***
Таким был их разговор в последний день первой стажировки Гастера в региональной больнице. Именно эта мысль, это сомнение заставило его обдумывать все свои решения в поисках чего-то более эффективного, более полезного, а позже и более значимого. Вскоре это перестало касаться только его основной идеи, поселившейся в голове ещё в раннем детстве, и затронуло вообще всё, и от общей сути сказанного осталось только «всегда есть способ», а уж от ситуации зависело, что шло дальше: помочь, сделать, придумать, изобрести, защитить, убедить — что угодно. Далее опыт заставил поставить на эту философию очередную ремарку: всегда существовало множество противодействующих факторов, но это вовсе не отменяло основной сути, просто ему необходимо было научиться более ловко манипулировать имеющимися преимуществами. Так или иначе, непоколебимая решимость и желание «соответствовать своей благой цели» привели его позже в волонтёрскую организацию, оказывающую помощь нуждающимся. Они помогали собирать одежду, еду, лекарства, часто проводили благотворительные акции. Он старался принимать активное участие во всём, и в одном оказывался более полезен, чем в другом.***
— Фьюх, не думала, что здесь будет так много желающих. Они точно все бездомные? — выдохнула женщина, когда очередной посетитель покинул шатёр. — Мы проверяем каждого из них, так что ошибки быть не может, — пожал плечами назначенный на эту акцию секретарь, заполняя очередной бланк. Внушительное число таких же лежало рядом на углу стола. На другом в чуть меньшем количестве расположилась ровная стопка подписанных за сегодня контрактов на оказание медицинской помощи. — Виндингс, сколько вакцин вкололи сегодня? Гастер, расписывающий на коленке рекомендации для недавнего пациента, не сразу заметил, что к нему обращались, и лишь с третьего, более громкого оклика вздрогнул и поднял голову. — Должно быть около двадцати, но стоит сверить с ревизионным списком, — почесал он карандашом затылок. Раз в полгода благотворительная организация, в которой он состоял, проводила специальную акцию для бездомных: любой желающий мог прийти в специально установленные рядом с неблагополучными районами шатры и пройти медицинское обследование совершенно бесплатно, получить список рекомендаций по обращению с той или иной болячкой и по собственному желанию — на то и контракт, — вакцинироваться. Гастер вот-вот должен был закончить институт, поэтому уже мог выполнять многие процедуры без чьего-либо надзора и лишь в особых случаях консультировался с ответственной за эту станцию монстрихой. — Завтра все эти ребята пойдут по новому кругу, поэтому составь-ка список тех, кому нужна наша «панацея», — лениво протянула она, скидывая свою работу на подопечного. Эта женщина мало работала, много говорила, часто дремала на своём рабочем месте, но в своём деле, безусловно, разбиралась. Все документы за неё заполнял Гастер, но она это оправдывала только «заботой» о нём, каждый раз приговаривая что-то вроде: «вот встанешь на моё место, поймёшь, как этот навык полезен». Не то, чтобы Гастер считал этот навык бесполезным, но уже был достаточно взрослым, чтобы вставлять свои ехидные комментарии в ответ на это. Его условная начальница лишь усмехалась, отмахивалась от него и возвращалась к своим делам. Отметить тех, кому требовался особый подход, не заняло много времени. Это было частью процедуры: в первый приём никто не получал никаких медикаментов, только устную консультацию, а вот через несколько дней, когда по занесённым в бланки данным их секретарь «пробивал» информацию о подписавших контракт и убеждался, что те действительно не имели работы и дома, им могли предоставить некоторые необходимые лекарства. Это было необходимо, чтобы никто не решил схитрить, прикинуться бездомным и получить бесплатно то, что мог самостоятельно приобрести. Так и выходило, что бесплатный осмотр мог получить любой желающий, а ограниченные по количеству таблетки и вакцины получали только те, кому это действительно было нужно. — Вот, я отметил всех крестиком, — Гастер передал два рукописных листа секретарю. — Ага, перепишу это позже, — безразлично кинул он, внимательно уставившись на радио. Они всегда включали его на фон во время обеда и после окончания смены, иногда, если посетители спрашивали, во время приёмов тоже, но в основном всё-таки в свободное время. В основном большинство — то есть все, кроме «мисс Заведующей», как за спиной прозвали главного врача, — предпочитали каналы с музыкой, на что всегда получали упрёки в инфантильности, после чего монстриха меняла волну и заставляла всех слушать новости. В этот раз, похоже, никто не притрагивался к радио с последнего такого случая, поэтому тихо, не особо отчётливо из-за шума помех слышалась неутешительная информация: — «… вновь вспыхнул … конфликт. По данным очевидцев, примерно в два часа пополудни рядом с … между группой монстров и люд- … перепалка». — Да бездны на тебя мало! — секретарь поднялся со своего места, настраивая радиосигнал. После пары секунд скрежета голос ведущего стал более ровным, а помехи почти исчезли. — «… в результате чего пострадало трое разумных. Двое в тяжёлом состоянии, один скончался на месте». — Звёзды, что ж им не сидится смирно? — хрипло протянула «мисс Заведующая», отрываясь от своих дел. — Включай свою музыку, я сегодня не в настроении слушать это. — В который раз это уже происходит? — осторожно поинтересовался Гастер скорее у самого себя. Этот случай был не первым за последний месяц, и чем больше времени проходило, тем хуже становилось. — Как бы война не повторилась… — вместо ответа пробормотала монстриха себе под нос, осуждающе покачала головой и посмотрела на купол шатра, то ли решив помолиться, то ли уйдя в свои мысли. — Времени так мало…***
Её последняя фраза оказалась пророческой: через полгода началась война между монстрами и людьми. Прошло чуть больше сотни лет с последнего подобного конфликта, казалось, что всё было улажено их предками, но судьба решила иначе — разумные решили иначе, — и прежние проблемы вновь оказались на поверхности. Пока масштабы битвы только набирали обороты, Гастер работал в тылу, в госпитале, двери которого тогда были открыты как для людей, так и для монстров, несмотря на основную причину войны. Это была нейтральная территория, где всем были рады, где разумные всё ещё сохраняли здравый смысл, не поддаваясь предубеждениям и необоснованным страхам. Но долго так продолжаться не могло: вскоре произошёл раздел территории, а вместе с тем в очередной раз обострились различия между сторонами — конфликт вспыхнул ярче. Гастера отправили практически на противоположный край мира, туда, где чаще всего проходили сражения и больше всего не хватало полевых врачей. Он не знал ни слова из нового языка, но необходимый список фраз для правильного оказания помощи запомнил быстро, а через пару месяцев уже мог поддерживать короткие и простые разговоры — может, за тот же период он мог бы выучить и больше, если бы хоть у кого-нибудь здесь было время на праздные разговоры. В любом случае, его молчаливость никому не мешала, а дело своё он знал хорошо — никто не жаловался.***
Штиль всегда оказывался самым сложным временем для Гастера. На поле боя, под постоянной угрозой вытаскивать раненых казалось проще — это происходило само, машинально, под перекрывающим любую усталость адреналином и подгоняющим страхом. Нашёл, оттащил, помог, отправился к следующему — всё просто, главное не останавливаться и не задумываться слишком сильно о том, что в любой момент он мог присоединиться к тем, кому его помощь больше не нужна была. Вне боя сноровка и внимательность притуплялись. В спокойной обстановке вся накопленная незамеченная усталость накатывала втройне, но взять передышку было невозможно: необходимо было работать. Осмотреть, подлечить, подлатать, подбодрить, если вспомнит нужные слова, но чаще выслушать — многие хотели высказаться, а молчаливый врач всем казался идеальным слушателем. — Ай-ай-ай, оно точно должно так болеть? — сквозь стиснутые зубы воскликнул новобранец, когда Гастер перевязывал его лапу. Юнец прибыл вместе с отрядом подкрепления примерно полторы недели назад. По нему видно было, что с военным делом он едва ли был знаком и лишь недавняя первая битва пролила ему на происходящий кошмар немного света. Гастер кивнул, продолжая перебинтовывать. У него было дел по горло, нельзя было тратить ни минуты на слабовольные пререкания новичка. Тем не менее, боль от туго стянутого бинта на глубокой ране не сделала юнца менее говорливым. — Славно тогда, Вам лучше знать, — всё ещё с ноткой недоверия кивнул он, тревожно оглядывая начинающий алеть бинт. — Главное, что я жив. Когда меня только призвали, думал, что ни за что не переживу первую битву, ан нет, только ногу поранил — почти чудо! Он задорно засмеялся, но новый виток бинта заставил его вновь зашипеть. — Кто бы мог подумать, что нас когда-нибудь воевать заставят, — чуть погодя, продолжил он. — Ну да и ладно, в общем-то. Тут от меня всяко толку больше, чем… дома? — монстр замялся, задумчиво подёргал ухом, снова оглядел подлатанную лапу. — У меня и дома-то не было, если уж на то пошло. Если не вернусь, никто и ждать не станет, а переживу — авось смогу деньжат подзаработать и уехать куда-нибудь. Вот Вы, доктор, знаете какие-нибудь хорошие места? Гастер, не особо слушающий бессмысленную болтовню и подготавливающий инъекцию, остановился, глядя на бледный раствор в ампуле. — Сейчас везде плохо, — коротко ответил он, чуть постукивая шприц и внимательно наблюдая за поднимающимися вверх пузырями воздуха. Он жестом указал подопечному закатать рукав. — Но однажды же станет хорошо! — уверенно заявил новобранец, тем не менее боязливо отворачиваясь от иглы. — Вот сейчас у меня ни родителей, ни настоящих друзей, да и знакомых по пальцам пересчитать можно, в кармане ни гроша не было, пока сюда не забрали, но я вот побывал там, — он неопределенно кивнул себе за спину, видимо, имея ввиду поле боя, — и подумал: ну и ладно! Всё же в любой момент может наладиться! Его голос звучал слишком бодро, а из-за того, что говорил он громко, различить едва заметную дрожь в нём было проще. Он только старался себя утешить, но Гастер, видевший достаточно за свою пока не такую длинную для скелета жизнь, мог легко уловить эти колебания. — Знаете, доктор, я как вернусь отсюда, обязательно женюсь, — кивнул новобранец, прижимая кусок марли к месту укола и раскатывая обратно рукав. — Найду себе самую красивую девушку на свете и обязательно женюсь! — повторил он, натягивая на лицо улыбку. — Самую красивую не найдёшь, на самой красивой уже я женат, — выкрикнул с другого конца палаты другой солдат. Гастер незаметно убрал с подноса оставшиеся ампулы в карман и твёрдыми шагами направился к следующему пациенту.***
— Слушай, всегда хотел спросить, — невзначай начал его коллега, оставляя ненадолго одно из своих исследований, удобно устроившись на стуле и глядя не на того, к кому обращался, а в потолок. — Тебе не страшно заниматься всем этим вот так? — Подпольно? — уточнил Гастер, ни на секунду не отрываясь от расписывания очередной формулы. Боковым зрением различив кивок своего собеседника, он ответил: — Меня больше не устраивает, что исследованиями приходится заниматься вот здесь. Это была крохотная комната, собственными силами и бюджетом оборудованная под подобие лаборатории со старыми, списанными из более приличных мест приборами и устаревшим, но — как каждый из них себя успокаивал, — надёжным оборудованием. Несмотря на скромность этого убежища, они не жаловались, наоборот, радовало, что хотя бы здесь они могли работать над тем, что они действительно считали важным. И над тем, над чем невозможно было работать открыто. — А как же моральные принципы, общественное осуждение? — косо усмехнулся его товарищ. Этот вопрос не вызвал у Гастера никаких подозрений, потому что скелет точно знал, что это было лишь праздное любопытство — его коллега не стал бы предавать его или попрекать, потому что сам уже был осуждён и отсидел приличный срок за незаконное проведение экспериментов. Вышел на волю, пожил мирной жизнью, но продержался недолго, прежде чем вернуться к своему делу. «Так себе компания», подумал бы Гастер несколько лет назад, но теперь прекрасно понимал, что и сам был таким же, разве что более ловко избегал проблем с законом. — Меня начнут осуждать, только если узнают, а пока до этого дойдёт, я уже трижды изобрету что-то, что поможет спасать жизни, — отмахнулся скелет, откладывая карандаш. — А то, что ради этого придётся кому-то пострадать? — Красота требует жертв. То же применимо к прогрессу, — пробормотал он, сосредоточенно разглядывая получившиеся результаты. — И благим целям…***
— Почему… Вы здесь? — тихо, не глядя на своего собеседника, осторожно спросил Гастер. В комнате для встреч были только они и охранники-надзиратели. По ту сторону толстого стекла в мятой форме заключённого, похудевший и заметно постаревший находился его прежний наставник. Тот самый хирург, у которого он проходил первую стажировку. — Ты и сам всё прекрасно знаешь, — медленно, словно через силу проговорил врач. Так и было. Естественно он слышал ответ на собственный вопрос от охранников, адвокатов, да даже пациентов бывшего хирурга. Но он по-прежнему не понимал, как так вышло. — Почему вы это сделали? — Гастер поморщился и прижал холодные пальцы к виску, словно спасаясь от ужасной мигрени. Происходящее никак не укладывалось в голове. Хирург сухо засмеялся. Это был вымученный, болезненный, заикающийся смех, быстро угасший в тесной обшарпанной комнате. — Помнишь ту девочку, которой я провёл операцию во время твоей стажировки? Она недавно вышла замуж, — его губы растянулись в тонкой улыбке. — Та женщина — её бабушка, — которая была у нас в тот день, тоже приходила меня навестить, — улыбка сползла с его лица, он наклонился ближе и, несильно хлопнув по столу рукой, прохрипел: — А без этого сердца эта девочка не выжила бы. — Но ведь должен был быть другой способ, — возразил скелет, впервые за их разговор поднимая полный сожаления взгляд на своего бывшего наставника. — А помнишь мальчика, которого мы оперировали потом? — словно не слыша его слов, продолжил монстр. — Он собирался закончить музыкальный колледж. Интересно, как он там? Потом была эта женщина со странной причёской, которая радовалась после операции не тому, что теперь её легкие работали, а тому, что она похудела за время реабилитации. Потом был монстр с длинными ушами. Та рогатая женщина. Тот мужчина с косоглазием… — Наверняка был другой способ им помочь! — перебил его Гастер. Его резкое, слишком громкое для этой почти бесшумной комнаты замечание заставило его собеседника остановить своё перечисление. — Не было, Виндингс. Чудес не бывает, — покачал головой бывший хирург, чуть отодвигаясь от стекла и устало сутулясь. — Я помню всех, кого сумел спасти. И их так много только потому, что я не могу забыть тех, кого не смог. — Но Вы ведь говорили… — Что всегда есть способ помочь большему количеству нуждающихся, — кивнул старик. — Я не говорил, что этот способ всегда подходит под твоё определение морали. Если сможешь создать панацею — флаг тебе в руки, моей же задачей было обеспечить пациентов тем, в чём они нуждались. И эта непоколебимая идея привела его на чёрный рынок. Сперва просто как покупателя, хотя и это уже очерняло его репутацию. Когда не находилось доноров или в распоряжении больницы не оказывалось необходимых органов, вероятность найти их возрастала, стоило только связаться со знающими разумными. Но даже если необходимый товар был в предложении, собственных денег хирурга ни за что не хватило бы, чтобы помочь всем тем пациентам, которые не могли себе позволить и половины цены. Это привело его в мафию: хорошие доктора востребованы везде, а в таких кругах особенно. Он лечил членов группировки, «разбирал» тех, кто должен был оказаться на прилавках теневого рынка, а взамен получал свою долю — либо необходимыми органами, либо деньгами. Так он продержался несколько лет, а после был пойман вместе со всей бандой. — Но ведь те, кому вы навредили, тоже имели свою жизнь, — тихо выдохнул Гастер, сцепляя трясущиеся пальцы в замок в жесте безмолвной молитвы. — Свои планы, семью, мечты… — Не я их убивал. От меня не зависело, кто окажется у меня под ножом. Моим делом было позволить им принести последнюю пользу для этого мира. — Но ведь… — Хватит твоих «но ведь», — прервал его бывший наставник. — Мир не чёрно-белый, Виндингс, не все разумные везучие, не у всех такая же спокойная жизнь, как у тебя. Кто-то перешёл дорогу кому-то не тому, кто-то попал в руки к легендарному доктору, кому-то не повезло, кому-то повезло. Мир несправедлив, непредсказуем, жесток с одними и слишком благосклонен к другим. Просто жизнь такая, смирись с этим! — почти прикрикнул он, а после, немного успокоившись, наклонился, чтобы попытаться заглянуть своему бывшему ученику в глаза: — Скажи, ты всё ещё хочешь помогать окружающим? Зрачки в потемневших глазницах сузились, на мгновение на лице отразилось величайшее сожаление, Гастеру потребовались все свои силы, чтобы слабо кивнуть. — Тогда постарайся соответствовать своей цели, — в этот раз эта фраза прозвучала куда жёстче, но по-прежнему несла в себе одну цель: подтолкнуть его к правильным решениям. — Принимай свои собственные решения. Никто не заставляет тебя идти по моему пути. Я поступил так, меня уже ничем не оправдать, но ты можешь поступить иначе. Гастер едва заметно вздрогнул, а после его лицо расслабилось, он расцепил крепко сжатые пальцы, опустил плечи. Монстр за стеклом мог бы быть прав, может быть, в другой ситуации эти слова и смогли бы помочь запутавшемуся в жизни скелету вновь вспомнить, ради чего он это начал, ради чего так долго старался, ради чего он «мог поступить иначе», но правда была неутешительной — он больше не мог.***
— Вот эта штука, — коллега успел немного размяться и подойти к нему, чтобы оценить свежим взглядом набор соединений, а после, выцепив одно примечательное из кучи, ткнул на него пальцем, — может вызвать ряд серьёзных побочных эффектов. Ты так больше разумных погубишь, чем спасешь. — Это только черновик, — пожал плечами скелет, записывая, однако, этот комментарий на полях. — Естественно потребуется ещё воз и маленькая тележка доработок. А потом несколько этапов тестирования, улучшения, способ внедрить препарат на рынок… — прикидывая примерный план действий, он принялся грызть карандаш. — До внедрения ещё далековато, давай остановимся пока, допустим, на тестировании, — притормозил его далекоидущие размышления мужчина. — С первыми этапами проблем не возникнет — отложить с зарплаты на пару крыс и корм для них всегда можно, — но что насчёт следующих? Там без разумных не обойтись. — Всегда можно привлечь, хм, «добровольцев», — выделяя последнее слово, скелет поморщился, словно давно забытая рана напомнила о себе. — А рука не дрогнет, колоть им это? — заметив эту перемену, поинтересовался коллега. Гастер лишь покачал головой. — Нет. Теперь уже нет.***
Даже по стуку в дверь было понятно, что тот, кому потребовалась «мисс Заведующая», не так уж и сильно стремился её найти. Или боялся её, но это случалось только в редких случаях. — Войдите, — крикнула женщина, быстро пряча банки с разномастными таблетками в ящик и ради приличия скидывая ноги со стола. На пороге показался Гастер. Он неуверенно переминался в проходе, лишь мельком поглядывая на свою условную начальницу. Будто и в самом деле боялся. — Что такое? Проходи, если по важному делу, не гоняй тут сквозняки, — махнула она рукой, призывая робкого посетителя зайти наконец. — Да, я хотел бы кое-что обсудить с Вами, — непривычно тихо, но уверенно начал Гастер, закрывая за собой дверь. — Это важно. — Если важно, то что ж ты ещё до сути-то не дошёл? — возмущённо подняла бровь «мисс Заведующая». — Долго мне тут твои вступительные речи слушать? Несмотря на этот упрёк, Гастер не принялся тут же объяснять суть дела. Вместо этого, давая себе время собраться с силами, он прошёл вглубь кабинета и расположился на стуле напротив стола «Заведующей». — Я прочитал официальное распоряжение по поводу текущей акции, — подбирая слова, начал он. — В документах было указано, что подписавшим контракт предназначается вакцина. — Виндингс, — женщина нахмурилась и потерла лоб. — С нами всё это время работал твой брат близнец или конкретно ты слепой? В какую сторону ты смотрел, пока мы работали? Ты лично провёл половину вакцинаций. Все, кто подписал контракт, получили то, за чем пришли. Какие с этим проблемы? — Дело не в этом, — вместо того, чтобы пытаться и дальше искать осторожные пути подобраться к сути, Гастер положил перед «мисс Заведующей» то самое распоряжение, о котором говорил. — Взгляните сюда. — Ну и что я должна тут разглядеть? — несколько секунд поглядев на латинское название, поинтересовалась женщина, но раздражения в её голосе резко поубавилось. — Что тебя не устраивает? — Вы правда не понимаете, о чём речь? — вкрадчиво продолжил Гастер. — Название этого препарата, дозы того, что мы вкалываем бездомным, цвет раствора? Совсем ничего? Женщина нахмурилась и, сложив руки на столе, наклонилась вперёд, угрожающе прищурив глаза. — Совсем ничего, Виндингс, — почти прошипела она. Лишь теперь до Гастера дошла одна простая, но ужасающая истина. — Вы с самого начала знали… — на выдохе прошептал он, с ужасом смотря на свою начальницу. — Вы с самого начала знали, что мы используем не тот препарат. Что мы вкалываем непонятно что тем, кто пришёл к нам за помощью. На лице «мисс Заведующей» появилась ехидная усмешка. — Может и так, — игриво, но крайне холодно согласилась она, разведя руками, — у тебя есть какие-то доказательства? Свидетельство того, что я во всём виновата? Твои беспочвенные обвинения ни к чему нас не приведут. Любые аргументы застряли в горле. Доказательств и правда не было, был только он, узнавший правду и понятия не имеющий, что с ней делать. — Если я доложу об этом, у Вас будут проблемы, — вскочил со своего места Гастер, но тут же стушевался, услышав в ответ горький смех женщины. — Докладывай, кто ж тебя останавливает? — беспечно пожала она плечами. — Если найдёшь правильного разумного для этого, может, у тебя что-то и получится. Только вот ты теперь тоже часть этого. Напомнить, на скольких документах стоит твоя подпись? Или, может, напомнить число тех, кому ты лично помогал? Когда Гастер только начал догадываться о происходящем, смутная мысль об этом маячила где-то на периферии его сознания, но он до самого конца отгонял её прочь, надеясь, что он просто ошибается. Но теперь суровая реальность обрушилась на него, грозясь раздавить его под обломками мнимых надежд. Он побледнел и снова опустился на стул. «Мисс Заведующая» окинула его скептическим взглядом и поджала губы. — Ты думаешь, что понимаешь всё в этом мире лучше остальных, Виндингс, — начала она, но в её тоне не осталось ни капли той расчётливой злобы, с которой секунду назад она выгораживала себя. — Думаешь, что ты умнее всех? Что ты герой, который может спасти всех, если просто будет усердно трудиться, а мы — поганцы с тёмной стороны, потому что скрыли от тебя правду? Не всё в этом мире так просто. Даже добру иногда приходится прибегать к сомнительным методам. Вот сейчас ты осуждаешь меня, я для тебя злодейка, тварь последняя, и узнай общественность, меня назовут так же, — она вновь понизила голос до вкрадчивого полушёпота, — но если однажды это принесёт кому-то пользу, и для меня найдутся оправдания. Её слова эхом отдавались в сумбурном гомоне мыслей. Добро, зло… сейчас это не имело никакого смысла. — Что это за препарат? — после продолжительного молчания осмелился спросить Гастер. — Это новая сыворотка, тестовая версия, — будничным тоном пояснила женщина. — И мы тестируем её на бездомных? — ровный, без эмоций, его голос звучал совершенно обреченно. — Именно. — И документы проверяем для этого? — Да. — Чтобы, если с этими разумными что-то случиться, их никто не искал? — Ты абсолютно прав. — И никто не станет проводить расследование, если они умрут? — Всё так. Ещё вопросы? Гастер снова замолчал, сжимая в руках несчастное постановление. Картина будущего, о котором он так долго мечтал, ломалась на крошечные кусочки, потопала в затягивающем любое светлое начало пятне грязи, пепле… прахе. Он больше не ощущал стука души под рёбрами. В ушах звенело. — Почему? «Мисс Заведующая» цокнула языком и едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Вместо этого она скучающе подпёрла кулаком щёку, поглядывая из-под очков на своего надоедливого подопечного. — Какой же ты дотошный, Виндингс, — вздохнула она. — Хорошо, я скажу тебе, почему. Но вместо длинного ответа она открыла ящик стола и принялась выставлять на стол банки и блистеры с таблетками. Когда странная инсталляция была закончена, она обвела широким жестом выложенные в ряд медикаменты и вновь взглянула на скелета перед собой. — Итак, будущее светило медицины, какой диагноз на основе этого можно поставить? Голова не работала, а буквы на упаковках едва складывались в слова, но после первого удачно сложенного названия, второе удалось прочитать легче, третье оказалось куда понятнее, четвертое не вызвало проблем вовсе… Ему удалось сосредоточиться, а некоторое время спустя названия удалось связать с симптомами, симптомы объединить и… кажется, немного лучше начать понимать ситуацию. — Вы… скоро умрёте, — то ли спросил, то ли подметил итог своих логических размышлений Гастер. — Никогда с ходу не говори так своим пациентам, — несмотря на строгий тон, женщина усмехнулась. — Умру, с меня не станется. Так что мне, видишь ли, нечего терять. Но перед тем, как я уйду, я хочу оставить в этом мире хоть что-то, что однажды поможет кому-нибудь, — она открыла очередной ящик стола, достала оттуда папку, сдвинула в сторону лекарства и принялась перебирать бумаги. — И пускай я попаду в ад за это… — она вытянула один из документов и положила его на стол перед Гастером. Скелет не сразу опустил глаза на протянутый ему листок, но с первого же взгляда понял, что перед ним лежит тот самый контракт на вакцинацию, который они предлагали своим пациентам. В графе с личными данными значилось полное имя «Заведующей». — …я ни о чём не буду жалеть.***
— Ну, раз уж у нас сегодня день откровений, то давай поинтересуюсь и этим: а откуда у тебя такой опыт в разработке лекарств? Со мной-то всё понятно, но вот представить тебя, где-то тайком творящим науку, мне как-то сложно. — А представлять не надо, я прямо перед тобой сижу, — так же ровно ответил Гастер. — Я к тому, что когда мы встретились… Нет, даже так: когда мы впервые начали вместе работать, по тебе было видно, что опыт у тебя имеется, при том практический. — А я не могу быть просто одарённым? — предпринял слабую попытку оправдаться скелет. — Ты одарённый, но будь ты хоть десять раз величайший талант, без практики и опыта это ничего бы не значило. Гастер тяжело вздохнул, устало глядя на часы. Сегодня они явно засиделись. — Хорошо, да, мне уже доводилось как-то работать над медикаментами до нашей встречи, — сдался скелет, потирая затёкшие плечи. — И как? Получилось создать что-то рабочее? — Получилось. — И оно кому-нибудь помогло? — Ещё как, — впервые за этот день на лице Гастера появилась слабая, но искренняя улыбка. — Помнишь, пару месяцев назад я брал выходной?***
На церемонии было совсем мало гостей, но это не мешало торжеству быть оживлённым и весёлым. Почти всех присутствующих Гастер знал в лицо: почти все из них бывали у него на «приёмах» после очередных длинных сражений, а некоторых он лично вытаскивал с поля боя и возвращал с того света. И из-за одного такого — особенно частого его пациента, — они и собрались сегодня здесь. — Объявляю вас мужем и женой, — заключила свою речь ведущая свадьбы и шквал аплодисментов заполнил зал. Как и обещал «юнец» — давно уже, конечно, повзрослевший, сумевший пережить несколько лет войны, но всё ещё воспринимаемый товарищами «младшим» — он нашёл себе спутницу жизни и позвал её под венец. Самая красивая или нет, не имело значения, потому что в глазах у обоих молодожёнов было столько любви и обожания, что любому стороннему зрителю становилось понятно, что друг для друга они самое прекрасное, что было на свете. Официальная часть праздника закончилась, началось застолье — на этот скромный пир собирали общими усилиями, но за обсуждением былых дней, напеванием всем известных песен и произнесением тостов в честь пары никто не жаловался, да и не замечал скудности угощений. А когда и эта часть закончилась и начались танцы, конкурсы и другая суматоха, в которой Гастер не принимал участия, к нему, вырываясь ненадолго из общего шума и веселья, подошёл виновник сегодняшнего торжества. — Почему не веселитесь, доктор? — широко улыбнулся он. Привычка называть многих их должностями так и осталась с ним. — Для того, чтобы веселиться, не обязательно находиться в гуще событий, — уклончиво ответил Гастер, дружелюбно улыбаясь в ответ. — А вот почему ты не веселишься, для меня загадка. — Выдохся немного, — пожал плечами «юнец», оглядываясь на остальных гостей и выискивая взглядом свою возлюбленную. — Отдохну чуть-чуть и обратно. — И правильно, смотри, без тебя там уже заскучали. Они постояли так ещё немного, наблюдая за всеобщим весельем со стороны, прежде чем «новобранец» снова заговорил: — Знаете, доктор, если бы не Вы, этого всего бы сейчас не было, — проговорил он. — Этого всего сейчас бы не было, если бы не все здесь присутствующие, — вежливо поправил его Гастер, — каждый из них защищал тебя, помогал, спасал. Не обесценивай это. — Нет-нет, я это тоже очень ценю, дело-то не в этом, — он замялся, подбирая слова. — Я же знаю, доктор, что у нас почти всегда была нехватка лекарств. Но Вы всегда находили способ помочь мне, — почти смущённо, будто мальчишка, пойманный за шалостью, признался он. — Помните тот случай, когда у меня загнила рана на ноге? Медсестра, которая работала тогда смену до Вас, призналась, что у нас закончились почти все медикаменты, что мне никак уже не помочь, а ногу придётся ампутировать, потому что лечить меня было попросту нечем — и я прекрасно знаю, что она не лгала. А потом пришли Вы, осмотрели меня, а через день, несмотря на то, что никаких новых поставок не было, принесли мне лекарство. Я не знаю, что это было и как Вы это достали, я знаю только, — он похлопал себя по бедру, — что моя нога на месте, что вот он я, на своей свадьбе, веселюсь со всеми и даже почти не хромаю! И такой помощи от Вас было много, даже не отрицайте. И я Вам за это очень благодарен. — Ну-ну, развёл тут речи, — покачал головой Гастер, хотя сдержать улыбку не смог, — вместо того, чтобы разглагольствовать тут передо мной, лучше вернись к остальным, повеселись как следует, а потом проживи жизнь на полную — это будет лучше всяких благодарностей. Монстр задорно засмеялся. — Знаете, так и сделаю!***
— Слушай, а у тебя есть какие-нибудь планы на будущее? Прошло несколько месяцев. Испытание препарата на крысах провалилось, но это нисколько не огорчило исследователей, потому что Гастер за время работы успел потерять интерес к конкретной разработке, вместо этого заинтересовавшись одной из купленных крыс — у неё отсутствовала передняя лапа, — а его коллега в принципе придерживался установки «плохой результат тоже результат». — О каком будущем идёт речь? — в этот раз вырисовывая макет протеза для, как ни странно, крысиной лапы, переспросил скелет. — В целом, — уточнил его коллега, — планы на жизнь. Гастер замер на секунду, непонимающе глядя перед собой и медленно отложил карандаш. Это, кажется, был первый раз за последние несколько лет, когда он осознал, что отдалённое будущее для него тоже может существовать и что неплохо было бы подумать о том, к чему он теперь собирался стремиться. Взгляд упал на зоологический анатомический справочник, открытый на странице с мышечным строением крысы. Все подписи были на латыни, но рядом с некоторыми словами карандашом на каком-то другом языке был написан, предположительно, перевод. — Я думаю, я хотел бы попутешествовать, — внезапно даже для самого себя признался Гастер. — Посмотреть на медицину в других местах. — «Хорошие врачи везде нужны», да? — усмехнулся его коллега, на что Гастер лишь кивнул, продолжая внимательно разглядывать надписи на незнакомом ему языке, словно в них таилось вся правда о его будущем. — К тому же нам стоило бы попытаться найти спонсора, либо начать копить деньги на что-то, помимо крыс. Нужно куда-то расти. А потом… Потом видно будет, может, пока путешествую, найду место, где захочется остаться, может, разочаруюсь во всей этой затее и вернусь сюда, — подытожил он.***
И его первое предположение оказалось верным, только он и представить не мог, насколько сильно сможет «разрастись» его идея. Он действительно много путешествовал, учился, пока была возможность и деньги, затем устраивался на работу, но, скопив достаточно, отправлялся дальше, откладывая от каждой зарплаты символичную сумму ценой в три крысы. Несмотря на отсутствие постоянного места жительства, он продолжал работу над своей «теорией о безногой крысе», как он мысленно называл свой проект, суть которого была в попытке совместить классическое лечение утерянных конечностей с применением магии и «качеств». Его энтузиазм и осведомлённость, а так же невероятный профессионализм и знание своего дела помогли ему обзавестись сторонниками, а после и спонсорами, благодаря которым ему и удалось провести первый успешный эксперимент, которым он показал, что правильное перенаправление магии и, соответственно, работа с ней, как со связующим материалом для конечностей, были возможны. И первым разумным тестовым объектом стал он сам: почти самостоятельно, но по правилам под присмотром ассистентов, лишил себя части пястья, что сделало его пальцы на левой руке абсолютно нерабочими, а после заново «связал» нарушенный магический поток между запястьем и пальцами. Вторую руку он не мог оперировать сам, поэтому её с его же согласия сделали тестовым объектом для улучшенной версии этой же практики через год после первой. Он успел сделать ещё несколько успешных открытий, некоторые из которых щедро окупились, но важнее всего было то, что он наконец нашёл место, где он остался непривычно долго, спустя несколько лет безостановочных скитаний. Небольшой городок где-то в лесу, недалеко от гор, сперва совершенно не заинтересовал его, но спокойствие этого захолустья подкупало, поэтому, немного выдохшись от непрекращающейся суеты, он решил на пару недель остановиться там, а чтобы не терять время, подгоняемый своим трудоголизмом, он решил поинтересоваться местной историей, благодаря чему наткнулся на несколько прелюбопытнейших легенд. Рассказы о «чудесных восстановлениях» зацепили его своей темой, а после стали символической основой для лаборатории, которую он решил здесь основать. Город подходил как нельзя кстати: маленький, неприметный, всеми забытый, да ещё и с такой историей — лучше места нельзя было отыскать. Но просто так создать огромное исследовательское учреждение, не вызвав вопросов было невозможно даже здесь, поэтому пришлось искать другой путь это сделать, и тут на помощь пришли уже другие байки — оказалось, что во времена войны весь город был застроен подземными тоннелями, которые, однако, в настоящее время все местные жители считали не более чем легендой. Но подземный комплекс и правда существовал и сохранился в более хорошем состоянии, чем Гастер изначально предполагал. Затем, чтобы оправдать присутствие бригады строителей и шум, которого невозможно было избежать во время восстановления и приведения в рабочий вид подземной лаборатории, да и просто посчитав это хорошей идеей, Гастер выкупил полуразрушенное здание местного госпиталя и территорию вокруг него, а узнав, что в городе не хватает учебных заведений, решил переоборудовать его под школу. Сложно сказать, был ли это порыв сделать что-то хорошее или продуманный план того, как можно было заполучить необходимые лаборатории «тестовые объекты», но этот вклад в жизнь города так или иначе сыграл ему на руку. И так за несколько лет он сумел создать огромную организацию, приносящую огромный доход и ещё большее количество… пользы, как он убеждал себя. Каждый год работы лаборатории приносил щедрый урожай открытий, разработок и знаний, для достижения которых в обычных условиях потребовалось бы намного больше времени. Чтобы избавиться от лишнего внимания к себе и в некотором смысле скрыть свою личность главы организации, скелет переехал в деревню в горах всего в нескольких часах от города. Когда положение лаборатории наконец стало более стабильным, а работа в ней закипела своей жизнью, Гастер со спокойной душой смог наконец оставлять её на долгий период без присмотра. Он по-прежнему оставался для мира великим исследователем и учёным, открывшим новое применение магии, а потому его часто звали на различные конференции, презентации и научные съезды, но каждый раз на протяжении этих лет ему приходилось отказываться, если мероприятие занимало слишком много времени. Теперь же он был свободен, поэтому принял одно из приглашений и на несколько лет уехал из города, чтобы работать над заинтересовавшим его проектом. Во время этой поездки цепочкой случайных событий судьба занесла его в детский приют и он впервые задумался о том, чтобы завести семью. Это не были мечты о домашнем очаге, любви, стакане воды в старости — нет, скорее, это было желание помочь. Ещё при первом посещении приюта его выбило из колеи количество беспризорников, которое там было. В его голове никак не укладывалась мысль о том, как могло произойти так, что война давно была закончена, а в мире по-прежнему оставалось столько сирот. Ему хотелось дать шанс хоть кому-то из них. Дом, воспитание, хорошее образование — он мог об этом позаботиться, может, здесь и не хватало нескольких важных аспектов для того, чтобы вырастить кого-то, но это уже было больше, чем у большинства из тех, кого он видел в том приюте. Поэтому он решился взять под опеку двух детей: монстра и человека. Огромная ответственность для него, но не такая уж значительная для того, на ком держалась огромная подпольная лаборатория и от кого каждый день зависели десятки жизней. Проект закончился, и Гастер вернулся с двумя своими воспитанниками на свою новую «родину». Дети быстро адаптировались к новому месту, а он, хоть и не считал себя подходящим на эту роль, старался быть для них хорошим родителем и сам не заметил, как начал считать их не воспитанниками, а сыновьями. Иметь семью оказалось не так уж и плохо. И, наблюдая за взрослением Кросса и Чары, Гастер надеялся только на то, что им никогда не придётся повторить его судьбу.