Он полюбит меня

Служанка наполнила чашу Сансы душистым летним вином и отступила в тень меж колоннами, откуда неслась негромкая музыка лютни и голос певца. К ужину подали запеченную в пряном меду оленину, салат из сладких трав с гранатовыми зернами и миндалем и ягодные пирожки в форме диковинных зверей и птиц, но Санса не воздала им должное. Впервые она принимала гостей, будучи хозяйкой замка, и ее весь вечер не оставляли мысли о необходимых делах и приготовлениях. Покои для лорда Бейлиша прибраны и согреты, она распорядилась принести туда свечи и необходимое для письма, прибывшим с ним рыцарям тоже оказан достойный прием, кухари упреждены о необходимом для завтрака, да и сегодня не забыли ее просьбу: среди выпеченного зверинца чаще прочих встречаются расписанные белым кремом соколы. Лорд Бейлиш пока еще не правит Долиной, но Санса решила, что изобразить из теста пересмешника будет тяжелее, чем такую приметную птицу, как сокол. Готова и еще одна комната для некоего задержавшегося спутника, о котором лорд Петир попросил ее позаботиться. Разумеется, это было совсем не важно, но Мизинец знал ее лишь в Королевской гавани, пленницей, почти совсем ребенком, и ей очень хотелось показать ему, что теперь она совсем другая, что она выросла и окрепла, как и положено Тиреллам. — Оленина великолепна, — сказал лорд Бейлиш, отложив нож на опустевшую тарелку. — Славная дичь водится в ваших лесах, милорд. Вы любите охоту? — Я знаю об охоте столько же, сколько кузнец о войне, — ответил Уиллас. — Мы оба всего лишь поставляем составные части. — В этом есть своя прелесть, — задумчиво улыбнулся лорд Бейлиш. — Безупречно заточить каждый нож и каждую стрелу, подготовить каждого пса и сокола и предоставить чужим рукам направлять их и проливать кровь... В конце концов, что же приятного в убийстве? Приятна лишь победа. И вкусный ужин после нее, не так ли? — Он с улыбкой поднял чашу. — За хайгарденское изобилие! Минувшим утром, когда Санса и столь негаданно встреченные ею гости вернулись в замок, Уиллас оказался слишком занят неотложными делами для встречи с ними, и все обязанности гостеприимства Санса исполняла в одиночестве. Позаботившись об угощении и покоях для вновь прибывших, она пригласила лорда Бейлиша на прогулку. Через златорозовые сады, звеневшие тихим пением ручьев и фонтанов, они спустились к самому берегу Мандера. Лорд Бейлиш развлекал ее новостями и слухами из Королевской гавани и Долины, ни словом не упоминая войну, битвы и смерти, как будто подобные речи замарали бы их руки и шелка, и Санса была за это благодарна. — Какова жизнь на юге? — спросил ее лорд Петир. — Согрейте уставшего путешественника рассказом о вашем семейном очаге. Поколебавшись, Санса заговорила о своих дамах, их охотах, играх и делах, и ее спутник слушал ее со столь внимательным интересом, будто речь шла о важных государственных делах. Увлекшись разговором, Санса не замечала, куда они идут, и с удивлением обнаружила, что привела лорда Бейлиша к старой северной башне, в свой маленький зимний сад. Железоствол не принялся на новом месте и почти совсем зачах, но розы цвели настоящей метелью лепестков, и от их запаха воздух казался густым и сладким, как сливки. — Живой снег, — безошибочно угадал лорд Петир, оглядев белый сад. — Прекрасный плод союза лета и зимы, столь же прекрасный, какими будут и другие его дети. Скоро ли ждать их? Он спросил это с такой милой дружеской легкостью, что Санса даже не смутилась по-настоящему. — Я не знаю, милорд, — тихо ответила она. Лорд Бейлиш улыбнулся. — Я распоряжусь прислать для вас цветы и травы из Долины, белее плащей королевских гвардейцев. — Он внимательно взглянул на нее. — Полагаю, нам обоим повезло в эти дни оказаться вдали от столицы. Говорят, смерть короля была страшной... Санса моргнула, и под веками вспыхнула красная сталь в руках Илина Пейна. — Разве смерть бывает другой? — вырвалось у нее. Лицо лорда Петира потемнело. — Порой она кажется желанным избавлением, а неизбежная боль — не слишком дорогой платой. Когда весть о смерти вашей матери дошла до моих ушей... Никакая пытка не была бы мучительнее. Матушка и тетя Лиза росли вместе с лордом Бейлишем. Санса помнила, на турнире Десницы он сказал ей, что леди Кейтилин когда-то была его королевой любви и красоты. Он знал ее. Ее гибель не была для него только словами на пергаменте. — Меня не было в Близнецах, когда... — Рука лорда Бейлиша дернулась к горлу, будто что-то душило его. — А ведь Кет однажды спасла мою жизнь. Вы, должно быть, не слышали об этом? Когда лорд Хостер объявил, что отдает ее руку Брандону Старку, я вызвал счастливого жениха на бой. Ведь строки о счастье герой может вписать в песнь лишь собственной кровью. — Санса слушала, изумленно раскрыв глаза, и Мизинец с горькой улыбкой добавил: — Вы помните, однажды я сказал вам, что жизнь — не песня? Меч вашего дяди преподал мне этот урок. Кет попросила Брандона пощадить меня. Ему достался ее шарф, ее брат был его сквайром, но меня она оберегла своим словом. Брандон пообещал ей и, как положено Старку, исполнил обещанное. Санса раньше не слышала этой истории. Но прежде, чем она успела придумать, как надлежит ответить на эти слова, лорд Бейлиш улыбнулся и заговорил сам: — Однако жизнь идет дальше, миледи. Вы молоды и прекрасны, вы ныне жена и будущая хозяйка Простора. Кет гордилась бы вами. И, быть может, порадовалась за своего детского друга: вскорости я женюсь на леди Лизе Аррен. Общее горе сблизило нас. Это и привело меня сюда. Лиза была бы счастлива увидеть вас, миледи. Быть может, вы навестите Орлиное гнездо и украсите своим присутствием нашу свадьбу? Дочь Кет принесла бы моей бедной невесте несказанное утешение. Вы — ее семья. Семья. Это слово отозвалось в груди Сансы странным эхом. Хайгарден был прекрасен, ни от кого она не видела здесь ничего, кроме доброты, но тепло здешних людей и солнца никак не могло растопить, размягчить ее смерзшиеся чувства довольно для того, чтобы приняли они нужную форму, чтобы она ощутила себя в самом деле дома, на своем месте. Белый сад грел ее больше самых прекрасных чертогов, и она была благодарна Уилласу за его подарок и его доброту, но рядом с ним она была ребенком, сестрицей, подругой и гостьей, а не женой. Ослепительный призрак дорнийки из песни, ледяной, пряный и ядовитый, занимал это место. — Я была бы рада повидать тетю Лизу и... и вас, милорд, — ответила она, — но мое место рядом с моим лордом-мужем. — Безусловно, — он кивнул, но глаза его сверкнули задором. — Смотрите, к нам идут. Полагаю, ваш лорд-супруг готов уделить мне немного времени. Уиллас действительно ожидал их, и Санса подумала, в самом ли деле он был столь занят или хотел показать гостю, что тот особа не столь уж значительная? Однако поприветствовал он гостя весьма тепло и с улыбкой осведомился: — Что за дело привело вас к нам на этот раз? — Милорд, причина — лишь желание еще раз узреть несравненные красоты Простора. — Неужто краса долины Аррен влечет вас столь слабо, что леди Лиза ведет вас к алтарю под конвоем? — спросил Уиллас, отметив сопровождавший лорда Бейлиша эскорт. Мизинец засмеялся. — Леди Аррен оказала мне великую честь, согласившись принять мою руку, и позаботилась о том, чтобы мои собственные руки и ноги прибыли к ней в сохранности. Дороги опасны, и сии доблестные воины делают их менее таковыми. — Моя леди-жена позавидует своей тете: я достался ей не столь хорошо сбереженным. От удивления у Сансы поднялись брови. Она так боялась ненароком обидеть Уилласа, что не смела ни словом упомянуть его больную ногу, а он смеется над своим нездоровьем с посторонним! Но разве Джонквиль не потому полюбила Флориана-дурака, что он был вовсе не глуп и сам над собой умел посмеяться? Беседа, тем временем, вернулась к леди Лизе. — Ваша прелестная жена — ее последняя родня, ее присутствие на свадебном пиру доставило бы дорогой Лизе величайшую радость, — сказал лорд Бейлиш. — Общество леди Сансы дарит радость любому. Вы сами сказали, дороги сейчас небезопасны, и посему даже свадьба моей сестры королевы пройдет без нас. Боюсь, корона посчитает оскорблением наш визит на торжество своего вассала вместо своего собственного. Лорд Бейлиш склонил голову. — Разумеется. Даже преданность родне не должна быть выше нашего долга перед государством и его хранителями. Выходит, мой визит был напрасен. Осмелюсь злоупотребить вашим гостеприимством всего пару дней, милорд. Пусть мой доблестный эскорт немного переведет дух. Здесь Уиллас повернулся к Сансе и, как ей показалось, с любопытством наблюдал, пока она впервые исполняла обязанности гостеприимной хозяйки, учтиво предлагая гостям остаться, сколько пожелают, и всецело располагать любой помощью и развлечениями, какие Хайгарден мог предложить. Вечером, когда они остались в своей спальне наедине, Санса решилась спросить: — Дело правда в дорогах? Поэтому мы не отправимся на свадьбу леди Маргери? Вместо ответа Уиллас задал вопрос: — Вы разбираетесь в садоводстве? — Нет, — опешила Санса. — Как и я. Но одно я заметил, когда готовили ваш сад: если уж дерево где-то пустило корни, опасно пересаживать его без большой нужды. Чужая земля может убить его. Отец уехал из Винтерфелла, и матушка тоже, и она сама, и вот что случилось с ними. Чужая земля может убить. Но и своя не лучше. Джоффри убили прямо в Красном замке, а Брана и Рикона — в Винтерфелле, родная земля не спасла их, потому что ей все равно, и богам все равно, и людям. — Меня пересадили, и все хорошо, — вместо всего этого заметила она с осторожной улыбкой. — Я рад это слышать. Я знаю, как вы дружны с моей сестрой, но в столице помимо розы нас ждет золоченый жгучецвет, липкие фиалки и терновые заросли, полные пауков. Санса узнала Ланнистеров в позолоченных жгучецветах, но цветы эти напомнили ей не о прекрасной и ядовитой королеве Серсее, к которой она так глупо потянулась когда-то, только чтобы обжечься, а о сестре. На Перешейке Арья все руки обожгла о жгучецветы, когда нарвала целый букет для отца. Справившись со стиснувшей горло судорогой, Санса улыбнулась и сказала: — Еще там есть одуванчик. Мейстер Пицель! Одуванчик, с которого сдули почти весь пух. — А как же его великолепная борода? — Я слышала, Тирион Ланнистер отрезал ее... — Надеюсь, сдув пух, он не забыл загадать желание, — усмехнулся Уиллас. — А что вы скажете о нашем госте? Наверное, нужно было назвать какое-нибудь небольшое, но стройное и крепкое дерево, но Санса подумала о рассказанной лордом Бейлишем истории и с улыбкой сказала: — Незабудка? Уиллас рассмеялся. До самой ночи они говорили о королевском дворе и Красном замке, а затем он сказал неизбежное: — Простите, что оставляю вас. Сегодня прекрасные условия для звездных наблюдений. Санса покорно склонила голову, и Уиллас поднялся на ноги, тяжело ухватившись за столбик кровати. Сквозь его широкий рукав против свечного пламени Санса видела линии его напряженной руки, и ей вдруг вспомнился красавец Теон Грейджой с натянутым луком на дворе Винтерфелла, тепло руки сира Лораса и спасительная мощь пальцев Пса, стискивающих ее локоть на краю полного ненависти людского моря. «Мне не жаль умирать, коль дорнийка любила меня»... — Я не завидую тете Лизе, — вдруг вырвалось у нее, и Уиллас удивленно обернулся. — То есть... вы тогда сказали лорду Бейлишу... Из-за ноги. Септа Мордейн ужаснулась бы столь неуклюжей речи, но Санса упрямо договорила: — Я никому не завидую. Уиллас улыбнулся ей как-то удивительно мило. — Еще я сказал лорду Бейлишу, что ваше общество любому дарит радость, и это правда. Он сказал это тихо и всерьёз, не с той любезной отстраненностью, с какой обыкновенно хвалил ее красоту и наряды. Зардевшись, Санса опустила глаза и разом хотела и боялась поднять их и увидеть, что он не ушел. Тихо скрипнувшая дверь сказала, что она осталась одна. Лорд Бейлиш пробыл в Хайгардене еще день, большую часть которого провел в мейстерской башне с письмами и воронами, а вечером состоялся прощальный ужин с соколами из теста и беседами об охоте. Когда подали фрукты, вошел один из прибывших с Мизинцем людей и с поклоном доложил своему господину, что ожидаемый им отряд прибыл. Грустно улыбнувшись, лорд Петир обратился к Сансе: — Лиза и я будем надеяться однажды видеть вас в Гнезде, миледи, но мы, конечно, не заменим вам тех, с кем вы росли, кого знали всю жизнь. Должно быть, вы были бы рады повидаться с кем-нибудь из Винтерфелла. Все говорили ей об этом и вздыхали, что повидать ей некого, с такой же обязательной и бесполезной жалостью, с какой жалеют безногого, потому что он не может ходить. Санса заставила себя улыбнуться. — Это было бы чудесно, но я счастлива со своей новой семьей. — Несомненно. Однако я надеюсь, вы все же будете рады встрече со старым другом. — Лорд Бейлиш сделал жест своим стражам, и те разошлись, пропуская вперед темноволосую девушку в скромном дорожном платье. Не так уж много времени прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, подумала Санса и вдруг поняла, что и не верила никогда в эту встречу. Королева Серсея забрала у нее подругу и обратила ее в одну из грамкинов и снарков, тех, кого нет, да никогда и не было, а раз так, то и думать о них не нужно. Не нужно горевать. — Джейни! Септа Мордейн была бы недовольна своей воспитанницей: леди пристало лить слезы на людях не больше, чем рыцарю в пылу схватки — снимать свой шлем. Зато Джейни, милая, прежняя Джейни была счастлива, тоже счастлива, и так крепко обнимала ее, будто боялась без нее пропасть, утонуть.