Паутина

      Буквально на последних метрах машина объехала Кайла и криво остановилась, наполовину перекрывая проезжую часть.       Положив руки на руль и уткнувшись в них головой и закрыв глаза Картман замер. Время ненадолго остановилось для всего мира. Кайл зажмурившись лежал на спине, сжав руки в кулаки. Он слышал визг тормозов в паре метров от себя, ещё не понимая, умер он сейчас или же нет. — Твою мать, — зашипел Эрик и, ударив по рулю, вышел из машины, — что же я блять такое? Даже еврея переехать не могу! Долго валяться собираешься, еврейская морда? — Д-дол-го… Я умер? — Блять, Кайл, какая же ты свинья, ненавижу тебя, жид, ох как ненавижу, — Эрик взял руку Брофловски, — идти можешь? — Не знаю… — Ну блять, ну ты и сволочь, как же я тебя ненавижу, — Эрик попытался приподнять Кайла, чтобы не сделать хуже, — скотина еврейская, жид проклятый… — Не прикасайся ко мне, оставь… — Заткнись, Кайл, просто заткнись, — Картман взял на руки слабое тело и усадил на переднее сиденье «крошки». — Больно… — Заткнись, я сказал, — Эрик пристегнул Кайла и хлопнул дверцей, — скотина еврейская, чтоб тебе пусто было… — Картман… — Врезать бы тебе, хотя ты и так по жизни «счастливчик»…       Усевшись за руль, Картман поехал дальше. Прощай, недолгая свободная жизнь, да здравствует день сурка. Парни молчали. Эрик чувствовал нотку алкоголя в голосе Кайла, а также мерзкий еврейский парфюм, заглушающий запах спиртного. — Нахера так душиться, жид, даже птица пролетевшая мимо подохнет от этого зловония. — Это, от мамы, убьёт, если узнает… -Ты бухаешь, жид, ты хоть понимаешь это? — Ты, много, не знаешь… — Кайл проговаривал каждое слово на выдохе, тяжело дыша и закрыв глаза. — Так расскажи! Что ты делал на трассе? — Г-гулял… — Хороша прогулочка под колёсами, а? Еврей? — Отъебись, и без тебя, тошно… — Ты цел хоть? Болит чего? До больницы доживёшь? — Не смей, только не в больницу, я уже т-так устал, устал от этих противных, в-вонючих, бел-лых палат и улыбающихся тебе в лицо, лицемерные морды врачей… — Переломы есть? — Нет, переломов нет, — медленно проговаривал Кайл, ощупывая себя рукой, но держась за бок. — Еврей, сколько раз я тебе говорил — не умеешь бухать, так не бухай. — Тебя, забыл спросить…       Несколько минут они ехали молча. Заметив, как дрожит Кайл, Картман включил печку в автомобиле. Брофловски засопел, держась рукой за бок. «Надеюсь, его можно оставить на пару минут здесь, пока я уйду по делам, хотя он настолько пьян, до ещё и сбит, что пошевелиться не сможет. Ладно тогда, успею, " — думал Эрик, паркуясь.       Картман аккуратно достал из багажника то самое одеяло, в котором Брофловски однажды спас Эрика от «жидокабры», отведя домой. «Хорошая тряпка, кажется, именно её мы и опорочили тогда ночью с Хайди… Интересно, Кайл знает об этом?» — Картман взял вещь и укутал в неё Брофловски. «Спит как еврейский младенец, да, с ним определенно ничего не случится…» — Эрик улыбнулся и потихоньку закрыл дверь. — Помогаю еврею, а стоит ли? Раз он просит оставить его, то зачем мне это всё? Зачем продолжаю копаться в том, что меня не касается, ради чего? Да и почему вообще я должен ему помогать? «Но Эрик, это же твой друг, прояви себя во всей красе, да и признайся же себе, наконец, что он тебе нравится», — пискляво спородировал себя Картман, шевеля «разговаривающей» рукой, — пф, какая чушь, бред, чистейшей воды неправда…