Колыбель кошмаров

Раньше Кросс ненавидел это место, считая какой-то издёвкой то, что даже для него в подземной части «Приюта» была подготовлена кровать, но сейчас этот факт почти что радовал: ему куда комфортнее спалось тут, на не самой удобной кровати, но с остальными, нежели дома, в привычном уюте, которого он, как ему самому казалось, не заслуживал. На соседней кровати послышалось движение. Даст, чуть удобнее перехватив Хоррора, слабо приоткрыл глаза. — Мм, доброе утро, — сонно промычал он, хотя, судя по виду, не очень-то хотел просыпаться. — Доброе утро, — слабо улыбнулся Ужас, разглядывая удобно устроившегося у него на груди Даста. Тот снова прикрыл глаза, кажется, так ничего толком и не разглядев вокруг. — Знаешь, мне приснился такой странный сон, — тихо начал он, — словно мы нашли вход в какое-то подземелье, которое оказалось подземной лабораторией. И из-за того, что она должна была быть секретной, нас поймали и, вроде как, взяли в плен, — протянул он, умиротворённый чужим теплом. — Это всё из-за твоих расследований. Такие яркие кошмары сниться начали… — Да уж, действительно очень странный сон, — согласился Ужас, аккуратно гладя Даста по голове. — Подремли ещё. В этот раз тебе обязательно приснится что-то хорошее. Хоть голос Ужаса звучал ровно, Кросс легко мог заметить, насколько отчаянный был у него взгляд: дырявоголовый невидяще глядел потускневшим глазом в матрас второго яруса их кровати, и, казалось, вот-вот готов был заплакать. Но нет, его глазницы оставались сухими. — А мы не опоздаем в школу? — вновь пробормотал Даст, не глядя нащупав одеяло и натянув его немного выше. Хоррор заботливо помог ему укрыться теплее. — Нет, ещё слишком рано, — мягко отозвался он. — Не переживай, я разбужу тебя, когда прозвенит будильник. — Хорошо… Даст всегда спал очень крепко, настолько, что будильник мог вырвать его из сна только через раз, поэтому часто его приходилось кому-нибудь будить: в младших классах это были его родители, а когда те начали редко бывать дома, эта задача пала на плечи Хоррора. Когда же Ужас тоже уехал, Дасту ничего не оставалось, кроме как приучить себя просыпаться самостоятельно без какой-либо помощи. И до сих пор разбудить его могли разве что кошмары, если его «официальное» время просыпаться ещё не подошло. Кросс, полежав ещё какое-то время, изредка кидая быстрые взгляды вниз на спящую парочку, наконец пришёл к выводу, что у него не получится последовать их примеру, а значит стоило бы начать собираться и готовиться к новому дню, начинать который ему совсем не хотелось. Ещё вчера он полночи проворочался, не способный избавиться от тревожных мыслей. Он буквально заставлял себя держать глаза открытыми, поддаваясь иррациональной мысли, что если он не заснёт, то новый день не настанет. Настал. А ещё застал его в самом худшем самочувствии и расположении духа. — Ты же давно уже не спишь, не так ли? — донёсся до него тихий голос. Кросс снова посмотрел вниз и поймал на себе пристальный взгляд Хоррора. Из его речи исчезла вся та мягкость, с которой он обращался к Дасту, остались одни лишь усталость и сожаление. — Прости, — неловко ответил Крест, принимая сидячее положение. Он сам не до конца понимал, за что конкретно извинялся. — Не хотел подслушивать. Это было меньшим, за что ему действительно было жаль. — Как долго ты уже тут? — тихо поинтересовался Ужас. Уже в первую ночь, когда монохромный решил, что оставаться здесь со всеми было правильнее, он, узнав, что к нему в комнату «подселили» Хоррора и Даста, рассказал им всё как было: про себя, про Чару и про то, что его судьба не сильно отличалась от их нынешнего положения. Его одноклассники с пониманием отнеслись к его истории, почти не обвиняя его за помощь «тёмной стороне», если не считать неодобрительных взглядов, которые Ужас первое время после этого признания кидал в его сторону. Тем не менее, пары дней хватило, чтобы каждый из них свыкся с новым соседством и переварил полученную информацию: Хоррор и Даст о пленённом Чаре, а Кросс об их расследовании, которое чудом осталось вне ведома «Приюта». — Несколько лет, — немного подумав, ответил Кросс. — Сложно сказать конкретнее. Отец почти с самого детства приводил меня сюда. Тогда я даже догадываться не мог, что это было за место. — Вы так давно связаны со своим братом? — в измученном голосе Хоррора мелькнуло удивление. — Нет, связали нас не так давно, — покачал головой монохромный, откинувшись на подушку, закинув руки за голову и бесцельно бродя взглядом по белому потолку. Хоррор задумчиво хмыкнул и замолчал, обдумывая узнанное. Несмотря на такое незавидное положение, его любознательность никуда не исчезла и каждый вечер — или как сейчас, в свободные минуты утра, — когда Кросс возвращался со своих заданий, он задавал ему всё новые и новые вопросы касательно его самого, организации, проводимых здесь экспериментов и всего остального, до чего он за прошедший день успевал додуматься. Крест рассказывал ему всё, что знал, ничего не скрывая и не пытаясь соврать — в этом не было смысла. Раз уж эти двое попали сюда, их судьба была предрешена. — Могу я…? — Можешь, — предвидя новые вопросы, прервал его монохромный. На самом деле, подобные разговоры внушали ему обманчивое чувство спокойствия, словно своими ответами он мог помочь попавшим в беду одноклассникам отвлечься, словно он был полезен. А может быть это действовало так успокаивающе только потому, что он впервые разговаривал с кем-то откровенно, не боясь сболтнуть лишнего и не вымеряя каждое своё слово. — Помнишь, когда мы подрались и нас оставили после уроков? — Кросс кивнул. — То, что я видел тогда на лестнице… Мне это причудилось или это тоже как-то связано со всем этим? — Ох, тот случай, — чуть погодя, вспомнив наконец, подал голос Кросс. — Да, это не было галлюцинациями, как я тогда тебе сказал. — А что тогда? — Найтмер. В тот день вторая личность Кошмара снова вышла из-под контроля, Кросс сразу это понял, только взглянув на знакомые пятна отрицательных эмоций, которые даже без своего «владельца» по близости могли пагубно влиять на состояние окружающих. Обычно, конечно, негативный покров так просто не отставал от тела второй личности Найтмера, но в тот раз скелет сбежал прямиком из лаборатории, где очередная попытка избавить его от этого недуга обернулась, очевидно, неудачей. Введённые ему препараты смогли ослабить его, но вместе с негативом начало таять и самообладание искажённого Кошмара: он с лёгкостью избавился от сдерживающих его устройств и смог добраться аж до выхода из подземного комплекса, так некстати именно того, который вёл в школу. Обычно, хоть и с искажённым сознанием, Кошмар поступал осознанно, преследуя одному ему ведомые цели, но в тот раз Найтмер действовал на одних лишь инстинктах, не беспокоясь о выдержке или тактике. Кросс честно признавал, что до сих пор тот бой был одним из самых трудных, через которые ему, периодически усмиряющему вторую личность Кошмара, приходилось проходить: Найтмер нападал, не жалея сил, его действия были хаотичными, так что защититься или увернуться от внезапных выпадов было крайне сложно, а, помимо прочего, монохромному даже с явным недостатком сил для этого приходилось отвлекать его, чтобы он ни в коем случае не добрался до третьего этажа, где их дожидался Хоррор. Благо, Маффет в тот день вовремя подоспела, чтобы помочь ему. У паучихи боевого опыта было намного больше, да и магию она использовала куда умелее своего ученика, только недавно освоившегося со своей половиной души. Когда они смогли вернуть Найтмера в «нормальное» состояние и оставили его, истощённого очередным перевоплощением, в медпункте, Маффет ещё долго осматривала и допрашивала Кросса, успев несколько десятков раз извиниться за опоздание, и, только лишь полностью убедившись в его целости и относительной невредимости, быстро сообразила им историю-оправдание для Хоррора и позволила вернуться в класс, умело отыгрывая свою роль «выведенной из себя глупым розыгрышем» классной руководительницы. За ночь от всех следов произошедшего в тот день сражения избавились, а некоторые разбитые окна, быстро починить которые не было возможности, оправдали непоседливыми младшеклассниками. — Кто бы мог подумать, что наш тихий и обычно спокойный Найтмер болен раздвоением личности, — выслушав все прилагающиеся к истории объяснения, отозвался Хоррор. — Похоже, у всех тут есть свои секреты. Ужас вновь окинул взглядом пристроившегося на его груди Даста, мысленно в очередной раз мимолётно извиняясь за свою выходку, испортившую им жизнь. — Это не его вина. Причиной всему… — Крест на мгновение замялся, — организация. Над ним несколько лет назад тоже провели эксперимент, и теперь он такой, какой есть. С этим ничего не поделать. Хоррор в ответ лишь вновь слабо кивнул, не выказывая никаких эмоций. Он действительно сейчас мало что чувствовал или, по крайней мере, не понимал своих чувств. Новая услышанная история вновь подала ему такую необходимую сейчас пищу для ума, порождая в его дырявой голове удивительно рациональные и логичные размышления, приводящие его к близким к правде умозаключениям и попадающим в точку теориям. — А те бродящие по улицам тени, они тоже что-то вроде Найтмера? — Его прямые «последователи», если так можно сказать. Эти тени являются детьми, которым был введён полученный из магии Найта негатив. В ходе эксперимента выяснилось, что выдерживать его может только он сам, остальные монстры и люди под его влиянием превращались в то, с чем тебе уже доводилось сталкиваться. Тела большинства подопытных просто растворялись, превращаясь в некий нестабильный туман из отрицательных эмоций. — Они были разумными? — Нет, не думаю, — ответил Кросс, вспоминая объяснения исследователей: — Их мозг растворялся вместе с телом, а разум, если ты признаешь его существование без мозга, исчезал под действием негатива. — Но как тогда они понимали, что им делать? Они же не просто так на окружающих бросались, — припомнив все разы, когда ему доводилось сталкиваться с этими созданиями, поинтересовался Хоррор. — Это было что-то вроде инстинкта. Из-за того, что их тела больше не существовало, а отрицательные эмоции, из которых они теперь состояли, быстро «выветривались», им нужно было постоянно подпитывать их, поэтому они неосознанно тянулись к любому источнику негатива. Поэтому, как ты, наверное, мог слышать, они кидались только на тех, кто был в плохом настроении. — А на Найтмера они не нападали, потому что…? — Потому что боялись его, — подтвердил не озвученную догадку одноклассника Кросс. — В нём концентрация этой гадости, из которой они состоят, в несколько десятков, если не сотен раз выше. Всё равно что младенцу пытаться победить подготовленного солдата, нет, скорее какого-нибудь титана или даже бога. — А почему в каком-то случае они могли распасться в туман и снова собраться, а в каком-то нет? — Хоррор знал из собственного небогатого опыта и из рассказов Рипера про то, что тени были абсолютно невосприимчивы к физическому урону, но легко погибали от магии, однако объяснения этому он так и не смог найти. — Ну, так как материального тела у них нет, сколько их не бей — не поможет, но вот если воспользоваться магией… — Кросс перевернулся на бок, вновь принимаясь рассматривать глядящего на него в ответ Хоррора. — Магия по сути своей является неким, как бы это сказать, универсальным веществом в организме монстра: она и полезные вещества переносит, и энергию поставляет, и за эмоции частично отвечает, и вот это как раз и играет здесь свою роль. Так как в магии смешаны абсолютно все эмоции, которые может испытывать монстр, там содержатся в том числе и позитивные, притом в приличных количествах, а они являются пагубными для этих теней. — Но почему бы теням просто не вытянуть из магической атаки негативные эмоции, чтобы защититься от позитивных? — Я, конечно, могу объяснить тебе причины, но тогда придётся углубиться в подробности работы души и магии, особенности материальных эмоций и многого другого, на что у меня сейчас нет времени, — пожал плечами монохромный, чуть ранее оповещённый будильником о том, что пришло время собираться. — Тогда действительно будет лучше оставить эти объяснения на вечер. Уверен, Даст тоже захочет послушать, — понимающе кивнул Ужас. Даже за кратковременное совместное проживание он уже успел свыкнуться с некоторой рутиной Кросса: будильники не только для того, чтобы проснуться, но и для того, чтобы не опоздать и вовремя выйти, отчёты по вечерам, обязательный вызов на осмотр каждые три дня. Хоррор всё ещё не знал многих деталей, но уже по одному внешнему виду монохромного мог сказать, что такая жизнь давно убила в нём любую надежду на лучшее. — Хорошего дня, — в очередной раз на автомате кинул Ужас, как обычно понимая всю едкость сказанного только после окончания фразы. Сегодня Кросс должен был выполнить одно из последних заданий в этом учебном году: его ждал разговор с Дримом. Он должен был привести его сюда, воспользоваться его доверием, чтобы сдать на очередные эксперименты. Вновь подвергнуть важного для себя монстра огромной опасности, рассчитывая на какие-то смутные хорошие исходы. Он нервно усмехнулся. — Да, вам тоже.

***

— Кросс, нам надо поговорить, — твёрдо заявил Дрим, остановив его на выходе из класса. С их последнего «свидания» прошло несколько дней. Мечтатель за это время как-то изменился, но монохромный пока не мог точно сказать, в чём это выражалось. — Конечно. Пошли в библиотеку. Такой подготовленный ответ даже несколько выбил Дрима из колеи. Конечно он знал, что Кросс не откажет ему в его простой просьбе, но не готов был к тому, что он сделает это с такой уверенностью. Словно он давно ждал этого момента. Сбитый с толку, Дрим даже не удосужился поинтересоваться, откуда у монохромного оказались ключи от закрытой сегодня библиотеки. Они устроились за дальним столом, ближе всего стоящим к книжным полкам, сели друг напротив друга и выждали минуту-другую, то ли давая себе отдышаться, то ли не зная, кто и как должен был начать этот диалог. — Так о чём ты хотел поговорить? — наконец отозвался Кросс, глядя в глаза мечтателя. По крайней мере, Дриму казалось, что он смотрел ему в глаза, на деле же взгляд монохромного был направлен на его переносицу — старый как мир приём, позволяющий скрыть неуверенность, не заставляя себя переступать через недоразвитую омматофобию. Кросс редко к нему прибегал, всё-таки стараясь быть искренним хотя бы в мелочах. Дрим стушевался, опуская голову. — О том, что ты тогда сказал, — подал он голос, едва подобрав слова. — В тот раз, в кафе. — Я тогда много всего наговорил, — пожал плечами Кросс, переводя взгляд на книги позади своего собеседника, переставая так сильно давить на него. Это позволило Дриму немного успокоиться. — Ты упоминал, что мы были знакомы ещё до школы, — выдохнул он. — Что ты имел ввиду тогда? — То и имел. Мы давно знакомы, просто ты этого не помнишь. — Но как давно? — Мы познакомились, когда нам было примерно пять, — немного подумав, ответил Кросс. Для него эти воспоминания по-прежнему оставались яркими и тёплыми: беззаботные деньки, оживлённые разговоры, ничем не омрачённое время. Было даже немного обидно, что из памяти Дрима выкрали эти драгоценные для монохромного моменты. Мечтатель едва слышно удивлённо охнул. — Так давно?.. — тихо протянул он. На его лицо легла тень сожаления. Похоже, он тоже мог чувствовать эмоции Кросса, хоть и не так, как Найтмер. Мечтатель слабо потряс головой, откидывая ненужные сейчас размышления. — В любом случае. В тот раз ты спросил, не помню ли я что-нибудь из своего детства. Я думаю, я вспомнил что-то, что случилось, когда нам было примерно десять или одиннадцать. Кросс насторожился, ещё сильнее цепляясь за слова мечтателя. Но тот только вновь нерешительно замолк, нервно перебирая пальцы и то и дело открывая и закрывая рот. — Что именно? — напористей, чем хотелось бы, поторопил его Крест. — Видишь ли… — тише прежнего продолжил Дрим. — Эти воспоминания совсем не соответствуют действительности. И ему всё-таки казалось, что это были именно воспоминания: не его сны, выдумки или бред, в который он добровольно решил поверить, а реальность, которая настойчиво преследовала его в кошмарах, не позволяя по-настоящему забыть произошедшее когда-то. Дрим сдавленно выдохнул, сжимаясь под неотрывным взглядом монохромного, но сказал, как есть: — В моих воспоминаниях ты умер. Кросс на секунду замер, поражённый услышанным, но шок на его лице быстро сменился слабой улыбкой, за которой последовал хриплый, неестественный смех. — Значит, ты действительно наконец вспомнил, — сказал монохромный, почти не обращая внимания на промелькнувшее на лице Дрима беспокойство. Его состояние можно было понять, в конце концов, монстр, который в его снах сотни раз рассыпался в прах на его руках, сейчас, по сути, твердо заявил, что так всё и было. Дрим давно знал из разных легенд и страшилок, что от мёртвых можно было ждать чего угодно, но от этого конкретного он ожидал лишь объяснений. — Понял, о какой «болезни» Найтмера я тогда говорил? — задал вопрос Крест, немного успокоившись. — Да, — неуверенно кивнул мечтатель. — То чудовище из моих снов… Он не мог сказать этого. Он не хотел и по-прежнему не верил до конца, что то создание могло быть хоть как-то связанно с его добрым и заботливым братом, тем более — быть им. — Можешь рассказать, как всё было? — попросил Дрим, не желая в чём бы то ни было обвинять Найтмера. — Конечно.

***

Та часть лаборатории хорошо охранялась, но лишь техникой, тяжёлыми металлическими дверьми и надёжными замками. Кросс не совсем разобрался, почему на пост не назначили разумных, но был этому рад — благодаря этому воплотить его задумку становилось куда проще. То, что он был сыном главы этого огромного места, всех заморочек которого он пока не понимал, давало свои преимущества: для него была создана специальная карта, открывающая абсолютно все электронные замки в этом комплексе. Отец говорил, что Кросс получит этот ключ, когда станет достаточно взрослым, а до тех неопределённых пор запирал этот будущий подарок с аккуратно выгравированным на нём именем Кросса в шкатулке, которую после прятал в сейфе. Такая предосторожность могла бы помочь, если бы с той же внимательностью Гастер относился и к своему собственному ключу, раздобыть который оказалось для Кросса куда проще: достаточно было просто вытащить его из кармана увлечённого очередным исследованием родителя. Кросс собирался вернуть карту сразу после того, как разобрался бы со своей задумкой. С паролем на двери было ещё проще: монохромному уже доводилось видеть правильную комбинацию пару раз, когда Гастер или миссис Лессард по его просьбе приводили его сюда. Так что забраться в закрытое для большинства помещение оказалось для одиннадцатилетнего ребёнка не непосильной задачей, а весёлой игрой, целью которой было осчастливить двух его лучших друзей.

***

— Помнишь это? — Кросс немного порылся в портфеле, нашёл кошелёк и вытащил из него ту самую ключ-карту с его поблескивающим именем на ней. Его «стать достаточно взрослым» наступило раньше, чем ожидалось: когда Кросс распаковывал не такой уж неожиданный подарок, ему даже показалось, что Гастер тоже был расстроен таким обстоятельством. Наверняка карта должна была быть передана ему в его восемнадцатый день рождения, когда, по расчётам его родителя, он уже смог бы освоиться в лаборатории и быть готовым полноправно приступать к делу, но все их планы были разрушены. — Нам запрещено было туда идти, — опустил плечи Дрим, ощущая, как туман в его голове наконец начал рассеиваться, позволяя ему вновь восстановить картины произошедшего. — Да, но это была моя идея. Ты не виноват, что поддался на мои уговоры.

***

— Но мама сказала, что Найт плохо себя чувствует и к нему сейчас никому нельзя, — робко заметил мечтатель, теребя край своей рубашки. Кросс схватил одну из его рук и настойчиво потянул неуверенного скелета за собой. — Именно поэтому мы и должны его навестить, — уверенно улыбнулся он, другой рукой придерживая «одолженную» недавно карту в кармане. — Он обязательно обрадуется и скоро почувствует себя лучше. Папа часто говорит, что позитивные эмоции хорошо влияют на здоровье. — Н-но что, если они узнают? Нас наверняка наругают, — едва поспевая за быстрыми шагами Кросса, Дрим запнулся о собственную ногу, но на ногах устоял, в том числе благодаря поддержавшему его монохромному. — Не волнуйся! Мы никому не скажем, — он хитро прищурился и приложил палец к зубам, как бы говоря быть тише. — Но ведь… — Ох, да ладно, Дрим, — не выдержав, остановился Кросс, отпуская его и упирая кулаки в бока, — неужели тебе его совсем не жалко? Его так сильно заперли, он там один-одинёшенек, ему даже поговорить не с кем! Да и не ты ли только что сказал, что скучаешь по нему и хотел бы увидеться? — Да, но… — у Дрима постепенно заканчивались аргументы. Кроме его робости и желания слушаться маму почти ничего и не осталось. — А что, если он болеет чем-то заразным? Может, у него ветрянка или грипп. Такая идея заставила Кросса притормозить. Он на минуту задумался, забавно нахмурившись и сложив руки на груди, а после, медленно кивнув своим мыслям, возразил. — Нет, заразных тут по-другому содержат, они лежат в другом месте и к ним никого без специальных костюмов не пускают, а к Найтмеру ваша мама ходит в своей обычной одежде, значит, он не заразен, — подытожил он, в этот раз не хватая Дрима, но протягивая ему руку и предлагая самому решить. — Мы лишь ненадолго. Поболтаем с ним немного и уйдём. Всё будет хорошо! Дрим боязливо опустил голову, но всё-таки слабо сжал ладонь Кросса в своей, пряча появившийся на щеках румянец.

***

— Только я ответственен за то, что случилось, — уверил мечтателя Кросс, как и тогда складывая руки на груди. Правда в этот раз этот простой жест был направлен на то, чтобы вновь оправдать дурацкую привычку хвататься за локтевую впадину. Она тоже появилась совсем недавно: всего два года назад. — Ты хотел как лучше, — слабо качнул головой мечтатель. Как ни странно, навеянные рассказом воспоминания повлияли и на него: захотелось, чтобы Кросс, как и тогда, взял его за руку — это могло бы помочь успокоиться. Но, игнорируя это желание, мечтатель лишь вяло потёр свои плечи, будто пытаясь согреться. — А получилось как всегда, — хмыкнул монохромный, рассматривая карту, которую он всё ещё держал между пальцев. — Зато ты оказался прав, — горько усмехнулся Дрим, от отчаяния обращаясь к чёрному юмору: — тогда никто не заразился.

***

В палате Найтмера было холодно и темно. Свет был выключен, несмотря на то, что на поверхности день был в самом разгаре и спать в такое время вряд ли кто-нибудь стал бы. Но даже при отсутствии окон в помещении всё ещё можно было что-то рассмотреть благодаря странной, напоминающей ночник лампе, стоящей рядом с кроватью больного: за мутным стеклом, источая мягкий свет, переливались разноцветные пятна тёплых оттенков. На стенах, следуя их движениям, расползались нечёткие тени, а глаза невольно напрягались, пытаясь сфокусироваться и что-то рассмотреть при таком скудном освещении. Найтмер беспокойно ворочался в своей кровати, болезненно мычал, но пришедших, кажется, не заметил. Кросс, чуть легче преодолев волну тревоги, окатившую их с Дримом, стоило им перешагнуть порог, первый шагнул ближе к больному. — Хей, Найт, ты спишь? — громким шёпотом спросил он, внимательно вглядываясь в лицо Кошмара. Тот лишь бессильно захныкал, принимаясь беспорядочно шевелить руками, словно пытаясь что-то разыскать на сбившемся покрывале. Только теперь, подойдя почти вплотную, дети заметили, что постельное бельё на кровати Найтмера было не привычного белого цвета, а тёмного — какого конкретно сказать было сложно. «Наверное, чтобы ему было спокойнее спать», — пришла в голову монохромного догадка. Он вспомнил статью по психологии, прочитанную когда-то, где говорилось про влияние цвета на эмоциональное состояние разумных: что-то про то, что тёмные и пастельные цвета успокаивали, а светлые бодрили. Кросс не особо вчитывался, просто постарался разобрать основную суть, потому что исследование было написано сложным языком, понимать который в двенадцать лет мог не каждый. — Найт, тебе плохо? — громче, чем сам от себя ожидал, воскликнул Дрим, подскакивая к кровати брата. — Нам позвать взрослых? — Дрим, нам нельзя!.. — возразил Кросс, но тут же замолчал, перебитый вскриком мечтателя. Дрим, попытавшись растрясти Найтмера, решил стащить с него одеяло, но, лишь прикоснувшись к ткани, понял, что та была влажной, а когда одёрнул руки, понял, что постельное бельё вовсе не было чёрным. — Это… кровь?! — придушенно, трясущимся голосом проговорил мечтатель, рассматривая свои перепачканные ладони, а после замечая тёмные пятна, расползающиеся на лице и руках Кошмара. От охватившего его ужаса он весь затрясся, на в миг обмякших ногах отступая назад. — Найт умира-?! Дрим не успел договорить, крупно вздрогнув и взвизгнув от ударившего по ушам дребезга стекла: он случайно задел спиной странную лампу и уронил её на пол. Осколки рассыпались по полу, опасно поблескивая в начавшей темнеть субстанции. И, отвлекшись на устроенный беспорядок, они не сразу заметили, что Найтмер открыл глаза.

***

— Таким… сложно заразиться, — мрачно отметил Кросс, невольно вспоминая всех искажённых таким же способом детей. От простого контакта с негативом Найтмера никто не мог превратиться в тень, для этого проводились специальные манипуляции, включающие в себя различные способы введения жидких отрицательных эмоций, которые они в тот раз ошибочно приняли за кровь, в организм. — Но совсем невредимыми мы оттуда ведь не ушли, не так ли? — вновь опустил голову Дрим, возвращаясь к тяжелым воспоминаниям. Он по-прежнему не мог сказать, что же конкретно тогда произошло, потому что, если верить его памяти, Кросса давно уже не было в живых. Монохромный, сам слабо припоминая тот самый критический момент, осторожно прикоснулся к своей груди, прижал ладонь сильнее, нащупывая под тканью рубашки неправильно сросшиеся рёбра. Чудом было уже то, что они, после случившегося, вообще были.

***

Тёмная субстанция полностью обволокла Найтмера, обхватила кости, затянула глаза и излишком вытянулась позади его спины тонкими лозами. Он перестал корчиться, едва слышно вздохнув с облегчением, на ощупь поднялся с кровати и ладонью смахнул потёки жидкого негатива с левого глаза. В открывшейся глазнице замелькал синий огонёк. Атмосфера в комнате резко стала напряжённой. Все инстинкты кричали о том, что нужно было бежать, не оглядываясь, но, столкнувшись взглядом с холодным зрачком того, что пару секунд назад было Найтмером, Кросс понял: было уже поздно. Существо — называть его монстром уже не получалось, — как-то неестественно бесшумно сползло с кровати, заинтересованно, даже с неким аппетитом разглядывая перепуганных скелетов. Рёв сирены заглушил любые другие звуки: голос Дрима, пытающегося что-то сказать Найтмеру, остался неуслышанным. Кросс, быстрее сообразив, что происходит, схватил мечтателя за руку и рванул с места, пытаясь увести слабо сопротивляющегося скелета подальше от опасности. Далеко убежать не получилось: уже в коридоре их окружили работники лаборатории, специально подготовленные к подобным случаям. Часть из них остановилась совсем рядом, становясь полукругом спиной к перепуганным детям, чтобы в случае чего защитить их, другая же часть отправилась прямиком в палату Найтмера. Какой-то человек попытался успокоить цепляющихся друг за друга скелетов, кинув какую-то ободрительную фразу, но не успел он её закончить, как со стороны дверей раздались душераздирающие крики. Пару секунд спустя на пороге своей палаты появился Найтмер. Он широко улыбнулся, оглядывая присутствующих, а после одним из векторов вытянул откуда-то сзади одного из работников, пришедших к нему ранее, и кинул под ноги тех, кто дожидался его здесь. Тело с глухим звуком упало на землю, заставив присутствующих попятиться: теперь вблизи было видно, что этот человек был мёртв. Внимательно проследив за реакцией окружающих, Найтмер беззвучно усмехнулся и заинтересованно махнул отростком, словно огромным хвостом. А после им же проткнул очередного работника. Дрим закричал, пряча лицо в ладонях, чтобы не видеть этого ужаса, в то время как Кросс не мог отвести шокированного взгляда от происходящего. Ещё один, и ещё… Взрослые падали, словно тряпичные куклы, под натиском чудовища, которое лишь шире улыбалось, кажется, не отводя хищного взгляда с Креста. Оружие не помогало, ничто не могло ранить это существо, любые повреждения очень быстро затягивались, а те, что оставались, будто и не беспокоили их обладателя. Крики стихли. Сквозь вой сирены Кросс едва ли мог что-то разобрать, но эхо шагов и всхлипы за своей спиной звучали настолько ясно, словно вокруг царила звенящая тишина. Монохромный, дрожа всем телом, попытался растормошить Дрима, но тот не двигался, лишь мотал головой и плакал, отказываясь куда-либо идти. Когда Найтмер остановился в метре от них, Кросс, заглушая душащую его панику, закрыл собой мечтателя. Острый вектор опасно дрогнул и…

***

— Всё ещё болит? — робко поинтересовался Дрим, проследив за движением одноклассника. — Нет, уже нет, — покачал головой Кросс. В самом деле, теперь его мучили совсем другие боли, даже не всегда принадлежащие ему. Кросс никогда не любил уколы, да и иглы в принципе, а теперь вот, как отвратительное напоминание о его положении, чувствовал каждую, вводимую Чаре в ходе очередной инъекции. После года подобных издевательств, это ощущение прокалываемой кожи — надкостницы в его случае, — стало появляться уже и без обязательной физической причины, этакая фантомная боль, появляющаяся каждый раз, когда он нервничал. — В моих кошмарах ты всегда… рассыпался в прах после того удара, — с заминкой выговорил мечтатель. — И я никак не могу вспомнить, что случилось на самом деле. Не может же быть такого, что тот монстр из моих воспоминаний, был кем-то другим. — Нет, это был я, — попытался успокоить Дрима монохромный. — Просто мне тогда очень повезло. Ты был тем, кто меня спас.

***

Короткий вскрик и звук удара стали тем, что заставило мечтателя крупно вздрогнуть и наконец оглянуться на источник шума. Именно в эту секунду вектор с хрустом покинул грудную клетку Кросса, оставив на своём месте огромную дыру. Монохромный пошатнулся, упал на пол и перестал шевелиться. — К… Кросс? — дрожащим голосом позвал Дрим, словно и не замечая нависающего над ним Кошмара. — Кросс… Мечтатель едва слушающимися руками потряс скелета за плечо, а когда тот не ответил, с небольшим усилием перевернул его на спину. Между переломанными рёбрами тускло мигала из последних сил половина души. С каждым ударом с неё осыпались пылинки, медленно и мучительно отнимая у своего обладателя возможность выжить. Дрим, боясь лишний раз тревожить раненого, в укрывающем жесте мягко коснулся его левого плеча, чуть наклоняясь над Кроссом и наконец поднимая глаза на Найтмера. — Пожалуйста, хватит, — вновь заплакал он. — Прекрати. Почему ты это делаешь? Кроссу срочно нужна была помощь, он должен был что-то сделать, иначе тот просто умер бы у него на руках. Но всё, на что способен был растерянный и напуганный ребёнок, было лишь снова и снова просить о помощи, искренне веря, что кто-нибудь придёт. Острые отростки снова ощетинились за спиной Кошмара, чуть подрагивая от предвкушения, но сорваться им не дало окатившее волной беспокойство. Беспокойство Дрима. О нём, кем бы он сейчас ни являлся. — Прошу, остановись, — всхлипнул мечтатель. — Ты же… Ты же Найтмер, ты никогда не делал никому больно, так почему?.. Почему-то Дриму искренне казалось, что Кошмару сейчас тоже должно было быть очень больно. Страх не позволял думать трезво, но он просто чувствовал это, понимал как-то больше подсознательно, нежели намеренно. — Найт, Кросс, кто-нибудь, пожалуйста… Улыбка на лице Кошмара дрогнула.

***

— Если бы ты тогда не остановил его, я действительно был бы мёртв, — подытожил Кросс, наконец расцепляя руки. — Должно быть, в твоих снах я рассыпался в прах, потому что тогда, в детстве, ты искренне верил, что с настолько сильно повреждённой душой невозможно выжить. — Но кто в итоге нам помог? — Дрим поморщился и потёр виски. От нахлынувших воспоминаний заболела голова, а растекшаяся по мыслям абстрактная, но слишком уж ощутимая тяжесть не позволяла расставить всё на свои места. — Был кое-кто, кто смог утихомирить Найтмера, — уклончиво ответил монохромный. Послышался звонок. Кросс тяжело поднялся со своего места и прихватил портфель. Сейчас мог бы быть замечательный момент, чтобы заманить Дрима в лабораторию: оправдать ждущим его там же Найтмером или пообещать раскрыть всю оставшуюся правду, — в таком разбитом состоянии мечтатель наверняка готов был поверить чему угодно, но Кросс не мог. Взглянул в очередной раз на полное смешанных чувств лицо Дрима и решил, что можно подождать ещё немного. Пару спокойных дней. Пусть осознает всё в спокойной обстановке, может быть, поспит чуть крепче в уютной домашней постели, если вообще сможет уснуть из-за раздумий. Время до выпускного ещё было, не нужно было торопиться. Монохромный тихо вздохнул. — Пошли, а то опоздаем на урок.

***

— Мне нужна твоя помощь, — без каких-либо оправданий или долгих хождений вокруг да около заявил Рипер. Кросс недоуменно застыл, внимательно рассматривая скелета перед собой, словно пытаясь понять, не ослышался ли он. — С чем? Дежурство по классу не такая трудная вещь. Уж с протиранием доски-то ты сможешь справиться. Притвориться дураком в некоторых ситуациях было лучшим решением. В конце концов, подробно разговаривать о чём-то вне стен «Приюта» было верхом глупости, даже несмотря на то, что разговор должен был состояться между теми, кто в тему посвящён. У стен были уши, у лаборатории — Маффет и сотни её крошечных шпионов. — Нет, с этим я уже разобрался, поэтому пойдём прогуляемся, — скорее приказал, нежели предложил Смерть. На улице уже было тепло под пригревающим солнцем, но пронизывающий ветер по-прежнему напоминал о том, что холода в этом городе так просто не проходили. Они всю дорогу шли молча, Кросс даже не задавался лишний раз вопросом, куда именно его ведут. Нет то, чтобы он ожидал от Рипера какую-то подставу, но о вопросах осторожности рядом с ним забывать тоже не стоило. А вели его «в гости», то бишь в квартиру, которую «за заслуги» выделили старшему Смерти. Кросс осмотрелся, с недовольством отмечая царивший в помещении бардак, но опустил лишние комментарии. Следуя радушному приглашению одноклассника, он расположился на одном из незанятых одеждой стульев, находившихся на том, что Рипер назвал кухней. Смерть не прекращал говорить о чём-то отстранённом, пока кипятил воду для чая и этот самый чай искал в переворошенном содержимом ящиков. Кросс отвечал односложно или и вовсе безразлично кивал, дожидаясь, когда же Рипер дойдёт до сути того, зачем изначально его и позвал. А случилось это скоро: как раз тогда, когда перед монохромным была выставлена щербатая чашка, заполненная до краев, и рядом положена плитка шоколада. — Итак, на чём я тогда остановился? Ах да, твоя помощь, — словно действительно забыл, ради чего всё это затеял, протянул Рипер. Он скинул на пол одежду, покоившуюся на втором стуле, и сел напротив своего собеседника. — Как ты помнишь, я заглядывал в архив и искал информацию о коде, — осторожно начал он, внимательно следя за реакцией собеседника. Кросс лишь коротко кивнул, не выказывая никаких лишних эмоций. — Так вот, я не нашёл то, что искал. — И ты хочешь, чтобы это нашёл я? — скептически изогнул бровь монохромный, беззастенчиво жуя предложенный шоколад. — Именно, — кивнул Рипер, ненадолго замолкая. Крест недовольно хмыкнул. — И сделать я это должен за «спасибо»? — Ну, если ты сделаешь это за «спасибо», то я буду очень рад, — глухо усмехнулся Смерть, но в его глазах не было ни капли озорства. Он напряжённо ссутулился и опустил взгляд в пол, раздумывая над чем-то, и лишь помолчав с минуту, продолжил. — Никто не заставляет тебя работать за так, — он запнулся, а после, исказив рот в ироничной усмешке, тихо щёлкнул языком, — кроме Организации, конечно, — он покачал головой и едва слышно вдохнул. — Но прежде, чем мы перейдём к подробностям, я бы хотел обсудить кое-какие… мелочи. — Ты же понимаешь, что я не доверяю тебе так же, как и всем в лаборатории? — прервал его Кросс, открыто заявив о своей позиции. Не в его планах сейчас было ввязываться в сомнительные авантюры. — Да, вот об этих «мелочах» и речь, — кивнул Рипер. — Я тоже не могу быть уверен, что ты не сдашь меня при первой же возможности, поэтому… — При второй. — Что? — При второй, — с затаённой издёвкой повторил Кросс, пряча едкую ухмылку за чашкой чая. — Первую я уже упустил, когда позволил тебе уйти из закрытого архива. Рипер поднял на него взгляд и нахмурился, пытаясь понять, насколько серьёзным сейчас был его собеседник. Кросс не шутил, но и явной угрозы от него не исходило. Выждав ещё немного, Смерть, словно на пробу, произнёс: — И я тебе благодарен за это, — медленная, осторожная фраза. Также не совсем искренняя, но и не являющаяся ложью. В конце концов, они почти не знали друг друга, а потому понятия не имели, чего друг от друга ожидать. Так уж вышло, что даже в школе — почти что нейтральной территории, пусть и весь город был сплошным минным полем — они совсем не общались, наблюдали друг за другом издалека и сближаться не стремились. С Киллером у обоих таких проблем почему-то не было, но вот когда дело касалось их самих… Умом Рипер понимал, что Кросс являлся таким же ребёнком «Приюта», как и все они, знал кое-что о Чаре и о том, что монохромного заставляют делать, но никакие голоса рассудка не могли заглушить смутный страх: Крест был сыном главы организации, а значит теснее прочих был с ней связан и ближе всех был к тем, что позволял издеваться над детьми, угодившими в это проклятое место. Кросс, в свою очередь, также опасался Рипера, зная его только лишь из слухов: он уже один раз пожертвовал работником лаборатории ради собственных целей, Крест не мог быть уверен, что он или Чара не станут следующими, кого Смерть решит сделать ступенькой на пути к полноценной свободе. Монохромный прекрасно понимал его мотивы, а потому лишь сильнее сомневался в том, насколько он мог доверять его словам. И всё-таки каждый раз они оба глушили недоверие в себе, не без осторожности, но перешагивали через свои страхи, чтобы по возможности попытаться понять чужие намерения. — Переходи к делу, — кинул Кросс, выжидающе глядя на одноклассника. — Что от меня требуется и что я за это получу? Долгие переговоры не были его стезёй, но если работа была лёгкой, то он вполне мог за неё взяться, тем более, если Рипер готов был предложить взамен нечто выгодное. — Мы всё ещё не уладили вопросы доверия, — остепенил его Смерть, наконец прекращая горбиться. Напряжённость из его позы, однако, никуда не исчезла. — В этот раз это касается не только меня, поэтому я должен быть уверен, что ты не сделаешь ничего, что навредит… нам. — И как ты предлагаешь мне доказать свою верность? — вновь недовольно изогнул бровь Кросс. Ответа, как и ожидалось, не последовало. — Вот видишь, — пожал он плечами. — Нам обоим не остаётся ничего, кроме как поверить друг другу на слово. К тому же, мне нет смысла как-либо вредить твоему драгоценному Гено. Мне, знаешь ли, тоже влетит, если с ним что-то случится. — Дело не совсем в Гено, — обдумав его слова, наконец сдался Рипер. — Хотя его это тоже касается. Есть кое-кто, кто в теории может ему помочь. — Нужно помочь провести его в лабораторию? — нетерпеливо предположил монохромный. Рипер покачал головой. — Для этого пока рано. Этот кое-кто ещё не готов к такому, нужно время, практика и, самое главное, информация, которая поможет правильно применить его способности. И именно эту информацию я не смог достать. — Хорошо, предположим, я раздобуду всё, что вам нужно, — отставив опустевшую чашку в сторону, начал Кросс. — Что дальше? — Если всё пройдёт хорошо, мы поможем Гено и Чаре, — без промедления ответил Смерть, едва сдержав усмешку, заметив расширившиеся от удивления глазницы монохромного. На лице Креста за секунду перемешалось с десяток эмоций, но в итоге он лишь нахмурился, недоверчиво разглядывая скелета напротив. — Что ты имеешь ввиду? Рипер отвёл взгляд и задумчиво потёр подбородок, пытаясь сообразить, насколько многое сейчас он может рассказать своему недо-союзнику. — То и имею. Если всё пойдёт по плану, мы сможем и излечить Гено, и освободить Чару, — проговорил он, чуть наклоняя голову, — конечно, и для того, и для другого наверняка потребуется немного больше, чем просто информация, но об этом пока рано думать, — Рипер сделал паузу, намереваясь ограничить Кросса лишь этой информацией, но под пристальным выжидающим взглядом решил осветить немного больше подробностей, чем планировал изначально: — Чтобы помочь им, мы собираемся воспользоваться кодом. Я нашёл способ работы с ним, который недоступен лаборатории, более того, организация о нём пока даже не догадывается, и это станет нашим преимуществом. Но, чтобы сделать всё правильно, нужна вся доступная по этой теме информация: без риска тут всё равно не обойтись, но так, будучи осведомлёнными, мы сможем минимизировать его, насколько возможно. Пока что это всё, что я могу тебе рассказать. Кросс почти не двигался, слушая эти разъяснения, а выждав пару секунд и поняв, что Рипер и в самом деле больше ничего не скажет, наконец вспомнил, что нужно дышать. Он не успел ничего спросить, прежде чем Смерть поднялся со своего места и утянул у него из-под носа кружку, отходя к раковине и заканчивая этим простым действием их разговор. Никто из них не говорил ни слова, пока хозяин квартиры убирал всё со стола. Крест, по виду, даже не думал уходить, но Рипер на это никак не реагировал, будто посторонний в его доме его вовсе не смущал. Наконец, так и не сумев собрать мысли в кучу и задать хотя бы несколько уточняющих вопросов, монохромный поднялся со своего места. — Хорошо, я помогу.

***

У него появился шанс спасти Чару. Он всё ещё не мог толком осмыслить эту внезапную новость. Конечно, обещаниям Рипера едва ли можно было хоть сколько-нибудь верить, но уже несколько лет маринуясь в этом океане безысходности и бессилия, Кросс был готов ухватиться за любой, даже самый ненадёжный шанс. — Ого, ты почти что сияешь, — хихикнул Даст, наблюдая за переодевающимся в «домашнее» Кроссом. — И от переживаний тебя скоро закоротит, — предельно чётко улавливая тонкости состояния монохромного, продолжил скелет, чуть приподнимаясь на локтях на своей кровати. — Что случилось? — Да так, ничего особенного, — пробормотал Крест, усилием воли сдерживая вновь появившееся желание прикрыть локтевую впадину. — Где Хоррор? — Его забрали примерно полчаса назад, — теперь беспокойство отразилось уже на лице Даста, но комментировать он это не стал. Конечно, Даста и самого водили на обследования и осмотры, проверяли кучей разных аппаратов, которых он в жизни не видел, но ничего плохого им пока не сделали, если не брать в расчёт то, что их держали в плену. В другой ситуации, Пыльный, может, и не стал бы беспокоиться так сильно, но то, что Хоррора забирали вдвое чаще, чем его самого, настораживало и, с учётом ужасов, творящихся здесь, пугало. Кто знает, что с ним могли сделать. — Снова? Странно, я не слышал, чтобы лаборатория планировала новый проект, — задумчиво сказал Кросс. — Хоррор пока должен быть в безопасности. Скорее всего, их беспокоит его дыра в черепе, поэтому, наверное, даже лучше, что его регулярно проверяют, — попытался он утешить одноклассника. — Ага, конечно, — скептически хмыкнул Даст, вновь опускаясь на подушку и устремляя взгляд в потолок. За всё то время, что эти двое пробыли здесь, Кросс ни разу не слышал, чтобы кто-либо из них обвинял другого в случившемся. Конечно, монохромный знал, что их обоих поймали в коридорах лаборатории и оставили в ней раньше положенного срока, и знал, что причиной этому стало расследование, которое кто-то из них начал. Почему-то он сомневался, что это была их общая идея, поэтому придерживался теории, что начал это кто-то один, но вот кто конкретно, так и не разобрал. Сложно было сказать, были ли взаимоотношения этих двоих мирными из-за ситуации, в которой они находились, или это и в самом деле был их взгляд на случившееся. А может Кросс просто не видел ни одной их ссоры, потому что те происходили, пока он был на «работе», но об этом монохромный не думал, почти отрицал возможность такого, каждый день видя весьма… трогательное взаимоотношение между ними. Замок на двери пропищал, и тяжёлая дверь с грузным шорохом открылась. Работник дождался, пока Хоррор пройдёт внутрь, кинул очередной непонимающий взгляд на Кросса и, закрыв дверь, удалился. Ужас не стал задерживаться на пороге: прошагал к кровати, стянул с себя толстовку и, накрываясь ей же, завалился на спину, устало вздыхая. — Я вернулся, — лениво протянул он, не глядя стаскивая пятками ботинки и окончательно забираясь на кровать. — Как ты? Нормально себя чувствуешь? С тобой ничего не сделали? — накинулся с расспросами Даст, сползая со своего места и усаживаясь рядом с вернувшимся. — Они просто потратили кучу моего времени впустую, заставляя меня проходить дурацкие проверки, — отмахнулся Хоррор, вяло отбиваясь от рук Пыльного, который тоже каждый раз настойчиво проверял его на наличие каких-либо повреждений после очередных длительных обследований. — Я в порядке. Даст немного успокоился, не заметив ничего странного, но всё равно мысленно молился о благополучии Ужаса, потому что прекрасно понимал, что отсутствие внешних увечий не всегда означало безупречное здоровье или хорошее состояние кого бы то ни было. Хоррор, удостоверившись, что Пыльный больше ничего не собирался предпринимать, бесцеремонно потянул его за руку, заставляя лечь рядом, и тут же крепко обнял, не давая и шанса выбраться. Не то, чтобы Даст сильно сопротивлялся, но для вида поворочался и поворчал, понимая бесполезность этих неубедительных попыток. Они пролежали так немного, совершенно не смущаясь из-за присутствия тут Кросса, прежде чем Хоррор, немного отдохнув, позволил Дасту выбраться из своих рук, принял сидячее положение и окликнул монохромного. — Хей, Кросс, так на чём мы остановились сегодня утром? — словно продолжение того диалога было самой собой разумеющимся начал он. — Не уверен. Что-то о тенях? — назвал приблизительную тему Кросс, отрываясь от книги, за которую успел взяться, пока его соседи наслаждались успокаивающими объятиями. Или делал вид, что успел взяться, потому что все его мысли были сосредоточены на предложении Рипера и за всё это время в чтении он не продвинулся ни на строчку. Ужас быстро прикинул в голове место, на котором их обсуждения закончились, и щёлкнул пальцами, вспомнив то, о чём хотел спросить. — Точно, тени. Я сегодня целый день думал об этом, — задумчиво воскликнул он. — Когда они умирают, они распадаются на очень странный туман, по крайней мере, судя по тому, что я видел. Я вот подумал: тот случай в середине года, когда в школе на кухне что-то взорвалось — это как-нибудь связано с этим? Из столовой тогда тоже валил очень странный дым. Не то чтобы я знал, как должны выглядеть последствия утечки газа, но это было первое, о чём я вспомнил, когда увидел, как распадается тень. — А у тебя отличная память, — усмехнулся Кросс, но осознание сказанной им глупости тут же превратило эту усмешку в тихий смех. Со своей амнезией Ужас успел надоесть всем в этом году. — Да, именно из-за того случая тени разбрелись по городу. Тогда, если не ошибаюсь, в части лаборатории, находящейся как раз под столовой, произошёл взрыв из-за неправильного обращения с жидкими эмоциями, из-за чего обвалилась часть кухни, а запертые здесь тени смогли выбраться наружу. — Но разве между помещением лаборатории и полом школьной кухни не должно быть какое-то расстояние? Метров так десять-двадцать, — припоминая примерную длину лестницы, по которой они забрались в лабораторию, заметил Даст. — Как они так легко оттуда выбрались? И почему мы ни одной не видели при эвакуации? — Тебе ли не знать, как они умеют прыгать и с какой скоростью передвигаться? Да даже если смотреть с технической точки зрения, сколько, по-твоему, весят эмоции? Какая у них плотность? Их тело обладает выдающимися физическими показателями. Это, в конце концов, и было целью этого эксперимента. Как и многих других. Как бы Кросс не избегал всех этих тем, будучи запертым здесь в силу обстоятельств ему волей-неволей приходилось десятки раз слушать речи Гастера о том, что исследования, проводимые здесь, несли благо и были призваны открыть новые пути помочь людям и монстрам. Поиск новых лекарств, исследования с целью найти способ улучшить физические показатели разумных, исправить их психическое состояние — много всего, весьма вдохновляющего на первый взгляд, но ужасающего, стоило только понять, на какие жертвы ради этого здесь готовы были пойти. Найтмер, претерпев изменения, начал проявлять невероятные способности: ловкость, едва ли подвластная хоть одному другому живому существу, силу, в десятки раз превосходящую его собственную в обычном состоянии, и регенерацию, не такую уж и выдающуюся, на самом деле, но тоже весьма возросшую по сравнению с той, которой обладали другие разумные. Именно эти наблюдения и сподвигли исследователей продолжать эксперименты в этой области, что и привело к созданию теней, таких же сильных и ловких, однако, в отличие от Найтмера, абсолютно лишённых личности и разума. — А то, что вы ни с одной из них не столкнулись сразу после происшествия… — Кросс выдержал небольшую паузу и, приложив руку к груди и слабо поклонившись, продолжил: — можешь не благодарить. Тогда им с Киллером пришлось постараться, чтобы обезопасить учеников и вытащить хоть кого-то из взрослых, так неудачно оказавшихся на работе в этот день. Но полностью разобраться со сбежавшими тогда тенями не получилось: некоторые из них, «продвинутые» версии эксперимента, уже обладали более высоким интеллектом, чем первые неудачные создания, поэтому, используя хитрость и инстинкты, они смешались с обычными тенями и сумели сбежать, оставшись незамеченными. — Хм, но если лаборатория и правда всегда была так близко к школе, неужели до этого случая никто из подопытных ни разу не сбегал? Или в школе нет входа в подземный комплекс? — предположил Хоррор, находя эту теорию маловероятной: он не просто так потратил целый год, изучая легенды и старые карты в попытках разобраться в расположении этого места. — Есть, конечно, но он хорошо охраняется, — отмахнулся Кросс. — Закрытая якобы «пожарная» дверь на первом этаже в восточном крыле. Она располагается рядом с лестницей и выглядит так, будто за ней должен располагаться запасный выход на случай экстренных ситуаций, но на деле за ней находится часть коридора и ещё одна закрытая дверь с кодовым замком. Так сразу это не понять, на глаз этот блок восточного крыла точно такой же, как и в западном, но если посчитать шаги или сравнить длину коридора со строительным планом, можно заметить, что примерно двух метров не хватает. Но таким никто заниматься не будет и в обычной ситуации, а на «запрещённой» школьной территории тем более. Хоррор с полминуты обдумывал его слова, а после на мгновение на его лице отразилось осознание: теперь было понятно, почему в тот раз они с Дримом, даже имея на руках связку ключей от всех дверей в восточном крыле, не смогли выбраться через «пожарную» дверь. Никто не станет доверять ключ от тайной лаборатории обычному школьному охраннику, может, и вовлечённому в это, но задача которого заключалась только лишь в наблюдении за учениками и, возможно, за сбежавшими экспериментами: скорее всего, он не должен был даже как-то препятствовать их побегу, его задачей было лишь сообщать о таковых более подготовленным к подобному Кроссу, Киллеру или, например, Маффет. — Конечно, был ещё какой-то тайный вход сюда, но им никто не пользовался со времён войны, поэтому он пришёл в негодность и его замуровали, — осветил подробности монохромный. — Хотя, может, это всего лишь легенда. Не могу сказать точно. — Но разве этот коридор не должно быть видно со стороны улицы? — предположил Даст, за время разговора вновь успевший уютно и, кажется, незаметно даже для самого себя, устроиться под боком Ужаса. — Не совсем, — покачал головой Крест. — Там выстроили фальшивую несущую стену: внутри в этом коридоре даже остались заколоченные окна, но в целом это полностью закрытый от улицы участок. Если сравнивать с чем-то, то это что-то вроде «кармана»: со стороны улицы обычная стена, изнутри — закрытый проход с двумя стенами подряд. Кросс попытался руками вырисовать в воздухе то, что подразумевала под собой эта конструкция, но, похоже, его слушатели либо и без этого разобрались, либо решили поверить на слово. Когда монохромный закончил со своими не особо полезными пантомимами, Хоррор задал следующий беспокоящий его вопрос. — А что они делают, если кто-то пробирается в восточное крыло? — в его памяти всё ещё держался абсолютно непонимающий взгляд Дрима, когда Ужас, переживая из-за его резкого исчезновения, в один из следующих дней решил поинтересоваться случившимся. — Ну, если нарушителя ловят ещё в здании школы, то в основном устраивают выговор, как и в случаях других обычных нарушений правил, а вот если пробравшийся дошёл аж до лаборатории… — Кросс развёл руки в стороны. — Вы и сами прекрасно знаете последствия. Вы пока что одни такие, добравшиеся до сюда. — Сомнительное достижение, — хмыкнул Даст. — Погоди, но Дрима тогда поймали, а после он ничего не сказал про наказание, — не обращая внимания на комментарий Даста, продолжил Ужас. — Что? — переспросил монохромный, не понимая, откуда Ужас узнал о нарушениях мечтателя. Хоррор во общих чертах рассказал случившееся в его первый поход в закрытое крыло, на что, примерно в середине своей исповеди, получил от Кросса облегчённый вздох. — Тебя тогда не тронули, потому что якобы не знали, что ты там был, хотя Маффет наверняка была осведомлена, а вот Дрим… Дрим — это особый случай, — пояснил он, дослушав до конца. — Он периодически лезет сюда по, скажем так, своим собственным причинам, — тактично умолчал детали Кросс. Это всё-таки касалось личной информации мечтателя, поэтому было бы крайне грубо рассказывать посторонним его историю болезни. — До лаборатории он ещё не добирался, но вот в восточное крыло гуляет с частотой, которой ты можешь только позавидовать. Маффет приглядывает за ним, обычно ловит в такие моменты, а после тут ему прочищают память, чтоб он ещё какое-то время сюда не совался. — Тут даже память умеют прочищать? — удивился Даст, до этого считавший подобные манипуляции невозможными. — Частично, — прикинул в голове монохромный. — Не всем и не всегда. Возможность очистить память безопасно зависит от множества факторов, а с Дримом в этом плане «повезло». — А существует небезопасный способ стереть память? — в этот раз деталями процедур заинтересовался уже Хоррор. Кросс лишь широко усмехнулся. — Конечно, — кивнул он. — Например получить огроменную дыру в черепе. Слушающим потребовалось несколько секунд, чтобы осознать шутку и запоздало засмеяться. — А как это «безопасное очищение памяти» происходит? — отсмеявшись, не стал сдерживать любопытство Пыльный. Ситуация, в которой он оказался, безусловно его тяготила, но его природное стремление к знаниям не угасало даже в таких обстоятельствах. Будь у него возможность, он бы почитал о местных исследованиях и достижениях: не без осуждения, но с удовольствием. Кросс только было открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов получился протяжный зевок. Сегодняшний день, хоть и не был самым загруженным, знатно его вымотал. — Давай я расскажу о деталях завтра. Уже так поздно, — не противясь своей усталости, попросил он. Даст согласно кивнул, не собираясь лишать самого занятого их «соседа» заслуженных часов сна. — Погоди, можно последний вопрос? — притормозил его Хоррор. И, получив согласие в виде кивка, продолжил: — Когда я был в восточном крыле, оно не выглядело заброшенным. Если честно, я бы даже сказал, что оно в отличном состоянии. Неужели им действительно не пользуются? — Пользуются, — покачал головой монохромный. — Там проводят уроки так же, как и в западном крыле. Он и сам несколько лет назад ходил на занятия в ту закрытую для остальных часть школы. Он даже не подозревал, что половина учащихся считало то место заброшенным. Только потом, когда его перевели в другой класс, Кросс узнал об этом. Но к тому времени ему уже ясно дали понять, что поддерживать это массовое заблуждение он должен был. — Там учат детей «Приюта», — пояснил он. — Или учили: после того взрыва детей стало намного меньше, поэтому сейчас их стали содержать особенно строго. Лишние потери драгоценных экспериментальных объектов сильно усложнят жизнь лаборатории. — Но зачем? Толку-то учить тех, кому эти знания не пригодятся? — Ну, считай, что это такой же эксперимент, как и остальные здесь, — пожал плечами Кросс. — Проверка разных методов преподавания, различные способы подачи материала, тонкости построения взаимоотношений в коллективе… А ещё у «Приюта» всё-таки существуют «выпускники», поэтому ради этих редких исключений и проводятся уроки. Всё-таки задачей школы была не только передача знаний, но и развитие навыков социализации, общения и просто существования в обществе. Хоть у детей «Приюта» и было мало шансов на то, чтобы выбраться, тому, насколько прочные эмоциональные связи устанавливались здесь между людьми и монстрами можно было только позавидовать. Общее горе сближало — в этом, спустя столько лет в этом аду, не было никаких сомнений. Кросс вновь протяжно зевнул, спрятал книгу под подушку и забрался под одеяло, устраиваясь поудобнее. Устало прикрывая глаза и слыша возню со стороны своих соседей, следующих его примеру, Кросс вновь попытался обдумать заключенную с Рипером сделку. Он знал слишком мало деталей, понятия не имел, в чём заключался план Смерти и кого скелет имел ввиду, говоря о ком-то, кто может помочь. Это мог быть кто-то из «Приюта», кто-то из взрослых, знающих об исследованиях, но не работающих с кодом — зачем иначе ему вся связанная с ним информация? Может, Рипер говорил о Ториэль? Кросс нехотя признавал, что ей, несмотря на присущую ему твёрдую в своём недоверии позицию по отношению к работникам лаборатории, он доверял. Он не очень хорошо её знал, но из тех редких детских воспоминаний, в которых они пересекались, монохромный мог сделать вывод, что она также была против того, что здесь творили, и с невероятным состраданием относилась к запертым здесь детям. С другой стороны, примерно представляя круг общения Смерти, их тайным помощником могла оказаться Маффет — а вот в ней монохромный уже сомневался. Она была «глазами и ушами» Организации, сотнями крошечных восьмилапых шпионов собирая информацию со всего города. Но, несмотря на то, что она вносила огромный вклад в процветание и осведомлённость «Приюта», она по-прежнему старалась в меру своих возможностей заботиться о местных детях. В отличие от других работников она без колебаний тратила своё личное время на воспитанников, если это хоть сколько-нибудь делало их жизнь лучше. Кросс не был исключением: после того, как Кросс вновь начал ходить в школу после инцидента с Найтмером, она стала проводить с ним дополнительные занятия, совершенно бесплатно и не требуя ничего взамен, действительно желая помочь ему наверстать пропущенный материал. Байку про «оставление после уроков за поведение» Кросс придумал уже сам, чтобы избежать лишних вопросов. Кросс продолжил перебирать возможные варианты, размышлять над тем, что мог задумать Рипер, прикидывать исходы, и за этими беспокойными рассуждениями сам не заметил, как провалился в глубокий сон, навеянный усталостью и слабым, мерцающим в душе чувством надежды.