Очередь за нами

Назима вертела в руках телефон, проверяя время на экране каждые две минуты. На часах только восемь вечера, но Сережа назначил встречу именно сегодня и сейчас. Джанибекова устало взглянула в зеркало, увидев в отражении какую-то серую копию себя. На нее смотрела уставшая, запутавшаяся девушка с огромными глазами-блюдцами, выдающими все ее страхи. Вчера она все-таки посетила больницу, хотя идти туда одной было очень страшно. На смс с просьбой о помощи и Кристина, и Олег ответили отказом, ссылаясь на срочные дела. Врач, к которому она попала, оказалась очень даже милой женщиной и почему-то рассказала ей, что медикаментозно прервать беременность, в случае чего, уже поздно, срок превышал 6 недель. Назима удивленно на нее посмотрела после таких рассказов, мол, я не собираюсь делать аборт, а в глазах женщины прочитала «Знаю, я вас таких». В дверь позвонили. Не трудно было догадаться, что это пришел Трущев. Он выглядел не лучше нее: какой-то загруженный, ссутулившийся и раздраженный. -Привет. – Сказал Сережа и, не снимая куртки, прошел в комнату. Нази такое поведение ошарашило, и она удивленно проследовала за ним. -Я не буду ходить вокруг да около, Назима. Я серьезно поговорить пришел. Ты должна понять меня… В голосе Трущева слышалось чистое раскаяние и сожаление. Девушка сразу же поняла, о чем будет разговор, и инстинктивно приложила руку к животу. Где-то внутри нее затеплилась надежда, что если он узнает о ребенке, то ни за что не бросит. Но слова, произнесенные Сережей, стали приговором их отношениям. -Женя беременна. Два слова, которые мгновенно выбили почву из под ног у Назимы, которые перечеркнули все ее мечты, которые разрушили надежду на счастье. -Но я тоже… Едва слышно прошептала Джанибекова, стараясь не разрыдаться. Может, она и была наивной, раз свято верила, что ради нее он бросит жену, но слабой назвать ее было нельзя. Девушка не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы. У Сережи кончился разом воздух в легких, а конечности не слушались абсолютно. Назима тоже ждала ребенка. От него. Какой же он скотина. Как мог он так издеваться над двумя ни в чем не виноватыми женщинами. Раньше Трущев думал, что делал каждую по-своему счастливой, даря частичку себя. Но теперь понял, что только мучил их, разрушал их. -Что же нам делать дальше? Девушка смотрит, ища поддержки и помощи в его глазах. Сережа в миллионный раз называет себя «уебком» и произносит… *** -Распишитесь вот тут, а потом в кассу оплачивайте и возвращайтесь. Голос врача полон какого-то упрека и недовольства, и будь Назима в другом положении, то обязательно напомнила бы ей о врачебной этике. В кассе она сначала отстояла огромную очередь, а потом выслушала нравоучительные лекции от какой-то медсестры, пробегавшей мимо. -Надо головой думать перед тем, как с кем-нибудь по сеновалам бегать. У самой еще молоко на губах не обсохло. Вот все вы такие: любовь-морковь, отношения, а потом к нам приходите от ошибок своих избавляться. Назима расплакаться хочет от всего нахлынувшего на нее. Она в больницу отправилась прям сразу же после того, как Сережа, хлопнув дверью, ушел, оставил ее одну. Врач на нее посмотрела взглядом, говорящим «Я сразу все поняла», и, молча, согласие на прерывание беременности протянула. Джанибекова понимала, что выхода у нее нет: она в чужой стране, беременна от женатого преподавателя, который ее сюда-то и отправил сам. Дома в родном Казахстане ее бы не приняли, она ведь своими поступками семью опозорила; папа бы такого не вынес точно, да и мама тоже. А куда еще пойти, она не знала. Конечно, у нее были еще Кристина с Олегом, но вмешивать их в свои проблем не хотелось, у них ведь и своя жизнь была. Пока девушка ждала назначенного времени, к ней в палату зашла медсестра и велела переодеться в больничную ночнушку. Одежда пахла лекарствами и в животе стало неприятно больно от такого запаха, на глаза опять навернулись слезы. Живот сильно тянуло, словно комочек, обитавший внутри нее, хотел отомстить за все, что с ним хотели сделать. -Пожалуйста, прости меня. – Попросила Назима, поглаживая руками живот, в попытке успокоиться. И как по волшебству боль прошла. Малыш внутри нее, кажется, уже все понимал, и от этого Джанибекова пришла в тихий ужас. Она собиралась убивать человека, маленького и одинокого. У ребенка никого не было кроме нее, непутевой недоматери. Ей вспомнилась мама, которая носила на руках во время болезни, кормила кашей и читала по ночам сказки. Мама, которая сама шила костюмы на все праздники, ходила на все ее концерты и с гордостью называла ее своей дочерью. Посмотрела бы сейчас мама на свою дочку, сидящую на больничной койке и рыдающую от собственной никчемности. За ней опять пришла медсестра и за руку отвела в операционную, проявив каплю сострадания, и, погладив ее напутственно по спине, закрыла дверь с другой стороны. -Девушка, не тяните время, проходите! Анестезиолог уже ждал ее и даже улыбнулся, помахав уколом, приглашая подойти поближе. Но девушка лишь делала шаги назад, поближе к двери. Ее пугала окружающая обстановка, захотелось домой к маме под одеяло, чтобы кто-то обнимал ее и целовал в макушку. Нет! Она не могла! Она не была способна на это! С криком «не буду» Назима вылетела из операционной и побежала со всех ног в палату; медицинский персонал и пациенты провожали ее удивленным взглядом. *** Олег ворвался в палату через 40 минут после звонка, за ним бежала медсестра в просьбой надеть халат, но он не реагировал на нее. -Что случилось, Назь? – спросил парень, стараясь привести дыхание норму. Терновой подошел к кровати, на которой сидела Назима, и опустился перед ней на колени. -Я не знала, что делать. Забери меня отсюда, пожалуйста! – Слезы ручьями текли из глаз, и она прижалась к нему в попытках найти защиту от окружающего мира. Олег подхватил ее на руки и направился к выходу, пока их не остановил врач. -Джанибекова, вы будете прерывать беременность или нет? -Какую беременность? – Олег посмотрел на Нази в поисках ответа, но она могла только качать головой и всхлипывать, глотая слезы.