крылья, боясь навредить бедной пташке, тогда казавшейся ему очень хрупкой. Это было настолько давно, что он уже и забыл об этом. Менее приятные воспоминая заняли это место. — А что насчёт миссис Мёрдер? Она не местная? — взглянул на него Хоррор. Несмотря на то, что Ужас провёл почти всё детство под её надзором, потому что собственным родителям было почти всё равно, где он и что с ним, он почти ничего не знал об этой женщине. Знал, что она добрая, хоть и порой строгая, что вкусно готовит и в случае чего может подсказать, какие лекарства нужно принимать, если что-то болит, знал, что у неё и её мужа не всегда была работа, построенная на постоянных командировках, и, пожалуй, на этом его знания заканчивались. — Да, она переехала сюда ради отца, хотя никогда особо не любила такие захолустья. Думала, что для нас тут будет безопаснее, да и в принципе считала, что в маленьких городах о детях можно беспокоиться чуть меньше. Надеюсь, что хоть сейчас она наверстала упущенные годы, которые ей пришлось потратить на моё воспитание. Даст заметно помрачнел, ссутулился и вновь принялся задумчиво рассматривать фонтан. С тех пор прошло и правда немало времени: теперь фонтан едва ли работал, а о его реставрации и речи не шло, все фигурки из камня осыпались, потрескались или истерлись настолько, что никто даже не подозревал об их существовании, а вглядываться в эту развалину мало кому хотелось. — Не говори так. Они тебя любят, просто считают, что ты достаточно самостоятельный, чтобы позаботиться о себе. К тому же они прекрасно знают, что у тебя есть мы, — подмигнул ему Рипер, пытаясь подбодрить приунывшего друга. У Даста было несколько аргументов против, но он лишь кивнул и выдавил из себя улыбку. Тем временем Смерть наконец сумел найти на оттаивающем фонтане что-то, напоминающее птицу. Фигурка была похожа на расправившего крылья голубя, свободно летящего вперёд. Позади него камень потрескался и частично обвалился, так что теперь общая картина выглядела скорее тревожно, словно бедное создание пыталось спастись, убегая от разрушения, которое его, рано или поздно, всё равно настигнет. Время было беспощадной штукой. Но пока эта маленькая птичка ещё существовала, почему бы не попросить у неё немного удачи? Рипер, стараясь не замечать теплившуюся в душе надежду на что-то совсем неисполнимое, стянул одну перчатку и прикоснулся к холодным крыльям. На вид узор уже был нечитаемым, но кончиками пальцев Смерть ещё мог ощутить шероховатости перьев. — А что-нибудь ещё интересного есть в этом фонтане? Как по мне, он всё ещё выглядит максимально нелепо, — хмыкнул Хоррор, по-прежнему пытаясь пережевать хлеб. — Хм, дай подумать… Ну, про тайник ты уже читал, про местного призрака, вроде, тоже, — задумчиво протянул Пыльный, пытаясь припомнить что-нибудь, чего ещё никто не упоминал. Пару мгновений он просидел тихо, прежде чем щёлкнуть пальцами. — Точно! Это не легенда, конечно, но за познавательный факт сойдёт: эта лепка — не просто украшение, каждая из фигурок расположена в направлении стороны света. Птица, например, расположена на западе. Что там по остальным животным, я не помню. Ужас дожевал свой перекус, отряхнул руки от крошек и тоже встал со своего места, обошёл постройку кругом, пытаясь понять, что было изображено на камне помимо голубя, а после плюнул на это занятие и предложил ещё немного пройтись. Возражений ни у кого не было, поэтому их прогулка продолжилась. Ушли они, правда, относительно недалеко: через пару минут они стояли на той самой крыше, с которой открывался вид на весь их город. Рипер, который был тут впервые, осматривался вокруг, бродя по периметру и ища знакомые постройки вдалеке. Город блестел: тающий снег обнажал покатые крыши домов, темнеющие тропинки и светлеющие деревья, солнце играло на зеркальных лужах и промокших постройках. На голубом небе быстро плыли пушистые облака, откидывая лёгкие тени на отсыревшие улицы. Тёплый ветер ласкал лицо и пробирался к шее, задувая под мягкий, связанный вручную шарф и принося с собой запах свежести. От слишком яркого света у Рипера закружилась голова, поэтому скелет отошёл от края и опёрся спиной о вход на крышу, прикрывая глаза и дожидаясь, когда неожиданная слабость пройдёт. Недостаток магии сказывался на его самочувствии, но проявлялся, как обычно, в самый неподходящий момент. — Рип, ты в порядке? — заметил его странное поведение Даст. — Да, всё хорошо, просто немного выдохся, — отмахнулся Смерть, слабо улыбнувшись. — Немного растерял форму, пока был в больнице. Дай мне пару минут отдышаться. Даст понимающе кивнул и оглянулся на другого, пытающегося выровнять дыхание после длинной лестницы, скелета. Хоррор медленно отошёл от них, обогнул вход на крышу, покидая их поле зрения, и, дойдя до края, облокотился на ограждение, шумно глотая воздух и неотрывно глядя вниз. Рипер, всё ещё держа глаза закрытыми, услышал, что Даст последовал за ним, кинув фразу о том, чтобы Смерть сказал, если ему нужна будет помощь. Рипер лишь снова кивнул, чуть сильнее укутываясь в тёплый шарф. Как же холодно. Ему не хотелось двигаться, не хотелось идти куда-то, хотелось только стоять тут, смотреть на небо и думать, надеясь на то, что медленно наполняющее его одиночество скоро исчезнет. Несмотря на то, что Даст и Хоррор старались держаться рядом и не давать ему отвлекаться на болезненные воспоминания, боль никуда не уходила. Общение с друзьями было похоже на болеутоляющее: оно временно заглушало неприятные ощущения, но не способно было избавить от их причины. И он всё глубже и глубже падал в омут отчаяния, находя больше причин сдаться, чем поводов бороться дальше. Уйдя в свои мысли, он не сразу понял, что шум, который доносил до него ветер, был разговором. Скелеты на другой стороне крыши что-то обсуждали, совсем не громко, но Рипер многое мог разобрать. — Уже совсем скоро выпускной, — голос Хоррора звучал до непривычного тоскливо, хотя было заметно, что Ужас пытался это скрывать. — Ты уже думал, что будешь делать после школы? Даст ответил не сразу, то ли не зная, что сказать, то ли не представляя, как сказать. — Родители хотят отправить меня в другую страну, — сказал он, опуская взгляд. — Хотят, чтобы после университета я, как они сейчас, «посмотрел мир». — Что-то я не вижу восторга на твоём лице, — через силу усмехнулся дырявоголовый, — это же, вроде как, круто. Получишь хорошее образование и всё такое. Только вот ему самому эта идея тоже совсем не нравилась. Даст покачал головой и скривил недовольное лицо. — Образование-то, может, и хорошее, но его направление меня вообще не интересует. А как представлю, что мне надо будет мотаться по миру и месяцами дома не бывать, так сразу плохо становится. Даже мысли об этом изматывают. — Тогда почему ты не скажешь об этом своим родителям? — Пф, они уступчивы во всём, пока дело не касается моего «замечательного» будущего, — Пыльный поднял взгляд, пытаясь выцепить из простирающегося перед ними пейзажа их улицу. — Пытался как-то обсудить это с ними, так они такой шум подняли… Поэтому этой темы я больше не касаюсь. У них вся моя жизнь уже распланирована, единственное, что не учтено в плане — школьные годы, поэтому сейчас доживаю последние свободные деньки, а дальше всё по расписанию. Скелет закатил глаза и несколько обиженно поморщил нос, но быстро снова успокоился. — А что насчёт тебя? Теперь неловко замолчал Хоррор. Ему, однако, потребовалось меньше времени, чтобы сдавленно рассмеяться и ответить: — А сам как думаешь? — на его лице красовалась ироничная ухмылка. — Тоже пойдёшь куда-нибудь учиться? — даже как-то робко предположил Даст, заранее зная, что это было неверным вариантом. — Пойду работать, — поправил его Ужас. — Папайрус говорил, что пока мы были «в отъезде», у меня была подработка. Я этого не помню, но если так и было, то себя из прошлого понять могу. Этот год выпал из-за травмы, и раз уж так вышло, то я решил до выпускного оставить всё, как есть. Выпущусь и смогу устроиться сразу на полный день… куда-нибудь. — То есть ты останешься здесь? — А сам. как. думаешь? — отделяя каждое слово, сказал дырявоголовый. В этой фразе не было раздражения или негодования, скорее, она прозвучала так, словно была обращена к маленькому ребёнку, который в очередной раз задавал простые вопросы, ответы на которые знал сам. В планах Хоррора всё было просто и понятно, потому что единственной его целью после окончания школы становилось обеспечение жизни брата. Конечно, родители продолжат высылать ему деньги на основные расходы, но Ужас сильно сомневался, что их «щедрости» хватит на оплату университета для младшего сына. О себе Хоррор никогда даже не думал в этом ключе. Конечно, он мог постараться поступить на бюджет, найти самое дешёвое общежитие и в любом случае продолжить перебиваться подработками, но это значило, что ему пришлось бы оставить Папайруса здесь одного, а после тому пришлось бы пойти точно такой же дорогой, на которой не было никаких гарантий. Поэтому Ужас решил, что он должен заработать своему младшему брату если не на университет, то хотя бы на колледж, и дать ему возможность уехать из этого города уже навсегда. И всё то, что дырявоголовый узнавал в ходе исследования, лишь добавляло ему мотивации. Шум ветра заполнил затянувшуюся паузу. Скелеты отвернулись друг от друга, мысленно заглядывая в беспокойное будущее, которое готовила для них судьба. Начало взрослой жизни неумолимо близилось, дни календаря сменяли один другой, этот учебный год подходил к концу, а вместе с ним и время, которое они проводили вместе. У их нынешних озвученных планов не было точек соприкосновения: после выпускного они разойдутся и вряд ли когда-либо встретятся вновь, как бы этот факт не претил им обоим. Возможно, новые заботы помогут им забыть ужасную часть их прошлого, возможно, новые знакомства помогут забыть друг друга, возможно, когда-то в далеком будущем всё, что они переживают сейчас, больше не будет иметь для них значения, но сейчас даже мысль об этом пугала и навевала преждевременную тоску. Они оба это чувствовали и оба не хотели об этом думать. Они провели вместе всё детство и даже долгие три года разлуки лишь едва изменили их отношение друг к другу, и было так невыносимо обидно, что этот год грозился стать завершением их общей истории. У них оставалось слишком мало времени. Они даже не заметили, когда взялись за руки, когда слишком сильно, до боли, сжали пальцы, не желая отпускать друг друга. Хоррор на мгновение обернулся, не находя Рипера, но зная, что он всё ещё где-то рядом, и вновь взглянул на Даста. — Знаешь, я думаю, нам стоит прекратить наше расследование, — тихо, но чётко проговорил он. Лицо Даста вытянулось от удивления. — Что? Почему? Мы же уже столько сделали. На это заявление Хоррор лишь пожал плечами и как-то безразлично покачал головой. — Мы с самого начала не знаем, что ищем, так в чём смысл? Было бы полезнее потратить оставшееся время на что-нибудь другое, ты так не думаешь? Даст лишь растерянно оглядел его, пытаясь понять, когда Ужаса успели подменить. В единственной, горящей красным глазнице была твердая уверенность и какое-то непонятное для Пыльного осознание. Хоррор будто чего-то не договаривал, но та решимость, с которой он к нему обращался, добавляла веса его словам. С того момента, как Ужас впервые рассказал Дасту о своих догадках, он сильно вырос и заметно изменился: он стал серьёзнее, ответственнее, а его взгляд стал осознанней. Даже пресловутые вспышки агрессии последнее время почти не случались. — Ну… Да, но… — Даст понимал: это не было обычной потерей интереса, это было решением, и невозможно было сказать, насколько простым. Именно поэтому ему ничего не оставалось, кроме как согласиться. — Да, наверное, ты прав. Хоррор благодарно улыбнулся, придвигаясь ближе и слабо наваливаясь плечом на плечо Даста. Ужас действительно уже очень давно размышлял об этом. С их последнего диалога с Гено. После смерти Афтера тот совет, что он дал ему, стал восприниматься совсем иначе. Ужас не хотел никого подвергать опасности, тем более он не хотел рисковать чьей-то жизнью. Он не хотел потерять Даста. — Та-ак значит ты у нас будущий дипломат? — слишком громко, по сравнению с общим тоном их диалога до этого, выпалил Хоррор, мигом развеивая все дурные мысли. — Ну, или пресс-секретарь, переводчик или какой-нибудь гид. На крайняк AU pair, чтобы родители отвязались, — хмыкнул Даст, едва ли представляя, как он вообще будет справляться с подобными профессиями. Последний вариант знатно рассмешил дырявоголового. — Ты с детьми-то хоть умеешь обращаться, «AU pair»? — не прекращая посмеиваться, выдавил он. В голове сразу всплыл образ Даста, одетого в фартучек и готовящего ужин, параллельно пытаясь занять ребёнка и уберечь того от всех острых или горячих предметов. Такая картина с одной стороны лишь сильнее веселила Хоррора, с другой даже чем-то нравилась ему: такой домашний Даст выглядел весьма мило. — Придётся научиться, — фыркнул скелет, кривя рот. — Прекрати смеяться! Будто ты в этом деле спец. Ужас вытер выступившие от смеха слёзы и довольно вздохнул. — Во-первых, я и не собираюсь ни для кого нянькой работать, а во-вторых, опыта в этом у меня всё-таки побольше, чем у тебя, будет, — последнее замечание вызвало теперь у Пыльного приступ смеха. — И откуда же, позволь спросить? — настала очередь Даста представлять Хоррора в амплуа «мамочки». — Не знаю, что тебя так веселит. Наличие у меня младшего брата для тебя какая-то шутка? — Нет-нет, просто, — Даст взял паузу, чтобы немного отдышаться, — не думал, что его оставляли на тебя. — То есть, по-твоему, мне нельзя доверять? — поднял брови Ужас, изображая шуточное возмущение и слегка толкая Пыльного локтем. — Что ты, как тебе такое только в голову пришло? Тебе я жизнь свою доверить готов, — пихнул его в ответ Даст, широко улыбаясь и едва ли сдерживая вновь накатывающую волну смеха. — А зря, — тоже расплылся в улыбке Ужас, и они вместе дружно рассмеялись. Может, шутка и не была смешной, но им двоим было весело: они просто дурачились и наслаждались моментом. Вдоволь насмеявшись, они немного успокоились, рассматривая протирающийся внизу город и по-прежнему не расцепляя рук. Тепло ладони Даста расслабляло, а холодные пальцы Хоррора успокаивали. Им было так хорошо вдвоём. Их взгляды встретились, пара мягко улыбалась, успев забыть всё то, что лишь пару минут назад так сильно тревожило. На душе было до непривычного тепло, но билась она слишком быстро. Кажется, скелеты сами не сразу осознали, когда их челюсти с едва слышным стуком соприкоснулись, а на скулах расцвёл румянец. Их первый поцелуй был таким волнительным и вместе с тем ощущался таким приятным и таким… правильным. Время остановилось, всё вокруг словно стало ярче, ничто больше не беспокоило. И пленённые своим собственным, существующим лишь для них двоих миром, они не услышали, как захлопнулась тяжёлая металлическая дверь за их спинами.***
Зависть была грехом. Вторым самым страшным после гордыни. Это было горькое чувство, отравляющее душу и толкающее на ужасные поступки. Зависть могла стать катализатором, основой для других смертных грехов. Зависть взращивала гордыню: «Почему они, почему не я? Чем я хуже? Я заслуживаю этого больше, чем кто-либо другой! Так почему?!» Порождала жадность: «Я должен быть тем, кому принадлежат все эти моменты. Мы должны быть теми, кто наслаждается всем временем мира! Почему я не могу отобрать у них всё? Почему я тот, кто остался ни с чем?!» Разжигала гнев: «Я ненавижу этот мир. Эту жизнь. Этих монстров и людей. Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ!» Она пожирала изнутри, травила, обгладывала, вгрызалась острыми клыками и отдирала куски морали, здравого смысла, добродетели, и жгла до тех пор, пока не оставался только пепел. Пока поддавшийся ей не сломается, опустеет, выгорев и истлев. И самым страшным было то, что справиться с этим было невероятно сложно. Как и любое чувство, подавляемое слишком долго, оно копилось, заполняло всё собой, словно гремучим газом и готово было взорваться от самой крохотной искры, неся разрушение. Рипер сжал голову руками и шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы. В голове крутился один лишь только вопрос. Почему? Почему именно его родители погибли? Почему он попал именно в тот приют? Почему именно он стал обладателем «таинственной» болезни? Почему у него отобрали счастливое детство? Почему его брата, а не его забрали? Почему он должен был быть тем, кто всегда и за всё отвечал? Почему он должен защищать других? Почему он должен терпеть все эти пытки? Почему именно его первая любовь должна была умереть? Почему?! Как же всё это было несправедливо. Он так сильно устал. В тишине опустевших коридоров раздались робкие звуки фортепиано. Неровная мелодия из грубо звучащих нот, словно кто-то впервые в жизни прикоснулся к клавиатуре. Музыка не была похожа на композицию: она не имела начала и ни к чему не вела, видимо, неумело подбираемая на ходу. Она резала слух, но в то же время отрезвляла. Смерть вслушался внимательнее, придушенно всхлипнул, расслабил пальцы и потёр лицо руками, поднялся с места и направился в уборную. Холодная вода остудила пылающие от недавнего всплеска гнева скулы и немного ослабила головную боль. Когда, чуть успокоившись, Рипер снова вышел в коридор, чья-то халтурная игра не стихла, так что скелет направился прямо к источнику этой абсолютно лишённой очарования музыки. Было удивительно, что музыкальный клуб ещё был открыт в такое время. Впрочем, тот, кто был в нём, тоже не ожидал, что его могли «подслушать». Блу подпрыгнул на месте от неожиданности, когда Рипер заговорил с ним. — Зачем же так пугать? — возмущённо нахмурился скелетик, вцепившись в рубашку в районе души. — Прости, я не специально, — слабо, словно из последних сил, улыбнулся Смерть, проходя в комнату и устраиваясь на диванчике. — Учишься играть? Голубика, немного отойдя от такой внезапности, облегчённо выдохнул и оглядел клавиатуру перед собой. — Да нет, просто, — он замялся, подбирая слова, — думаю, наверное? В тишине не могу сосредоточиться, так что решил, что какой-нибудь шум может помочь. «Шум» было наиболее подходящим словом для описания того, какие звуки издавал бедный инструмент под пальцами неумелого пианиста. — А почему дома не подумать? — задал очевидный вопрос Рипер, удобно откидываясь на мягкую спинку и закидывая ногу на ногу. — Дома, помимо размышлений, других дел полно, — тихо засмеялся Блу, однако крышку фортепиано всё-таки опустил. — Да и не хочется домой с кислой миной идти, так что разберусь тут со своими проблемами и пойду. — Вот прям разберёшься? — скептически поднял бровь Смерть, оглядывая Голубику, который в самом деле выглядел весьма выдохшимся. — Разберусь, — решительно кивнул Блу, — или разберусь, как с ними разобраться. Это тоже было бы хорошо. Оптимистичность Голубики поражала. Даже несмотря на то, каким потерянным тот выглядел, когда Рипер только заглянул в комнату, стоило им завязать разговор, как Блу начал источать уверенность в себе и перманентную веру в лучшее. Поразительный малый. — И что же за проблема у тебя сейчас на уме? — Смерть уже не волновался о соблюдении такта или о том, что он лез к, по сути, совершенно незнакомому монстру с разговорами. — Это личное, — смутился Голубика, чуть ссутулившись и опустив глаза. — Хоррор? — догадался Смерть. Блу хотел было запротестовать, но знал, что не умел контролировать свои эмоции и уже выдал себя с головой, слишком бурно отреагировав на это имя, поэтому лишь слабо кивнул и задумчиво почесал затылок. — Что ты в нём вообще нашёл? — озвучил беспокоящий многих, знающих о внезапной влюбленности Голубики, вопрос Рипер. — Вы же почти не общались, не взаимодействовали, да тебе даже понаблюдать за ним было толком некогда, так как это вообще случилось? — В этом-то и дело, — глухо ответил Блу, поднимая голову и глядя на Смерть слишком серьёзным, от части даже напуганным взглядом. — Я бы понял, если бы это была любовь с первого взгляда, плевать, если даже безответная. Проблема в том, что эти чувства будто… не мои, — он почти прошептал последние слова, понимая, насколько сумасшедшим он, должно быть, выглядит в глазах своего собеседника. С этого момента Смерть, уже будучи готовым выслушивать очередной «душераздирающий» монолог о неразделённой любви, напрягся. — В каком смысле не твои? Голубика пугливо оглянулся, словно за его спиной мог кто-то стоять, и, понизив голос, продолжил. — Словно они принадлежат кому-то другому. Как чужая вещь, которой у меня быть не должно, — Голубика потёр плечи, пытаясь согнать мурашки, появляющиеся у него каждый раз, когда он начинал обдумывать детали своих взявшихся из ниоткуда чувств. — Да и ощущается это всё неправильно. Это будто не влюблённость, а одержимость какая-то, — скелет потёр переносицу и зажмурился. — Мне точно к мозгоправу пора. Рипер не нашёл, что сказать. Таких откровений он точно не ожидал, но должен был признать: от слов и ненормального для школьной звезды поведения даже ему стало жутковато. — А ты не думаешь сперва обсудить это с Хоррором? — предложил Смерть. А ведь и точно, только недавно он сам, подогревая в друзьях ревность, сводил этих двоих. Недавний наплыв зависти начал казаться всё более необоснованным, почти смехотворным. И в то же время Риперу было противно от себя и тех мыслей, которые приходили ему на ум в тот момент. Хоть и будучи на эмоциях, но он пожелал своим друзьям пережить то, с чем он сам сейчас едва ли справлялся. Это были лишь его мимолетные идеи, переполненные ненавистью и обидой, никто этого не знал, никто не слышал, никто не видел, но от самого себя не существовало секретов. Всё это останется на его совести. Блу замотал головой. — Ни за что. Мне хватает того, что я сам себя сумасшедшим считаю, да и ты теперь в это немного посвящён. Ещё и перед ним позориться — уж увольте, — стиснул зубы Голубика. — Да и иногда главное не действовать, а ждать. Мне всегда помогает. — И как же сидение на тазе ровно тебе поможет? — скептически заметил Рипер. — «Под лежачий камень вода не течёт» — слышал когда-нибудь о таком? На это Блу лишь снова улыбнулся. — Ты меня не до конца понял, — покачал он головой. — Но, если уж на то пошло, даже лежачий камень вода шлифует, просто для этого нужно много времени. — Та-ак, — заинтересованно протянул Рипер, — как тогда звучит твоя философия? — Это не философия, а, скорее, способ, как легче пережить трудные времена, — лучезарно усмехнулся Голубика. Он поднялся из-за фортепиано и подошёл к своему законному месту — барабанной установке. — Вот смотри: перед концертами просто невозможно не волноваться, мне всегда кажется, что я собьюсь, что перевру ритм и помешаю остальным, — испорчу выступление, в общем. Из-за этого меня, порой, начинает трясти аж за несколько дней до самого выхода на сцену. Знаешь, что мне помогает в таком случае? — И что же? — заинтересованно поднял брови Рипер. — Я всегда представляю вечер после выступления, — сказал Блу, глядя на своё забавно искажённое отражение в одной из тарелок. — Тогда уже будет всё равно, как хорошо или плохо я выступил, будет лишь ощущение того, что всё закончилось и я заслуживаю похвалу за старания и немного отдыха. Это помогает отвлечься и в каком-то смысле успокоить себя. Что-то вроде: «Если в будущем это не будет меня волновать, почему сейчас должно»? А ещё перед такими волнительными вещами я покупаю себе что-то вкусное: шоколад, например. Поэтому если всё идёт плохо, у меня есть шоколадка, чтобы себя подбодрить, а если хорошо, то у меня есть шоколадка, чтобы отпраздновать! Так что я всегда в плюсе! Рипер слабо засмеялся, не способный больше хмуриться, находясь рядом с таким источающим надежду на лучшее скелетом. Не удивительно, что Блу был так популярен среди учеников: его весёлый нрав и несколько детский взгляд на жизнь никого не мог оставить равнодушным. Наверное, было бы замечательно, если бы однажды он стал звездой и за пределами их школы: благодаря его заразительной улыбке и невероятно простым советам в мире стало бы чуточку больше счастливых людей и монстров. — Но концерты или экзамены, перед которыми я волнуюсь не меньше, длятся недолго, а вот плохие времена иногда затягиваются, поэтому важно напоминать себе, что тот самый вечер, когда нынешние проблемы больше не будут волновать, однажды всё-таки настанет. Всегда настаёт, нужно только подождать, — подвёл итог своему небольшому монологу Голубика. — И купить много шоколада? — улыбнулся Смерть. — И купить много шоколада! — кивнул Блу, широко улыбаясь в ответ. Он прошёлся по кабинету, проверил, закрыты ли окна и убраны ли все вещи, а после взял свою сумку и взглянул на Рипера. — Ну, как я и говорил, я решил свои проблемы, по крайней мере, на сегодня, так что можно идти домой. Что насчёт тебя? Оставить тебе ключи? — он вытянул из кармана связку и чуть ей потряс. Но Смерть отказался. — Не нужно. Я поброжу немного по коридорам и тоже пойду домой. Голубика на это пожал плечами, мол, «как знаешь». Они вышли из музыкального клуба, Блу запер дверь и, попрощавшись, направился в раздевалку. Рипер помахал ему вслед рукой, дождался, когда он скроется из виду, и, немного подумав, направился туда, куда изначально собирался: в восточное крыло.***
Он впервые за долгое время смог выговориться, рассказать всё, что его беспокоило, не ожидая взамен сухих слов поддержки. Он говорил долго, почти не прерываясь, ссылаясь на прошлое и сокрушаясь о невозможном будущем. Он жаловался, словно маленький ребёнок, иногда капризничал и позволял себе куда больше эмоций, чем обычно. И он должен был признать, что эта невероятная открытость помогла: ему стало легче, даже несмотря на то, что ему пришлось сдерживать слёзы. Их он ещё не готов был доверить никому. Чего не скажешь о его слушателе. Когда он замолчал, переводя дух после слишком откровенной речи, он обратил внимание на то, что Маффет слишком часто моргает, стараясь незаметно сморгнуть слёзы. Паучиха никогда не думала, что Рипер чувствовал себя настолько плохо. Ей было жалко его, она разделяла его недавнюю злость на несправедливую судьбу и на саму себя, совершенно бессильную против его проблем. Она даже не подозревала, насколько много боли Смерть терпел каждый день. Маффет догадывалась, но подтверждение её опасений разбивало ей сердце. И всё-таки она была той, кто пообещал его выслушать, если когда-нибудь он решится поговорить. И он решился. Зажав рот рукой, чтобы сдержать подступающие рыдания, паучиха глубоко вдохнула и встала с места, опираясь о холодную стену, словно ноги в любой момент могли подвести её. В следующую секунду она покачала головой и убрала ладонь ото рта. — Я… По правилам мне не позволено этого делать. Но… Пойдём, — дрожащим голосом пролепетала она, направляясь вглубь здания. И снова они бредут по длинным подземным коридорам, воздух в которых, кажется, стал лишь холоднее. Они остановились у металлической двери, и Маффет протянула карту к электронному замку, открывая дверь в обычно закрытую для Смерти часть комплекса. Стоило им туда войти, как женщина снова чуть замедлила шаг и принялась осторожно, успокаивающе гладить скелета по голове. Её разрывали противоречивые чувства: она боялась, что своей выходкой может лишь больше навредить и так уставшему от всего ребёнку, но что-то говорило ей, что её поступок был правильным. Других работников присутствие тут Маффет не беспокоило, тем более, если она кого-то сопровождала, так что никто не задавал лишних вопросов. Они в очередной раз остановились. Рипер заинтересованно глядел то на свою сопровождающую, то на дверь, перед которой они стояли. — Что-то не так, мисс Маффет? Почему вы меня сюда привели? — осторожно поинтересовался он, начиная ощущать подступающий страх. — Я же не?.. От закрытой части комплекса всегда веяло опасностью, и тянущиеся из-за дверей обрывки нитей жизней были ещё не самым ужасным — иногда вид тех, кто вернулся оттуда, был куда страшнее. Рипер всегда чувствовал некое облегчение, зная, что ему было запрещено там бывать. Поэтому когда он перешагнул черту, спокойствие покинуло его. Он словно добровольно лез в ловушку, выхода из которой не было. Но тёплые руки паучихи помогали ему оставаться собранным, давая какие-то эфемерные гарантии его безопасности. Он доверял ей, она не могла врать. Не могла ведь?.. — Нет-нет, никто тебя не тронет, я обещаю, — сказала Маффет, ощущая, как пальцы начинали неметь. Смерть переставал контролировать магию, неосознанно пытаясь защититься, и если так и дальше продолжится, то пару пальцев женщине всё-таки придётся ампутировать, но она упрямо продолжала заботливо гладить напуганного ребёнка по голове. И будь, что будет. — Но прежде, чем мы войдём, ты должен пообещать мне, что никто не узнает о том, что ты там увидишь. Рипер боязливо сглотнул, не зная, к чему готовиться, но всё равно робко кивнул. — Как и всегда, — вместо согласия промямлил он, едва сдерживая желание вцепиться Маффет в рукав и спрятаться у неё за спиной. Её решение было единственным, что удерживало его от бегства: если паучиха считала, что ему нужно увидеть то, что за этой дверью скрывалось, значит так и было. — Хорошо, — уголками губ вымученно улыбнулась женщина. — Тогда пойдём. Лампочка электронного замка мигнула зелёным и дверь с щелчком открылась. Смерть медленно, боязливо шагнул внутрь прямиком за Маффет, оглядываясь по сторонам, словно на него в любой момент могли напасть. В просторной комнате не было ничего опасного, но Рипер оказался не готов к тому, что там увидел. Воздух был пропитан запахом химикатов и металла, всё помещение было заполнено приглушённым писком и назойливым шумом работающих приборов. Слабо различимые в тусклом свете провода и трубки тянулись от аппаратов, расставленных по всей комнате, к её центру, где в мягком синем свете подобно огромному аквариуму стоял стеклянный сосуд. За толстым стеклом, невесомо паря в толще воды, мирно спал скелет. Его кости в некоторых местах были ненормально тонкими, а рядом с ним словно причудливые рыбы витали белые помехи. Они мельтешили у ступней, скользили рядом с пальцами, иногда поднимаясь до локтей, но большая их часть скопилась у головы, закрывая плотной пеленой правый глаз и часть лица. Но Рипер узнал его. Не мог не узнать. Не живой и не мёртвый, перед ним был Гено.