***
Антон стоит у двери кабинета подполковника, нервно теребя браслеты на тонких запястьях. Королёв позвонил ему полчаса назад и попросил приехать, даже не объяснив ничего толком. Поэтому Шастун уже успел прокрутить в своей голове картинки с самым ужасным исходом, отчего сейчас его так неистово трясло. Но более странным парню казалось, что он стоял сейчас в этом коридоре один. Более того, Королёв чётко дал понять, что никто больше не должен знать о его звонке. И это только подливало масла в безудержный внутренний костер беспокойства Антона. Он уже практически решается уйти, устав мерить шагами длинный коридор, как вдруг его окликает подошедший Королёв, открывая дверь кабинета. — Присаживайся — приказывает мужчина, указывая на небольшой диванчик у входа. Снимает пиджак, бесцеремонно бросая его на спинку стула, затем выуживает из стола толстенькую полупустую бутылку коньяка и две рюмки, что только ещё больше напрягает Антона, который думает, что все его догадки подтвердились. — Вы нашли его? — срывающимся от страха голосом произносит парень, принимая рюмку из рук худощавого мужчины. — Кажется, да, — начинает он, но прерывается, видя, что Антон заметно волнуется, — успокойся. Мы нашли его местонахождение, а не тело, Антон, еще есть шанс, что он жив. Шастун выпивает горький напиток, закашлявшись. Дрожать не перестаёт, но от появившейся, наконец-то, надежды, становится легче. Хотя и понимает умом, что никаких гарантий нет, но обнадёживающие слова из уст следователя звучат, словно абсолютное и чёткое уверение. — А почему вы позвали только меня? Остальные тоже должны знать. — Антон, я вижу, как ты относишься к Арсению, и прекрасно понимаю, что у тебя к нему совсем другие чувства, чем у Сергея и Димы, — Королёв жестом руки прерывает всякие возражения Шастуна, который теперь ёрзает на диване, опустив глаза в пол, — я не осуждаю, я уверен, что если любовь есть в этом мире, и если у тебя есть шанс схватить её за хвост, то абсолютно плевать, что об этом думают другие. И я знаю, что ты думаешь также, Антон. Поэтому я прошу именно тебя о помощи, ты должен бороться, ты не можешь отпустить его. Антон кивает, не только соглашаясь помочь, но и со словами Королёва, принимая внутри себя окончательно все свои чувства к Попову. И от этого, почему-то, становится очень легко.***
Сергея снова терзают воспоминания из той ночи, обволакивая щемящей болью всю грудину. Но только картинками всплывают уже другие моменты: как в старом немом кино, он словно со стороны видит, как звонит Арсению, умоляя приехать, едва сдерживаясь не завыть от боли. Ничего не спрашивая, Попов появляется буквально через полчаса, в домашних штанах и ботинках на босую ногу. Оттаскивает Серёжу от тела девушки, перевязывая наспех изрезаные в мясо осколки стекла из ладоней, которые Матвиенко доставал из тела любимой. Арсений бьёт по щекам, умоляет успокоиться, чуть ли не силком усаживает в машину. Помнит вспышки мигалок, помнит, как Попов долго клянётся перед подъехавшими полицейскими, что сам дал выпить товарищу уже после аварии, трясёт перед их носами полупустой бутылкой виски, молясь, чтобы они не заметили, что недалеко красуется лужа этого самого напитка. Серёжа всё помнит. Как Арсений сидит у него целыми днями, как помогает натянуть ненавистную чёрную рубашку на похороны, как оттаскивает его от гроба, не даёт умереть от разрывающей боли. Арсений выбрасывает весь алкоголь из квартиры Серёжи, заставляет есть, чуть ли не насильно гонит в ванную. Сергей помнит, и знает, что если бы не Арс, то вряд ли бы выжил в эти первые месяцы. Если бы не поддержка и забота Попова, то сошёл бы с ума от обвинений родственников Кати и немого укора своих родных. Да если бы не Попов, Матвиенко самого бы сейчас и не было. И Серёжа понимает, какой он скотский друг, что сидит на месте, с бутылкой сорокоградусного напитка в объятиях, когда его товарищ, единственный, настоящий, лучший друг, находится в опасности. Поэтому наскоро одевается и, нарушая, летит по загруженным утренним улицам Москвы в участок к Королёву. — Он у меня быстро свою жопу от кресла поднимет и сам пойдёт Арса искать, придурок, — зло кидает Матвиенко, сжимая до белых костяшек руль автомобиля.***
Хоть мужчина и не ощущает удовлетворения от еды, ему становится немного лучше. Даже ненадолго отвлекается от ставших привычными за эти дни мыслей на что-то более приятное. Он вспоминает поочередно дорогих ему людей. Дочь, родителей, бывшую жену, Матвиенко и, будь он проклят, Шастуна. Думает о его тонких, украшенных кольцами, пальцах, о низком голосе и невероятных, завораживающих глазах. Арсений не помнит, когда впервые подумал о товарище, как о объекте симпатии: он так сжился с этими чувствами, что, кажется, с первого дня возжелал этого по-детски наивного, обаятельного парня. Он помнит, как Антон настороженно встретил его, с опаской протягивая ладонь для рукопожатия, словно, Арсений мог его укусить. Так тянут руку в террариум к пауку-птицееду, боясь ответной реакции. И это, почему-то, сильно задевает Попова. Дальше он всеми силами стремиться доказать парню, что никогда не причинит ему вреда. Это было в характере Попова: заставлять людей думать, что он лучше, чем есть. Только вот с Антоном ему по-настоящему хотелось быть, а не казаться. Арсений привык улыбаться, когда грустно, смеяться, когда внутри всё воет от боли, отвечать на рукопожатие, когда хочется плюнуть в лицо. Настолько привык играть роли, виртуозно сменяя маски и примеряя новые образы, что это его желание ужасно пугало. Он не понимал, почему один только взгляд зелёных глаз заставлял его сердце делать такие сумасшедшие кульбиты внутри грудной клетки. Не понимал, почему от одного только мимолетного прикосновения Шастуна всё внутри замирало. Не понимал, как сам попал в эти паучьи сети. Но знал одно: ему не выбраться, поэтому и не пытался.