Выбор

Ко дню выписки Курильщика из лазарета все Фазаны, и те, кто были введены ими в заблуждение знали, что он ни в чем не виноват. Если бы Сфинкс мог, он бы потирал руки, наблюдая, как в столовой сладкая парочка лгунов сидят отдельно и как презрительно смотрят на них состайники. Даже Джин, вожак группы, некогда первое лицо в ней, померк и ссутулился, как старая накренившаяся тумбочка, вжимая голову в плечи все ниже и ниже. Можно, конечно, было представить, как он вынашивает план мести, но почему-то это казалось невозможным. Наверное, его способности к пакостям не зашли дальше подлого выворачивания чужого белья. -Вот видишь, и у Фазанов в стае есть отголоски справедливости, и даже намёки на самосуд, - он указал на ссадину на щеке Длинного. - Это все хорошо, Сфинкс, но надо не забыть про Курильщика... Сегодня его должны выписать, и если он вернётся в свою группу, рано или поздно случится что нибудь ещё. Лорд слетит с катушек, и мы можем потерять его. Ты ведь помнишь о красных полосках... - А ты думаешь, в нашей группе этого не случится? - Свои есть свои. Если что, мы сможем что-то скрыть. Сфинкс в очередной раз понял, что Слепой, оказывается, намного лучше, чем он о нем думал. Хоть они и были друзьями с детства, но ни один из них не мог сказать, что знает другого на сто процентов. Бледный встал и подошёл к фазаньему столу. Все сидящие за ним разом уставились на него, пользуясь тем, что он не видит их взглядов. Безошибочно определив переговаривающихся вполголоса жертв бойкота, вожак подошёл к ним, нагнулся и тихо прошелестел: - Найдите удобный момент и напишите Акуле просьбу об исключении Курильщика из вашей группы. Только обставьте это как-нибудь без связи с этой всей историей. Ну придеритесь к чему-то, что вам в нем не нравится. А я возьму его к себе. - Но ведь нельзя просто так взять и исключить человека из группы, если нам не нравится, например, его прическа или то, что он курит. Тем более ты видишь, Слепой, как к нам теперь относятся в группе, - попытался возразить Длинный, - да они с большей радостью нас исключат, чем его. - Это ваши проблемы. Не я заварил эту кашу. Не успели они моргнуть глазом, как вожака четвертой и след простыл, как будто его никогда и не было на этом месте. - Это все ты, - злобно бросил Длинный. - Вот это заявочки! А кто смотрел в замочную скважину? Лучше давай думать, что нам теперь делать! Я чувствую, как со дня на день будет организовано собрание по теме смены вожака. Представляю, как моё место займёт Гуль, например. Ненавижу Курильщика. Все из-за него. - Он то причём?! - возопил Длинный, - мы подставили их обоих, один едва с жизнью не попрощался, другой чуть с ума не сошёл, вся четвёртая стояла на ушах, наша группа нас бойкотирует, а виноват Курильщик! Это уже слишком, Джин! Вожак не должен быть таким как ты! Джин, переполнившись негодованием и не подумав о последствиях, с воплем схватил Длинного одной рукой за полу рубашки, другой - за руку и повалил его на стол, смяв часть уже опустевших тарелок. Зазвенели чашки. Ничего не подозревавший Кит даже не смог удержать равновесие. Желание дать ему сдачи было велико - сошвырнуть с коляски, протащить белой рубашкой по земляным следам Слепого, сорвать скатерть со стола вместе со всеми тарелками и чашками и, наконец, затоптать его, грязного и ошалевшего, благо Кит единственный из группы физически мог сделать это. Он сжал руками воротник рубашки Джина вместе с мерзким галстуком-бабочкой, который хотелось разорвать, разметать на мелкие кусочки, как будто именно в нем копились все его отрицательные качества, не замечая, как все вокруг замерли, повернув головы к столу первой, даже те, кто никогда туда не смотрели. Никто не пытался разнять их. Джин вперился в Длинного испуганными глазами, поняв, что у противника явно больше преимущества и что ничего хорошего это не сулит. Сильные пальцы Кита сжимались на его шее, но в тот момент, как колясник зажмурил глаза от страха и приготовился к худшему, рука, сдавливающая горло, вдруг ослабила свою хватку. В дверях столовой показался Гомер, а за ним - все ещё бледноватый, похудевший, но улыбающийся Курильщик в сопровождении Лорда. Его серые глаза смотрели на всех так, как будто он соскучился по каждому, даже по Фазанам. Даже по Джину и Киту. Перевязанные до сих пор руки с остатками зарубцевавшихся порезов придавали ему какой-то непонятной харизматичности. Длинный, поймав его взгляд, пнул коляску Джина, и выкрикнув ему в лицо "Я презираю тебя!", выбежал из столовой, стараясь не задеть Курильщика и Лорда, мимо которых, наверное, он никогда больше не сможет проходить без стыда и краснеющих щёк. Дошёл до спальни первой, упал на свою кровать и закрылся одеялом с головой. Все Фазаны были на факультативе по иностранному языку. Видимо, даже потрепанный Джин поехал туда. Кит лежал и ему хотелось выть. Сжимая простыню в кулаки, пытался успокоиться. Воспоминания накатывали знобящими волнами. После того, как он пришёл тогда к Курильщику в Могильник и признался во всем, его чувства к нему прошли несколько стадий: он смирился с выбором Циммермана и перестал надеяться на взаимность, но никто не мог заставить его перестать думать о нем. Прокручивать тот разговор в голове, анализировать, нужные ли слова подобрал, был ли достаточно убедителен. Ему казалось почему-то, что Эрик простит его, пусть не сразу, пусть пройдёт время, ведь никто не может запретить думать о ком то, даже если заранее знать, что никакого смысла в этом нет. Мечты не отнимешь. И главное, что он понял - что никогда больше не позволит ни себе, ни кому-то ещё говорить плохо об Эрике. Он не заслуживал дурных слов. Кит прикрыл глаза, застыв на кровати неподвижной скульптурой. Хотелось зарыться в какой нибудь кокон и проспать до весны. Скрип колёс и шуршание шин нарушили его намерение. В спальню въехал кто-то из Фазанов. Длинный притворился спящим - не хотелось ни с кем разговаривать. Тем более, вряд ли кто-то стал бы разговаривать с ним. - Эй, - раздался приятный голос Курильщика, - я не обижаюсь на тебя. Спасибо что рассказал мне все. Каждый имеет право на ошибку. Главное - вовремя исправить её. - Эрик, ты правда простил меня? - Да, Кит, я тебя простил. Выброси все это из головы и живи дальше. Со мной все в порядке, с Лордом тоже. Тебе не о чем беспокоиться. - Слепой хочет, чтобы ты перешёл в их группу. Он подходил сегодня к нам, перед тем, как мы схватились с Джином. Говорит, что мы должны исключить тебя отсюда, а он попросит перевести тебя к ним в четвертую. - Ну и исключите. Только найдите для этого какую нибудь нормальную причину. Не впутывайте больше сюда Лорда. - Я все думаю, думаю и не могу придумать. Группа вряд ли захочет исключать тебя после всех этих событий - подумают, вдруг на тебя это подействует как-нибудь не так... Тем более сейчас идёт волна эмоций по поводу грядущей смены вожака. Они будут заняты этим. - Неужели моё курение больше не повод выкинуть меня из фазаньего гнезда? - усмехнулся Курильщик. - Как ни странно, нет. Про это уже все забыли. - Тогда надо просто собрать всю группу и по хорошему попросить их инсценировать моё исключение, вот и все. Пусть все думают, что я достал вас своими выходками. - Я придумаю что-нибудь. - Спасибо, Длинный. Я рад, что могу на тебя положиться. Пусть через множество препятствий, но я все-таки обрёл в этой группе родственную душу, - улыбнулся Курильщик. Как тебя по-настоящему то зовут? Меня все время коробят эти дурацкие клички. - Моё имя Адам. Ты первый, кто об этом меня спросил. - И наверняка последний. Здесь мало кого интересуют такие подробности. Курильщик взял учебники по иностранному и цветные карандаши. - Пойдём на урок, если он ещё не кончился? Если спросят почему ты опоздал, я скажу, что ты встречал меня из Могильника. - Пойдём. Курильщик и Длинный направились к кабинету иностранного языка, откуда им навстречу, по трое, как обычно, выехали нашпигованные знаниями Фазаны с каменным лицами. - Уже все закончилось, - расстроено пробормотал Кит, как будто он целую неделю мечтал попасть на это занятие. - Ну и ладно. У нас была уважительная причина, ты что, забыл? Ты. Встречал. Меня. Из Могильника, - улыбнулся Эрик. Лорд вынашивал планы на вечер. Ему хотелось, очень хотелось пригласить Курильщика в четвертую, чтобы познакомить с состайниками, но было понятно, что пока он все ещё Фазан - туда ему ходу нет. Невозможно было бы объяснить каждому в группе, зачем его сюда позвали. И чтобы все на это нормально отреагировали. Один Лэри чего стоит. Искать уединения - где? В четвёртой нельзя, в первой тем более, чердак неудобен для колясников, в кофейнике слишком много глаз... Посему выходило, что не выходило ничего, и это портило настроение. Можно было только посидеть в сумерках на Перекресточном диване, или проехаться вместе по коридорам, это ведь не Могильник, где была возможность полного уединения на протяжении всего лечения Курильщика. Даже несмотря на то, что Лорд практически не пропускал занятий в эти дни, и приезжал сразу после них. Сколько чудесных часов были проведены ими, сколько поцелуев, объятий, тёплых слов было подарено друг другу... А теперь - они вновь разделены. И в руках Лорда, как и в руках Курильщика, свербит уже тоска, нехватка прикосновений, заставляющая сжимать до боли пальцы, чтобы отвлечься от этого неприятного чувства. Сегодня в спальню первой неожиданно заглянул Гомер, воспитатель Фазанов. - Ребята, - сказал он, - завтра, возможно, будет день открытых дверей для родителей будущих воспитанников, и наша группа выбрана директором для того, чтобы вы продемонстрировали им свою аккуратность. Поэтому, приберитесь, пожалуйста в своих вещах. Наведите порядок в тумбочках, красиво заправьте кровати. Вы считаетесь образцовой группой, и, надеюсь, не заставите нас краснеть. Все как один направились к своим прикроватным тумбочкам и начали рыться в них, как мыши в кладовых с зерном, как будто стремились найти там что-то новое, чего раньше не было, или что-то давно забытое. К сожалению для них же самих, это было невозможно - набор вещей, лежащих там был строго определён и каждый пункт этого списка внимательно соблюдался. Исключением оказался Курильщик. Он выудил из-под кровати то, что было когда-то в спешке засунуто туда и давно забыто. Большую коробку. Не будучи уверенным, что в ней лежит, Эрик, немного подумав и отвернувшись от остальных, открыл её. Его взгляду предстали новые кроссовки ярко красного цвета, с белой подошвой и шнурками. Он осторожно погладил замшевую, нежную поверхность. Затем запустил руку внутрь, поднёс к лицу и почувствовал терпкий запах новой обуви. Улыбнувшись, освободил их из коробки и быстро переобулся. Строгие чёрные джинсы, белая водолазка и красные кроссовки, такие же пронзительно яркие, как почти месяц назад залитый кровью белый кафельный пол. Проехав мимо Фазанов, уставившихся на его ноги, Эрик направился к четвёртой. Уборка была закончена, и больше ничем отвлечься от тоски по Лорду было невозможно. Нужно было срочно увидеть его, коснуться руками, может быть, если повезёт, поцеловать... Коридор казался вечностью. Руки, не до конца привыкшие к управлению новыми колёсами, побаливали и не слушались, а шины большего диаметра, чем прежние, натерли на ладонях кровавые мозоли уже за один сегодняшний день. За время пребывания в лазарете ему не требовалось так много передвигаться, и навыки немного притупились. - Что же дальше то будет? - думал он, смотря на свои несчастные ладони. Заглянув в группу, Курильщик сразу понял, что поцеловать сегодня Лорда вряд ли ему удастся - вся стая сидела, кто где, заполняя комнату собой, своими голосами, смехом, запахами, движениями, заполняя до предела, и создавалось впечатление, что они одновременно и разгадывают кроссворд, и играют в карты, и читают, и разговаривают, и слушают музыку, а некоторые ещё курят и пьют чай. Это было удивительно для Курильщика - он так не умел. После того, как попытка порисовать с сигаретой чуть не кончилась для него пожаром в Могильнике, он понял, что даже два дела одновременно - это много. Здесь же, видимо все очень ценили время и экономили его, хотя было известно даже Фазанам, что часы в этой группе запрещены. Увидев коротко стриженную голову Эрика, заглядывающую в спальню, Лорд встрепенулся, одним движением пересел в коляску, надел тёплый свитер и выехал в коридор. Сегодня шла подготовка к дню открытых дверей, и активисты развешивали плакаты, мыли пол и натирали до блеска стены, как будто стремились стереть с них все надписи и рисунки. Народу в коридоре было много, и это раздражало. - Никуда нам не скрыться от них, - улыбнулся Курильщик, - они как саранча. Лорд еле заметно дотронулся до его руки своей нервной, ледяной и мокрой ладонью. От его прикосновения у Эрика где-то внутри, очень глубоко, начала подниматься волна возбуждения. Хотелось поцеловать каждый палец руки Лорда, дотронуться до бледной кожи языком и губами и, конечно же, не остановиться на этом. Лорд, как будто перехватив его желание, судорожно вздохнул и только укутался в свитер ещё глубже. Курильщик это заметил. - Я даже не могу согреть твои руки, хотя вижу, что ты замёрз... и как будто нервничаешь. Очень уж ты немногословен. О чем-то переживаешь? Расскажи... - Всё нормально... - Я же вижу. - Ладно. Ты слышал что-нибудь о прыгунах и ходоках? Как отличить их? Как они попадают в те места, которые "на той стороне"? Я слышал сегодня разговор Слепого и Сфинкса - они обсуждали очень занятные вещи. У меня даже волосы дыбом встали. - Фазаны мало участвуют в информационной жизни Дома, ты же знаешь, Лорд. Лучше спроси об этом кого-нибудь из своих. Курильщику не нравился этот разговор. Он чувствовал, что это тревожит Лорда, но помочь ничем не мог, и хотелось переключиться на что-нибудь другое, более подходящее для романтического вечера вдвоём. - Я просто хотел удостовериться, что ты не принадлежишь к этим категориям. - Нет, не принадлежу, - не скрывая улыбки прошептал Курильщик, но про себя отметил, что наверняка к этой теме они ещё будут возвращаться. Ведь если Лорда что-то заинтересовало, можно не ждать, что этот интерес пройдёт сам собой. Ведь он не получил ответа на интересующие его вопросы. С другой стороны, пусть его лучше волнует эта тема, чем какая-нибудь другая, ставящая под угрозу их отношения. - Смотри, - шепнул Эрик, показав на кроссовки, - они новые. У нас нельзя в таких, но я надел. - По-моему, очень хорошо. Они тебя как будто раскрашивают в яркие цвета. Не только в красный, в разные. - Ты тоже меня раскрашиваешь, мою жизнь. И я чувствую, как день за днем я все дальше от Фазанов, от их черно-белого мирка. Меня наполняют краски, которым я раньше этого не позволял. А теперь - позволил. И мне от этого хорошо. На секунду Эрик увидел, что они в коридоре одни, и тут же его руки сомкнулись на спине Лорда, а губы припали куда-то около мочки уха, где пульсировала чуть заметная, полупрозрачная венка. - Я хочу тебя, - прошептал он одними губами, целуя эту венку. Мне очень сложно сдерживаться сейчас. - Мне тоже, Эрик. Я ума не приложу, где бы мы могли встречаться наедине. - Надеюсь, это занимает тебя больше, чем прыгуны и ходоки? - Несомненно, - ответил Лорд, и они оба улыбнулись, держась за руки. Курильщик вернулся в спальню поздно, через два часа после отбоя. На его кровати лежал свернутый лист бумаги, который появился явно во время его отсутствия. Развернув лист, Эрик увидел два слова: "Обсуждение обуви", написанные почерком Джина. Это означало, что завтра после уроков состоится собрание, на котором главной темой будут его кроссовки, не оставшиеся незамеченными. Небольшая нервная дрожь пробежала по телу. Что это, снова стремление сделать всех в группе одинаковыми, или часть плана, приближающего его к переводу в четвертую группу? В любом случае, показывать какую-то осведомленность в этом вопросе явно не стоит. Здесь и сейчас от него ничего не зависело. Курильщик спрятал листок в карман. Очень захотелось курить, но он стерпел, слишком уже было поздно. Пересел с коляски на кровать и с наслаждением забрался под тёплое одеяло. Огорчало только отсутствие рядом Лорда. Спит ли он сейчас, а если нет - то что делает, грустно ли ему или весело, ждёт ли встречи - такие мысли роились в голове у Эрика и мешали ему заснуть. Фазаны мерно посапывали и ровно дышали. Легли в девять часов вечера... Иногда Курильщику становилось их жалко, тех, чьё детство прошло в плену правил и предписаний, без малейшего шанса когда-нибудь нарушить их. Но, вероятно, другой жизни они и не могли представить. Поэтому в группе редко были разногласия. Джин был бессменным вожаком, который всех устраивал. Если бы не происшествие с Курильщиком, его авторитет никогда бы не поколебался. Эрик знал, что Джина и Длинного простят в группе. Знал, что Джин останется во главе её. Все страсти уже улеглись. Все закончилось относительно благополучно. Зачем свергать вожака и становиться на его место, если каждый день их все равно ждёт одно и то же, жизнь по строгому распорядку? В этом не было никакого смысла. И записка, написанная рукой Джина, подтверждала это. На собрании все сидели тихо. К доске вышел Длинный Кит, и написал в столбик все прегрешения обсуждаемого, включая курение, несоблюдение режима, а также стремление отличаться от других. За все время, проведённое в первой, Эрик понял, что именно последнее было самым тяжким его недостатком, с которым никто не мог смириться. История с Лордом - лишь повод. Если бы не этот повод, нашёлся бы другой. И даже несмотря на то, что он почти представлял себе, что ожидает его дальше, все равно немного нервничал. Не каждый может чувствовать себя как рыба в воде, когда является предметом обсуждения на собрании. Высказались все, и по их высказываниям стало понятно многое. Во-первых, что, как и думал Курильщик, виновников его попадания в Могильник уже простили в группе (и когда успели?), а во-вторых, что кроме Джина и Длинного, для которых это все чистой воды спектакль, правда, крайне неприятный, все остальные принимали это за чистую монету, особенно братья Поросята, которые говорили достаточно категорично. Однако, Эрик отметил, что агрессии, такой как раньше, до Могильника, уже не было - Фазаны всегда опасливо держались с самоубийцами, не зная, чего от них дальше ждать и страшно боясь оказаться в итоге в чем-то виноватыми. Джин закончил собрание словами, что Курильщик, вследствие абсолютного непонимания с коллективом может быть исключён из первой группы, если директор удовлетворит их просьбу, затем он пустил по рядам листок, заранее подготовленный, с этой самой просьбой, и все поставили на нем свои подписи. Длинный поставил свою закорючку последним, немного помедлив. Он понимал, что это приговор. Но что для Эрика другого варианта нет. - Ты хочешь что-то нам сказать? - пришибленно спросил Кит. - Спасибо. За все. Никто так и не понял, что за смысл Эрик вложил в эту фразу и за что можно было благодарить группу, которую он, без преувеличения, ненавидел, и это было взаимно. Даже несмотря на смягчившиеся нравы самых закоренелых Фазанов в связи с последними событиями, неприятие его группой было все равно заметно. И спасибо было сказано за то, что наконец-то найден единственный выход, который был возможен в этой ситуации. Ну, и немного иронии, конечно. Курильщик вернулся в спальню первым. Остальные все ещё что-то обсуждали, но его это уже не интересовало. Не терпелось скорее рассказать обо всем Лорду и дождаться завтрашнего дня, а Акула, родимый, не подведёт. Вызовет к себе, отчитает как следует, и будет думать, что принимает судьбоносное решение, которое, на самом деле, давно уже было принято без его участия. Эрик собрал все свои вещи в большую спортивную сумку, а тетради и учебники - в другую. Почему-то хотелось сделать это сразу, как будто Фазаны могли передумать и не отпустить его. От этой мысли улыбка сама по себе наползла на его лицо. Пока никого не было, он взял сигарету и закурил, счастливо ощущая, что предстоящая ночь будет последней в этой группе. - Курильщик, - услышал он грустно улыбающийся голос Кита, - настоящий ты курильщик! Джин будет в ярости... - Мне уже все равно, я уже почти не Фазан. - Ты не обижаешься на меня за то, что я говорил на собрании? Я должен был это говорить, ведь иначе как бы другие поверили в причину твоего исключения... - Не объясняй. Я все понял. Спасибо тебе. Все было очень убедительно. - Надеюсь, тебе там будет лучше. И вы с Лордом будете рядом. Я бы сказал тебе "не забывай нас", но понимаю, что здесь тебе нечего помнить... Длинный хлопал рыжеватыми ресницами, готовый заплакать. Последний разговор. Завтра Курильщика уже не будет здесь. И все будет в прошедшем времени. Будет притупляться, но вряд ли забудется. Внезапно Кит наклонился к коляске Курильщика, прижал его лицо к своим губам и поцеловал. Нежно, страстно и обречённо. В последний раз. Эрик даже не успел среагировать - отстраниться, подвинуться, все произошло в долю секунды. Он успел заметить только мягкие, пухлые губы мальчика и багровые, горящие щеки. Обняв Эрика ещё раз, он выбежал из спальни, оставив его в недоумении. - Ничего себе, - сказал он вслух сам себе, вытирая губы. Он ничуть не обиделся на Длинного. Понимал, что такое любить долго и безответно. Сам испытывал это, но ему повезло. После поцелуя Кита осталось немного неприятное чувство, какое-то тоскливое. Эрик бы не удивился, если бы узнал, что он сейчас забился куда-нибудь в угол и хлюпает там носом.