Трое импровизаторов молча стояли в кабинете подполковника полиции Королёва А.И., если верить табличке на двери. За длинным столом сидел темноволосый мужчина лет 35 и с равнодушным видом изучал распечатки статей с различных новостных сайтов.
—И что вы хотите сказать? Что эти преступления связаны?—мужчина отложил небольшую папку на стол, поверх других, лежащих в полном беспорядке, взглянул на стоящих перед ним комиков.
Раньше он часто работал со всякого рода артистами—им нужен был проверенный человек в органах, чтобы разрешить самые щепетильные вопросы без особой шумихи. К тому же, был хорошим знакомым Паши Воли. Точнее—"удобным знакомым", кому не захочется иметь в списке контактов подполковника полиции?
—А ты сам не видишь или чё?—начал буксовать Сережа, явно нервничая.
—А ты мне не "тыкай" тут. У меня нет таких полномочий, —мужчина встал, уперев кулаки в столешницу, давая гостям понять, что им пора уходить.
—Послушайте, —вступил в разговор молодой худощавый парнишка, лет на 10 младше Королёва, — он наш коллега, друг. И ему больше некому помочь. У него дочка маленькая совсем. Если мы не сможем его найти, я никогда себе этого не прощу. Прошу вас, помогите. Вы же хороший следователь.
Королёва пробила дрожь, словно слова Шастуна затронули ту часть его души, которую подполковник тщательно скрывал. Он отвернулся к большому окну, уставившись вдаль.
Он был хорошим следователем. Был, пока год назад жене не поставили диагноз, звучащий как приговор: "онкология". Спустя почти полгода беспрерывной и тяжелой борьбы, слёз и мольбы, женщина скончалась. Превратившись перед этим в безжизненный скелет, обтянутый серой, почти прозрачной, кожей.
Сейчас он едва держался на службе, только чёрту известно, как его не погнали из отдела после всех его выходок и пьяных дебошей. И желания работать не было от слова "совсем". Вся жизнь его неслась в тар-тарары и спасать кого-то, когда сам отчаянно жаждешь помощи—глупо.
Но было что-то в этом парнишке. Что-то, что заставляло поверить: "он действительно себе этого не простит". Зелёные глаза словно кричали, молили о помощи. И Королёв был уверен—есть ещё что-то, кроме дружбы. Что-то глубже и сильнее, чем просто желание спасти товарища.
И подполковник сухо кивнул, повернувшись к Антону, парень расплылся в благодарной улыбке.
***
—Да нихера он не найдёт, —кинул Сережа, зло пнув камушек, — вы видели его? Худой, помятый весь, мешки под глазами, щетина. Он больше на алкаша похож, чем на успешного следователя.
—А как он должен, по-твоему, выглядеть? Свежо, аки младенец розовощекий? — справедливо отметил Дима, —
Ты после тура тоже на бомжа похож. И ничё, никто не говорит, что ты говняный импровизатор.
—Вообще-то, ещё как говорят, —заметил Антон, улыбаясь под испепеляющим взглядом Матвиенко.
***
—Ты занимался сексом с человеком одного с тобой пола?
Вопрос сбил актёра с толку—на секунду он подумал: "нет, лучше умереть". В ушах эхом отдавались гулкие удары сердца. Наружу вышло то, о чём сам Арсений никогда бы не захотел говорить с кем-либо. То, что он тщательно скрывал долгие годы. Но он понимал—Мститель всё знает. И увиливать от ответа не нужно, будет только хуже. Только правда никак не лезла из горла, словно голос пропал.
Но, собравшись с мыслями, хрипло и приглушенно он, наконец, ответил:
—Да. Только один раз, —прошептал он, бессмысленно стараясь оправдаться.
—Тебе понравилось?
—Да.
—Ты испытывал когда-нибудь ещё сексуальное влечение к мужчине?
—Да.
—К Антону?
Попов не решился произнести это вслух, только еле заметно кивнул и отполз в угол, свернувшись в комочек. Он чувствовал себя ужасно беззащитным, голым, словно вывернул наизнанку всё то, что скрывалось внутри, словно с него стянули кожу.
Да лучше бы и правда стянули, чем это унижение.
Арсений вздохнул, снова погружаясь в болезненные и тяжелые мысли.
***
Он привык находиться в этой постоянной, стерильной темноте, словно вокруг действительно больше ничего не было, кроме этой маленькой комнатушки. Словно, только одна она существовала, а за её пределами—пустота, невесомость, как в космосе.
Только он, стены и Мститель с сотнями его дурацких, болезненных вопросов. И он не был уверен, что за пределами всего этого всё ещё существует другой мир. И что ему нужно туда возвращаться.
