Riddle's foster-Prostitute

       Приходить в себя после третьей потери невинности было более чем отвратительно. Едва распахнув глаза, я со стоном перевернулась на спину и уставилась в потолок ничего не видящим взглядом. На удивление, движения не вызывали желание повеситься и вскрыть себе вены, лишь бы не чувствовать раздирающей нутро боли, и я даже на секунду успела задуматься, уж не сработала ли наконец моя магия так, как должна работать у нормальных волшебников — спасать жизнь, залечивать раны спонтанными выбросами и так далее, но едкий смешок откуда-то слева быстро привел меня в чувства.        Скосив глаза, я с неудовольствием наткнулась взглядом на довольно скалящегося Блэка. — Почему в первое утро после первой брачной ночи я вижу тебя вместо своего жениха? — недовольно прокаркала я, скривившись от сухости во рту, и лишь после этого поняла, что Том — мой муж, а не жених.        Регулус еще вальяжнее развалился в кресле и нахально курил сигарету, стряхивая пепел на дорогой риддловский ковер. Хитро прищурившись, он протянул: — И это твоя благодарность? Если бы не я, ты бы сейчас загибалась от болей и кровотечения. А так, легкий Конфундус на твоих тупых магглов, пара часов кропотливой исцеляющей магии — и ты сейчас напоминаешь реально хорошенько отодранную новоиспеченную жену, а не изнасилованный труп невесты.        Я злобно прищурилась и прошипела: — Ты знал! Ты знал, что так будет! — это было очевидно, черт возьми, он все знал! Знал, что после ритуала потеря невинности будет сопровождаться адской, мучительной болью и жуткими внутренними разрывами. Знал, чего мне ждать, но не дал ни намека, не обмолвился ни словом, чтобы я могла хоть немного подготовиться морально. — Сукин сын! — Повторюсь еще раз — и это твоя благодарность, детка? — хмыкнул он, смяв губами медленно тлеющую сигарету. — Между прочим, я всю ночь не спал. С тобой возился. Буквально с того света вытащил… — Ладно, ладно, поняла, только замолчи уже наконец, — недовольно проворчала я и свернулась калачиком, закутавшись в одеяло. Даже если он меня и вылечил, все равно приятного было мало. — Где Том? — спросила все же я, притянув к груди голые ноги.        Регулус испепелил окурок, встал с кресла и медленно приблизился ко мне. Он неспешно стянул с меня тонкое одеяло, окинул мое тело пристальным взглядом, в котором отсутствовала хоть капля похоти, и, резко склонившись ко мне, навис надо мной, упершись ладонями по обе стороны от моей головы. — И каково это — ложиться под грязного маггла? — спросил с придыханием он, практически выдохнув эти слова в мои пересохшие губы.        Я с усмешкой вскинула бровь. — Так же, как и всегда, — закатила глаза я. — Позволь перефразировать, — по губам Блэка расползлась змеиная усмешка. Он прилег на бок, все еще немного нависая надо мной, и с насквозь фальшивой нежностью огладил мою грудь. — Каково это — ложиться под грязного маггла, который как две капли воды похож на твоего драгоценного воспитанника?        В словах сквозила завуалированная угроза. Я ощущала ее каждой клеткой своего тела. Ах, Блэк, Блэк, в эту игру можно играть и вдвоем, а ты, видимо, уже успел забыть, что тебе не переиграть меня на этом поле.        Мягко потянувшись, я соблазнительно выгнула спину, плотнее прижавшись грудью к его неуловимо дрогнувшей ладони. Растянув губы в блядской усмешке, я невинно произнесла: — Так же возбуждающе, как и представлять своего кузена, когда трахаешь похожих на него мальчиков.        Регулус дернулся и напряг челюсть, натянуто рассмеявшись в ответ. По его сердито, пытливо сверкающим глазам я видела, как он ищет подвох, тщетно пытается придумать ответ и сдается, отводя взгляд. — Когда приступаем к нашему плану? — помявшись, перевел тему он, уронив голову рядом со мной и неприятно царапая ногтем мой сосок.        Я облизнула губы и попросила стакан воды. Он тут же откликнулся на просьбу и протянул мне его, поспешно наколдовав его. Капитуляция Регулуса была приятным бальзамом на раздраженную душу, и я наслаждалась каждой секундой. Ведь признай он, что я хочу Тома, ему пришлось бы признать, что он сам хочет Мариуса. Но Регулус был слишком самоуверен, он не сомневался, что я поверила в то, что он, разумеется, не может хотеть своего родного кузена. Ведь это так странно, аморально и противоестественно… Это должно было быть так же «возбуждающе», как трахаться с копией «племянника». Это была отличная ловушка, в которую он вступил и предпочел отступить, потому что продолжить провоцировать меня равнялось тому, чтобы открыто признать, как сильно он хотел своего кузена-сквиба.        Вернув ему пустой стакан, я отбросила волосы с лица и, ненадолго задумавшись, протянула: — Через несколько дней. Мне нужно немного времени на подготовку.        По изначальному плану я хотела побыть новоиспеченной миссис Риддл хотя бы месяца два, прежде чем избавляться от Риддлов, но план пришлось менять. Призадумавшись, я пришла к выводу, что нет никакой разницы, раньше это произойдет или позже. В любом случае, Риддлы — покойники, и мне предстоит череда допросов как от маггловской полиции, так и от авроров, и я была готова ответить на любые их вопросы. Легенда, причины и следствия были тысячу раз прокручены в моей голове. Все, что оставалось — привести план в действие. С одной небольшой разницей — я не собиралась делать этого изначально, но, задумавшись обо всем происходящем, решила все же перестраховаться. — Предоставь мне сову, — велела я. — Нужно написать письмо Тому, чтобы он не ждал меня на вокзале и сразу же поехал к своему другу. — Наследнику Фэй? — тут же полюбопытствовал Блэк, и я меланхолично кивнула. Все равно для чистокровной компании Тома это давно уже был не секрет.        Регулус открыл рот, чтобы сказать что-то еще, как до нас донеслись шаги из коридора за дверью. Послышались возня с дверной ручкой и приглушенные чертыхания, сопровождавшиеся звоном фарфора и тихим звоном столовых приборов. Я тут же взглянула на Блэка, который вальяжно лежал в одной постели с абсолютно голой мной, и с ужасом представила, как это выглядело бы со стороны в глазах моего новоиспеченного супруга — вот так застать нагую жену после первой брачной ночи в объятиях «кузена».        С тихим фырканьем закатив глаза, Регулус взмахнул палочкой, накладывая на себя Дезиллюминационное, и я паникующе прошипела: — Все равно видно, если приглядеться!.. — Магглоотталкивающее рассеивающее внимание, — тихонько фыркнул он, и я с облегчением проследила за тем, как его сливающийся с обстановкой, едва видный силуэт плавно поднялся с кровати и прислонился к стене недалеко от кресла.        В этот самый момент Том, наконец, справился с дверью и вошел в комнату, аккуратно удерживая одной рукой с виду довольно тяжелый поднос, заставленный кучей тарелочек и чайничком. Увидев, что я уже проснулась, он просиял, осторожно поставил поднос на прикроватную тумбочку и, быстро приблизившись ко мне, нежно поцеловал меня в лоб. — Морриган, любимая, ты проснулась, — ласково шепнул он в мои губы, быстро оставив на них невесомый поцелуй. — Как ты себя чувствуешь? — Замечательно, — пролепетала я, скромно потупив глаза и стыдливо притянув одеяло к груди.        Том обеспокоенно свел брови и взял меня за руку, осыпая ее поцелуями. — Я сделал тебе больно прошлой ночью, душа моя… Простишь ли ты меня? — слащаво спросил он, что должно было бы растрогать любую наивную девственницу, которая была влюблена в него по уши.        Я накрыла ладонью его щеку и сокровенно посмотрела ему прямо в глаза обожающим взглядом. — Эта боль — ничто по сравнению с тем, что теперь я принадлежу тебе полностью, и телом, и душой, — стоило мне договорить, ублюдок тут же счастливо рассмеялся и опрокинул меня на кровать, втянув в страстный, пошлый поцелуй.        Сукин сын. Как бы сильно я его ни хотела, он всего лишь несколько часов назад лишил меня невинности, прекрасно видел, насколько болезненно это для меня было, но вновь бесстыдно лез рукой мне между ног, принимаясь ласкать меня и явно готовясь повторить ночной заход. Если бы меня не подлечил Блэк… который, кстати говоря, все еще стоял у стены и слышал каждое слово, наблюдал за нами незримой тенью… Я буквально кожей чувствовала его пристальный взгляд и охотно раздвинула ноги, дергая охнувшего Тома на себя и пытаясь стянуть с него рубашку. Пусть смотрит. Вуайерист хренов.        Риддл вошел в меня всего пять минут спустя, поспешно, порывисто расстегнув брюки и не потрудившись в порыве страсти ни снять их полностью, ни озаботиться более долгой прелюдией и моей подготовкой.        Это было неприятно, но в моей жизни бывало и похуже. Я лицемерно стонала, имитируя оргазм и предвкушая, как избавлюсь от обоих ублюдков, один из которых сейчас охотно трахал меня, а второй — наблюдал за этим. ***        Как только Регулус предоставил мне сову, я тут же написала письмо Йену, понадеявшись, что оно успеет достигнуть его до того, как он вернется из Шамбалы домой, попутно захватив с собой Тома с Кингс-Кросс. С другой стороны, даже если бы письмо опоздало, Йен все равно мог прибыть ко мне позже.        Те две недели, что я ожидала от Йена ответного письма, тянулись настолько медленно и неспешно, что мне казалось, еще чуть-чуть — и я скоро сойду с ума. Это было невыносимо. Регулус неплохо развлекался за мой счет, наблюдая за тем, как я строю из себя счастливую новобрачную. Старшие Риддлы души не чаяли в невестке, явно не могли дождаться, когда их дом покинет мой кузен, и они смогут, наконец, вытянуть из меня все подробности о моем наследстве. Том же оказался помешанном на сексе извращенце, который буквально затрахал меня и в прямом, и в переносном смысле.        Пелена желания и легкой влюбленности испарились еще в день нашей свадьбы. Но мне все еще приходилось разыгрывать перед ним очарованную дурочку, а он изводил меня каждую ночь, доводя до исступления своими ласками. Его фантазии в постели можно было позавидовать. Благо, мне все еще удавалось строить из себя неискушенную невинную «леди», которая вполне может упасть в обморок, едва муженек попросит у нее минет. В конце концов, если верить насмехающемуся Регулусу, за оральными и прочими ласками большинство «джентльменов», будь то маги или магглы, предпочитали обращаться к проституткам или девицам низшего класса типа служанок, а не требовать это у чопорных, благовоспитанных жен. Тем удивительнее для меня было то, что Риддл, мягко и крайне издалека намекнув мне на минет и легко поверив в мое абсолютнейшее непонимание его намеков, больше к этому не возвращался, но при этом спокойно и без лишних терзаний довел меня до оргазма языком сам.        Это был не первый куннилингус в моей жизни, но первый — у этого тела, ибо Лон никогда бы не снизошел до того, чтобы отлизывать своей шлюхе. Пресыщенная, уже испробовавшая все, что только можно, я не ожидала, насколько сильно мне понравится подобная ласка от начавшего раздражать меня муженька.        Мы с ним гуляли по их огромному саду, наслаждаясь вечерней прогулкой. Ближе к дому, в беседке неспешно пили чай и переговаривались старшие Риддлы и мой дражайший «кузен». Нас с Томом от них отделяли несколько рядов деревьев и густо разросшихся кустов, скрывавших нас от взглядов его родителей, но прекрасно доносящих до нас их веселые голоса.        Том усадил меня на скамейку, и я устало откинулась на ее спинку, стряхнув с натертой ступни новую, крайне неудобную туфельку. Вместо того, чтобы сесть рядом, Том опустился передо мной на колени и, ласково огладив мою покрасневшую, чуть опухшую над пяткой кожу, прижался губами к выпирающей косточке на лодыжке. Он не сводил с меня потемневшего взгляда и так сильно сейчас напоминал моего Тома, что у меня перехватило дыхание. Я тяжело вздохнула, машинально облизнув пересохшие губы, и, дьявольски усмехнувшись, Том скользнул под подол моего платья, заставив меня тихо вскрикнуть от удивления и тут же прижать ладонь к губам, чтобы не проронить больше ни звука, случайно не привлечь внимание его родителей и Регулуса, которые сидели всего в тройке сотен метров от нас.        На мне были блядские, неудобные, отвратительные панталоны, которые было принято носить всем дамам в эти древние времена. Том согнул мои ноги в коленях, задрал их повыше и закинул себе за плечи, одновременно с этим стянув с меня панталоны как раз аккурат ниже колен. Его горячее дыхание опалило мои бедра, я затряслась, позвав его: — Том? — и в этот самый момент была вынуждена со всей силы прикусить ребро ладони, чтобы задавить стон, сдержаться от вскрика, так как ощутила его язык, с давлением прошедшийся аккурат по клитору.        Его рот влажно сминал мои половые губы, язык ввинчивался в меня и скользил изнутри, доводя меня до исступления. Я вспыхнула, как спичка, загорелась от желания, которое все последние дни лишь имитировала, вот только в этот раз все было по-настоящему. Меня выгнуло дугой, я задрожала, и Том властно удержал меня на месте, со всей силы сжав пальцами мои бедра. Его зубы зацепили клитор, прежде чем он засосал его, и мне снесло голову от ощущений.        Я хотела его видеть. Хотела посмотреть на его лицо. Я жаждала этого, пытаясь не думать, не анализировать истоков этого желания. Потянув за задранный подол, я скомкала юбку у себя на животе и, наконец, увидела его. Увидела Тома, пошло, страстно припавшего ртом к моей промежности. Он вскинул на меня свой темный, лихорадочно горящий взгляд, посмотрел прямо в глаза из-под разметавшейся волнистой челки, с нажимом провел языком по клитору. Его губы блестели от моей смазки, и это стало для меня последней каплей. Я с содроганием кончила, судорожно выгнувшись в его руках. С трудом заглушила рвущийся из горла крик, больно укусив ладонь. Тело обмякло, по ногам все еще проходилась легкая дрожь. Том отстранился, напоследок нежно прижавшись губами к низу моего живота, и мою разгоряченную промежность охладило прохладным вечерним ветром.        Том что-то говорил мне, шептал слова любви, дрочил себе моей рукой, а после помогал мне привести себя в порядок, а я все не могла отделаться от стоящего перед глазами воспоминания, в котором Том был меж моих ног, ласкал меня влажными губами и прожигал меня потемневшим, хищным взглядом таких похожих, но чужих глаз.        Это было безумие. Это был не мой Том. Это никогда не будет мой Том, и мне нужно помнить об этом, чтобы никогда, ни в коем случае, ни за что не обмануться и ничего не испортить.        Пора было все это заканчивать, пока не стало слишком поздно. ***        Стоило прийти письму Йена, в котором он сообщал мне, что они с Томом ждут меня в уже знакомой мне лондонской квартире, как я тут же «отправилась на прогулку с дорогим кузеном», попросив Регулуса аппарировать нас в Косой Переулок. Договорившись с Блэком, что встречусь с ним ровно в семь часов вечера в Дырявом Котле, я поспешила к Йену и Тому, с содроганием представляя себе реакцию Тома на то, что я успела наворотить.        Я всегда знала, что он будет в бешенстве. Ни на секунду не сомневалась, что Том долго мне этого не простит. Но у меня были аргументы, были причины и был почти готовый план, и я искренне надеялась, что, как только волна злости схлынет, Том сумеет обдумать все и понять, для чего я затеяла всю эту авантюру.        Шумно вздохнув, я постучалась в дверь уже знакомой мне квартиры, и она тут же распахнулась, будто стоящий за ней Йен только этого и ждал. Внезапно схватив меня за запястье, Йен втянул меня в квартиру и, захлопнув за мной дверь, крепко, жадно обнял меня, буквально вжав мое тело в себя. Он зарылся носом в мои волосы, прошептал мое имя так, как шепчут в тишине ночи имена возлюбленных, а я не могла оторвать взгляд от лица Тома, стоящего у входа в гостиную аккурат за спиной Йена и с постепенно темнеющим лицом наблюдающего за нами.        Его взгляд метал в меня молнии. Он был в бешенстве, но сдерживался. Разумеется, Том тут же все понял. Так не обнимают своих дражайших «сяоцзе», так не шепчут имена «недоступных первых и робких влюбленностей». Едва увидев нас вместе, Том тут же проанализировал все и понял, что я успела за прошедшее время встретиться с Йеном и если не дать ему зеленый свет, то точно либо что-то пообещать, либо позволить эти своеобразные «ухаживания». К моему счастью, Том еще помнил о том, что я планировала использовать Йена и его влюбленность с пользой для него самого, поэтому сдержался и лишь привычно «вспылил»: — Отлепись от нее, Фэй! Дай ей нормально выдохнуть и пройти в дом.        Виновато охнув, Йен тут же скосил взгляд на Тома, но, не заметив за ним ничего необычного, вновь повернулся ко мне и лукаво мне подмигнул, прежде чем «незаметно» положить ладонь мне на талию и направить меня в сторону гостиной. Я с трудом сдержалась от желания закатить глаза. Этот дурачок действительно верил в то, что сумел проделать все это и остаться незамеченным? Неужели Йен считал Тома таким идиотом? Или, скорее, совсем растеряв мозги от своей влюбленности и дарованной ему «надежды», всерьез считал, что он — гений конспирации, который ведет себя «как обычно»?        Тяжко вздохнув, я уселась на диване рядом с Томом, который намеренно кивнул вошедшему вслед за мной Йену на кресло, и чинно сложила ладони на коленях, мысленно перебирая в голове заготовленную речь и морщась от ожидаемых криков. — Ну, как у вас дела, мальчики? — с легкой улыбкой спросила я, пронаблюдав за их диаметрально противоположной реакцией. Йен просиял, а Том скривился, как от зубной боли. — Замечательно, а как ты сама? — засветился китаец.        Том поджал губы и проигнорировал мой вопрос, вместо этого задав свой: — Для чего ты хотела нас видеть?        Понятно. Он ожидаемо не собирается давать мне отсрочку, явно успев проследить за моими реакциями и понять, насколько я на самом деле нервничаю. — Кхм… Мне нужна ваша помощь. Вернее, помощь Йена, — непринужденно ответила я, уже зная, какую реакцию получу в ответ. — Почему не моя? — с видимым раздражением скривил губы Том, скрестив руки на груди и откинув волнистую челку со лба легким взмахом головы. Он в этот момент был так сильно похож на молодую версию своего отца, что у меня перехватило дыхание.        Я резко отвернулась, отвела от него взгляд, пытаясь выкинуть из головы образ Тома, доводящего меня до оргазма. Судя по тихому, резкому выдоху, мой Том заметил, что что-то не так, и еще сильнее уверился в странности моего поведения, но не мог прочитать, в чем именно дело. К моему счастью, он был пока что еще слишком юн, чтобы понимать и правильно считывать подобные реакции. — Я готов помочь с чем угодно, ты только скажи, Морри, — клятвенно, с жаром пообещал Йен, нежно, любяще мне улыбнувшись. — Мне нужно, чтобы ты извлек некоторые мои воспоминания при помощи легилименции. И раздобыл для меня противоядие от Сыворотки Правды, — сказала я таким тоном, будто прошу его купить булочки в пекарне за углом.        Йен осекся, так ничего и не ответив, и смущенно уставился на меня. Том же, напротив, с подозрением сузил глаза и поинтересовался опасно ровным тоном: — Что ты натворила? И сколько времени у нас есть перед твоим допросом в Аврорате?        Он был чертовски догадлив, в отличие от Йена. Мой маленький гений. Тепло улыбнувшись ему, я нервно потерла шею: — Пока ничего. Но… кхм, натворю через пару-тройку дней. — Мне немного стыдно признаваться в этом, но магия разума — не моя стихия, — неловко признался Йен, и я нервно прикусила губу. Помявшись, Йен все же уточнил: — Морри, это связано с тем, о чем ты говорила мне в прошлый раз, когда мы встретились? — на его лицо наползла тень. Он явно вспомнил о моем намерении выйти замуж и теперь изнывал от черной ревности.        Том тихо скрипнул зубами, крепко сцепив челюсти. Его явно выводило из себя знание, что мы с Йеном встречались без него, и китаец мало того, что стал позволять себе лишнее в мой адрес, так еще и явно знал о моих делах куда больше, чем сам Том.        Скользнув взглядом по Йену, я развернулась обратно к Тому и напряженно спросила: — Ты начал учиться окклюменции? — он серьезно кивнул, и я уточнила: — Каковы твои успехи? — Легилименция уже сейчас неплохо дается мне. Я могу использовать ее, правда, пока только с палочкой, — похвастался он и добавил: — в том числе — вытащить воспоминания. Я тренировался несколько раз на… паре друзей.        Следовало ожидать, что Том будет использовать своих прихвостней для оттачивания своего искусства. Не удивлюсь, если он преподнес им это, как важную тренировку обязательной для любого уважающего себя мага окклюменции. Еще и придумал что-то о том, что ни в коем случае нельзя случайно пропалить их великие будущие планы кому-то вроде Дамблдора. — А окклюменция? — вновь спросила я. — Хуже, — с неохотой признал Том, нервно постукивая ботинком по полу. — Для полноценного и самого быстрого обучения нужен легилимент. Но не могу сказать, что все совсем уж плохо. Начав заниматься легилименцией, я куда лучше разобрался в том, как именно она работает, какую информацию и как считывает легилимент. Это неплохо помогло мне с окклюменцией, а еще я стал замечать, когда именно Дамблдор лезет мне в голову.        Я похолодела от ужаса и шумно сглотнула. — Он лез к тебе в голову? Когда?! Зачем?! — пробормотала я.        Том прикусил губу и незаметно сжал ладонь в кулак. — На самом деле я старался по доступным книгам практиковать окклюменцию еще с конца второго курса, — признался он. — И ни Дамблдор, ни кто-либо еще не пытался прочесть мои мысли. Это случилось первый раз после того, как ты тогда осталась в Хогвартсе и поговорила с Дамблдором. Я заметил, что он делает, когда пересекся с ним взглядом на уроке, и тут же выставил на первый план беспокойство о тебе. После этого было еще два раза, но, видимо, он не пытался лезть глубоко, удостоверившись тем, что уловил на поверхности. Вряд ли Дамблдор мог подумать, что третьекурсник способен намеренно скрывать от него свои мысли.        Я расслабленно выдохнула и откинулась на спинку дивана. Почему-то я была уверена, что Альбус ни в чем не подозревал Тома. В этом мире Альбус пока что подозревал только меня. И у меня уже был план, что с этим делать. — Если он целенаправленно влезет в мою голову, используя волшебную палочку — я не смогу противостоять ему и закрыть свои мысли. Но уже сейчас мне вполне по силам обмануть его, если он ограничится прямым взглядом и поверхностной беспалочковой легилименцией, — довольно закончил Том и выжидающе уставился на меня. — Так зачем тебе потребовалось извлекать воспоминания?        Я помялась, судорожно размышляя, говорить ли ему правду, и в итоге решила, что время пока не пришло. — Тебе лучше не знать. Хотя бы до тех пор, пока ты не научишься полностью защищать свой разум. Лучше скажи… можно ли извлечь воспоминания и запечатать их в пробирке, при этом не заглядывая в чужой разум? — по заминке Тома я поняла, что ответ утвердительный, но он не хотел говорить мне об этом, чтобы беспрепятственно заглянуть в мои воспоминания. — Том. Я не могу посвятить тебя в свой план, потому что если тебя тоже решат допросить… если Дамблдор попробует залезть тебе в голову — это будет полный провал. Ты должен остаться в его глазах невинным, любознательным мальчиком, который одинаково добр и к волшебникам, и к магглам. И все лето, пока вы будете у Йена, вы оба обязательно должны практиковать окклюменцию. — Зачем нам так старательно пытаться защищать свои мысли, если Дамблдору достаточно будет всего разок влезть в твою голову, чтобы узнать все о твоих планах? — недовольно отметил Том, и я выложила один из своих козырей, с трудом подавив улыбку: — Если временно извлечь воспоминания, чтобы, допустим… посмотреть их в Омуте Памяти, тогда невозможно будет просмотреть эти же воспоминания в голове волшебника при помощи легилименции.        До этого молча слушавший нас Йен изумленно вскинул брови и воскликнул: — Никогда о таком не слышал! Сяоцзе, ты уверена? — Если бы это был рабочий метод, любой дурак бы с пеленок учился временно извлекать свои воспоминания, чтобы суметь в любой момент обезопасить свои секреты, — скептично нахмурился Том. — Разумеется, будет подозрительно, если ты, стоя перед Дамблдором, вдруг направишь палочку в висок и вытянешь из головы часть воспоминаний, — фыркнула я. — И ты не можешь все время хранить их отдельно… Это непрактично и может сослужить тебе дурную службу, потому что воспоминания во флаконах еще уязвимее, чем в твоей голове. Найди их кто любопытный — и не успокоится, пока не докопается до того, что ты скрываешь. Поэтому я хочу, чтобы ты в первую очередь сосредоточился на окклюменции, Том. Но если ты точно знаешь, что кто-то будет проверять тебя легилименцией, заранее извлечь воспоминания — лучший выход. Это действительно работает. — Я не читал об этом ни в одной книге! Откуда об этом знать тебе? — с нажимом потребовал Том, и по тому, как я замялась, отводя от него взгляд, понял, что это — одна из тех тайн, которые я пока ему раскрыть не могу.        Это было неочевидно. Это упоминалось в книге лишь один-единственный раз. Но Северус Снейп, блестящий легилимент и окклюмент, сумевший одурачить даже такого гениального легилимента, как Волдеморт, использовал этот метод, чтобы на всякий случай скрыть часть своих самых болезненных воспоминаний от Гарри Поттера, если тот вдруг все же сумеет ответно пробиться в его разум.        Если бы это не работало, если бы это не помогало скрыть воспоминания от легилимента, Снейп ни за что не стал бы так перестраховываться и помещать часть своей памяти в Омут. И если этот метод не был раскрыт ни в одной из книг, прочитанных Томом, вполне возможно, это был метод борьбы с легиллименцией, который придумал сам Снейп. А уж в чем, но в его гении я не сомневалась. Даже если ублюдок продал моего Лорда ради какой-то лицемерной грязнокровки. — Это работает, Том. Поэтому тебе нужно будет вытащить из моей головы воспоминания через несколько дней, чтобы я в случае допросов смогла спокойно пройти все проверки. — Да что ты собираешься делать? — не выдержал он, потребовав ответа довольно грубым, резким голосом.        Я тяжко вздохнула и спрятала лицо в ладонях, собираясь с мыслями, прежде чем повернуться к Йену и ласково, моляще попросить: — Оставишь нас ненадолго? Пожалуйста.        Йен уже знал, что я наверняка успела выйти замуж за отца Тома. Знал и о том, какой может быть вполне ожидаемая нами реакция Тома. Он не хотел оставлять меня одну и опасался того, что может в гневе сделать Риддл, но также понимал и то, что я не позволю ему остаться при этом разговоре. Это было нечто слишком личное, что должно было остаться только между мной и Томом. Йен знал, что Том никогда не простит ему, если Фэй станет свидетелем его реакции. Его слабости. И Йену не нужны были конфликты с Томом, если он все еще надеялся заполучить меня в будущем.        Он был слишком молод, слишком хорошо изучен мной и слишком предсказуем, поэтому я не удивилась, когда Йен с тяжким вздохом поднялся с кресла и, приблизившись ко мне, осторожно положил ладонь на мое плечо: — Я буду снаружи, на улице, прямо под окнами. Позови меня, если я тебе понадоблюсь, — попросил он и, развернувшись к раздраженному Тому, сурово, немного угрожающе велел, на короткий миг вновь раскрыв перед нами свою властную личину наследника китайской мафии: — Держи себя в руках, Том. Ты мне как брат, но я не прощу тебя, если ты посмеешь сделать ей больно. — Будто кто-то наподобие тебя сумеет меня остановить, — резко процедил Том, холодно глядя на Йена снизу-вверх.        Я медленно выдохнула и кивнула Йену, молчаливо уговаривая его оставить нас наедине. Стоило ему покинуть нас, Том встал передо мной, глядя на меня сверху-вниз. Я осталась сидеть, немного нервно отводя от него взгляд. Он больше не был тем одиннадцатилетним мальчишкой, которого я могла осадить за желание влезть не в свое дело. Хотя, кого я обманываю? Даже тогда Том не позволял мне осаждать или воспитывать его. Он так быстро вырос, ему уже было четырнадцать, и он уже сравнялся со мной в росте. А в следующем году, наверное, и вовсе перегонит.        Он стремительно взрослел, мужал и становился тем, кем должен стать. И мне почему-то стало страшно. Я прежде внушала себе, что со смирением отойду в сторонку, как только он перестанет нуждаться во мне, а теперь… безумно испугалась того дня, когда стану ему не нужна. — Морриган… Морриган! — позвал меня Том, грубо встряхнув за плечо, и я, проморгавшись, с удивлением почувствовала, как повлажнели мои глаза от невыплаканных слез.       Шумно вздохнув, я отвернулась и сделала глубокий вдох, беря себя в руки. Тому не нужны мои сантименты. — Все в порядке, не обращай внимания, — отмахнулась я, но, к моему удивлению, он мне не позволил. — Впервые вижу, чтобы ты… не считая той пьяной истерики… — пробормотал себе под нос он и обеспокоенно поджал губы. — Чего ты боишься, Морриган? — Я не могу сказать тебе, — прошептала я, сжав мягкую ткань юбки в кулаке. — Ты еще недостаточно хорошо изучил окклюменцию, и… — Я вытащу из головы все, о чем ты мне сейчас скажешь, поэтому хочу, чтобы ты была со мной откровенна, — жестко, властно велел Том, не сводя с меня темных, глубоких, абсолютно бездонных глаз. — Ни Дамблдор, ни кто-либо еще никогда не узнает об этом разговоре.        Я покачала головой, уткнувшись взглядом в свои колени. Были вещи, которые я обязана была раскрыть Тому до того, как о них протрубили бы по всем магическим газетам. Но было и то, чего он пока не должен был знать. Не только потому, что не овладел окклюменцией на нужном уровне, но и… потому что я знала — стоит мне раскрыть все свои карты, и я стану ему не нужна.        Этот день в любом случае пришел бы через несколько лет. Он стремительно приближался, и я ничего не могла с этим поделать. Единственное, что было в моих силах — оттянуть этот миг как можно дальше, чтобы как можно дольше быть рядом с моим драгоценным мальчиком. — Обещай мне, что дослушаешь до конца, прежде чем решишь меня проклясть, — слабо улыбнулась я, а Том, напротив, нахмурился, уже заранее недовольный подобным вступлением. — То, что я скажу тебе, может показаться безумством… — Я уже привык, — с тихим хмыком перебил меня он. — И тем не менее… Я не смогу рассказать тебе обо всем. Это слишком опасно. Ты можешь не понять моих мотивов сейчас, но обязательно узнаешь обо всем в свое время. Клянусь, Том, все, что я делаю — тебе во благо. Что бы я ни делала, что бы ни предпринимала, каждый мой шаг, жест, вдох, каждая моя мысль, каждое стремление — все ради тебя, — выпалила я, крепко сжав его ладонь. Я знала, чувствовала, что у меня сейчас, должно быть, был очень жалкий вид, но ничего не могла с собой поделать. Я могла играть перед кем угодно, но только не перед моим Томом.        Он вздрогнул и сжал мою ладонь в ответ. На его лице было написано участие, но в глазах читался холодный расчет. Даже в четырнадцать Том оставался собой — был будущим Темным Лордом, готовым использовать любого ради себя и своих целей.        Том моргнул, уголок его губ дрогнул и опустился вниз. На короткий миг его пальцы судорожно сжались на моих похолодевших пальцах, и Том отвел взгляд, а я вдруг поняла, что за торжеством, расчетом, лицемерным участием и наигранной благодарностью скрывались тщательно подавляемые волнение, смятение и беспокойство. — Том, — позвала я, вновь сосредоточив его внимание на себе и, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, выпалила: — Я вышла замуж за твоего отца.