Riddle's foster-Prostitute

— Вы свободны, мисс Сейр, — глухо, будто сквозь вату донесся до меня когда-то знакомый голос.        У меня не было ни моральных, ни физических сил как-то отреагировать на это заявление. До меня даже не сразу дошло, что обращаются именно ко мне. С трудом разлепив глаза, я сощурилась и попыталась осмотреться, но яркий свет больно резанул по глазам, вынудив меня вновь зажмуриться. — Ох, бедная девочка, — сокрушался все тот же голос, — что же с ней стало? Азкабан никого не щадит, да…        Виски простреливало болью. Кажется, я больше не в Азкабане? Мой срок… мой бесконечный кошмар пришел к концу? Я попыталась отыскать в себе хоть крупицу счастья, но тут же сдалась и вновь ушла в себя. Я была слишком вымотана и разрушена, чтобы хоть чему-то радоваться. — … еще бы немного — и вместо освобождения мы хоронили бы ее труп, — рассказывал мужчина какой-то причитающей и охающей женщине. — Как я понял по ее состоянию, она последнее время почти ничего не ела и часто оставляла еду нетронутой… — Придется потрудиться, девочка истощена и крайне сильно ослабла, — кудахтала ведьма. Я почувствовала, как меня аккуратно приподняли чьи-то горячие руки, и к губам приставили флакон с дурно пахнущим зельем. Желудок протестующе сжался, и я ощутила рвотный позыв, вот только рвать мне было нечем. — Бедняжка… выпей это, деточка, тебе обязательно полегчает… — Выпейте, мисс Сейр, это поможет Вам быстрее прийти в себя. Ваш воспитанник очень волнуется за Вас и ждет не дождется, когда сможет увидеться с Вами.        Том… ждет меня? И хочет меня видеть? Я бы рассмеялась, если бы у меня хватило сил. Проглотив ком в горле, я расцепила челюсти, и ведьма влила в меня ужасное, горькое и до безумия мерзкое зелье. Не дав мне прийти в себя, она тут же поднесла к моему рту еще один флакон, а следом за ним и третий, пока я не выпила все до последней капельки.        Голова сильно кружилась. Сил не было даже на то, чтобы поднять руку. Я вновь несмело приоткрыла глаза, но свет все еще ужасно раздражал и вызывал неприятные ощущения, и, смирившись, я сомкнула веки. Теплое одеяло и мягкая подушка казались мне чем-то далеким и забытым, будто пришедшим из другой жизни, ведь в этой у меня были лишь холод каменных стен Азкабана, кусачее дырявое одеяло и соломенный матрас. Меня потянуло в сон. — Ей нужно набрать вес, да и ее ментальное здоровье явно сильно пошатнулось Азкабаном. Я давно говорила, что из тюрьмы нужно убрать дементоров подальше! Ну надо же…        Я погрузилась в забытие, искренне пожелав хотя бы сегодня больше не видеть никаких кошмаров. ***        Прошло пять дней с моего первого пробуждения в, как мне объяснили позже, Мунго, три из которых я провела в беспамятстве, изредка приходя в себя, выпивая зелья и тут же отключаясь вновь. Сперва было сложно собрать мысли в кучу и понять, что именно произошло, но с каждым днем я постепенно достаточно приходила в себя, чтобы начать худо-бедно соображать.        Я была в Мунго, и привел меня сюда по просьбе Дамблдора Боб Огден. Он же и был тем, кто вызвался переправить меня из Азкабана, когда срок моего заключения подошел к концу. Боб был шокирован тем, в каком состоянии меня обнаружил, и искренне опасался, что я испущу дух до того, как в Мунго успеют мне помочь. Он никогда раньше сам не освобождал отсидевших свой срок преступников, а потому пришел в ужас, обнаружив, что я не прихожу в сознание, ни на что не реагирую и выгляжу так, будто меня поцеловал дементор. Он был почти уверен, что именно это и произошло, пока доктора из Мунго не обследовали меня и не опровергли его опасения.        Боб также сказал мне, что поддерживал связь с Дамблдором последние два года и знал от него, как сильно по мне тосковал мой воспитанник. По его словам, он видел Тома после того как доставил меня в Мунго, мальчик очень сильно вырос и был крайне одаренным и прилежным молодым человеком. Том не мог дождаться, когда же будут разрешены посещения, чтобы поскорее нанести мне визит, но целители сказали, что мне нужно хотя бы пару дней покоя, прежде чем я смогу принимать визитеров, и также рекомендовали мне остаться в больнице еще хотя бы на пять-шесть дней, прежде чем я достаточно окрепну, чтобы покинуть Мунго и продолжить выздоровление в домашней обстановке.        Сам Дамблдор, по словам Огдена, отсутствовал в стране по личным причинам и передал мне, что встретится со мной, как только закончит со своими делами и вернется в Британию. Подозреваю, что эти «личные дела» были как-то связаны с его борьбой против Гриндевальда, но, признаться, подробности меня интересовали крайне мало.        Я ужасно слабо соображала и буквально чувствовала, что от всей вываленной на меня информации у меня закипают мозги. Было такое чувство, будто я очень долго пребывала в желеобразном, овощном состоянии и внезапно была выдернута из него обратно в «жизнь», которая и без меня шла своим чередом. Я потеряла счет времени, полностью потерявшись в своей голове, и даже не заметила, как мой срок подошел к концу. Это звучало куда лучше, чем было на самом деле. Потому что «не заметила» не значило, что время в Азкабане пролетело как один миг. Эти два года для меня, по ощущениям, растянулись на десятилетия — кошмарные десятилетия, полные безумия, желания умереть, беспросветной тьмы и такого же беспросветного одиночества.        Мне часто казалось в тюрьме, что я не выйду из нее на своих двоих, и меня вынесут оттуда лишь вперед ногами. Я уже не знала, для чего я там сижу. Почему я к этому пришла, что я делала не так, к чему стремилась и чего желала. Я позабыла себя, забыла обо всем, чего хотела, чем когда-то горела и за что радела. Меня не волновали ни Цигнус, ни Том, ни магический мир, ни умерший Регулус Блэк. Вся моя жизнь потеряла смысл, и все, что от меня осталось — маленькое, бессмысленное, сломленное ничто.        Лишь покинув стены Азкабана и немного придя в себя, я поняла, почему маги так боялись дементоров. Потому что эти твари не только высасывали из людей счастье и радость. При длительном контакте они буквально сводили людей с ума. Не избежала этого и я. Нужно было иметь поистине впечатляющую силу воли или очень важную цель, чтобы не сломаться в Азкабане. В каноне Сириуса Блэка поддерживали мысли о невиновности, его жажда отомстить. Пожиратели держались за счет фанатичной веры в своего господина, уверенности в том, что он вернется и обязательно вызволит их. У меня же не было ни того, ни другого.       Был ли смысл в моей жизни? К чему я стремилась и чего хотела? Помочь Тому уничтожить магглов, чтобы… что? Для чего я столь сильно жаждала его величия и их уничтожения? Чтобы отомстить миру за свою несладкую жизнь? Стала ли моя жизнь «слаще» от того, что я без зазрения совести убивала, мучила и калечила других? В глубине души я уже знала ответы на эти вопросы, даже если никогда не хотела в принципе ими задаваться. Что-то во мне изменилось после Азкабана, хоть я и не могла до конца осознать и обдумать, что именно. Но…       Я больше не была ни Элизабет Смит — несчастной маггловской шлюхой, ни Морриган Сейр — беспринципной, жестокой ведьмой. Вернее, я все еще была ими, это было мое прошлое, от которого мне было некуда деться, но… я не могла сформулировать это, не понимала до конца, вот только той Морриган Сейр, которая когда-то переступила порог Азкабана, больше не существовало. Что-то во мне безвозвратно переменилось, что-то сломалось, а что-то исчезло без следа, и пришло время для того, чтобы осознать и принять, кем я в итоге стала и к чему пришла. ***       Лекари в Мунго воистину творили чудеса. Хоть я все еще и была безобразно худа, благодаря питательным и укрепляющим зельям больше не напоминала скелет, обтянутый кожей. У меня все еще был болезненный, слишком бледный цвет лица, и я была ужасно ослаблена, но уже могла сама, без посторонней помощи принимать пищу, переодеваться и посещать уборную.       Меня крайне сильно угнетали больничные стены, но еще больше меня угнетало то, что совсем скоро мне предстояло покинуть их и… встретиться с Томом. Я не хотела этой встречи и понятия не имела, как теперь к нему относиться. Ведь Том… так за мной и не пришел. Так и не вытащил меня из Азкабана, спокойно бросив меня погибать в стенах тюрьмы. При этом, черт возьми, я все еще не ненавидела его за это. Ведь я помнила маленького мальчика, который волновался обо мне, был рад, что я в порядке, и даже говорил мне как-то, что я не одна, у меня есть он. Я все еще любила Тома, но эта любовь больше не казалась мне благословением. Она слишком долго ослепляла меня, была моим проклятьем и наказанием за все мои грехи, и мне некуда было от этого скрыться, потому что я сама преподнесла себя на блюдечке страшнейшему магу из ныне живущих.       Я с отстранением приняла то, что гнала от себя все предыдущие годы — я боялась Тома в той же степени, в какой была привязана к нему. Если не больше. Он был беспощаден ко мне, как и в принципе ко всем вокруг себя, и то, что я дала ему крышу над головой и обеспечила деньгами, не делало меня особенной. Я уже никогда не смогу скрыться от него и оборвать эту связь самостоятельно, если он сам не захочет того же. А Том… был манипулятивным бесчувственным эгоистом, которого не волновал никто, кроме него самого. И все, чего я сейчас хотела — уговорить его тихо и мирно отпустить меня, забыть о моем существовании и позволить мне дожить остаток жизни в тишине и покое.       У меня оставался лишь жалкий день на то, чтобы морально подготовиться к встрече с ним, и я не знала ни что ему сказать, ни как теперь себя с ним вести. Как передал мне Боб в записке через целительницу, Том был несовершеннолетним, плюс в стране все еще было военное положение, а потому он не мог приехать ко мне самостоятельно. Сам же Боб извинялся за то, что был слишком занят участившимися арестами приспешников Гриндевальда и не мог выкроить ни единой свободной минуты для того, чтобы сопроводить Тома туда и обратно. Я была рада этой невольной отсрочке, но не могла не задаться мыслью, где и чем же занимается Йен. Насколько я помнила, он должен был окончить свою школу еще год назад и обещал мне помогать Тому и поддерживать его, пока тот все еще числится несовершеннолетним… Не то чтобы я жаловалась отсутствию этого малолетнего ублюдка, но меня не могло не насторожить то, что о нем Боб даже мельком не обмолвился.       От мыслей о Йене меня отвлекла принесшая мне очередное зелье целительница. Молодая женщина, имя которой я не удосужилась запомнить, дождалась, пока я покорно выпью эту зеленую бурду, прежде чем забрала флакончик и, помявшись, сообщила: — Мисс Сейр… мистер Огден велел никого не пускать к Вам и дать Вам спокойно восстановиться, но… к Вам пришел посетитель, и он настоятельно требует пропустить его в Вашу палату.        Мои брови взлетели вверх. Я никого не ждала. Ох, надеюсь, это был не Йен… — Так как часы посещений еще не истекли, да и Вам уже лучше, и Вас выписывают завтра… если Вы хотите с ним встретиться — я могу пропустить его, — дружелюбно, хоть и немного нервно улыбнулась она. Я закусила губу и осторожно поинтересовалась: — Кто это? — Мистер Цигнус Блэк, — ответила она, и я шумно вздохнула, крепко стиснув одеяло ослабевшими, исхудавшими пальцами.        Сердце гулко билось под горлом. Цигнус. Он не забыл меня, он все же пришел ко мне… Я была так непривычно взволнована тем, что вот-вот увижу его… никогда такого не испытывала. Он в самом деле все эти годы ждал меня? Ох, но я сейчас так плохо выгляжу… еще хуже, чем когда он навещал меня в Азкабане. Как же быть? — Вы не хотите его видеть? — обеспокоенно нахмурилась целительница. — Я могу отказать ему в посещении, если Вы… — Нет! — нервно вскрикнула я, боясь, что она в самом деле пошлет его куда подальше. Я хотела его видеть и одновременно с этим до жути боялась этой встречи. Зажевав губу, я зажмурилась и выпалила: — Прошу Вас, пропустите его.        Медленно кивнув, она покинула палату, прикрыв за собой дверь, которая тут же резко отворилась вновь, врезавшись в стену. Я шумно выдохнула и перевела взгляд на порог, у которого нерешительно замер мужчина, когда-то давно сделавший мне предложение руки и сердца.        Он застыл там, неловко сжимая в руке букет светлых пионов, и смотрел на меня так, как никто никогда до него не смотрел. С такой щемящей нежностью, обеспокоенностью, радостью, волнением и страхом. — Цигнус, — решившись, позвала я, и он будто отмер, захлопнул за собой дверь и быстрым шагом дошел до меня, остановившись в полушаге от моей больничной койки. — Морриган, детка, — начал Блэк, но замолк, неловко теребя в руках букет, а потом протянул его мне и смущенно улыбнулся: — Надеюсь, тебе нравятся пионы? Прости, если прогадал, я ничего не знаю о твоих предпочтениях и…        Забрав у него букет, я не глядя отложила его на прикроватную тумбочку и, потянувшись, крепко обхватила тонкими, еще слабыми руками его торс. Глухо вздохнув, Цигнус присел на краешек кровати и прижал меня к себе, обняв за плечи и зарывшись пальцами в мои потускневшие, ломкие волосы.        Его ладонь плавно съехала с моих плеч и огладила остро выпирающие лопатки, пробежалась по торчащим ребрам и осторожно замерла на болезненно тонкой талии. Цигнус чуть отстранился, чтобы иметь возможность видеть мое лицо, и бережно погладил меня по щеке, стирая внезапно выступившие слезы. Надо же… а я даже не заметила, что плачу. Мерлин, совсем раскисла. — Так исхудала, малышка, — прошептал он, озабоченно сведя брови, и тут же пообещал: — Я откормлю тебя, как только тебя выпустят отсюда. Целители сказали, что тебя выписывают завтра? Можем сразу отправиться ко мне, если хочешь? У меня есть дом в пригороде Лондона… или можем поехать на юг Италии? Солнце и море тебе сейчас не повредят. Точно, у тебя же был приемный сын… — я вздрогнула, и Цигнус на мгновение нахмурился, но тут же спрятал эмоции за улыбкой и сказал: — Мы можем взять его с собой. Мальчик, должно быть, соскучился по тебе.        Точно, Том. Мимолетная радость от встречи с Цигнусом чуть не затмила мне остатки разума. Как бы сильно я ни хотела все бросить и умотать с ним в пригород, Италию, да хоть на край света, я не могла сейчас себе это позволить. Потому что Том не был тем человеком, кто так легко отпустил бы меня.        Спрятав задрожавшие пальцы в складках одеяла, я уткнулась взглядом в свои колени и слабо возразила: — Я пока… он же совсем скоро вернется в Хогвартс, а до тех пор… лучше нам побыть вдвоем? — и, вскинув голову, непринужденно улыбнулась. — Том, должно быть, очень сильно соскучился. И я хочу знать, как он все это время поживал. — Как он поживал, говоришь, — задумчиво протянул Цигнус, и у меня по спине пробежал холодок. Несмотря на его попытки выглядеть непринужденно, что-то подсказывало мне, что Цигнус успел многое разузнать и понять, что Том не так прост, как он считал прежде. Мерлин, что же Том успел натворить? Вряд ли что-то серьезное, иначе Боб и Дамблдор не покровительствовали бы ему, но все же… чем же вызваны опасения Цигнуса? — Насколько я знаю, он поживает довольно неплохо, — немного сухо ответил Блэк, и я взволнованно поджала губы. — Что ты… имеешь в виду? — с опаской выдавила я, и Цигнус устало потер переносицу. — Это не то, что я хотел обсуждать с тобой при первой встрече, — вздохнул он и немного грустно улыбнулся мне, сжав мою холодную ладонь. — Ничего особенного, на самом деле, но мои внуки, Альфард и Цигнус, дружат с ним и часто рассказывают о нем…        Я подавилась воздухом и закашлялась, во все глаза уставившись на него. Мерлин, я знала, что он был дядей Регулуса, а тот, в свою очередь, был дядей друзей Тома, но никогда всерьез не задумывалась о том, сколько ему на самом деле лет. Его внуки были однокурсниками Тома?! — Ты… ты… сколько тебе лет? — ошарашенно спросила я, и Цигнус с весельем воззрился на меня. — Пятьдесят четыре, — хмыкнул он, и я даже приоткрыла рот от удивления. Нет, я, конечно, знала, что он явно перевалил за пятый десяток, но, черт возьми, он же выглядел на тридцать пять, не больше! — И я даже боюсь спрашивать твой возраст, — неловко рассмеялся он, внимательно рассматривая мое лицо, и я ошарашенно замерла, осознав, что даже не помню, сколько лет мне было в этом теле.        Нет, не так. Я даже не помнила, сколько лет мне было бы, если бы я не умерла и все еще жила в своем мире. Неужели Азкабан столь сильно подкосил меня и даже повлиял на мою память? — Какой сейчас год? — выдавила я, не уверенная в правильном ответе. Цигнус нахмурился и крепче сжал мою ладонь в попытке поддержать меня, дать мне понять, что я не одна, он со мной. — Сорок третий, — ответил он, и я принялась мысленно считать годы.        Так, я попала сюда в тот год, когда Том поступал в Хогвартс… два года назад он окончил третий курс, получается, сейчас он окончил уже пятый? И телу Лиззи, когда я попала в него, было около двадцати, значит, сейчас мне… — Двадцать пять, — с трудом сориентировалась я и пораженно выдохнула, осознав, сколь быстро пролетели эти годы. Казалось, еще вчера я провожала Тома в Хогвартс в самый первый раз, а уже через пару недель он поступит на шестой курс. — Ох, детка, я старше тебя почти на тридцать лет, — немного сконфуженно пробормотал Цигнус, отведя взгляд, и я со смехом чмокнула его в губы. Его реакция была просто очаровательна. — Ты в самом деле годишься мне в отцы, — хмыкнула я и добавила: — Папочка.        Судя по тому, как заблестели его глаза, ему понравилось это обращение, хоть оно и смутило его. Откашлявшись, Цигнус растерянно проговорил: — Я… это звучит странно, у меня же есть взрослые дети… — Но тебе это нравится? — заигрывающим тоном уточнила я и поняла ответ по его лицу. — Тогда я буду называть тебя так, когда мы будем наедине, — пообещала я, и его лицо озарилось теплой улыбкой. — Ты не представляешь, как сильно я этого жду, — признался он, и я на миг ощутила непривычное мне чувство неприятия, внезапно подумав, что, каким бы нежным по отношению ко мне он ни был, единственным, чего он от меня хотел, был секс.       Я укорила себя за то, как сильно размякла. Я никогда не была той, кто жаждал любви и романтики, но… действительно ли я не хотела быть любимой или же притворялась, что не хочу этого, потому что меня никто никогда не любил? Это были вопросы, на которые я не была готова дать ответ самой себе, и я выкинула их из головы, вынудив себя улыбнуться Блэку.       Будто бы тут же уловив перемену моего настроения, Цигнус поднес мою ладонь к губам и ласково, невесомо поцеловал мои пальцы. — Прости меня, это было неуместно, — извинился он, чем моментально выбил меня из колеи. — Не думай, что я наброшусь на тебя, как животное, как только тебя выпишут отсюда, и мы с тобой окажемся наедине. — Я и не думала, — попыталась солгать я, но он не обманулся.        Взгляд Цигнуса стал довольно снисходительным, когда он едва заметно усмехнулся, все так же пряча губы за моими исхудавшими, тонкими пальцами. — Не буду лукавить, разумеется, я хочу тебя, — прошептал он тоном, от которого могла бы сойти с ума любая женщина. Черт возьми, когда он этому научился? Я-то считала его неопытной монашкой. — Но это не значит, что я буду к чему-то тебя принуждать. Даже если ты решишь никогда больше не допускать меня в свою постель, я приму твой выбор, — сказал он что-то совсем уж нелепое и неправдоподобное, прежде чем со смешком добавить: — Хотя, конечно же, я буду надеяться, что ты не будешь ко мне столь жестока.        Я оторопела, буквально потеряв дар речи. — Ты разве не для этого на мне женишься? — недоверчиво спросила я, и Цигнус весьма правдоподобно продемонстрировал мне крайне оскорбленное лицо, хотя в его синих глазах и плясали черти. — По какой бы причине я ни решил на тебе жениться, ты — будущая миссис Блэк, и я клянусь уважать, ценить и оберегать тебя, как того заслуживает моя леди.        Мерлин, он это серьезно. Он на полном серьезе решил сделать меня миссис Блэк. Не формальной «женой», с которой связал себя узами, чтобы не переступать через свои принципы и не иметь связей вне брака, а… по-настоящему. Он не просто хочет законно для себя трахать меня. Цигнус будет… уважать меня?        По моей спине пробежали мурашки. Я крепко зажмурилась, пытаясь осознать то, что сейчас услышала. Этот дурак… — Ты не можешь, — прошептала я, вжав голову в плечи. Никогда прежде я не испытывала моральных терзаний, когда могла поиметь кого-то и что-то для себя получить, но он… — Я не гожусь в такие супруги, которых ценят и уважают, Цигнус, я могу быть твоей купленной молоденькой женой, с которой ты играешь в супругов и имеешь с этого взаимную выгоду, но я не могу быть леди Блэк, с которой ты будешь обращаться так… так… — Достойно? Так, как того заслуживает женщина, ставшая моей законной женой? — закончил за меня он, и я отрывисто кивнула, не находя в себе сил согласиться с этим вслух и признать, сколь низка на самом деле, несмотря на всю прежнюю браваду, моя самооценка. С тяжким вздохом Цигнус прижал меня к себе и прошептал: — Забудь об этом и ни о чем не думай. Я возьму все твои заботы на себя.        Я позволила себе забыться в его объятиях и выкинуть все дурное из головы, просто наслаждаясь его теплом и поддержкой, которой он столь щедро меня одарил. Увы, это не могло длиться бесконечно, так как вскоре пришла та самая целительница, что впустила ко мне Цигнуса, и настоятельно напомнила нам, что часы посещений уже истекли. Я не хотела расставаться с ним столь скоро, тем более что знала, что следующая наша встреча пройдет не так быстро, как он, должно быть, рассчитывал. Но я не могла спокойно упасть с головой в эти отношения, пока не обсудила бы их с Томом.        Я знала, что Цигнус с настороженностью отнесется к моей просьбе на время не искать со мной встреч, но все равно потребовала, чтобы он не пытался найти меня и ни в коем случае не приходил ко мне, пока я не разрешу все свои дела и не свяжусь с ним сама. Я отговорилась покоем и отдыхом, которые мне были необходимы после Азкабана, и даже не соврала. Плюс ко всему, Цигнус уже знал, что у меня был воспитанник, который через пару недель отбывал в Хогвартс, и я дала ему слово, что после этого обязательно встречусь с ним.        Не сказать, чтобы Цигнус был доволен этим, но все же смирился, когда понял, что я не уступлю ему, и выбил разрешение слать мне письма и презенты, чтобы в следующие две недели поддерживать общение посредством сов. Учитывая, что он и так пошел у меня на поводу, я решила не отказывать ему и в этом тоже. С нежданной тоской попрощавшись с ним, я угрюмо проследила за тем, как его выпроваживает целительница, и вновь выпила очередное зелье, которое она мне притащила. ***        Я пошатнулась и прижала ладонь к скрутившимся внутренностям, отходя от аппарации. Боб услужливо придержал меня за локоть, помогая устоять на ногах. — Вы в порядке, мисс Сейр? — обеспокоенно спросил он, и я с трудом кивнула головой, боясь открыть рот и выблевать свой завтрак. До меня донесся звук открывающейся двери, и Огден крикнул: — Ох, здравствуй, Том! Мисс Сейр плохо перенесла аппарацию… бедняжка совсем ослабла в Азкабане. — Добрый день, сэр, — раздался знакомо-незнакомый голос, и я вздрогнула, изумившись тому, насколько сильно он изменился, сломавшись. Стал более низким и плавным, растеряв присущую детям звонкость. Несколько легких, быстрых шагов — и он остановился прямо передо мной. — Морриган…        Справившись с тошнотой, я подняла голову и всмотрелась в его темные глаза, поразившись, как сильно он вырос. Стал совсем высоким, выше меня на полторы головы, не меньше. Его лицо растеряло юношескую округлость, скулы заострились, а волнистая челка мягко падала на лоб. Господи, он был копией своего отца. Был почти таким же, как мой почивший недомуж, не считая отсутствия возрастных морщинок и усталости в глазах. Это были такие же губы, как те, что когда-то целовали меня и шептали мне слова любви. Такие же темные глаза, вот только бездна в них была куда глубже, жаднее, яростнее, чем когда-либо — у его отца. — Том, — прошептала я и чуть не упала, не удержавшись на своих ослабших ногах, когда он подхватил меня, вовремя удержав от падения на колени. — Ты и впрямь совсем без сил, — покачал головой Том, невыносимо ласково обхватив мои плечи и вжав меня в себя. В его голосе было так много поддельной заботы и волнения… он не мог в самом деле беспокоиться обо мне и моем благополучии. Это было лишь игрой на публику перед посторонними. — Мистер Огден, Вы не зайдете на чашку чая? Вы так помогли нам, согласившись сопроводить Морриган домой… Боюсь, она бы не перенесла перемещение маггловским транспортом… мы у Вас в долгу. — Будет Вам, юноша, — со смехом отмахнулся тот и протянул Тому небольшую шкатулку. — На нее наложены чары незримого расширения. Дамблдор подозревал, что мисс Сейр понадобится пить уйму зелий, и передал мне ее, чтобы вам не пришлось мотаться в Мунго за новыми порциями, — порывшись в карманах, он достал свиток пергамента и пояснил: — Целители сказали, что здесь расписаны все рекомендации по диете и приему зелий. Как я понял, мисс Сейр следует принимать их буквально по часам, чтобы быстрее восстановиться.        Том положил пергамент и шкатулку в карман, благодарно кивнув Огдену. — Спасибо Вам, сэр! Я прослежу за тем, чтобы она вовремя принимала их! — Рассчитываю на тебя, Том! Мисс Сейр, Вы прошли через серьезное испытание! Пожалуйста, позаботьтесь о себе и выздоравливайте поскорее, — добродушно пожелал Огден и откланялся: — А мне пора в Министерство. Работа не ждет! — не став дожидаться ответа, он аппарировал прочь, оставляя меня наедине с Томом.        Я громко сглотнула и невольно напряглась, не зная, чего ожидать от него теперь, когда мы остались вдвоем. Мне не хватило решимости ни посмотреть ему в лицо, ни отстраниться от него. Мои колени дрожали от ужаса, и я могла лишь несмело комкать пальцами его идеально выглаженный пиджак, страшась его последующих слов и действий.        До слуха донесся тихий смешок, и я вздрогнула, машинально вжав голову в плечи. — Ты так сильно боишься меня, Морриган? — с весельем спросил Том, сильнее прижав меня к себе. — Вся дрожишь. Раньше ты была более дерзкой и уверенной в себе. — Раньше… — прокаркала я сухим голосом и, прочистив горло, просипела: — Раньше я не сидела в Азкабане. — Там было так ужасно? — задумчиво протянул Том и в следующий миг подхватил меня на руки, лишив дара речи. Я вскрикнула от неожиданности и вцепилась ему в плечи, с ужасом глядя на его лицо, внезапно оказавшееся слишком близко к моему. Меня заколотила сильная дрожь. Горло перехватил спазм. Я была в шаге от панической атаки. — Морриган? О, Мерлин, успокойся, все хорошо… Ты больше не в Азкабане, тебе ничего не угрожает, — нахмурился он, прижимая меня к себе. Его голос сквозил беспокойством. — Боб уже ушел, тебе не перед кем играть, — едва слышно выдавила я, и Том еще сильнее свел брови. — О чем ты? — недоуменно спросил он, и спустя секунду его глаза распахнулись в неверии. — Ты думаешь, что я играю? Мерлина ради. Морри, ты не можешь быть столь несправедлива ко мне! Это даже обидно.        Я не понимала, что происходит. Разве он не должен был ненавидеть меня за то, что я испортила ему репутацию? Разве он не собирался выбросить меня, как ненужную вещь? Том никогда не был со мной ласков, даже когда наши отношения не успели испортиться после того, как он узнал обо мне всю правду, он ни разу не вел себя со мной так, как сейчас. Будто искренне переживал за меня и волновался о моем благополучии. Это не могло быть правдой.        Тонкая, невероятно красивая улыбка Тома выбила из меня остатки здравых мыслей. Возможно, я просто лишилась ума в Азкабане, и это были мои предсмертные фантазии? — Кажется, дементоры повлияли на тебя сильнее, чем я думал, — покачал головой он и со вздохом понес меня в дом.        Я хотела сказать ему, чтобы он отпустил меня, но была настолько слаба и выбита из колеи, что не сомневалась, что рухну на землю, как только мои ноги коснутся ее, а потому закрыла глаза и сосредоточилась на мысленном счете, чтобы хоть как-то отвлечься и навести порядок в голове.       Том прошел в гостиную, в которой за два года не изменилось ничего, и осторожно усадил меня на диван, а потом присел передо мной на корточки и сжал мои ледяные ладони своими, проникновенно глядя на меня снизу-вверх. Я сжалась под его взглядом, как мышь перед змеей, не зная, чего от него ожидать. — Я так рад тебя видеть, — прошептал Том и поднес мои ладони к своим щекам, приластившись, словно кот. Я задержала дыхание, с ужасом отпрянув от него, и он вновь нахмурился, печально покачав головой. — Я начинаю беспокоиться, Морри, дорогая. Чем я могу тебе помочь? Тебе пора принимать зелья? Постой, я сейчас просмотрю инструкции, — как и сказал, он развернул пергамент и внимательно вчитался в него, после чего бросил короткий взгляд на часы и покачал головой. — Хм, следующий прием зелья лишь через полтора часа… — Том попытался вновь взять мои руки в свои, но я вырвала их, отшатнувшись от него. — Это не смешно, Том, — прошептала я, и его брови взлетели вверх. — А я разве смеюсь? — Не делай вид, будто ждал меня и волнуешься за меня, — выпалила я, крепко, больно сжимая кулаки, впиваясь короткими ногтями в ладони. — Ты не можешь волноваться за меня и так себя вести.        Он умело и крайне натурально изобразил на лице недоумение, но я отказывалась верить в его искренность. — Как — так? — переспросил Том, облизнув губы, и я вжалась спиной в диван, чтобы оказаться как можно дальше от него. Сейчас он был копией своего отца, и это пугало меня сильнее, чем когда бы то ни было прежде. — Так, будто ты мне небезразлична? Будто я скучал по тебе и беспокоился? Будто ты дорога мне?        Я промолчала, сосредоточившись на своем тяжелом, хриплом дыхании. На моем лбу выступила холодная испарина, и Том осторожно стер ее, невыносимо ласково проведя ладонью по моему лбу. В его ныне чужих глазах соседствовали волнение, нежность и жестокость, и последнее было единственным, что было мне знакомо. — Ты мне не веришь, — удрученно покачал головой Том и тяжко вздохнул. — Потому что я не смог спасти тебя от Азкабана? Но, Морри, мне было всего четырнадцать. Это было выше моих сил. — Я не верю тебе. — А придется, — перебил он и с протяжным стоном провел ладонью по волосам. — Разумеется, я хотел тебя спасти! Как я мог не хотеть? Даже если наши отношения тогда дали трещину, ты всегда была для меня всем! Я дорожил тобой и ненавидел себя за бессилие! Ты хоть знаешь, каково это — осознавать свою никчемность и неспособность сделать для тебя хоть что-то?! Когда ты была так уверена во мне… и пророчила мне величие…        Его голос неприкрыто дрожал от эмоций. Я никогда не слышала прежде, чтобы он говорил что-то… так. Это звучало почти логично, так складно, но я не хотела ему верить. Я хотела бояться и сторониться его. Потому что иначе не осталось бы никого, кого я могла бы винить за эти два года в Азкабане… кроме самой себя.        Эта мысль испугала меня сильнее, чем изменившееся поведение Тома, и я крепко обхватила себя руками, выбрасывая ее из головы. Я не была готова размышлять об этом или принять это. Не здесь и не сейчас.        Я согнулась, и с моих ресниц сорвались горячие, обжигающие слезы, безмолвно стекающие по щекам. Том быстро поднялся с колен, скользнул на диван вплотную ко мне и крепко прижал меня к себе, не позволяя мне вырваться или отстраниться. Его рубашка быстро намокла от моих слез, а большие ладони ласково гладили меня по спине, тщетно пытаясь подарить мне поддержку, в которую я не верила. Которую я не могла позволить себе от него принять. — Ну, ну, успокойся, Морри, все хорошо, ты в безопасности, — шептал он мне на ухо, прекрасно зная, что я не верю ни единому его слову. — Ты со мной, и теперь все будет так, как должно быть.