Колыбель кошмаров

— Раз, два, три… — Маффет, с какой-то тоской оглядывая класс, пересчитывала всех, кто сегодня пришёл в школу, — всего десять, да? — тихо, скорее у самой себя спросила она, словно кто-то мог прятаться от неё где-то в кабинете. Она тяжело вздохнула и внесла запись в журнал. Не хватало семерых учеников — болеющих, по официальной версии или, если быть точнее, шестерых болеющих и Гено, которого до сих пор было непривычно не причислять к первым. Кросс старался не обращать внимания на пустующие парты и, не вдумываясь, списывал домашнее задание у Эррора. Крест едва ли понимал формулы и ход решения задач, которые переносил в свою тетрадь, несмотря на то, что совсем недавно Маффет на дополнительных занятиях разъясняла ему этот материал. Это было слишком сложно для него, не важно, как сильно он старался, к тому же он был уверен, что провалит экзамены и останется на второй год, так что не видел сейчас особого смысла корпеть над непонятными знаками. Когда со списыванием было покончено, он, осторожно ткнув Эррора ручкой в спину, вернул ему тетрадь и, подперев ладонью скулу, уставился в окно, пытаясь восстановить в голове план на сегодняшний день. У него было много работы, но вся после полудня, поэтому, как прилежный ученик, он отсидит все уроки, делая вид, будто что-то понимает в объяснениях преподавателей, и лишь потом отправится бегать по городу, «зарабатывать себе на жизнь». На деле не существовало никаких подработок, о которых он рассказывал тем, кто интересовался его забитым днём. Квартира, еда, лекарства, одежда — всё, что ему требовалось, оплачивал Гастер, а Кросс в свою очередь выполнял поручения лаборатории. «Разыщи то, принеси это, разберись с тем», — эти задания не были сложными, но, будь его воля, Крест не стал бы их выполнять, потому что понимал, чему они способствовали. Шестеро его одноклассников, включая Гено, сейчас находились под присмотром Организации, единственной из отсутствующих, кто действительно болел, была Фриск. И, выполнив несложные вычисления, Кросс подытожил, что совсем скоро ещё двое скелетов «заболеют». Монохромный потряс головой, стараясь отложить неприятные мысли хотя бы ненадолго. Он для вида записал что-то с доски, с переменным успехом попытался выполнить некоторые задания из учебника и просто почитал параграфы, дожидаясь звонка. На переменах он тоже особо не отличался активностью: они с Эррором переговаривались иногда, но ничего толкового обсудить не получалось, поэтому каждый вновь возвращался к своим делам, стоило их коротким диалогам исчерпать себя. Зато у кого-то, похоже, темы для разговоров никогда не заканчивались: Блу, уже которую перемену заглядывавший в их класс, успевал обсуждать с Дримом практически всё, начиная последними сплетнями, заканчивая какими-то фильмами. Было странно так часто видеть Голубику в их классе, потому что раньше они с остальными «звёздными» предпочитали проводить перемены где-то за пределами кабинета, теперь же у Дрима не было даже возможности выйти раньше, чем Блу появлялся рядом с его партой. Кросс от скуки стал прислушиваться к их диалогам. — Эм, не хочешь сходить до столовой? — предложил Дрим, когда Голубика вновь расположился рядом с ним. — А ты голоден? Я вот как-то не очень, — хмыкнул Блу, невзначай оглядывая присутствующих. — Да, я тоже не голоден, но мы могли бы просто прогуляться по школе, знаешь, размять ноги. Блу задумчиво потёр подбородок, словно это предложение ставило его перед трудным выбором. — Давай минут через пять, ладно? — прикинул он, поглядывая в сторону выхода. — А почему не сейчас? — последовал логичный вопрос. — Ну, я же уже прогулялся до тебя, теперь мне нужно немного отдохнуть перед следующей прогулкой, — хихикнул Голубика. — Не думал, что немного пройтись по коридору может быть так выматывающе, — скептически поднял бровь Дрим, давно уже приметив блуждающий взгляд друга. — А может кто-то просто ждёт одного конкретного монстра под предлогом усталости, м? — подозрительно сощурился Дрим, расплываясь в хитрой улыбке. — Того, от которого ноги подкашиваются, — растягивая слова, произнес он, наблюдая, как лицо Голубики начинает наливаться краской. — Прекрати нести чушь, — внезапно сжался Блу, опуская глаза, словно ему стало некомфортно от этих слов. Странным было то, что это не походило на обычное смущение застуканного влюблённого, в глазах скелетика промелькнул настоящий страх. — Не знаю, о чём ты говоришь. — Снова? — тихо вздохнул Дрим, доброжелательно усмехаясь. — Ладно, как хочешь. Но если что, Хоррора сегодня нет в школе, — пожал он плечами. — А теперь пошли гулять. И Голубика беспрекословно встал со своего места и отправился за мечтателем, по-прежнему пребывая в смешанных чувствах и пытаясь разобраться в самом себе. Смотря на его выражение лица, Кроссу стало некомфортно. Тот факт, что Блу, видимо, приглянулся Хоррор, не особо впечатлил его — мало ли, у кого какие вкусы, — но вот реакция самого Голубики на это вызывала вопросы. Он словно боялся этих чувств и вовсе не из-за возможности быть отвергнутым, кроме того, вёл себя так, будто сам не до конца понимал, что им движет и чего он хочет. Кросс, лишь смутно понимая причины для этого, недолюбливал Блу. Дело было не в его характере, поведении и не в отношении Голубики к монохромному — они почти не пересекались, так что едва ли знали друг друга, что уж говорить про хоть какие-то взаимоотношения, — нет, причина была в другом, хоть Кросс честно старался не думать о ней, когда вновь с недовольством наблюдал за барабанщиком «StarS». Просто каждый раз, когда жизнерадостный и активный Блу попадался ему на глаза, монохромный вспоминал Чару, прикованного к постели и редко бывающего в сознании. Кросс знал некоторые детали восстановления Блу, знал, что тот тоже в своё время был подопытным в лаборатории, имел представление о том, как именно проходил эксперимент, но обязан был хранить это в тайне, как и любую другую информацию, связанную с организацией. Скорее всего, даже сам Голубика не знал столько о себе, сколько было известно монохромному, поэтому Кросс не мог винить его за недоумённый взгляд, иногда ловящий его раздосадованный. Блу смогли помочь, а Чаре нет. Потому что Блу не был им нужен, и не важно было, останется он после эксперимента жив или мёртв. Чара же, в свою очередь, был якорем, пригвоздившим ко дну цепь, конец которой был надёжно закреплён на шее Кросса. Бессознательный и беззащитный брат был гарантией того, что Крест продолжит работать, скрывать существование лаборатории и приносить исследователям новый «материал», лишь бы Чара остался жив — и он вместе с ним, но об этом монохромный редко задумывался, даже наоборот, забывал иногда, что у них душа напополам: единственная, разорванная на два тела. Прошло ещё несколько уроков: история с литературой, по которым Кросс был отличником и на которых оставлял Эррора в покое и даже наоборот, иногда пересказывал тому содержание параграфов и книг на переменах, и физика, в которой он был просто безнадёжен. Прозвенел очередной звонок, и пока скелет скидывал учебники в портфель, к его парте кто-то подошёл. — Привет, — улыбнулся Дрим, поудобнее закидывая рюкзак на плечо, — ты сейчас свободен? Кросс, не ожидавший, что мечтатель решит с ним сегодня заговорить, не сразу сообразил, что отвечать. — Да. Нет. Не совсем… — он кинул взгляд на настенные часы над доской и прикинул своё расписание. — У меня есть свободный час. А что? — Да вот, думал тебя в кафе пригласить, — ответил мечтатель, — помнишь, теперь моя очередь угощать тебя. Монохромный давно уже забыл о том случае, но, очевидно, Дрим просто искал предлог, чтобы позвать его куда-нибудь, поэтому он не стал возражать, промямлив что-то про то, что он всё равно не позволит мечтателю платить за себя. Путь до кафе занял около десяти минут, которые пара провела в тишине. Кросс сам не заметил, как ушёл в свои мысли, ставя Дрима в неловкое положение. Мечтатель, приметив кислую мину своего спутника, даже начал сомневаться, не обиделся ли Крест на него за что-нибудь. — Всё в порядке? — поинтересовался наконец Дрим, когда они заняли место за столиком у окна. Кросс, игнорируя скручивающийся в несуществующем желудке голод, оторвался от ворошения вилкой салата, только теперь понимая, что за всё это время стоило хоть что-нибудь сказать. — Да, прости, — кивнул он, избегая взгляда мечтателя, — я надолго задумался, да? — Ага. — И всё это время молчал? — Именно так. — Ты злишься?.. Даже боковым зрением он мог различить недовольную мину Дрима. Тот, скрестив руки на груди и оглядев растерявшегося монохромного, чуть склонил голову. — Может быть, — хмыкнул он, но, заметив, как от этих слов сильнее ссутулился Кросс, тихо вздохнул и легко улыбнулся. — Шучу, не беспокойся. Так что тебя так сильно тревожит? — Да так, всякое, — уклончиво ответил монохромный, протыкая вилкой помидор. — В последнее время много всего происходит, не могу выбрать что-то конкретное. — Инк съехал и теперь ты живёшь один? — то ли спросил, то ли указал на факт мечтатель. Кросс на всякий случай кивнул. — За квартиру теперь платить труднее? — кивок. — Работы стало больше? — Крест опустил голову, но снова подтвердил слова Дрима. — По Найтмеру скучаешь? Избегая ответа, Кросс наконец начал есть салат. Салат и пирожное с чаем — ему этого даже на час не хватит, придётся искать между заданиями время, чтобы нормально поесть. Но заказывать за счёт Дрима больше он не станет: если уж он не смог переубедить его, то хоть объедать не будет. — Слушай, сегодня просто тяжёлый день. Уж извини, если я неразговорчивый, но давай хоть сейчас мои проблемы не будем обсуждать, ладно? — наконец отозвался на продолжительный пытливый взгляд Кросс. — Ты тоже сейчас живёшь один, завален работой в школе и скучаешь по Найтмеру. Есть куда более приятные темы для обсуждения. Услышав это, Дрим удивился и даже не стал этого скрывать. Он привык видеть мягкого нерешительного Кросса, который, перебивая свою неохоту, делился своими переживаниями или хоть для приличия кидал пару уклончивых фраз, лишь бы не расстраивать собеседника. А сейчас вот одним предложением оборвал ведущую к чему-то личному линию разговора. Это волновало Дрима, но раз уж его прямо попросили отойти от этой темы, ему не оставалось ничего иного, кроме как повиноваться. Дрим не мог не заметить и того, что Кросс избегал его взгляда больше обычного: конечно, раньше монохромный тоже не способен был долго смотреть на него, не краснея, но в этот раз он будто физически не способен был заставить себя поднять взгляд хоть на пару секунд. — М-да, неудачное время для свидания я выбрал, — в шутку кинул мечтатель, лишь бы не дать тишине затянуться. Он невольно следил за часами на одной из стен кафе, мысленно радуясь, что для этого неловкого момента был отведён всего час. Кросс удивлённо поднял брови, но по прежнему держал голову опущенной. Со стороны могло показаться, что его удивили не слова его собеседника, а что-то, что он раскопал в своей тарелке. — Так это свидание? — медленно, словно вымеряя каждое слово, проговорил монохромный. На душе стало ещё тяжелее. — Ну, если ты против, то… — Дрим, — резко прервал его Кросс, откладывая столовые приборы. — Ты бы в самом деле пошёл на свидание с кем-то вроде меня? Он наконец взглянул в глаза мечтателю, и тот невольно подумал, что было бы лучше, продолжай он пялиться в тарелку. Монохромный был крайне серьёзен, задавая этот вопрос, более того, выглядел так, словно сам факт того, что они обсуждали это, разочаровывал его. И это было правдой. Всё это было так паршиво, что Кросс едва ли мог выносить компанию мечтателя. Происходи это пару месяцев назад, он был бы счастлив сидеть здесь и болтать ни о чём, украдкой поглядывая на мило расплывающееся в улыбке лицо Дрима и в очередной раз ловя себя на мысли о том, что у того были невероятно красивые глаза. Но сейчас всё было по-другому. У Креста уже не оставалось сил скрывать отвращение к самому себе. Завести светскую беседу, кинуть пару нелепых шуток, вести себя так, словно все эти «заболевшие» ученики не висели на его совести? Какое лицемерие. Притворяться ещё больше, зная, что совсем скоро ему так же придётся в последний раз обмануть мечтателя, было бы просто мерзко. Он едва сдерживался, чтобы не нагрубить ему, обвинить в чём-нибудь и обидеть, лишь бы Дрим не доверял ему так безраздельно, чтобы, когда пришло время, он просто держался от него подальше, но в очередной раз лишь крепче сжимал зубы, в самом деле борясь со страхом того, что ещё один дорогой ему разумный отвернётся от него. — Я понимаю, вы с Найтмером встречаетесь… Ты не подумай, у меня и в мыслях не было лезть в ваши отношения. Это просто была глупая шутка, ляпнул, не подумав, — оправдался Дрим, испугавшись, что разозлил его, и как-то упуская из виду факт того, что вопрос был совсем не об этом. Он ведь и правда просто хотел разрядить атмосферу, почему это так задело Кросса, он не понимал. — Нет, дело не в Найтмере, — покачал он головой. — Скажи, ты правда ничего не помнишь? — в этот раз мягко, с какой-то подавленной надеждой спросил монохромный, неосознанным жестом вновь прикрывая локоть. — Про своё детство? Глупый вопрос. Он знал, как обстоят дела или, по крайней мере, как они должны были обстоять. Близнецам нельзя было знать о своём прошлом, и их мать тщательно следила за тем, чтобы они не знали. Кросс тоже придерживался этой идеи, понимая всю серьёзность последствий открытия правды братьям, но иногда он в тайне надеялся, что кто-нибудь из них вспомнит, хотя бы ненадолго, и он… сможет попросить прощения. — Нет, ничего, — растерянно покачал головой Дрим, едва ли улавливая ход мыслей своего собеседника. — В смысле, откуда ты знаешь, что я ничего не помню о своём детстве? Разве я когда-то рассказывал об этом? Кросс прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнего. Действительно, при нём мечтатель никогда ничего подобного не упоминал. Благо, исправить ситуацию было достаточно просто. — Ты — нет, но Найтмер как-то проговорился об этом, — будто это могло стать достаточным оправданием тому, что они вообще об этом заговорили, сказал Кросс. — Вот как, — хмыкнул Дрим, не придавая этому большого значения. — Так и что не так с этим? Почему что-то из моего детства должно оттолкнуть меня от тебя? — всё ещё продолжил пытаться связать разрозненные темы диалога воедино Дрим. Ему было действительно любопытно узнать, к какому открытию это могло привести. — Мы были знакомы ещё до поступления в школу, — обдумывая каждое слово, решился рассказать Кросс. Всего-лишь немного фактов, ничего, выходящего за рамки того, чем ему было дозволено поделиться. — И до твоего переезда. Ты знаешь, почему ты переехал? — Потому что родители развелись? — от того, насколько серьёзно разглядывал его Кросс, Дриму начинало казаться, что тот знал об их семье куда больше него самого. Это настораживало. На его заявление, больше похожее на неуверенное предположение, Кросс, немного помедлив, кивнул. — После этого ты ведь почти не общался с Найтмером, не так ли? — Ну, мы созванивались иногда, — неловко опустил плечи мечтатель. — У нас у обоих было много дел и мало времени, — оправдался он, словно кто-то здесь мог осудить его. Это было правдой: им попросту не давали возможность общаться слишком часто. Дрима загружали всеми возможными способами, начиная тысячей кружков и дополнительных занятий, сменяющих одно другое, заканчивая запредельными требованиями к успеваемости, лишь бы последним, о чём он думал, было общение с братом. У Найтмера же просто «не было времени», почему, правда, никогда не уточнялось, а сам он вспомнить не мог, хоть и был уверен, что его расписание, в отличие от расписания Дрима, не было забито по минутам. — Но ты ведь тоже потом уехал, — попытался перевести стрелки мечтатель, ощущая внезапно нахлынувшую вину. — Ты тоже вернулся только два года назад, если я не ошибаюсь. Об этом Кросс и сам как-то подзабыл. Не то чтобы это заявление стало для него неожиданностью, но иногда он просто забывал учитывать тот факт, что около трёх лет его жизни просто… выпало. — Да, — кивнул Кросс. — Но перед тем, как мы оба покинули город, Найтмер тяжело заболел. Вилка, которой мечтатель бездумно тыкал в салат, чуть не выпала у него из рук. Тяжело заболел? Он ничего об этом не знал. — Что это была за болезнь? С ним же сейчас всё в порядке? — не успев обдумать свои слова, выпалил он, невольно вспоминая все моменты, когда Найтмеру становилось плохо. Мысли о том, что родители снова что-то от него скрывали, закрались в голову. — Он же просто уехал к отцу, правда?.. На самом деле он давно догадывался, что что-то было не так с его семьёй и с его прошлым. Не сложно было начать сомневаться в том, что всё хорошо, когда добрая четверть его жизни напрочь исчезла из сознания, а некоторые дни периодически выпадали из памяти, словно их никогда и не было. Дрим честно старался не задумываться, что и почему, но слишком яркие кошмары, преследующие его вот уже который год, вновь заставляли его возвращаться к тревожным раздумьям. Место, которое ему снилось — больница; кажущееся слишком знакомым восточное крыло, в которое он пробирался и о котором теперь вновь едва ли помнил; умирающий на руках монстр, его брат и то… чудовище из его кошмаров — он видел их слишком часто, чтобы считать обычным совпадением или игрой его воображения. Взаимосвязь между этим определённо была, но он игнорировал её, пытаясь жить обычной жизнью, не желая искать виновных и тем более опасаясь обнаружить их среди дорогих ему монстров. Так было проще для всех. — Не знаю, — солгал Кросс. Он затолкал в рот остатки еды на тарелке, медленно пережевал и встал со своего места. — Подумай над этим, а мне пора идти. Спасибо за угощение. И ушёл, выходя из тёплого кафе под потяжелевшее от тёмных туч небо.

***

В закрытых архивах не было каких-то особых правил кроме тех, что обычно были присущи таким местам, но даже дураку было понятно, что в насквозь мокрой одежде лучше не заходить в обитель тайных знаний и секретных исследований, поэтому Кроссу, так неудачно попавшему под ливень, пришлось сменить одежду на запасную, всегда хранящуюся для него в отдельном ящике комнаты хранения. В отличие от работников, у которых запасным комплектом была специальная форма, у него это была просто повседневная одежда, оставленная здесь как раз для таких случаев. Конечно, и для него была пошитая на заказ форма, но он напрочь отказывался её надевать — ему даже смотреть на неё было тошно, а без неё его, как не подходящего по требованиям безопасности, не пускали в некоторые отделы лаборатории, чему он искренне был рад. Сухая ткань приятно согревала промёрзшие кости, но холод каменных коридоров не давал насладиться этим сполна. До архивов, в которых хранились необходимые документы, идти было недолго, если знать дорогу, но Кросса не так часто туда посылали, чтобы он безошибочно нашёл правильный путь с первого раза. Несколько раз перепутав повороты, он всё-таки добрался до заветной двери, использовал ключ-карту и ввёл заученный пароль. В архивах было тихо, затхло и заброшенно, но что-то насторожило Кросса. Сюда редко кто-то приходил, потому что материалы, которые тут хранились, были доступны только ограниченному кругу лиц, лучшим из лучших и тем, кому сам Глава доверял, потому что помимо важных знаний и огромных открытий, которые хотя бы с этической точки зрения должны были оставаться секретными, здесь также хранилась вся правда о тёмной стороне экспериментов. Кросс часто представлял, как вытащил бы отсюда пару папок с самым разоблачающим содержанием, как отнёс бы в полицию, как расследование привело бы к раскрытию правды, а слухи о страшном дошли бы до общественности и правительства, и как это место разнесли бы ко всем чертям, а всех причастных повязали бы, а может и казнили — ему было почти что всё равно. Но он не мог так поступить, и весомых причин для этого было слишком много. Если он хоть где-то допустит осечку, Чару убьют. Местный отдел полиции был бутафорией: все, кто там работал, давно были подкуплены лабораторией и покрывали её, заметая под шумок все преступления, с ней связанные, кроме того, они даже не были настоящими — по сути своей актёры с сомнительной для их предполагаемой работы квалификацией. Провернуть такое в маленьком городе, который и городом-то назывался с натяжкой, было просто. Кроме того, даже если бы Кросс таки смог предоставить все эти доказательства кому-то, кто не был бы подкуплен, ему бы вряд ли кто-то поверил, потому что даже он сам часто думал о том, насколько абстрактно и нереально выглядело то, что происходило вокруг. И, в конце концов, если бы всё действительно было так, как он себе это представлял, если бы сюда приехали люди из столицы, если бы поднялся скандал в прессе, если бы лаборатория попала под удар, пострадали бы дети. Те, кто заперт в «Приюте», как потенциальные объекты для исследования. Как бы сильно Кроссу не хотелось верить в то, что их могли спасти, тёмные мысли, проскальзывающие в его сознании, перебивали эту веру. Если бы кто-то увидел тех детей, которые превратились в тени, всех остальных наверняка тоже сочли бы опасными и уничтожили бы, дабы обеспечить гарантию того, что это не начнёт распространяться. Потому что в лаборатории поступали так же. Здесь хранились записи обо всех созданиях, когда-либо разработанных лабораторией. Порой это были опасные твари, которые могли стать орудием убийства при должном использовании. Если таких удавалось создать в ходе эксперимента, над ними проводились определённые исследования с целью выявить их способности и уровень угрозы. Если последний был высоким, созданий вскоре уничтожали. Те, кто из-за невозможности проведения должных исследований теоретически причислялся к высокому уровню, тоже были под угрозой. Такими субъектами становились разумные, обладающие интеллектом и своей волей. Им назначали «срок годности», как это называли между собой посвящённые: в течении определённого времени за поведением таких созданий наблюдали, соблюдая меры безопасности, выявляли их особенности и отличительные черты, уровень агрессии и угрозу для окружающих. Если создания не представляли смертельной опасности в первый период, «срок годности» продлевали. Второй период был направлен на то, чтобы отыскать методы воздействия, подавления или нейтрализации субъекта. Если таковые находились, начинался третий период, проверяющий долговременность действия результатов второго, здесь же проводились усовершенствования и новая оценка уровня опасности. Прошедших все три стадии субъектов оставляли в покое, если те представляли низкий уровень опасности и регулярно пользовались методами подавления. Конечно, за ними наблюдали, но в остальном они могли продолжать жить обычной жизнью. Тех же, кто к концу «срока годности» на любом из периодов выдавал плохие результаты, уничтожали как потенциальную угрозу. Из успешно прошедших через все три этапа Кросс знал лишь двоих: Рипер и его младший брат. К слову о первом. Доверившись своему чутью, Кросс на всякий случай осмотрелся и обошёл архив, благодаря чему отыскал притаившегося за одним из шкафов Смерть. — Ха-ха, ты нашёл меня, — натянуто выдавил он, напряжённо вглядываясь в ничего не выражающее лицо монохромного. — Не думал, что кто-то станет проверять весь архив. Промелькнувший страх в глазах Рипера легко было понять: он не был одним из тех, кому было дозволено посещать архив, а за нарушение правил в лаборатории судили очень строго. Последствия проступков порой были настолько страшны, что сейчас немудрено было то, что Смерть всё ещё старался даже не двигаться под пристальным взглядом монохромного, не до конца понимая его позицию по поводу соблюдения указов. — Что ты тут делаешь? — задал ожидаемый вопрос Кросс. По его лицу сложно было сказать, о чём он думал, поэтому Рипер лишь слабо повёл плечом, отводя взгляд. — Меня тут заперли, — соврал он, стараясь незаметно спрятать недавно найденные записи получше. — Один из местных выловил в коридоре, попросил помочь принесли несколько папок и, видимо, забыл про меня, когда уходил. Кросс скептически поднял бровь. — Да ну? — хмыкнул он, внимательно оглядывая одноклассника, а потом дверь. — Только вот двери тут сложно открываются только снаружи. Изнутри, будь хоть все электронные замки заблокированы, она всегда открыта. — Видимо, её заклинило… Крест ещё немного подержал Рипера в напряжении, прежде чем беззлобно усмехнуться. — В следующий раз придумай что-то получше, местные, знаешь ли, куда придирчивей меня, — пожал он плечами. — Я никому не скажу, что ты здесь был, если ты сам не попадёшься никому на глаза на обратном пути, так что не переживай. Но серьёзно, как ты сюда попал? — Секрет, — тихо буркнул Смерть, не до конца веря расслабившемуся Кроссу, но всё же ослабил бдительность и тихо выдохнул. Монохромный, не торопясь налегать с расспросами, принялся выполнять свою часть работы. Записи здесь были хорошо рассортированы, но даже это не могло облегчить поиски, потому что информация, которую у него попросили, была разрозненной и раскиданной на несколько дел, некоторых из которых не хватало. — Что ты читаешь? — понимая причину их исчезновения, обратился Кросс к своему неожиданному компаньону. — Медицинское дело Блу, — даже не думая что-то скрывать, отозвался Рипер. — Зачем оно тебе? Кросс догадывался о причинах, в конце концов, здесь он сейчас находился только потому, что организация подготавливала два крупных, серьёзных эксперимента, один из которых был связан с новым подопытным — Гено. — Хочу знать, чем могу подсобить «Приюту», — хмуро ответил Смерть, осторожно вытягивая следующий листок из папки. И единственный понятный из документов ответ его не радовал. Детали воскрешения Блу многое расставляли на свои места: его болезнь, исчезновение Ализы, оставленное без внимания, пропавшая душа… Нет, Рипер изначально знал, кто именно забрал её душу, но понятия не имел, для каких целей её использовали, и только недавно, когда Голубика совершенно внезапно начал проявлять привязанность к Хоррору, он почувствовал неладное. — И как, уже понял, что от тебя требуется? — почти издевательски усмехнулся Кросс. Они почти никогда не общались, но Смерть в лаборатории был личностью не безызвестной, а его поступки, о которых Кроссу доводилось слышать, никак не делали ему чести. Конечно он не знал всех деталей, но и узнавать их как-то не стремился, потому что подозревал, что те были весьма под стать ужасам этого места. — Нет, что ты, мне нужна информация от того, кто знает всё на собственном опыте, — ответил ему едкой ухмылкой Рипер. — Расскажешь мне детали о коде? Это было бы весьма кстати. — Чтобы ты ещё персоналу конечности попортил? — Ну, теперь в этом нет необходимости, — пожал плечами Смерть, будто готов был, не колеблясь, обратиться к этому варианту, если потребуется. — Возможно, в этот раз это даже кого-то спасёт. Кросс нахмурился, опускаясь на пол рядом с одноклассником и заглядывая в документы, которые тот продолжал бегло просматривать между своими репликами. — Но ведь с Гено уже и так сделали всё возможное с помощью кода, ещё больше его использования только навредит, — непонимающе покачал головой он, пытаясь найти в записях что-нибудь, что указало бы на обратное. — А кто сказал, что это для него, — глухо засмеялся Смерть, пододвигая бумаги ближе к любопытному. — Так что, поделишься информацией? — Смотря что именно тебя интересует. Рипер задумчиво потёр подбородок. Интересовало его многое, начиная некоторыми особенностями самого Кросса, заканчивая одними из последних экспериментов, но он прекрасно понимал, что никто не даст ему ответы на все его вопросы, а потому выбирать темы приходилось с осторожностью. — Ты умеешь пользоваться кодом? — после некоторых раздумий, спросил Смерть. Кросс взглянул на него, как на идиота, словно ответ был очевиден. — Чтобы до него добраться, исследователям приходится использовать огромное количество разнородной энергии, кучу навороченной техники и ещё гору других ресурсов сверху. Когда доступ к нему получен, его усиленно охраняют и не подпускают никого, кроме тех, у кого есть особое разрешение. Так как, по-твоему, я должен уметь им пользоваться? — нахмурился монохромный. Рипер вновь ненадолго задумался, медленно кивая. Этот ответ был ожидаемым и в самом деле лежал на поверхности, но после того, что он увидел у Эррора, он не мог считать его единственно верным. Значит, были и другие, ещё не известные лаборатории способы добраться до кода. Дело вполне могло быть в самом Глюке, но как бы усердно Рипер не пытался, не мог вспомнить ничего, что могло бы выдать его тайные предрасположенности к выворачиванию вселенной на изнанку. В Эрроре в принципе было много всего необычного, но ничего такого, что могло бы даровать ему суперсилы. Или… Смерть передал Кроссу бумаги и, поднявшись, принялся рыскать в ящиках, вдохновившись внезапной догадкой. Вскоре, игнорируя пристальный взгляд Кросса, он извлёк из одного очередную папку с документами, — совсем тонкую по сравнению с другими. — Ну кончено, — хмыкнул он, открывая медицинское дело АТ-III00. Как и ожидалось, Эррора не обошла участь становления подопытным кроликом, несмотря на то, что он, скорее всего, даже не догадывался об этом. Рипер тихо цокнул языком, принимаясь за чтение. У подопытного отсутствовали конечности, поэтому, применяя знания раздела II исследований «Приюта», испытуемому удалось вживить новые. Наблюдения за динамикой адаптации тела к новым рукам вело к неутешительным выводам: слабые магические потоки, протянутые от души к протезам, отказывались приживаться в новых частях тела, что вскоре привело бы к их повторному отказу. Для предотвращения подобного исхода на Эрроре был проведён пробный эксперимент, теперь совмещающий разделы II и III. Крошечная часть кода, прописанного на его душе, была изменена: необходимым переменным, найденным задолго до этого момента, были присвоены новые значения, отвечающие стандартам здорового тела. — Другими словами, они просто сказали его душе: «теперь это твои конечности, делай с ними, что хочешь», — пробормотал Рипер себе под нос. — Не слишком ли рискованно? — Слишком. Здесь по-другому не бывает, — отозвался Кросс, успевший вернуться к своему заданию, пока Смерть изучал записи об эксперименте, который почти сразу же забыли после его проведения, потому что никаких явных результатов тот не принёс. — Эксперимент над тобой был слишком рискованным, эксперимент над Гено тоже будет. Сколько ты уже здесь? Пора бы перестать удивляться такому. В тоне монохромного сквозило недовольство, хотя он и сам не понимал, что конкретно в этой случайной фразе его не устраивало. Наверное то, что Рипер, в отличие от него, смог хоть немного абстрагироваться от стандартных для этого места вещей, в то время как сам Кросс ни на секунду не мог перестать думать о происходящем здесь. В конце концов, опыт над ним и Чарой тоже был уникальным и непроверенным, а его последствия обернулись против них же, связав их обоих с этим местом навсегда, в то время как Смерть, получив свои разрушительные силы, смог освободить брата и был близок к тому, чтобы сбежать самому. Кросс жутко ему завидовал, хоть и отрицал это. Он в принципе отрицал многие свои чувства, но не торопился разбираться в себе — это было последним, что его волновало. — Да, ты прав, — кивнул Рипер, не особо вникая в эмоциональное состояние Кросса. Он прекрасно видел, — это сложно было не заметить, — что монохромный не доверяет ему, хотя в остальном ведёт себя с ним нейтрально. — Ты знаешь, где находятся основные записи о работе с кодом мира? — вернулся он к расспросу, возвращая дело Эррора на место. — В активном архиве, — перекладывая в сумку ещё одну папку, отозвался Кросс. — И всё-таки, зачем тебе это? С Эррором что-то не так? — сделав несколько простых умозаключений, пришёл к выводу монохромный. — Да нет, ничего такого, — соврал Рипер. — Всё в пределах нормы, но после исчезновения Гено его руки работают всё хуже из-за его эмоционального состояния, так что я стараюсь найти что-нибудь, что могло бы ему помочь. — Врачи занимаются этим и без тебя, лучше не лезь в это, а то оставишь ещё одного ни в чём неповинного монстра без рук. — Да что ты прицепился к этому случаю?! — не выдержал Рипер. — Будто если бы Чару могло спасти отрубание чьей-то руки, ты не поступил бы так же! Рипер не гордился этим поступком, но в тот момент не мог поступить иначе. После операции его способности обнаружили не сразу: пока его восстановленная душа приживалась, его магии требовалось некоторое время, чтобы подействовать на окружающих, и первая этой разрушительное действие обнаружила Ториэль, тогда ещё работавшая в лаборатории. Они с Рипером давно уже готовили план того, как выбраться из этого ада и вытащить Папи оттуда, поэтому новые способности стали неожиданной переменной в их замысле. Тори благополучно скрыла своё открытие, и они с Рипером стали выжидать подходящего момента, который подвернулся очень скоро. Ничего не подозревающая работница лаборатории должна была провести очередное плановое обследование и назначить Смерти лекарства и курс восстановления, но Рипер решил иначе и бедняжка стала заложницей. Пока он, сотрясаясь от ужаса за свою жизнь, тянул время, ведя переговоры и пытаясь выторговать себе и брату свободу, Тори должна была как можно дальше увести ничего не понимающего Папи, спрятать его, вернуться и помочь Риперу. Но, на удивление, его переговоры дали плоды, а аргумент в виде атрофировавшейся из-за его сил руки заложницы стал, на удивление, аргументом «за», а не «против»: его брату пообещали свободу, но, конечно, с рядом условий. Одним из них было постоянное наблюдение, поскольку над Смертью младшим провели тот же эксперимент, разве что на здоровой душе, а значит тот тоже обладал опасными для окружающих способностями и требовал постоянного контроля. Тут на сцену вновь вышла Ториэль, вызываясь добровольцем, — позже организация даже помогла ей с оформлением опеки. Вторым же условием стал сам Рипер: в то время как его брату позволили жить обычной жизнью, Смерть должен был оставаться в лаборатории столько, сколько ей потребуется, чтобы выяснить природу его способностей или чтобы понять, как их нейтрализовать. Чуть позже, в обмен на более комфортное существование и большую свободу, чем у остальных детей «Приюта», Смерть обязан был помогать лаборатории сохранять её существование в тайне: в случае необходимости помогать уничтожать опасные экспериментальные объекты, по надобности добывать материалы для исследований и следить, чтобы ненужная информация не просочилась, куда не стоило. Тем не менее со всеми этими задачами прекрасно справлялись двое других «свободных» детей «Приюта»: Кросс и Киллер, так что от Смерти требовали только появляться на осмотрах и выполнять все требования организации, направленные на его «лечение». Вскоре выяснилось, что способности Папи, в отличие от тех же способностей Рипера, имели временный характер и вскоре исчезли, оставив, однако, иммунитет к прикосновениям брата, поэтому по прошествии нескольких лет его и вовсе сняли с учёта в лаборатории, что позволило Тори увезти его подальше от этого города. Ради этого, конечно, ей тоже пришлось неслабо похлопотать, потому что так просто взять и уволиться из лаборатории никто не мог. Неизвестными Риперу правдами и неправдами она таки сумела добиться отстранения от дел, — он знал, что Маффет и миссис Лессард как-то приложили к этому делу руку, вроде бы доказав, что Ториэль была недостаточно компетентна для этой работы, но подробности не были ему известны. Так или иначе, она и Папи смогли сбежать, за что Рипер каждый раз благодарил судьбу, стараясь не задумываться о собственном положении: он действительно был удивлён, что та его выходка не стала концом его «срока годности». А позже в его жизни появился Гено, и теперь Смерти вновь нужно было сражаться за жизнь монстра, которого он любил. Кросс тихо цокнул языком, но ничего не сказал. Он знал, что Рипер был прав, а так же знал, что, к сожалению, такого выбора перед ним никогда не встанет. Вытащив очередной документ из ящика, он, заметив его название и номер, на секунду остановился. — Послушай, если ты действительно хочешь помочь Гено, то лучше тебе повременить с активными действиями, — словно нехотя начал он. — Совсем скоро лаборатория собирается провести очередной крупный эксперимент, и в зависимости от его результатов они продолжат пытаться восстановить его: с помощью кода или через работу с душой, но к тому времени станет точно известно, что для этого будет нужно. — Разве это не должно быть конфиденциальной информацией? — усмехнулся Рипер, передавая медицинское дело Эррора монохромному. — Должно, но я не хочу, чтобы ты наделал глупостей, которые всё испортят, — нахмурился Кросс, принимая документы из его рук. Теперь осталось передать их, куда нужно, и он свободен на сегодня. — Не знай я тебя, подумал бы, что ты действительно беспокоишься о благополучии «Приюта» и его исследований, — усмехнулся Смерть. — А ты меня и не знаешь, — пожал плечами Кросс, направляясь к двери. — Нашёл всё, что нужно? Не хочу получить выговор, если тебя тут обнаружат после меня. Рипер кинул мимолетный взгляд на ящик, где недавно лежали изначально интересовавшие его документы. В результатах эксперимента над Блу была отмечена высокая регенерация пациента и быстрое восстановление после операции. Если Гено всё-таки не смогут помочь, этот вариант останется последней альтернативой, тем способом, который наверняка вернёт Риперу живого и здорового Гено. Ему всего-то нужна будет чья-то душа. Пожертвовать каким-то незнакомым человеком — с его способностями воплотить это будет проще простого. Улыбка на лице Рипера стала чуть более натянутой. Если потребуется, он это сделает. — Да, я узнал всё, что хотел, — сухо ответил он, направляясь к выходу.

***

— Вот, это твоё, — констатировал работник, протягивая Кроссу небольшую коробку с препаратами. — Должно хватить на ближайшие два месяца. Уверен, дозировки ты помнишь. — Как уж тут их не помнить, — хмыкнул Крест, забирая таблетки. Очередная удобная форма «красок». Из-за их с Чарой связи ему тоже приходилось периодически их принимать, дабы выровнять сбитый эмоциональный спектр. Одна душа на двоих имела много разных последствий, и это, пожалуй, было одним из самых непредсказуемых и неудобных. Разделённая на два тела душа очень нестабильно удерживала эмоции, не всегда правильно распределяя их между двумя своими владельцами, поэтому порой выходило так, что Кросс едва ли мог что-то чувствовать, ограничиваясь одной тусклой эмоцией, а другой раз был перегружен лишними чувствами, срываясь на всех подряд или излишне ярко реагируя даже на мелочи. Иногда это выходило ему боком — примерно поэтому его знакомство с Хоррором началось с драки из-за того, что тот просто задел его плечом, а диалоги с Дримом то и дело заставляли его отводить взгляд, потому что иначе он просто начал бы заикаться от смущения. Но иногда такая особенность бывала полезной: он мог передавать Чаре свою половину души, временно оставаясь бездушным и лишаясь всех эмоций, что немало выручало, когда нужно было охотиться на теней или когда вторая личность Найтмера снова показывалась на свет. Его тело, в отличие от тела Инка, переносило «краски» куда лучше, и причину этого было крайне просто понять, стоило только знать, из чего на самом деле те состояли. Базовым веществом этих «лекарств» были эмоции. Самые обычные чувства и переживания, добытые не самым обычным способом, материализованные и названные по-другому, чтобы избежать лишних вопросов. Для получения основных объёмов этого «препарата» использовался метод извлечения эмоций — крайне неприятная процедура, при которой из души пациента вытягивали все скопившиеся в ней «краски», которые после постепенно и в основном без проблем восстанавливались, этакое своеобразное «донорство», но болезненное и мучительное: многие часто теряли сознание во время процедуры, больше напоминающей пытку. Таким образом добывали основную партию жидких эмоций, в основном негативных или нейтральных, позитивных таким методом получали сравнительно мало, поэтому для их добычи был разработан другой метод. Приют при церкви, который в детстве Кросс наивно считал детским садом, навевал хорошие воспоминания, несмотря на то, что в более зрелом возрасте монохромный узнал неприятную правду о нём. Это тоже был полигон для добычи эмоций: маленькие дети были прекрасным источником оных. Ещё необременённые переживаниями и жестокостями этого мира, дети искренне и ярко переживали каждый момент своей беззаботной жизни, сёстры следили за их безопасностью и старались сделать их пребывание в приюте максимально комфортным, а их юные воспитанники взамен дарили им своё безмерное счастье, однако фигурой речи это было лишь отчасти. Одним из первых открытий в изучении материальных эмоций стало то, что они не смешивались между собой, но притягивали друг друга, что и стало основой для их безболезненной «конденсации». Было создано специальное оборудование, своеобразный магнит, собирающий излучаемую детьми радость: те этого даже не ощущали, но под вечер всегда очень рано усыпали, «утомлённые» прошедшим днём. Добыть большое количество эмоций так тоже не получалось, но это был единственный способ получения хоть какого-то количества позитива. Также существовал не самый надёжный способ, согласно которому смешением и воздействием на одни эмоции удавалось получить другие, но так или иначе, это всё равно оставались эмоции, когда-то кому-то принадлежавшие, а потому периодически по-разному действовавшие на принимающих их людей и монстров — это проявлялось в различном выражении радости, страха, печали, гнева и всего остального, что удавалось получить. И по той же причине они воздействовали на разных существ по-разному: Кросс, принимая «краски», ощущал лишь их положительное воздействие, заключавшееся в уравновешивании его эмоций, Дрим, уже который год пьющий одни и те же «лекарства», тоже не ощущал побочных эффектов, по крайней мере до тех пор, пока не пренебрегал их приёмом — организм, привыкший к чужеродным эмоциям, даже на короткое время лишаясь их, считал, что те больше не были нужны, а потому стремился вывести их, дабы освободить место своим собственным, — то же касалось Рипера, который «красками» подавлял излишне яркие чувства, снижая тем самым разрушительное воздействие собственной магии. Чара переносил материальные эмоции труднее, а Инка, не имевшего души, те и вовсе убивали: у него, изначально не обладающего способностью их понимать, не было абсолютно никакой возможности их принять, полное отсутствие эмпатии не позволяло ему осознавать и перенимать чужие эмоции, что и разрушало его, а отсутствие души делало всё ещё хуже. Чаре в этом плане было немного проще: он всё-таки был человеком и обладал душой, но издевательства, которые он пережил в детстве, отразились на его психо-эмоциональном состоянии, не позволяя, порой, понимать не только окружающих, но и самого себя. Принять чужие эмоции как свои с такой травмой было невозможно, но он всё равно обязан был это делать. Кросс закинул плотно запечатанную коробку в портфель и сверил время на часах. На сегодня его задания закончились, так что вечер он мог посвятить чему угодно, однако возвращаться в свою квартиру ему не хотелось. Он прекрасно знал, что Инк не придёт, а без него в пустом доме монохромному было не по себе. В другой раз он легко решил бы эту проблему, невзначай предложив Найтмеру или Дриму остаться с ночёвкой, но теперь и это не было вариантом. Теперь он был один, ему не у кого было просить о помощи, оставалось только смириться. Дорога через подземные ходы заняла вдвое меньше, чем тот же путь по поверхности, и когда Кросс, закрывая за собой дверь в квартиру, уже решил, что постарается отвлечься сериалом или уборкой, он внезапно осознал, что был здесь не один. Небрежно скинув ботинки, он прошагал в свою комнату и, как и ожидалось, обнаружил того, кто так бесцеремонно вторгся в его дом. — Ты, наконец, вернулся, — медленно переводя на него взгляд, заметил Гастер, отрываясь от какой-то книги. — Здравствуй, — процедил Кросс сквозь зубы, еле заставляя себя выговорить последнее: — отец. Конечно, хотелось тут же поинтересоваться, что тот здесь забыл, но монохромный и без этого знал ответ. На его столе уже был оставлен конверт с пачкой денег — «зарплата» за его «подработку». — Как прошёл твой день? — оттягивая суть разговора, начал Гастер, однако Кросс прекрасно понимал, что тот здесь вовсе не ради того, чтобы осведомиться о его благополучии. Если бы это было так, они бы всё ещё были счастливой семьёй, Кроссу не приходилось бы способствовать работе тайной организации, портящей жизнь всему городу, а Чара был бы здоров и жил бы обычной жизнью. Когда Гастер вот так появлялся в его доме, это значило только очередной бесполезный разговор, который в лучшем случае ни к чему не приведёт, в худшем — станет источником плохих новостей и новых указаний, которым Кроссу придётся следовать, хотел он того или нет. Конечно, такие диалоги редко происходили в «домашней» обстановке: Гастер, будучи директором их школы, предпочитал проводить беседы с сыном в своём кабинете, из-за чего некоторые часто ошибочно думали, что Кросс то и дело ввязывался в неприятности и лишь чудо спасало его от отчисления. — Замечательно, — буркнул монохромный, скидывая портфель в сторону и принимаясь делать вид, что он разбирает вещи, спиной ощущая тяжёлый взгляд на себе. — Приятно слышать, — кивнул старший скелет. — Я принёс тебе одно интересное исследование и был бы рад, если бы ты почитал его в свободное время. — У меня нет свободного времени, — огрызнулся Кросс, кидая хмурый взгляд через плечо. Он давно уже приметил странную папку в руках приёмного отца, но наивно полагал, что в этот раз тема их разговоров не коснётся исследований лаборатории. — И всё-таки это может тебя заинтересовать, — настаивал Гастер. Каждый из их диалогов помимо приказов и в основном плохих новостей в обязательном порядке содержал попытки Гастера убедить Кросса стать полноправным исследователем и пойти по его стопам. Старший скелет горел идеей того, что Кросс в будущем должен был стать его преемником и после него занять место главы организации, заботливо названной «Приютом». От одной мысли о подобной судьбе Кросса воротило, но Гастер считал иначе, он предрекал ему это «великое» будущее и навязывал его всеми возможными способами. Например, взятием Чары в заложники. — Отец, я не собираюсь присоединяться ни к каким исследованиям, — наконец прекратил свои попытки выставить себя занятым Кросс, выпрямляясь и уверенно глядя на Гастера. — Я не хочу иметь ничего общего с организацией. Он уже не раз открыто высказывал свою позицию по этому поводу, но его мнение никогда не становилось для Гастера убедительным аргументом, чтобы оставить его в покое. Вот и в этот раз старший скелет нахмурился, но папку с исследованием всё-таки оставил на его столе, игнорируя полный злости взгляд Кросса. — Кросс, то, чем занимается «Приют» необходимо, — ровным тоном начал Гастер, складывая руки на груди. — Каждое из этих исследований приближает нас к невероятным открытиям, которые впоследствии смогут помочь миллионам людей и монстров. Некоторые из них уже помогают. — А то, что из-за этого уже страдают сотни людей и монстров тебя не волнует?! — Разумным всегда приходилось идти на какие-то жертвы ради прогресса. По крайней мере жертвы, которые приносим мы, служат великой цели и не проходят даром. — Ты вогнал Чару в медикаментозную кому, о какой, чёрт возьми, великой цели ты можешь говорить?! «Если ты обращаешься так даже со своими собственным детьми, то о каком благе для окружающих может идти речь», — сказал бы Кросс, но почему-то не смог заставить себя закончить свою мысль. Иногда, когда Кросс случайно сталкивался с Гастером взглядом, у него возникало чувство, будто тот что-то не договаривал, а он сам не мог осознать чего-то важного. Тем не менее, он прекрасно видел, через что пришлось пройти Чаре и в каком тот был состоянии до сих пор. После того, как Чаре вернули сознание после продолжительного по обычным меркам искусственного сна, его восстановление проходило очень и очень сложно: Кросс до сих пор не мог без дрожи вспоминать те дни, когда он брал на себя помощь по уходу за младшим братом — Чара совершенно не мог двигаться, не мог есть и разговаривать, но его красные от слёз глаза, переполненные отчаянием, говорили достаточно. Его едва ли смогли привести «в порядок», но стоило ему начать чувствовать себя лучше, как история вновь начала повторяться: дозы вводимых ему веществ уменьшили, но до сих пор по вечерам ни разу Чара не усыпал своим сном, в бессознательность его всегда вгоняли различные препараты. И всё ради того, чтобы держать Кросса на поводке, ради гипотетической помощи неизвестным ему монстрам и людям, ради каких-то мнимых «высоких целей». Кросс сглотнул, стараясь унять разрастающийся внутри гнев. Он прекрасно знал, что за всплески эмоций Гастер ничего ему не сделает, — хоть где-то он позволял ему быть честным, — но это могло стать катализатором для продолжения диалога, а Кроссу явно не хотелось общаться со своим родителем дольше, чем требовалось. — Это было необходимо, чтобы ты образумился, — наконец вздохнул Гастер, поднимаясь со своего места. — Уверен, однажды ты поймёшь это. — Мечтай, — язвительно шикнул монохромный, когда старший скелет скрылся в коридоре. Ещё через пару секунд до него донёсся щелчок закрывшейся двери. Дав себе минуту на то, чтобы погасить своё негодование, Кросс медленно приблизился к столу и взглянул на номер дела, которое ему притащили. Первый раздел исследований лаборатории, десятое дело — всё равно что самое начало проведения экспериментов в этой области, результаты которых были получены, когда Кросса ещё даже в помине не было. Не вчитываясь в текст, просто небрежно пролистав все бумаги, монохромный пришёл к выводу, что речь в них шла про создание более продвинутых протезов или полноценное «выращивание» новых конечностей для монстров путём правильной концентрации магии. Дело содержало большое количество схем и формул, даже некоторые зарисовки и фотографии первых результатов, но, долистав до последнего вложения, Кросс понял, что конкретно это исследование не было доведено до конца. — И слава звёздам, — оборвав свои мысли, ответил он сам себе. На последних документах речь шла про совсем уж абсурдную теорию, на первый взгляд склоняющуюся больше к оккультным практикам, нежели реальным научным гипотезам: автор исследования предполагал, что если правильно привязанные магией к новому телу конечности приживались, то нечто схожее можно было провернуть и полностью с любым телом. — Переселение душ, значит? — цокнул языком Кросс. — Что за бред. Зацепившись взглядом за справку, согласно которой на подтверждение этой теории было выделено целых шестеро подопытных, Крест тут же, словно опомнившись, захлопнул папку и закинул её на шкаф, подальше от собственных глаз. Из-за всех этих исследований Чара прикован к постели, «во благо науке» Инк истерзал своё тело противопоказанными ему «красками», из-за дурацких экспериментов Дрим и Найтмер находились в опасности, тот же Рипер, должно быть, каждый день проживал с мыслью о том, что и от него вот-вот решат избавиться, Гено даже умереть спокойно не мог, а запертые в «Приюте» дети даже не надеялись на светлое будущее. Кросс ни за что не хотел становиться частью этого, он не собирался брать ответственность за чужие страдания, а все «благие намерения» считал бредом. Он презирал Гастера и собирался и дальше всеми силами отрицать его философию. Он понимал, что настолько разросшуюся «опухоль» на этом городе ему уже было не искоренить. Он не поддерживал лабораторию, но также признавал своё бессилие в борьбе с ней. Всё, что ему нужно было, это найти способ спасти Чару и помочь Найтмеру с Дримом, а на остальное он, так и быть, смог бы закрыть глаза.