Колыбель кошмаров

Хруст, лязг, дребезг вещей бил по ушам, раздражая, выводя из себя ещё сильнее. Огонь ярости внутри разрастался, жёг и вырывался наружу неиссякаемой энергией, требовал разрушений, жестокости, и Киллер импульсивно продолжал ломать всё вокруг, бить то, что попадалось под руку, рвать на мелкие кусочки, резать любимым ножом до безобразия. Боль, усталость, переживания — всё подавлялось волной злобы, терзающего раздражения, накатывающих порывов страха, рокочущей вокруг души ненависти. Всё смешалось в неразборчивый шум, набор быстро сменяющихся картин, образов, затем пятен и неясных мазков. Лишь начавшее терять чёткость зрение напомнило о том, что время шло, а он израсходовал все свои силы и оказался на пределе. Мир исчез, любые звуки заменил монотонный писк, ощущение собственного существования растворилось. Киллер не знал, когда именно среди пустоты забрезжил свет, когда в непрекращающемся попеременном мигании он распознал проплывающий мимо потолок и однообразные полоски ламп на нём, когда ощутил равномерное покачивание своего тела и когда сумел сконцентрироваться на мягком запахе духов и беспокойном лице Маффет, очевидно, несущей его куда-то. Женщина бежала со всех ног, крепко прижимая его к себе, словно он ничего не весил, выкрикивала короткие упрёки в сторону сотрудников, пытающихся её задержать, ругалась на «долго» открывающиеся автоматические двери, отнимающие у неё заветные мгновения, и успевала отчитывать Киллера, впрочем, больше из-за беспокойства, нежели от злости. — О чём ты вообще думал?! Сам же знаешь, как работает эта дрянь! — срывающимся голосом кричала она. Не удивительно, что она так негодовала. Сперва из одного из хранилищ пропал образец жидкого негатива — концентрированного, того самого, который способен был превратить любого разумного в тень, — а после она нашла потерявшего сознание Киллера в разнесённой в щепки комнате и пробирку с номером «потерянного» образца там же. И нашла-то его вовремя по чистой случайности и из-за большого везения: за ним она не следила — слишком уж преданным организации тот был, — доверяла. Как оказалось, зря. — Это не дрянь, — еле слышным голосом промямлил Киллер, однако всё равно умудряясь выдавить из себя подобие улыбки. — Это перспективы. — Перспективы чего? Стать горсткой пыли? Или лужей неразумного негатива, а?! — вспылила Маффет. — Сила, регенерация, вторая, бездна её побери, личность — чего бы ты там не хотел добиться, ты же знаешь, что оно так не работает! Киллер не успел что-либо возразить, потому что они добрались до пункта назначения. Под очередные поторапливающие проклятия тяжёлая металлическая дверь открылась, Маффет влетела в комнату и сходу, не тратя время на приветствия, принялась объяснять ситуацию нерастерявшейся миссис Лессард. В кабинете помимо неё оказался ещё и Найтмер, которого она в срочном порядке прогнала. Киллера уложили на кушетку, облепили проводами, запихали в него пару таблеток с, кажется, нейтрально-положительными эмоциями, расспросили о самочувствии, осмотрели на наличие деформаций на теле, проверили на наличие других серьёзных повреждений, заставили немного пройтись, а затем повторяли эту же процедуру по кругу около часа или двух, пока от скуки он не уснул, а миссис Лессард не посчитала его состояние достаточно стабильным, чтобы не будить. Проснулся он уже в другой комнате на огороженной ширмой кровати с плиткой шоколада, блюдцем с таблетками и стаканом воды на тумбочке рядом. Даже в полусонном состоянии Киллер обратил внимание на крошечного паука на потолке, который, заметив, что скелет пришёл в себя, засеменил в сторону ближайшей вентиляции, вероятно, торопясь доложить Маффет об этом. С тем темпом, с которым он передвигался, в лучшем случае женщина получит эту новость только часа через два, поэтому Киллер стащил полотенце с изголовья кровати, вытер залитое чёрными «слезами» лицо и, небрежно повесив перепачканную ткань обратно, улёгся удобнее, закинул руки за голову и принялся рассуждать о полученных результатах. Но не успел он прийти к каким-либо весомым выводам, как его поток мыслей прервал шорох открывающейся двери. Из-за ширмы не было видно, кто именно вошёл, поэтому Киллер, ожидающий лишь одного посетителя, поразился тому, насколько быстро Маффет добралась до него. Однако, судя по звукам, это была вовсе не она. Пришедший медленно, почти прогулочным шагом ходил где-то у входа, топтался, кажется, вокруг шкафов и, судя по всему, не искал ничего конкретного. Он прошёл дальше в длинную комнату, но до конца — туда, где лежал Киллер, — не дошёл, развалившись на одной из других кроватей. Пару минут спустя кто-то ещё зашёл в комнату. — Оу, и ты здесь, — раздался голос Кросса. — Ага. Мне ведь можно тут находиться, правда? — во втором говорящем Киллер сумел распознать Найтмера. — А, эм, да, конечно, — неуверенно ответил Кросс. — Вообще, тут обычно сотрудники отдыхают, но пациентов здесь тоже иногда оставляют. — «Пациентов», да? — скептически хмыкнул Кошмар. Кросс виновато отвёл взгляд, но исправляться не стал. — Называй вещи своими именами: я — «проблемный экспериментальный объект, подлежащий уничтожению», — кажется, столько язвительности и презрения в голосе Найтмера ещё никто никогда не слышал. — Мда, и наворотила же моя матушка дел. — Найт, — было ясно, что Кросс с трудом подбирал слова для продолжения диалога. — Миссис Лессард делает всё возможное, чтобы спасти вас… — Ага, но не забывай, что сперва она сделала всё возможное, чтобы превратить нас в… во что бы она там не хотела нас превратить, — раздражённо отмахнулся Найтмер. — Может и так, но она желала вам только лучшего, — покачал головой Кросс, с опаской ожидая реакции Кошмара. Тот смерил его нечитаемым взглядом, а затем слабо вздохнул. — Ты так стараешься её оправдать… — протянул он. Это была обычная констатация факта, но в том, как он растягивал слова, всё-таки слышалась едва заметная зависть. — Даже для тебя она больше мать, чем для меня. Кросс не сумел быстро сообразить, стоило ли ему возразить на это заявление или уточнить, что конкретно Найтмер подразумевал, поэтому тот сам развил свою мысль. — Вы, считай, работаете вместе, поэтому ясное дело, что для тебя она добрая, заботливая и вежливая. Не удивлюсь, если она как-то выручила тебя или помогла с чем-то, и всё это заставляет тебя выгораживать её передо мной. Но когда дело касается меня, она другая. Всю мою сознательную жизнь, которую она ещё не успела стереть из моей памяти, она считала меня чудовищем. Найтмер знал, что она ни за что не сказала бы этого вслух, но понимал, что был для неё воплощением провала. Живым доказательством того, что она потерпела крах и как учёная, и как мать. Этакий символ неудачи, виновник всех её бед. Сейчас Кошмар больше не ощущал в ней подобных эмоций и скидывал это на то, что теперь она работала больше прежнего, кажется, находя в сутках двадцать пятый час, но раньше, пока Дрим жил у отца, а Найтмер, сам того не зная, находился под постоянным присмотром исследователей и регулярно подвергался стиранию памяти, все отрицательные чувства миссис Лессард были перед ним как на ладони. Он знал, о чём говорил. — Будь это так, она бы не старалась тебя спасти, — вновь попытался переубедить его Кросс. — Может, я и не могу ощущать эмоции окружающих, но зато я могу видеть их поступки. Я понимаю, что для тебя последние годы всё выглядело так, будто она оставляла тебя на произвол судьбы, почти не возвращаясь домой, но я был тут и видел, как усердно она работала, пытаясь найти способ помочь тебе. Все совершают ошибки, но она честно старается исправить свою. Поэтому, пожалуйста, хотя бы попытайся простить её. — Я не могу, — ни секунды не колеблясь, ответил Найтмер. — Я беспокоюсь за неё, да, но простить её никак не могу. — Но почему? — Ты можешь меня поцеловать, Кросс? Такая резкая смена темы вновь вызвала бардак в мыслях монохромного, а сам поставленный вопрос, скорее напоминающий требование, напомнил о давних событиях сильнейшим чувством дежавю. Найтмер, так и не дождавшись ответа и успев вдоволь налюбоваться абсолютной растерянностью на лице Креста, сам перешёл к активным действиям. Он схватил Кросса за запястье и с невероятной ловкостью, которая за время последних исследований перешла к нему от его второй личности, подмял того под себя, вместо поцелуя затыкая его рот одной рукой, второй же бесстыдно задирая его футболку. Тот что-то протестующе замычал, но Найтмер даже не думал его отпускать, заприметив в комнате чью-то крайне вкусную, хоть и едва различимую, ревность. Кошмар оглядел открывшиеся его взгляду рёбра. Грудная клетка вздымалась и опускалась в такт сбившемуся дыханию, позволяя переливам света подчеркнуть каждый её дефект: почти вся надкостница была покрыта паутиной неровно сросшихся частей, некоторые полосы рёбер нарушали ровный штрих грудной клетки, отклоняясь под неестественным углом, а быстро колотящаяся душа за ними имела лишь одну половину, и та была человеческой. После того инцидента грудную клетку Кросса пришлось собирать по кусочкам, и вид каждого из них ранил душу Кошмара. — Как я могу простить её, если из-за неё не могу простить себя? — прошептал он, едва касаясь линий сроста кончиками пальцев. Один тяжёлый вздох спустя он выпустил Кросса из своей хватки и перебрался на край кровати, давая монохромному прийти в себя. Когда тот оклемался от его выходки и тоже принял вертикальное положение, Найтмер, немного выждав, заявил: — Нам нужно расстаться, Кросс. Молчание между ними затянулось — всего на несколько секунд, но после такого заявления даже это было много, — поэтому Кошмар, начиная волноваться, оглянулся, чтобы посмотреть на реакцию Кросса. Тот растерянно озирался вокруг, стараясь осознать его слова. Слишком много событий, он не был готов к такому. Их отношения обоими воспринимались серьёзно лишь на половину. Они начали встречаться не в порыве подростковой влюблённости, их не подгоняли мысли о том, что в таком возрасте, вроде как, «круто» было иметь пару, и любопытством — каково это, состоять в отношениях? — это тоже не было. Просто как-то раз, растерявшись и не найдя ничего лучшего, Кросс предложил эту нелепейшую затею. От него потребовали следить за близнецами, но у него, «новенького» в классе и напрочь стёртого из воспоминаний братьев, не было ни единого представления, как проводить с ними достаточно времени и не вызывать подозрений. Их общее детство больше не имело значения, поэтому ему пришлось выстраивать отношения с ними с нуля: вновь пытаться подружиться, сблизиться, при этом делая вид, будто всё в порядке, будто они действительно никогда не были знакомы, будто он правда удивлён тому, что оба Лессарда так ловко угадывают его настроение. Будто дрожь при виде Найтмера в самом деле была просто из-за… волнения. Тогда Кошмар ещё плохо мог читать чужие эмоции, просто чувствовал их, но конкретнее назвать не мог, поэтому, в очередной раз заметив дёрганность Кросса, он поинтересовался причинами такого поведения, а монохромный не нашёл ничего лучше, чем ляпнуть «ты мне нравишься» вместо оправдания. А после, окончательно закапывая себя в своей лжи и, кажется, сказав прежде, чем подумав, предложил встречаться. А Найтмер взял и согласился. Тогда это согласие для Кросса было чуть ли не катастрофой: во-первых, болезненные воспоминания на тот момент ещё не успели улечься в беспокойной половине души, поэтому даже нахождение рядом с Кошмаром было для него подобно пытке, во-вторых, сильнее он испугался лишь того, что чувства Найтмера, в отличие от его собственных, могли оказаться искренними, а он никогда бы не смог ответить ему взаимностью. Но отношения между ними оказались и правда особенными. Оба страха быстро изжили себя, стоило Кроссу только по-настоящему сблизиться с Найтмером. Факт того, что Кошмар сам боялся своей второй личности больше кого-либо другого, странным образом прибавил храбрости Кроссу, а скромное откровение о том, что он не испытывал к монохромному серьёзных чувств, погасил страх разбить ему сердце. Возникшие же за время их «отношений» доверие и привязанность вкупе с искренним состраданием стали новой мотивацией помочь. Вместе им было комфортно. Статус пары не давал им особых привилегий, но так было удобнее обоим. Словно рядом безусловно был кто-то, на кого можно было положиться: Найтмеру с его проблемами с матерью и неконтролируемым чудовищем в нём, Кроссу с его страхом одиночества, невозможностью оставаться наедине со своими мыслями и проблемами. К тому же была ещё одна негласная причина, в которой они никогда не признавались друг другу: они заменяли друг другу тех, с кем не могли быть. Найтмер и Дрим были близнецами, поэтому Кошмару даже напрягаться особо не приходилось, иногда он неосознанно копировал поведение брата, иногда — специально старался поступать так, как, ему казалось, поступил бы мечтатель. Кросс же отдаленно смахивал на Киллера — их сотрудничество тоже оставило свой отпечаток на повадках монохромного, но этого хватало, чтобы хоть немного утешить диссонанс в душе Найтмера. Хоть и без чувств, но их отношения были построены на доверии и комфорте. Но, похоже, пришло время отказаться от этой одной из немногих стабильных вещей в их жизни. — Всё в порядке? — осторожно спросил Найтмер, чуть наклоняясь, чтобы заглянуть Кроссу в глаза. — Д-да… да, всё хорошо, — медленно кивнул Кросс, стараясь привести мысли в порядок. — Ты прав. Если ты считаешь, что так будет лучше… — Кросс, как «я считаю», всем ясно. Что ты думаешь по этому поводу? — осторожно поправил его Найтмер. — Теперь, когда я здесь, мне многое стало понятно. Я стал лучше понимать, кто я, что со мной и что происходит вокруг. Раньше я только и держался на твоих успокоениях и твоём беспокойстве обо мне. Мне нужен был кто-то, на кого я мог положиться, и я благодарен тебе за то, что ты выполнял для меня роль этого кого-то. Но теперь, когда всё наконец встало на свои места, не стоит так сильно переживать о моём состоянии. Поэтому скажи, что ты сейчас чувствуешь? Если бы он знал. Если для Найтмера ситуация стала яснее, то для него всё лишь больше запуталось. Нет, он полностью поддерживал это решение о расставании, просто было ещё столько всего помимо этих отношений, что никак не хотело налаживаться, что даже такое, казалось бы, незначительное изменение в его жизни могло вновь выбить у него землю из-под ног. — Знаешь, тебе не обязательно называть все эти чувства, уже достаточно того, что ты сам для себя определишь их. Но если тебе нужна в этом помощь, только скажи. Я же, оказывается, эксперт в этой области, — ободряюще улыбнулся Найтмер. — Только не думай, что если мы теперь не пара, то я перестану о тебе беспокоиться, или что ты не сможешь чем-то со мной поделиться, ладно? Ты всегда можешь поговорить со мной обо всём, что тебя беспокоит. «Если выговориться, станет легче», помнишь? — Да, спасибо, — наконец-то спокойнее ответил Кросс. Ему по-прежнему нужно было время, чтобы свыкнуться с новым положением вещей. Было очень непривычно поменяться с Найтмером ролями, но когда тот был так уверен и спокоен… к этому можно было привыкнуть. — Кроме того… — дальнейшее Кошмар сказал шёпотом, поэтому Киллер, как бы ни старался, не смог разобрать ни слова. — Просто дружеский совет: постарайся разобраться с этим, пока есть время. Что бы там ему не нашептал Найтмер, но Кросс после этого явно заволновался лишь сильнее. Судя по звукам, он, изо всех сил сдерживая себя, поднялся, запинаясь извинился, поблагодарил Найтмера и попрощался с ним, видимо, снова не определившись, что лучше подходило под ситуацию, и покинул палату под лукавое Кошмаровское «удачи». Минута тишины и временное облегчение, которое Киллер испытал, подумав, что о его присутствии здесь всё ещё не догадывались, сменилось вновь накатившим напряжением, когда по палате эхом раскатился громкий смешок, а Найтмер целенаправленно пошёл в его сторону. — А кто же у нас может быть здесь? — растянулся он в ехидной ухмылке, выглядывая из-за ширмы. Сейчас его поведение больше соответствовало поведению его второй личности, нежели повадкам привычного многим милого Найтмера. — Подслушивать чужие разговоры, знаешь ли, неприлично. Актёрского мастерства Киллера хватило, чтобы несколько раз медленно, словно бы с трудом моргнуть, «непонимающе» уставиться на Кошмара и потереть «сонные» глазницы. — Ммм? Что такое, Найт? Тебя отправила Маффет? — протяжно зевнул он, приподнимаясь на локте и щурясь, словно специально для него приглушенное освещение в палате в самом деле могло его слепить. Кошмар на его театр одного актёра не обратил абсолютно никакого внимания. Он присел на край кровати, закинул ногу на ногу, поставил локоть на колено и опёрся щекой на кулак. — И что же ты по поводу этого думаешь? — поинтересовался Найтмер, внимательно его разглядывая. Не знай Киллер его, подумал бы, что тот спрашивает из праздного любопытства, но беспокойство в, казалось бы, беспристрастном взгляде различить он смог. — По поводу чего? — по-прежнему «искренне» не понимая его, переспросил Киллер. Кошмар лишь хмыкнул. — По поводу ориенталистических подходов к изучению постколониальных концептов переводоведения, конечно! — съязвил он, обиженно хмурясь. — Прекрати валять дурака. — Н-но… — его растерянному возражению помешала прострелившая вторую руку боль. Вместо заготовленной фразы изо рта вырвалось короткое «ай», и скелет снова упал на подушку. — А вот это уже интересно, — не сдержался он, удивлённо разглядывая старые трещины, расползающиеся по плечу. В одном из сражений их оставила вторая личность Найтмера, неслабо зарядив мощным вектором по сравнительно хрупкому сросту суставов. Киллер давно уже не чувствовал боли, иногда ощущал слабый дискомфорт от совсем уж серьёзных ран, но вот мелких повреждений почти не различал, что, по его собственному скромному мнению, очень помогало ему при выполнении работы, однако по той же причине Маффет с двойной тщательностью проверяла его после каждого задания, опасаясь, как бы из-за какой-нибудь незамеченной царапины у него не возникли серьёзные осложнения. Это надоедало, потому что отнимало драгоценное время, которое Киллер мог бы потратить на что-то более полезное, но любые жалобы по этому поводу паучиха всегда пропускала мимо ушей. Этот дефект давно был с ним, почти всю сознательную жизнь, и лишь изредка напоминал, что нормальные монстры и люди должны чувствовать, когда на их теле есть повреждения, кратковременными вспышками боли. Сейчас же заболело почти зажившее, по крайней мере, именно так Киллер классифицировал эту травму. Из-за неё он не мог полноценно двигать левой рукой, но и это перестало беспокоить, когда он приноровился пользоваться правой. — Хм? Дай посмотреть, — подался вперёд Кошмар, осторожно перехватывая руку Киллера и ниже стаскивая одеяло, закрывающее уходящие на левую ключицу трещины. Из раны мелкими каплями сочилась тёмная жидкость — не то кровь, не то остатки проглоченного негатива. Прежде чем Киллер успел бы возразить, Найтмер на пробу провёл ладонью в миллиметрах над повреждённой надкостницей и некоторые чёрные капли, отделяясь от загрязнённой магии, последовали за его движением, почти моментально впитываясь в его собственные кости, даже не потемневшие от этого. Зато раздражение, как первый признак принятия в себя отрицательных эмоций, тут же дало о себе знать. — Теперь должно быстрее зажить, — всё так же спокойно заметил Кошмар. Контролировать эмоции было легче, когда становилась понятна их причина. — Не делай больше подобных глупостей. Хоть он и не говорил этого прямо, но момент, когда Маффет принесла покалеченного и потерявшего сознание Киллера в кабинет миссис Лессард, ударил по больному. После того, как мать выгнала его, Кошмар несколько минут стоял под дверью, прислушиваясь к происходящему внутри, пытаясь разобрать, всё ли с помятым скелетом будет в порядке, прежде чем слишком хорошо знающая его миссис Лессард не прогнала его ещё и оттуда. Найтмер отправился гулять по комплексу вовсе не от скуки, а из-за того, что не мог найти себе места, думая о состоянии Киллера. Та концентрация негатива, которую он почувствовал в нём, напомнила ему тот день, когда они с Хоррором и Дастом набрели на тень. Он боялся, что Киллер станет одной из них. И сейчас Найтмер испытывал величайшее облегчение, видя, что тот был в порядке. — Так ты теперь можешь управлять этой жижей и без перевоплощения в безумного осьминога? — в своей обычной манере подколол его Киллер, чувствуя, однако, что боль и правда вновь отступила. — Ещё раз так скажешь, и «безумный осьминог» окончательно избавит тебя от любых мучений, — обиженно искривил рот Кошмар. Даже несмотря на то, что его вторая личность вызывала огромное количество проблем, это всё ещё в какой-то мере был он, поэтому слышать такие обзывательства было весьма неприятно. — Мне, знаешь ли, не так-то просто это делать и оставаться в «сознании». — Ох, какие жертвы, и всё ради единственного и неповторимого меня, — растянулся в улыбке Киллер и готов был снова подколоть Кошмара, но в комнату снова кто-то вошёл. Найтмер приближение пришедшего почувствовал ещё за пару секунд до того, как тот зашёл в комнату. — Найт, мама попросила позвать тебя, — сказал Дрим, тоже, очевидно, не долго блуждавший, прежде чем найти его. Им двоим стало гораздо проще определять местоположение друг друга, как только они хотя бы мало-мальски разобрались со своими «особенностями». — Ты идёшь? — Да, конечно, — кивнул Кошмар, коротко помахав на прощание Киллеру. Тот дождался, пока дверь вновь плотно закроется, и вновь устало лёг на кровать. Он осторожно ощупал плечо, огладил быстро запёкшуюся без помехи в виде жидкого негатива кровь, чуть поскрёб некоторые образовавшиеся корки кончиком фаланги, а затем, подумав немного и собравшись с силами, приподнял одеяло, скосив глаза на грудную клетку. Его обычно круглая душа исказилась.

***

Он прятался под столом, за рядом картонных коробок, скрывающих его с одной стороны, не столько потому, что боялся, а потому, что не хотел быть найденным как можно дольше. Этакие прятки с очень строгими правилами. Скорее всего, как только его найдут, последствия его «игры» надолго запомнятся и пытаться сбежать он не станет ещё ближайшие пару месяцев. Что для него — очень много. Он вжался спиной в стену, когда в комнату, которую он выбрал долгой считалочкой, пока бежал в случайном направлении, кто-то вошёл. К его несчастью, пришедший хоть и не искал его, но прошёл вглубь комнаты и расположился за одним из столов, очевидно, собираясь остаться здесь надолго. Киллер слышал, как шуршала бумага, как звенело стекло, клацал металл, а взрослый за столом периодически что-то бормотал себе под нос, тяжело вздыхал и либо соглашался с собственными выводами, либо в очередной раз повторял «нет, так ничего не выйдет» и продолжал молчаливую работу до следующей паузы на размышления вполголоса. Поглощённый любопытством, Киллер сперва осторожно придвинулся ближе, чтобы иногда незаметно выглядывать из-под столешницы и подглядывать за тем, что же делал пришедший, а после принялся вслушиваться в то, что тот говорил, не понимая, однако, ни единого слова. — Эй, подай мне, пожалуйста, вон тот сосуд, — в один момент громко проговорил учёный, указывая пальцем куда-то на соседний стол. От неожиданности Киллер крупно вздрогнул и вновь глубже заполз в своё убежище, надеясь, что его не заметили. — Ты, под столом, я обращаюсь к тебе. Выползай оттуда. Ожидая выговора, который непременно должен был последовать за этим, Киллер осторожно выполз из своего укрытия и, опасливо поглядывая на терпеливо ждущего скелета, выполнил его просьбу, подавая необходимую вещицу. — Благодарю, — лишь кивнул тот, возвращаясь к работе. Киллер, не зная, что делать и куда себя девать, ещё несколько минут так и оставался стоять на месте, стыдливо опустив голову и лишь изредка поглядывая на взрослого, ожидая от него хоть какой-то реакции. Но когда спустя время ничего не произошло, он-таки решился задать беспокоящий его вопрос. — Могу я… остаться здесь? — едва слышно поинтересовался он, чуть сжимаясь. — Разве похоже на то, что я тебя выгоняю? — отмахнулся учёный, разглядывая смесь в пробирке и сверяя секунды на часах. — Можешь, пожалуйста, принести маленькую красную бутылку из того шкафа? Киллер выполнял подай-принеси поручения и внимательно наблюдал за тем, как взрослый не работал, а, в глазах пятилетнего ребёнка, «творил чудеса», потому что то, как меняла цвет, внезапно начинала светиться или искрить жидкость в пробирке, Киллер мог назвать только магией. Он не знал, сколько времени прошло до того момента, как в дверь постучались, а после короткого «войдите» в комнату влетела Маффет, явно перепуганная и злая одновременно, едва сдерживающая себя, чтобы не схватить Киллера за шкирку и не отчитать прямо там. — Прошу прощения, мистер Виндингс, он, наверное, доставил столько проблем. Этого впредь не повторится, — извинилась она, чуть кланяясь. Киллеру почему-то показалось, что даже она побаивалась этого скелета. — Пойдём, Киллер, — нервно дернула она его за руку, чуть ли не волоча к выходу. — Постойте, — остановил её Гастер, заметив перепуганный взгляд ребёнка. — Оставьте его. Он вызвался мне помочь, поэтому я сам привёл его сюда. — Нет! — неожиданно воскликнула паучиха, лишь крепче сжимая руку своего воспитанника, а после стушевалась, нервно забегав глазами по комнате, стараясь найти оправдание своему внезапному протесту. — Простите, но сейчас я не могу оставить его Вам. Он, э… Скоро обед. Он пропустит обед, если я сейчас же не верну его к остальным, — и, то ли чтобы показать свою решимость забрать его, то ли пытаясь защитить, Маффет подхватила Киллера на руки, закрывая от колкого взгляда в своих объятиях. — Но я хочу остаться! — запротестовал Киллер, пытаясь вывернуться. Но Маффет держала цепко — так просто не выпустит. — Я приведу его ровно к обеду, не стоит беспокоиться, — вновь успокоил её Гастер, нахмурившись. — Целым и невредимым, — добавил он, осознавая причину поведения паучихи. Маффет недоверчиво прищурилась, оглядела недовольно пыхтящего Киллера, подумала немного и, наконец, сдалась, ставя его на пол. Тот отбежал от неё обратно к столу с кучей «зелий» и, обиженно надувшись, показал ей язык. Та лишь возмущенно хмыкнула, смерила его строгим взглядом, сложив одну пару рук на груди, но ничего не сказала. — Обед в час, постарайтесь не опаздывать, — вежливо предупредила она, медленно, словно нехотя, покидая кабинет. Киллер же в свою очередь удобно устроился на ближайшем к Гастеру стуле и, весело болтая ногами, принялся наблюдать за тем, как скелет работал. Гастеру пришлись по душе такое внимание и осторожность: в отличие от многих детей, Киллер не стремился схватить со стола что-либо до тех пор, пока не узнавал предназначение приглянувшегося ему предмета, и даже тогда без особой надобности — в разряд которой он причислял и огромное любопытство, но всё же — ничего не трогал. Сперва учёный выгораживал Киллера перед Маффет, когда тот в очередной раз сбегал у какой-то другой — лично Маффет такого допустить не могла, — воспитательницы из-под носа и, запомнив дорогу, торопился именно в эту лабораторию, а после и сам начал отпрашивать его, когда наличие ассистента облегчало выполнение исследований, а сами они не несли ничего опасного для ребёнка. Вскоре Киллер освоился достаточно, чтобы начать задавать вопросы о том, как что-либо работало, и просить дозволить ему выполнение чего-то кроме «принеси-подай». Гастер поощрял его любопытство, объясняя детали как можно более простым языком и находя для него мелкие задачи. К шести годам задачи усложнились, а к семи Киллер сам разработал эксперимент на основе полученных знаний и попросил провести его на нём самом, убеждённый в эффективности своей задумки. Тогда Гастер ударился в длинную лекцию о том, как опасны на самом деле эксперименты и какие побочные эффекты может иметь придуманное конкретно Киллером вмешательство, но тот был непреклонен в своём желании доказать свою полезность. Ещё больше его целеустремлённость доказало лишь то, что он, не дождавшись каких-либо действий со стороны своего наставника, сам «собрал» нужные ингредиенты и почти провёл эксперимент в одиночку, благо, Маффет вновь обнаружила его очень вовремя и в этот раз, переполненная возмущением, перекрывшим любой страх, высказала Гастеру всё, что думала об этой ситуации. Потом успокоилась и долго извинялась, но Гастер оценил её претензии весьма объективно и, осознав свою ошибку, в очередной раз втолковал Киллеру, почему такие его выходки были опасны, однако решился помочь упёртому ребёнку доработать его идею. Ещё через год эксперимент всё-таки удалось провести. Душа Киллера подверглась серьёзным изменениям.

***

— Я уже делал это раньше, — протянул он, развалившись на столе и разглядывая просвеченные лампой листы с собственными заметками. — Просто помогу им немного, укажу, где какую циферку поставить, а заодно и узнаем, действительно ли наш АТIII-00 способен воскрешать. — Это всё ещё очень рискованно, — тяжело вздохнул Гастер, — то, что вы собираетесь провернуть «в тайне» должно проводиться под пристальным надзором целой исследовательской группы. Если что-то пойдёт не так, ты вряд ли сможешь предотвратить последствия. Дождись результатов опыта на Андайн и тогда, основываясь на них, ты сможешь правильно провести эту вашу… затею, — вспомнил он подходящее слово. — Риски будут всегда, но чем больше ошибок мы сделаем, тем больше информации получим! Это первый раз, когда мы видим, чтобы кто-то мог напрямую взаимодействовать с кодом. Нужно хотя бы разобраться, какие границы эта его особенность имеет. Рипер по секрету рассказал, что Эррор как-то смог искаверкать целую комнату своими нитями. Может, это именно то, что нам нужно? — продолжил настаивать на своём Киллер, болтая свисающей с края стола ногой. — Если его магия может сдерживать код, вполне возможно, что она могла бы сдерживать и, например, другую магию или даже качества! Это бы очень помогло Чаре… — Хватит, — в этот раз громче и строже оборвал его Гастер. — Я сказал тебе, что ты остановишь их и не будешь поддерживать сомнительные авантюры. Этой твоей теорией мы займёмся позже. А до тех пор, пока я не дам тебе разрешение на это, ты будешь выполнять свою работу и следить за тем, чтобы твои друзья ничего не испортили. Ты понял? Гастер редко повышал голос. Но если это происходило, это значило только то, что Киллеру нужно было заткнуться, согласиться и дождаться, пока раздражение учёного пройдёт. — Я понял, — обиженно протянул он, откидывая листы в сторону. И всё равно спрятал в кармане одну из незаметно прихваченных пробирок.

***

— Сегодня я раздобыл кое-что, что может оказаться полезным, — провозгласил Киллер, удобно устраиваясь на одном из кресел в гостиной. — Скажи-ка, Эррор, что ты можешь сказать о коде вот этой вещицы. Он протянул ему маленькую, размером всего с одну фалангу, бутылочку, едва ли заполненную на половину и надёжно закупоренную пробкой. За стеклом плескалась пара капель красной жидкости, поблескивающей из-за почти неразличимых белых чешуек, плавающих в ней. Больше взять не получилось: нельзя было допустить, чтобы кто-то заметил, что один из ключевых образцов был кем-то «позаимствован». — Что это? — Эррор с опаской оглядел предложенный сосуд, не решаясь забрать его, тем более не торопясь изучать код непонятной субстанции. — То, что, возможно, станет твоим ключом к воскрешению Гено, — ни секунды не колеблясь, заявил Киллер. — Это часть его души. В комнате повисло напряжённое молчание. Глюк судорожно вдохнул, а Рипер настороженно нахмурился, с тревогой разглядывая крошечную бутылочку. — Успокойтесь, — уловив общее настроение, поторопился объяснить подробности Киллер. — Я не трогал то, что во время эксперимента восстановилось. Это та часть, которую не получилось вернуть на место. Ну, часть той части, — и, заметив, что Рипер по-прежнему не был полностью убеждён, добавил, обращаясь к нему: — Ты же сам видел, что его душа теперь напоминает осколок. Я честно не трогал вашу драгоценную развалину, прекращайте так на меня смотреть! Эррор тихо вздохнул, чувствуя себя крайне некомфортно из-за таких объяснений. Через несколько дней после того, как он впервые научился видеть код, Рипер, окончательно восстановив свой сломанный тогда позвоночник, пришёл к нему, рассказывая правду, поверить в которую было очень сложно. В другой ситуации Глюк до последнего бы верил, что его ужасно жестоко разыгрывали, говоря, что Гено мог быть жив, но то, с какой уверенностью и спокойствием Смерть рассказывал об этом, подкупало. Конечно, Эррору больше верилось, что Рипер от горя сошёл с ума и нёс бред, но он, в таком случае, был таким же безумцем, готовым в этот бред поверить. Смерть заявил, что способность Эррора, перекроившая реальность в хаос, могла стать ключом к спасению Гено, и вот в этом заявлении Глюк даже не усомнился. Чем бы ни было то, что он сотворил в тот раз, это явно было что-то выше общеизвестной науки и находилось за сферой привычных явлений, за гранью обычной, материальной реальности, а значит являлось невероятно мощным инструментом, вполне вероятно способным даже воскрешать мёртвых. Рипер мало что знал о коде, а раздобыть информацию самому не получилось, поэтому он привлёк на свою сторону более осведомлённых союзников. Кросс, к сожалению, оказался также бессилен узнать что-либо, а вот Киллер, на удивление, предоставил им все, находящиеся в распоряжении «Приюта», знания о коде. Рипер не стал спрашивать, как тому это удалось, вместо этого, не теряя времени, он попросил его помочь обучить Эррора, чтобы тот в нужный момент справился со своей задачей. Эррор оказался способным учеником, хотя первое время побаивался прикасаться к коду. Впрочем, и то, и другое было очевидным, с учётом того, что после инцидента он сам каким-то образом умудрился вернуть исковерканной его бессознательной работой комнате изначальный вид, но забыть ощущение страха того, что он мог случайно убить своего друга, так и не смог. Однако под чутким руководством Киллера и ободряющими заверениями Рипера в купе с обещаниями того, что это спасёт Гено, он отложил этот страх на потом, сосредотачиваясь на том, чтобы в кратчайшие сроки наилучшим образом разобраться в теме. — Нет, ну если ты не хочешь, то я просто верну это на место и мы дождёмся момента, пока лаборатория сама что-нибудь с этой штукой не сделает, — заскучав от нерешительности Глюка, пожал плечами Киллер, — например не отдаст эту душу кому-нибудь другому… — это было очевидной провокацией. Но действенной. — Дай сюда, — сквозь зубы процедил Эррор, выхватывая крошечную бутылку из его рук. Правда даже после этого ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами и приступить к своей задаче. Он перевязал сосуд призванными магией нитями, крепко затягивая аккуратные узлы на своеобразном плетении, а после медленно принялся растягивать края получившегося узора в разные стороны. Вопреки всем законам физики плотное стекло послушно расползлось мерцающими полосками, приглядевшись к которым можно было заметить непонятные символы, а сам образ банки покрылся помехами, оставаясь призрачной голограммой на изначальном месте. Глюк сосредоточенно разглядывал добытые строчки кода, пытаясь найти хоть что-то знакомое. За время тренировок он научился читать информацию, полученную таким образом, и с удивительной лёгкостью понимать предназначение каждого символа. Он осознавал, что произойдёт, если он поменяет местами какие-то переменные, что случится, измени он порядок строк, или что выйдет, если он сотрёт какой-то блок. Эти знания словно всегда были в его голове, но понял он это, лишь столкнувшись с необходимостью их применять. Это было странно, но он больше не задавал лишних вопросов, заранее зная, что ни у кого не найдётся на них исчерпывающего ответа. Наконец, когда в глазах уже начинало рябить, а мысли снова начали приходить в беспорядок, Эррор наткнулся взглядом на знакомую последовательность того, что он называл «функциями». А оглядев окружающий их код, наконец осознал, в чём было дело. — Да тут всё перемешано, — нахмурился он, на пробу вычленив некоторые строчки-нити и расположив их поодаль от остальной части, чтобы лучше рассмотреть. — К тому же здесь есть что-то помимо души. Это всё портит. — Это решимость, — пояснил Киллер, осознавая, что имел ввиду Глюк, — и ничего она не портит. Без неё я принёс бы тебе не душу, а пыль от неё. — Что ты имеешь ввиду, говоря, что «всё перемешано»? — уточнил Рипер, разглядывая «нити информации», понять которую он мог лишь отдалённо. Он честно старался учиться вместе с Глюком, но, похоже, не имея в себе того самого «небольшого вмешательства» в коде души, преуспеть не мог. — То и имею. Ты же видел, что это даже не кусок души, а какая-то каша из решимости и «почти» пылинок, — пояснил Эррор, недовольно оглядывая остаточный образ от сосуда. Ему было неприятно осознавать, что над Гено так издевались, хотя это и было не совсем верным словом для описания происходящего. Просто сам факт того, что его душа практически распалась, а теперь части её могли так спокойно быть взяты куда угодно в супе из решимости, во-первых, тревожил, во-вторых, напоминал Эррору, как его самого транспортировали по частям без его ведома. Не то чтобы ему было бы легче, знай он, что его пальцы первее него добирались до дома, но он хотя бы уже не чувствовал того, что с ними происходило после, однако когда дело касалось души… Прямо сейчас в его руках находился полностью размозжённый осколок души, которая, однако, всё ещё функционировала, как он мог судить по изменениям в коде. Сложно было сказать, оставался ли Гено связан с этим осколком, но даже от того, что такая вероятность была, становилось не по себе. — Ты можешь попробовать её «собрать»? — предложил Рипер. Глюк покачал головой. — Если бы я знал, во-первых, как должен выглядеть код души, во-вторых, что это за часть, в-третьих, сколько именно здесь от решимости, а сколько от души, то, в зависимости от ответов на эти вопросы, может, и мог бы, но так это очень маловероятно. — Не такие уж и сложные вопросы, если ты хочешь знать моё мнение, — ухмыльнулся Киллер, принимаясь загибать пальцы. — Код души всегда можно подсмотреть — у тебя целых три кандидата, — второе, я так понимаю, тебе нужно, чтобы убедиться, что ты действительно можешь сопоставить имеющуюся у тебя часть вместе, но об этом не стоит волноваться. Мы проводили некоторые опыты, в ходе которых выяснилось, что эта смесь всегда занимает строго определённое расположение, не важно, взболтаешь ты её, разольёшь или сделаешь ещё что-нибудь. Даже в таком виде душа стремится к условно изначальной форме, поэтому это точно цельный кусок. Что же до последнего… У тебя хорошо с химией? — А это тут при чём? — спросил Эррор, едва скрывая своё отвращение от предшествующего вопросу Киллера описания того, что творили с полуживой смесью из чьей-то — он искренне надеялся, что такие опыты проводились не над его настрадавшимся братом, — души. — Помнишь задачи про нахождение концентрации раствора? — вопросом на вопрос ответил Киллер. — Наконец-то они пригодились нам в жизни! Он порылся в рюкзаке, вытащил потрёпанную тетрадь, которую использовал для всех предметов, и, выловив откуда-то из другого кармана карандаш и телефон калькулятора ради, принялся за несложные вычисления. — Примерно в таком соотношении находится эта смесь, — через несколько минут показал он полученные результаты. Эррор, на время вычислений давший себе немного отдохнуть и скрывший код, сверил эти записи, вновь призвал нити и принялся за кропотливую работу, вычленяя из решимости то, что ею не было. Это заняло много времени, но, уже немного выдохнувшись, Глюк наконец повернулся к остальным. — Теперь мне нужна чья-нибудь душа, — выдал он, часто моргая. Глаза болели от перенапряжения и усталости, но сам Эррор не жаловался и в целом виду не подавал. — Рип, одолжи свою, — отмахнулся Киллер, даже не думая предлагать своё искажённое подобие в качестве образца. — Я не уверен, что это хорошая идея, — замялся Смерть. — Что, если мои способности передадутся Гено? — Это будет замечательно, — прежде, чем Киллер успел бы что-нибудь вставить, заявил Эррор чуть хриплым голосом. Ему определённо нужен был перерыв или хотя бы стакан воды, но сам он отказывался это признавать, а его такие же увлечённые друзья сейчас мало что замечали. — Плевать на то, что он может научиться убивать прикосновениями. Главное, чтобы он перенял твою регенерацию. — Ну, если так… — замялся Рипер, однако всё-таки призывая свою душу. — Только будь осторожнее и не поранься сам. — Ага. Ещё около часа Глюк скрупулезно изучал разложенное на строчки белое сердце, пока не нашёл нечто, похожее на то, что ему удалось «выцедить» из решимости. Дальше работа пошла быстрее: всего за несколько минут ловких манипуляций из «чешуек» собрался маленький — чуть больше гречневого зерна — кусочек души. — Вау, у тебя и в самом деле получилось, — полушёпотом, с неким трепетом выдохнул Киллер. — Я не могу быть уверен, что всё сделал правильно, — поморщился Эррор. От перенапряжения у него разболелась голова, а магические силы и вовсе вот-вот должны были закончиться. Зрение порядком село, а ног он не чувствовал уже примерно полчаса. Чтобы ничего не испортить, завершая свою работу, Глюк скрепил получившийся кусок тонкой ниткой, которая должна была удержать код единым на некоторое время, вернул нетронутой за время «сборки» решимости материальный вид, а после «упаковал» всё вместе под слой реальности. Теперь в сосуде с чистой, светящейся красной жидкостью покоилась маленькая белая крупица. Эррор отложил бутылочку в сторону и, наконец, облегчённо вздохнул, откидываясь на кресле и прикрывая глаза. Жутко хотелось спать. — Это в любом случае огромный прогресс! — воскликнул Киллер, хватая сосуд и разглядывая его содержимое на свету. — Поразительно! Это явно было прорывом. Его предположения подтверждались, так что его стремление провернуть намечавшийся эксперимент над Гено лишь крепчало. Плевать, если Гастер не разрешал, он всё равно не узнает, пока не придёт нужный момент, а к тому времени Киллер уже получит результаты, которые многие сочтут полезными. — Хм, постарайся в ближайшую неделю изучить и остальные части души, — посоветовал Киллер. — Очень скоро нам представится единственный возможный шанс провести тебя к Гено. Так что подготовься хорошенько. — Очень скоро? Это то, о чём я думаю? — вмешался Рипер. — Да, в лаборатории не так много крупных проектов, чтобы путать их с чем-то другим. Половина персонала будет привлечена туда, так что Гено никто не будет проверять приличное время. А тебе бы стоило уговорить работников доверить тебе «заботу» о нём. Чтобы нас точно никто не потревожил. Эксперимент над Андайн готовился уже очень давно — больше года, ещё до её переезда сюда. Изначально кандидата на эту роль не было, но когда ундина потеряла память, её родители сами предложили девушку в качестве подопытного материала, не беспокоясь о том, что может пойти не так и делая ставку только на то, что должен был принести успех. Проведение опыта назначили на середину месяца, а поскольку проект был одним из масштабнейших за последние несколько лет, ради успешного его проведения привлекли большую часть персонала, оставляя минимум работников на элементарное поддержание функционирования лаборатории. Это было идеальным моментом для того, чтобы пробраться к Гено. — А что, если я облажаюсь? — внезапно подскочил Эррор. Он знал, что однажды ему придётся это сделать, но до этого момента точных дат не было, поэтому он относился к этой «теоретической» затее спокойнее. Сейчас же на него внезапно обрушился дедлайн, делая необходимость собирать своего брата по кусочкам более реальной. У него начинался мандраж. — Ну, на месте и узнаем, что будет, — беспечно пожал плечами Киллер. — До этого момента всё шло хорошо, поэтому нет смысла заранее переживать. — «До этого момента»? Ты не видел, что было с той комнатой! — возразил Глюк, своим же собственным восклицанием обостряя мигрень. — Но тогда ты и с кодом обращаться не умел, — осторожно обратился к нему Рипер. — Сейчас всё по-другому. Да и комнату ты в итоге собрал обратно. — Да, но это просто пространство. Оно не живое. Если бы я что-то сделал не так, ему не было бы больно. А это будет Гено! — руки Глюка задрожали. — Что, если я… — Если ты так и продолжишь наводить панику раньше времени, то точно облажаешься, — грубо оборвал его Киллер. — Как я уже говорил, можешь отказаться от этой затеи и дождаться, пока твой брат так и развалится на кусочки. Медленно и мучительно, потому что в лаборатории не предвидится в ближайшее время больших прорывов, которые смогли бы это исправить. Зато так ты точно нигде не ошибёшься! Эррор замолчал, устало упав обратно на диван. Как бы ему не хотелось этого признавать, но Киллер был прав. Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, стараясь убедить себя, что сделать хуже уже не получится. Что всё, что они задумали, обречено на успех. Спокойнее не становилось, но беспокоить других своими переживаниями больше не хотелось. А между тем Киллеру в голову пришла очередная странная на первый взгляд затея. — Эй, Рип, у тебя с собой таблетки? — окликнул он Смерть, который отправился на кухню, чтобы приготовить что-нибудь выдохшемуся Эррору. Магическое истощение было штукой серьёзной, а Глюк, до этого не использовавший свои способности так часто, показывал невероятную выносливость, скорее всего, даже не замечая своих пределов, поэтому Смерть чутко следил, чтобы в благородном порыве Эррор не навредил себе. — В портфеле должны быть, — не задумываясь ответил Рипер. Им с Киллером приходилось принимать практически одни и те же «эмоции», поэтому лишних вопросов он задавать не стал. Мало ли. Киллер, немного порывшись в чужих вещах, вытащил блистер с жёлто-зелёными пилюлями и, долго не оттягивая момент, разломал одну, высыпая цветное содержимое на ладонь. Он быстро оглянулся, убедившись, что ни Эррор, ни Рипер не видели того, что он делал, и снова вытащил сосуд с кусочком души. Несколько крох «эмоций», насыпанных сверху, быстро потеряли свой цвет, а осколок несколько раз мерно дёрнулся, будто повторяя биение сердца. — Да, эта часть точно выполняет свои функции, — усмехнулся он, высыпая остатки содержимого таблетки себе в рот. Его настроение определённо улучшилось, а совесть совсем ненадолго соизволила замолчать.

***

— Просто признайся, что ты помогаешь им, потому что тебе совестно из-за того, что ты сделал с Гено, — хмыкнула Маффет, наблюдая, как Киллер возвращает «позаимствованное» на место. От глаз паучихи сложно было что-либо утаить, та знала непозволительно много, а потому, как и Киллер, была для «Приюта» и невероятно выгодной пешкой, и самой опасной из возможных предателей. Но у лаборатории были свои методы отбить у своих сотрудников желание перейти на чужую сторону. На каждого, работающего здесь, был достойный компромат. Многие, кто оказался здесь, просто не имели другого выбора, кроме как согласиться на эту работу, немногим, правда, удавалось так ловко скрывать свою предысторию, как это делала Маффет. Киллер даже верил иногда, что она могла прийти сюда по доброй воле, но быстро в этой вере разочаровывался, в очередной раз замечая её неодобрительные взгляды при упоминании очередных экспериментов. — Почему мне должно быть совестно? — невинно заморгал Киллер. — Всё, что я делаю, идёт кому-то на пользу. В тот раз — на пользу «Приюта», в этот — на пользу Гено. Мне незачем чувствовать себя виноватым. — Именно поэтому в этот раз ты не следуешь указаниям начальства и скрываешь свои действия? — скептически подняла бровь она. Киллер лишь хитро усмехнулся. — Будто вы никогда ничего не скрываете от лаборатории, — парировал он. — Лаборатории незачем знать о каждом чихе моих подопечных. — А если это не чих, а целое расследование? — растянулся в ехидной ухмылке Киллер. — Не понимаю, о чём ты, — покачала головой Маффет, однако же хватая его за руку и уводя в другую комнату. Это был один из небольших медпунктов, равномерно расположенных тут и там по всему комплексу. В отличие от лабораторий, кабинетов или комнат отдыха это помещение было маленьким, три-четыре метра в длину, два в ширину — необходимый минимум, чтобы уместить несколько узких шкафов с медикаментами, одну кровать и тумбочку. — Так что же вы скажете в своё оправдание? — продолжил Киллер свой допрос, пока Маффет кружилась вокруг него, выискивая раны, которые он мог не заметить. — Скажу больше: вы не только знали, что Хоррор и Даст что-то расследуют, вы помогали им. Подробный план школы, который никак не мог оказаться в школьной библиотеке, старые досье учеников, которые Хоррор «не заметил» при первом посещении старого архива, но которые «нашёл» в остальные разы, книга по истории с детальным описанием подземных ходов и удивительно полезными рукописными заметками на полях. — На ней даже не стояло библиотечной печати, — хихикнул Киллер, послушно стягивая с себя футболку, чтобы Маффет смогла перебинтовать открывшуюся из-за недавней передозировки негативными эмоциями трещину. — Да и в тот раз так просто отпустить Хоррора из восточного крыла… Вы ему даже выговор не сделали. Он говорил про самый первый раз, когда Хоррор — что удивительно, в компании с Дримом, — пробрался в закрытую часть школы. Конечно же Маффет знала, что он был там, но в тот раз первостепенной её задачей было выловить тень, сбежавшую из лаборатории, и обезопасить нарушителей, а не провести им воспитательную беседу. Если бы тварь отыскала её учеников раньше, выговор делать было бы уже некому. Но тогда всё сложилось удачно: Киллер первым нашёл Дрима, которому и без этого должны были на тот момент провести профилактическое «стирание памяти», с тенью паучиха разобралась сама, приказав другой из воспитательниц следить за коридором, через который Хоррору необходимо было пройти, чтобы выбраться с этажа — так Ужас точно не мог отправиться в сторону, где проходило сражение. А после точно так же паучиха отозвала помогавшую ей тогда крольчиху, позволяя Хоррору «незамеченным» выбраться из восточного крыла. К тому моменту Киллер уже успел отнести усыплённого специально для него заготовленным препаратом Дрима в безопасность к миссис Лессард и заняться своими делами. — Мне было интересно понаблюдать за тем, как далеко они смогут зайти, — кинула Маффет, едва заметно хмурясь. — Да ну? — недоверчиво улыбнулся Киллер. — Они бы всё равно оказались здесь, расскажи они кому-нибудь о том, что тут происходит, никто бы им не поверил, ничего бы не изменилось, огради я их от всей этой информации, так почему бы было не дать их любопытству разгуляться? — она промокнула ватный диск в спирте, принимаясь обрабатывать края трещин. — И только поэтому? — продолжил настаивать на своём Киллер. — А если честно? Кроме вас нас некому подслушать, — насмешливо успокоил он паучиху. — …чтобы они смогли выбраться, — наконец тихо выдавила Маффет, распаковывая пачку бинтов. — И откуда такая уверенность, что у них это получится? — Никакой. Но я дала им всю необходимую информацию, чтобы они как минимум смогли найти правильную дорогу наружу. — А что насчёт остальных? — вновь ехидно ухмыльнулся Киллер. — Весь наш класс — загон с подопытными кроликами. Неужели вам совсем не жалко остальных? — Прикуси язык, — прорычала женщина, от раздражения слишком туго затягивая узел на ране, но вовремя спохватилась. Киллер и без этого прекрасно знал, что в остальном она была бессильна, как и все они здесь. Хоррору и Дасту она и правда помогла и готова была в любую минуту хоть самостоятельно выпроводить их отсюда, но судьба, например, Дрима и Найтмера сейчас целиком и полностью зависела от успехов их матери, Маффет тут была бесполезна, что бы ни предпринимала. Кросс чисто физически не мог покинуть город, пока Чара оставался прикован к постели. Инк сейчас находился в одной из лабораторий, практически неспособный пошевелиться из-за громадной трещины на позвоночнике, незаживающей из-за отсутствия у художника души. Киллер лично заставил его написать пару успокаивающих сообщений тем, кто мог бы начать его искать, чтобы не наводить панику, а уж что Инк посчитал хорошим оправданием, его не касалось. Эррор мог бы сбежать, но, наблюдая за его взаимоотношениями с семьёй и зная, что теперь Глюку было известно, что Гено был жив и находился здесь, Маффет понимала, что тот ни за что не оставит его. Рипер также был одним из «своих», слишком крепко связанных с «Приютом», к тому же также не собирающийся бросать ни одного из Афтеров на произвол судьбы, успев спеться даже с Фрешем. Оставался только Киллер, убедить которого Маффет пыталась уже не один год, и всё ещё безуспешно. Девушки в их классе были лишь массовкой, интерес для лаборатории представляла разве что Фриск, показатели решимости которой делали её хорошим кандидатом для некоторых задумок местных исследователей, в остальном же «Приют» интересовали только скелеты. Это был крайне удобный тип монстров для экспериментов, этакая упрощённая версия монстров, состоящая только из магии и костей. Из-за такого строения во время опытов можно было напрямую взаимодействовать с душой — вынул из-под рёбер и работай, сколько влезет, — у других видов с этим было намного сложнее. Любые побочные действия тоже было видно сразу — кости было легко проверить на повреждения, органы под плотным сплетением мышц — нет. Поэтому скелеты были идеальным материалом для большинства исследований. Помимо скелетов в лаборатории были востребованы люди, но только те, что проявляли «качества» более явно, чем другие, потому что, как бы абсурдно это ни звучало, качество «качеств» тоже имело значение. Впрочем, не абсолютно все ученики «подходящего» вида становились жертвами лаборатории, было ещё одно важное условие: у них не должно было быть никого, кто беспокоился бы о них. Это был очень широкий спектр условий, и под него с разной степенью подходили многие: дети из неблагополучных семей, сироты, просто те, чью пропажу заметят нескоро, или те, от чьих «родных и близких» можно было просто откупиться. Так за приличную сумму однажды никто не заметил пропажу Ализы, в то время как её душа послужила одному успешному эксперименту, разлетевшемуся новостями в местной прессе. Маффет знала, что у девочки были проблемы в семье, Маффет знала, что у бедняжки была обострённая монофобия, но никто из её родных даже не задумывался о том, чтобы отвести её к специалисту. Маффет знала, но что она могла сделать? — Работа здесь утомляет, не так ли? — вновь подал голос Киллер, после непродолжительного молчания. — Всё было бы намного легче, если бы мне не приходилось так много лгать, — даже не стала отрицать паучиха. Она закончила перевязку и полезла в один из шкафов за банкой с успокоительным и таблетками от головной боли. — Как же мерзко иногда от себя становится, когда кто-нибудь из учеников обращается за советом, просит помочь определиться с будущим, а я с честными глазами должна их убеждать, что всё будет замечательно, когда сама прекрасно знаю, что их будущее вот здесь, в девяноста процентах случаев вот в таком виде, — она потрясла одной из баночек с каким-то порошком, которую вытащила, чтобы открыть себе доступ к стоящим у стенки упаковкам. Она редко позволяла себе выговориться, но иногда накатывало, и то, что она предпочла бы оставить при себе, вырывалось наружу. Чаще всего на подобные признания её выводил именно болтливый Киллер, реже в силу своей неразговорчивости — миссис Лессард. И оба понимали её как нельзя лучше, потому что все они здесь были в одной лодке. — Хах, могу представить, — в этот раз криво и неуверенно, но всё-таки улыбнулся Киллер, натягивая футболку более подвижной рукой. — Тоже Дрим? — догадалась паучиха. Она знала о произошедшей с ним ситуации. Один из её восьмилапых приспешников рассказал. Как и всегда. — Ага, — кивнул Киллер. — Неловкая вышла ситуация. В очередной раз вылавливая Дрима, когда тот начал вспоминать то, что не должен был, и совать свою носовую впадину в дела, которые хоть и касались его, но не должны были быть ему известны, Киллеру пришлось изрядно повозиться, потому что мечтатель, похоже, начал догадываться, что его пытаются поймать, и делал всё возможное, чтобы не попасться. Поэтому в кладовку затащить его пришлось силой, а чтобы он лишний раз не привлекал внимание и, упаси бездна, не закричал, пришлось пригрозить ему ножом. А пока Киллер безуспешно одной рукой пытался достать подготовленное для Дрима снотворное, в коридоре послышались шаги, направляющиеся, как на зло, именно к этой обычно не нужной никому подсобке. Оправдать открытые угрозы и ношение непонятных веществ с собой перед кем-то, в тему не посвящённым, Киллер бы не смог, а потому, чтобы избежать лишних вопросов, пришлось прибегнуть к самому очевидному способу оправдать нахождение двух молодых монстров с, полагается, играющими гормонами в тесном, малоиспользуемом помещении. Компактный перочинный нож, приставленный к чужой трепещущей от страха душе, идеально был скрыт чужой рубашкой — со стороны в самом деле выглядело, будто Киллер просто распускал руки, а в дополнение картины он, быстро шепнув пару угроз, чтобы Дрим не сболтнул лишнего, наклонился к шее перепуганного мечтателя. Кто же знал, что пришедшим окажется Найтмер? — Самым противным было то, что никто из нас даже оправдаться не мог, — устало выдохнул Киллер, наблюдая, как паучиха запивает таблетки водой. — Так что Вы в своей усталости не одиноки. — Спасибо, прям полегчало, — то ли с добродушной иронией, то ли вполне искренне кивнула Маффет. — О, а я уже рассказывал, как Кросс однажды облажался на свидании? — оживился скелет. — Мда уж, как тебе вообще хоть что-то доверяют, ты же всех сдашь, дай волю, — глухо засмеялась паучиха. Сорванец знал, что она любила послушать смешные истории. — И что же произошло на этом свидании? — Он не знал, как задержать Дрима, чтобы я смог дотащить Найта до дома, поэтому пригласил его в кафе, заказал целую кучу блюд и якобы «случайно» уронил на него мороженное, чтобы тот ушёл в уборную, а он смог позвонить мне, — чуть посмеиваясь, доложил он. — А я давно ему говорил, что нужно развивать умение заговаривать другим зубы. Это был тот день, когда миссис Лессард предприняла очередную попытку помочь Найтмеру. Никто не ожидал, что Дрим примется искать Кошмара так скоро. Хоть их мать и не смогла добиться никаких результатов, Найтмер остался в относительном порядке, разве что немного ослаб, поэтому Киллеру, чтобы избежать ненужных вопросов и уберечь Дрима от лишнего стирания памяти, поручили донести его до квартиры Кросса. Скелету тогда пришлось потратить все свои силы, чтобы пробежать с Кошмаром на спине полгорода и вовремя оставить спящего на месте, где он, согласно сказкам Креста, должен был быть. И даже так Киллер едва успел, а дыхание восстанавливал в подъезде на несколько этажей выше того, на котором находилась квартира монохромного, и прекрасно слышал их с Дримом диалог. Опоздай он на минуту — точно столкнулся бы с ними. — Я его тогда ещё спросил, почему он не отправил мне сообщение, а решил, что мне непременно нужно было позвонить, и знаете, что он мне ответил? — И что же? — Что он забыл! — хихикнул Киллер. — Наверняка так переволновался из-за того, что пришлось с Дримом на свидание идти, что забыл обо всём на свете. — Да уж, — тихо вздохнула Маффет, печально улыбаясь. — Влюбился ребёнок. Ей правда не хотелось думать, что ни для кого из них здесь не было заготовлено счастливого конца. Благо, успокоительное было сильным и по действию больше напоминало снотворное, поэтому думать было сложно и она просто слушала непрекращающуюся болтовню Киллера, рассказывающего обо всяких забавных ситуациях, произошедших с ним, Кроссом, Чарой, кем-то ещё, будто его жизнь была простой и беззаботной. В какой-то степени Маффет была даже рада, что его душа, подвергшись изменениям, стала почти невосприимчива к каким-либо сильным эмоциям, а сам Киллер при выборе красок сильно не раздумывал, набирая только радость, спокойствие и чуть-чуть беспокойства. — Хей, мисс Маффет? — прервал ненадолго свой монолог Киллер. — Я никогда не спрашивал, но почему вы здесь работаете? — По воле госпожи Судьбы, — ни секунды не думая, ответила она, трепля любопытного скелета по голове. Ей не хотелось распространяться о своём прошлом. — А вот почему ты здесь работаешь, я всё ещё не понимаю, — вновь принялась она за своё. — Твоя душа не приносит тебе так уж много неудобств, никто не станет тебя здесь держать, а ты всё равно предпочитаешь проводить свою юность, делая всякую грязную работу, выполнять которую тебе не хочется. — Вы снова о Гено? — разочарованно закатил глаза Киллер. — Ну подумаешь, побил его немного сильнее нужного. Никто не имеет права так нагло лезть в дела «Приюта»! К тому же мы его скоро восстановим, так что ошибку я свою почти исправил и меня уже почти можно считать прощённым. Ну жалко мне его немного, ну подумаешь… — обиженно надулся он, складывая руки на груди. Маффет расплылась в ухмылке и хитро прищурилась. — Значит ты всё-таки чувствуешь себя виноватым, — заключила она с видом «я же говорила». — Что ж, признание вины — первый шаг к её искуплению. Она вновь потрепала Киллера по голове, испытывая небольшое облегчение от осознания: для него ещё не всё было потеряно.