Паутина

      На следующий день Картман проводил еврея до дома Брофлофски. Они не разговаривали, не держались за руки, даже не смотрели друг на друга. — Зайдёшь? — сухо спросил Кайл. — Зайду, — тоже сухо ответил Картман, — предки дома? — Нет.       Войдя в еврейский дом, Эрик по обыкновению направился в комнату Кайла, как и раньше после школы. Тот поплёлся за ним. Открыв дверь в комнату еврея, в нос Картмана ударил резкий и противный запах лекарств, хуже, чем в аптеке или больнице. Зайдя в комнату он огляделся: на тумбочке валялись открытые таблетки, на полу какие-то баночки, ватки, на школьном столе Картман заметил шприц. — Ты колешься? — Это лекарства, мне врач прописал. — Врач прописал колоться? — Это успокоительное, всего-то, — Кайл смахнул с кровати мусор и лег, закинув руки за голову.       Картман обошёл комнату кругом и остановился у кровати. — Какой противный запах, будто я в лечебнице, — недовольно протянул Эрик. — Заткнись, жирдяй. — Как грубо, а мне казалось, ты нежный. — Тебе казалось, — отвечал еврей, глядя в потолок. Картман присел на край кровати ближе к Кайлу. — Дай сюда руку. — Пошёл ты. — Я сам возьму, — произнёс Эрик и потянулся к руке еврея. — Отвали, — отдёрнул руку Кайл, но Картман снова схватил правую руку Брофлофски и притянул к себе, заставляя того приподняться. — Что ты делаешь, отпусти руку… — но вместо ответа он лишь почувствовал, как губы Картмана касаются его пальцев. Он целовал их нежно, один за другим, перебирая каждый пальчик.       Повернув руку, он начал целовать запястье еврея, поднимаясь выше по руке, засучивая длинный рукав. Кайл быстро дышал, еле слышно постанывая, не вырывая руки из рук Картмана. Взгляд Эрика поймал розовую полоску на руке еврея, он резко перестал целовать Кайла, схватил его вторую руку и поднёс обе к себе. — Что это? Что это такое, грёбанный жид?! — Отпусти, Картман! — Ты резался? Пытался суициднуться? — Придурок, пусти, этим шрамам столько лет! — Почему, скотина еврейская! Зачем ты резался? — Отпусти, были на то причины! — Кайл, наконец, вырвал руки из цепких рук Картмана и отодвинулся к самой стене, затресясь и зажавшись, словно его загнали в угол злые собаки, которых он так боялся с детства, — Отцепись! Уходи! Уходи! — зарылся головой в колени еврей, а когда Эрик хотел приблизиться к нему, закрылся руками, словно защищается.       Картман снова был в ужасе. Он потянулся к еврею и залез полностью на его кровать. — Нет! Нет! Отпусти! Не трогай меня! — начал кричать Кайл, когда Картман взял руками руки Брофловски и попытался открыть его лицо, — Нет! Перестань, перестань, прекрати, пожалуйста, хватит, — тихо, на каждом выдохе произносил Кайл, когда руки Эрика гладили рыжие кудри еврея, прижимая его голову к себе, — хватит, хватит, Картман, хватит…       Картман прижал Кайла к себе и гладил его, целуя в висок. Губы Брофлофски дрожали, тело подергивалось, он часто дышал, жадно глотая воздух. — Таб-блетки, в я… в ящике, — хриплым голосом сказал Кайл, глазами указывая на тумбочку. — Сейчас, Кайл, сейчас… — он достал таблетки и дал одну еврею, а вытащив вторую спрятал себе в карман. — Ка-картман, т-те-тебе больно, — заикаясь произнёс Брофлофски, разжимая свои кисти на руках Эрика. От впившихся ногтей на руках Картмана остались белые, а затем красные полосы, кое-где переходящие в царапины. — Нет, — бросил Эрик, — мне не больно. — Врешь… гад… — губы Картмана сомкнулись на щеке, а затем на губах Кайла. Он целовал их нежно, с любовью и трепетом, обнимая больное тело еврея и запуская под его водолазку горячую руку, которая словно оставляла ожоги на ледяном теле Брофлофски.       Продолжая целовать его руки, и даже те полосочки, которые он заметил только сейчас. «Почему я не увидел их тогда, обрабатывая его раны?» — думал Эрик. Голова еврея уткнулась в плечо Картмана, и он почувствовал горячие слёзы на своей шее. Вскоре Эрик услышал тихое сопение — Кайл уснул. Опустив хрупкое тело на кровать, Картман встал и уложил еврея поудобнее в кровать и укрыл его одеялом, поцеловав в висок.       Ещё раз взглядом обведя комнату и захватив с собой шприц со стола, Эрик ушёл. Как раз тогда семья Брофлофски приехала. — Эрик! Ты пришёл! Может зайдёшь на чай? — Нет, благодарю, миссис Брофлофски, я просто мимо проходил…       Дома Картмана потревожил звонок матери. — Поросёночек, как ты, дорогой? — Нормально, мам, ты что-то хотела? — Я узнала кое-что о твоём друге Кайле, поросёночек. — Рассказывай скорее… — Милый, Роджер навел справки и помимо той информации, что ты мне сообщил, он сказал, что Брофлофски не первый раз посещает психдиспансер. — В смысле? — Он сказал, что Брофлофски находился там на лечении впервые восемь лет назад, там он лечился два месяца, после того, как пытался покончить с собой, правда говорят, что он сам вызвал себе помощь, потому что очень испугался того, что натворил, а также Сам настоял на своём лечении. Как говорят, Шейла чуть с ума не сошла тогда, бедная женщина… — Вот как, что-то ещё? — Я узнала, что твоя бывшая одноклассница Барбара работает судмедэкспертом неподалёку от Колорадо, твой друг, возможно был в отношениях с ней… — Спасибо мам, мне пригодится это. Не скучай. — Да как же я могу не скучать по тебе, милый…       Но Эрик уже не слышал её слов, так как бросил трубку. Он получил много полезной информации о рыжей проблеме. Но прежде чем что-либо начать делать, Картман решил, что нужно начать с тусовки Баттерса. — Баттерс Стотч у телефона, — был слышен наивный знакомый голос в трубке, — с кем я говорю? — Привет, Баттерс. — Эрик! Неужели это правда ты! — Я, Баттерс, нам нужно встретиться и поговорить. Я зайду к тебе? — Нет, нет, нет, не нужно, давай лучше встретимся в кафе, хорошо? — Господи, Баттерс, тебя до сих пор наказывают родители? — Нет, Эрик, я объясню тебе при встрече, давай завтра в четыре… — Как скажешь.