Когда все началось?

Питер не был уверен, плакал ли он так когда-нибудь. Нет, рыдал, бился в безумной тихой истерике на холодной плитке, боясь, натворить ещё больше шума, чем уже создал. Наверное, только в первые дни после смерти дяди Бэна. Но сейчас была совсем другая ситуация. Совершенно другая. Тогда нужно было свыкнуться со смертью родного тебе человека, с пониманием невозможности вернуться в счастливые времена своей жизни, смириться с постоянной тупой болью в груди от осознания своего бессилия... 《Да уж, — пел где-то на задворках сознания мрачный парень, — а теперь что изменилось?》 А теперь... нужно было смириться с тем, что вместо сердца внутри — разодранное в клочья мясо, ещё пульсирующее, ещё мягкое... но уже пустое, а мысль о своей никчёмности из гипотезы превратилась в жизненную аксиому. Питер не видел своего будущего после всего того, что произошло несколько минут назад, и не хотел даже думать о нём — и это было главное отличие. 《Ты мерзок! — рычал мрачный парень, но Питеру было уже всё равно. — Нет, вы оба мерзки! Каждый хорош по-своему!》 Нет, этот внутренний голос был неправ. Вообще ни капельки. Тони не виноват, Тони делал всё, что было в его силах и в его власти, Тони был добр к нему, ласков, заботлив... даже слишком (он неосознанно давал возможность тихо любить себя). А Питер его просто подвёл и таким образом проявил к наставнику неуважение. Как он мог? Как?! Тётя и дядя не этому его учили, а теперь Паркер собственноручно раскопал себе могилу, в которую он скатился окончательно, стоило Тони увидеть его «царапины» и сказать: «Не трогай меня»... Нет, Питер запутался. Слишком сильно, чтобы развязаться самостоятельно. В последний раз, когда он попытался всё исправить и что-то изменить, он сорвался и сделал слишком сильный надрез на левой ноге, размазав кровь по всей штанине домашних треников. Тогда его чуть не застукала тётя Мэй, слишком «вовремя» заглянув в комнату к племяннику. У Питера тогда сердце готово было совершить суицид, но лишь нечеловеческая мгновенная реакция и лживая улыбка спасли ситуацию, и на согласном ответе на предложение поужинать вне дома голос не дрогнул... Даже тогда, когда тётя Мэй закрыла за собой дверь после чересчур торжественного от парня: «Скоро спущусь!» Но Питер не был готов, ткань треников прилипала к месту пореза, и от обострённых ощущений «чего-то» мокрого на бедре комок тошноты перекрывал глотку, и есть не хотелось совершенно. 《Какой же ты всё-таки жалкий, — с нескрываемой брезгливостью в голосе проворчал мрачный парень, — настолько, что даже жалеть не хочется》. Холод пола стал привычным для ослабшего тела, Питер тяжело вдыхал пустоту в свои лёгкие, чтобы просто что-то иметь в своём разрушенном сознании. Тишина обволакивала его и давила реальностью на мозг, слёзы беззвучно стекали на плитку, и парень даже не пытался их остановить. Боль сожрала всю грудную клетку, тронув каждую клеточку своими клыками, и теперь эта зияющая рана пульсировала в такт биению разорванного сердца и отдавалась мышечной истерикой в конечностях. Пространство застыло немой печатью на абсолютно синих от напряжения и предобморочного состояния губах, чуть приоткрытых, любое движение, будь то сгибание пальца, казалось пустым и бессмысленным. Лунный свет скромно, будто после шторма, ложился на пол небольшим пятном, мутно, бесцветно подчёркивал бледность мокрых щёк Питера. Всё внезапно стало каким-то неважным и ненужным. Глупым. Отвратительным. Как он сам. Уже ничего не изменить, но Питеру как-то всё равно. Тони отвернулся от него, бросив лежать на полу, пустого и уставшего? — Всё равно. Тётя Мэй, скорее всего, узнает об этом всём и скажет: «Питер, такого я от тебя не ожидала!»? — Плевать. Нед и ЭмДжей будут презрительно смотреть на него, качать головами, а Питер потеряет единственного друга? — Да вообще начхать! Глупо переживать о том, что уже предрешено, что уже точно произойдёт, поэтому когда боль загорится с новой силой в висках и в разодранной грудной клетке, а слёзы обожгут солью раздражённую кожу, то... ... всё. Он будет готов умереть. 《Как интересно! — воскликнул мрачный парень. — Зачем же ждать? Сейчас ты ещё не готов?》 Нет. То есть... Питер не уверен, что сможет надавить на лезвие сильнее обычного. Кстати, а где он его достанет? 《Тупо бояться смерти. Она всех ждёт в конце жизненного пути, а приблизить конец... Что здесь страшного?》 Питер не знал, боялся ли он её по-настоящему. Но смерть никого не красит... А есть ли в таком вишнёвом, будто венозная кровь, конце какой-то смысл? 《А в грёбаном существовании?》 Подросток не знал. 《Для Старка ты уже никто. Твои бесполезные чувства никто не оценит и не примет. Кому ты нужен со своей глупой любовью? А ты сам? Да никто даже не придёт к тебе на могилу, не принесёт цветы, не будет ухаживать за надгробной плитой, срывать с неё прилипшие от сырости сорняки... Так ответь мне: в существовании есть смысл? 》 ... Нет (это что, слёзы?..). 《А в смерти? 》 Нет (их не остановить). 《А где тогда есть смысл? 》 Ни в чём. 《Конкретнее》. В пустоте. 《Как её получить, эту пустоту? 》 Надо умереть. 《Почему? 》 На том свете... ничего нет? 《Хороший мальчик》. В отблесках слёз сверкнул взявшийся непонятно откуда кухонный нож. И почему он сейчас лежал на полу?.. 《Заодно попробуешь чем-то более острым》, — в голосе мрачного парня прозвучала еле заметная нотка чёрного удовольствия. Ах да... Питер ведь никогда не резался чем-то другим, кроме ножниц. Странно, не так ли?.. Однако уже всё равно. Боль горела лихорадкой в груди, а слёзы проглатывались горьким комком. Хочется пустоты. Желательно внутривенно. Глаза закрылись сами, потому что смотреть нет смысла. Питер Паркер готов умереть. 《Так умри》. И рука сама потянулась за ножом... Но, кажется, судьба решила распорядиться с жизнью подростка иначе. Жёсткая, но тёплая знакомая хватка на предплечьях заставила развернуться к потолку, свежий воздух вместе с живым жаром полыхнул по лицу лёгким потоком.  — Пит! — раздался как будто из-под крышки глухого гроба голос Старка, слишком обеспокоенный для него теперешнего, для того, кто ногой оттолкнул от себя лежащего на полу опустошённого запутавшегося в себе и в своих проблемах человека. — Шкет? Дыши, давай! Что? «Дыши»? Что это ещё значит? А если Питер не хочет этого делать? Что тогда? Разочаруетесь, снова?.. Стоп. Что происходит?  — Малец, давай, ну же, просыпайся! — умолял Тони слегка дрожащим голосом, который он тщетно пытался скрыть за еле слышными ругательствами после каждого нормального человеческого слова, и Питер ясно чувствовал, как «чья-то» ладонь растирала его грудную клетку, успокаивающе касалась его щёк и с ловкостью хищной птицы пробегалась по спутавшимся влажным от холодного пота волосам. — Даваай, хватит меня пугать! Пугать? Но... Питер и впрямь хочет умереть. Верно ведь? Нет. Пусть Тони перестанет трогать Питера так, словно не ему было противно даже смотреть на него несколько минут назад. Пусть Тони оставит его одного и немного подвинет к нему поближе нож. Пусть Тони уйдёт. Пусть Тони уйдёт. Пусть он свалит отсюда! Резкий обжигающий хлопок по щеке выбил из дыхательных путей весь воздух, и лицо Питера по инерции развернуло в сторону. Он тут же распахнул глаза, открывая от немого шока рот, и, не в силах произнести ни звука, ошарашено заморгал, не отрывая расшатавшегося внимания с какой-то непонятной точки в пространстве. В голове неожиданно и как-то необъяснимо резко стало кристально чисто — никакой холодной плитки, никакого ножа, никакого мрачного парня и лихорадочного лунного света. Ничего. Стоп. Питер на мгновенье замер, чувствуя жар на щеке от пощёчины, лёгкое дрожание кончиков пальцев от мышечного спазма, пот на лбу, а на груди тепло, тоже чуть подрагивающее и напряжённое, но приятное до бешеных мурашек по всему телу. Воздух рывками поступал в лёгкие, и от этого в голове было... не пусто. Было хорошо, было спокойно, было долгожданно. Что произошло?  — Мистр Стрк... Питер не понимал, почему, но это первое, что пришло ему в опустошённое сознание. Первое, что он вспомнил... после всего того, что он видел и чувствовал.  — Твою мать, — еле слышный рык от Тони прозвучал откуда-то сверху, но у Питера не было сил повернуть голову и убедиться в том, что его наставник рядом. Ни физических, ни душевных. Да ему бы и не дали этого сделать. Одно живое тепло ловко проползло под его вспотевшую поясницу, другое — под затылок, а затем корпус Питера приподняли над землёй и крепко прижали к чему-то ещё более горячему, но не обжигающему. О Боже!.. Как это хорошо. Хм-м, знакомый запах...  — Малец, я из-за тебя умру когда-нибудь, — мягкий непрямой шёпот куда-то в висок, небрежное, смазанное касание сухих тонких губ к коже, казалось, вновь возродили недавно разодранное сердце, — ну же, давай, дыши. Мне нужно, чтобы ты это делал, знаешь, как все нормальные люди. Как Старк это делал? Как он мог вот так просто, обыкновенными словами, отрицать всё существо Питера, всю его действительность, покорёженную и в край изменившеюся, и буквально вживлять операционным путём без анестезии в больное сознание одно лишь желание: чувствовать его, Тони, рядом с собой. Только его. Одного его. Хватка на пояснице чуть усилилась, когда Питер осторожно поднял руки, чтобы обнять крепкую спину наставника и устало уткнуться носом в плечо. Ладонь на затылке с беспокойством сжала пряди подростка, не желая отпускать хоть на секунду, и это невинное действие придало силы Паркеру, который поднял-таки наконец руки и обхватил ими корпус Тони. Тот заметно расслабился, парень почувствовал это по опустившимся мышцам плеч и тоже устало выдохнул.  — Шкет, пожалуйста, дыши, ок? — Старк на мгновенье прервался, шумно облизывая свои губы. — Всё хорошо, просто, не знаю как тебе, а мне нужно, чтобы ты дышал. Не задерживай дыхание. Давай. Вдох-выдох... Питер нервно сглотнул и кивнул, давая понять мужчине, что просьба принята в обработку. Тот расслабился ещё больше и, немного подвинув ноги к парню, поудобней уселся на коленях. Они оба находились на полу, судя по небольшой подушке на диване в гостиной (хм-м, опять гостиная...) и раскиданному по всей его поверхности шерстяному пледу, Питер лежал именно на нём до... падения?.. Объятие стало крепче и теплее, чем можно было ожидать, и подросток всего лишь на мгновенье замер, чтобы затем почувствовать, как слёзы без каких-либо грозных попыток прорваться к глазам спокойно потекли по щекам. Им ничего не мешало. А что им могло препятствовать?  — Простите... — удивительно, как одно слово может переворачивать всё внутри вверх тормашками. Тони немного напрягся.  — Шкет.  — Правда, пожалуйста, не бросайте меня... я мог... я могу всё объяснить...  — Тихо-тихо-тихо, ты чего это? — Старк бегло потрепал макушку Паркера, стараясь, видимо, таким образом убрать из его голоса дрожь. — Опять извиняешься непонятно из-за чего. За что тебе нужно объясняться?.. А за что я должен тебя бросать?  — Н-но я же...  — Что?  — Подвёл вас...  — Когда? — не понял Тони, медленно разжал объятия и взглянул в лицо Питера со всей своей серьёзностью. Если бы парень сейчас стоял, то его колени точно бы дрогнули в этот момент. Строгие черты лица Старка не выглядели настолько острыми, как несколько минут назад, блеск тревоги отражался в стальных глазах мужчины, и от этого сердце Питера забилось с ещё большей силой. Его стук отдавался дрожью по всему телу, было даже как-то неприятно, но Паркер почувствовал, что он... в порядке. Что он не хочет больше... Стоп. А как же руки?! Питер с резким приступом волнения опустил голову и с растерянностью взглянул на свои руки, в первую очередь на те места, где должны быть царапины... А затем с пустым облегчением бросил их вдоль своего тела и с силой врезался лбом в грудину наставника, сотрясаясь от беззвучного смеха и наслаждаясь прохладой свободных слёз. Он был в костюме. В своём. Костюме. Человека-паука! И вся эта безумная масса вместе с жестокими словами Старка «Не трогай меня», холодным полом, ножом, желанием умереть от стыда и горя оттолкнутого обществом человека, чтобы ощутить наконец пустоту, где ничего неважно, ничего не имеет значения, даже грёбаного, даже самого маленького, глупого и бессмысленного, превратилась в густой оттенок такого реального, как сам он, и реалистичного кошмара! Как смешно-то, Господи!.. Как Питер докатился до этого дер...  — Я-я не зн...  — Это просто сон, карапуз, — Тони всегда был проницателен, и этот факт мог любого человека вогнать в тупик, а затем ввести в состояние прострации. Его ладони снова вернулись на прежние места и без какой-либо тени смущения прижали Питера к себе, — дурацкий сон, кошмар, причём совершенно неправдоподобный.  — Это не так... — слабо возразил парень, принимая объятия со всей решительностью того, что его больше не отвергнут. Сегодня уж точно.  — Сон, в котором я от тебя отказываюсь, является неправдоподобным и бредом сумасшедшего, — резко отрезал Тони, грубостью скрывая своё недавнее волнение и накатившее облегчение. Питер догадывался об этом, но поверить в этот вариант было необоснованно и глупо, как минимум. Руки Старка дарили спине тепло, родное и такое приятное, что хотелось врасти в них, раствориться в ощущениях безопасности и комфорта и забыть о том, что сотворил с ним мозг, пока он был в отключке... Стоп. В отключке... Пожар!  — Мистер Старк, а как же пож... — Питер буквально вырвался из объятий Тони и тут же пожалел об этом, потому что боль, прострелившая мышцы вдоль позвоночника, засела в теле, как ответ на недосказанный вопрос. — Ой!..  — Ну что ж ты такой неугомонный? — с небольшой весёлостью фыркнул наставник, отпуская Питера и чуть отодвигая его от себя, чтобы внимательно рассмотреть лицо подростка. — Я вижу, тебе уже лучше, так? Паркер решительно кивнул, слабо улыбаясь от того, насколько сейчас был близок Тони. А ведь совсем недавно он и не думал, что когда-нибудь сможет его снова увидеть вот такого, по-настоящему открытого только с ним одним... Пеппер и Пятница не в счёт. Старк, видимо, не был удовлетворён простым кивком, поэтому, обхватив лицо парня в ловушку из собственных ладоней, стал осторожно поворачивать его то в одну, то в другую сторону, при этом незаметно переводя взгляд на спокойно поднимавшуюся грудь Питера. Дыхание проверял, это точно.  — Тебе легче дышать? — уточнил Тони и, снова получив кивок, чуть видно выдохнул. — Что насчёт головы?  — То есть?  — Болит, кружится, трещит, разваливается, взрывается?  — Мистер Старк, вы решили все глаголы перечислить?  — А может и решил. Ну так что? — нетерпеливо проговорил Старк, внимательно следя за каждым движением подростка.  — С головой всё хорошо, спасибо, мистер Ст...  — А с чем не очень хорошо? — бесстрастно допытывал тот, отчего Питер громко застонал. — Не сорви голос только. Тебе придётся потерпеть этот допрос, пока я не утолю своё любопытство. Ну? Паркер с обречённостью вздохнул и, сконцентрировавшись на ощущениях, сделал осторожное круговое движение плечами. Тупая боль в спине замкнула нервы, и парень болезненно поморщился.  — В спине.  — Ну да, там будет гематомка, но главное — от неё никаких последствий. Дальше.  — Что дальше? — Питер приподнял бровь. — Я так понимаю, вы и так знаете, что у меня болит, а что нет.  — Нет, я вообще не в курсе, что у тебя болит, а что нет, — возразил раздражённо Тони, — я знаю, где у тебя есть повреждения, но Пятница не может просканировать твои собственные ощущения, верно? Так что давай, дальше.  — Мм-м... ок, — в голове парня всплыли воспоминания о вбивании двери в исходную ось, и он чуть сжал кулаки. Ага, костяшки прострелило. — Кажется, что-то на костяшках.  — Ты стёр кожу, — тут же ответил мужчина. — Пальцы не вылетели, так что... Что-нибудь ещё болит?  — Да нет, — Питер ещё раз прислушался к ощущениям в теле и тихо пожал плечами. — Всё хорошо.  — Ага, «всё хорошо», — с неудовольствием проворчал Старк, — Пятница, уровень угарного газа в организме Питера.  — Уровень угарного газа составляет 10,51% от общего объёма лёгких, — чётко ответил ИИ, добавляя, — кислородная маска больше не требуется.  — Моя умничка, — нежно мурлыкнул Тони, ухмыляясь потолку.  — Кислородная маска? — переспросил Питер, запоздало прикасаясь руками к своему лицу.  — Переносная, — Старк потянулся руками куда-то за спину парня и, пошарив на полу, показал ему устройство с разорванной резинкой, — она была на тебе, пока ты не решил побарахтаться во время отключки и содрать её с лица. Прости, но твоей силы она не выдержала. Хорошо, что кислород в чистом виде тебе больше не нужен, твой организм и так справляется с отравлением.  — А-а, её же можно починить? — щёки Питера покрылись ярким румянцем. Чёрт, ну только он мог в полубессознательном состоянии что-то сломать и испортить. Хах, кажется, по-другому он не умеет. На слова Паркера Тони выпустил задорный искренний смешок и с непонятным чувством взъерошил волосы подростка.  — Естественно, — он мягко улыбнулся, — скажи, в моём окружении есть что-то неисправное?  — Ну... нет?  — Неправильная интонация, карапуз. Конечно, нет. А всё почему?  — Потому вы — мистер Старк? В ответ раздался ещё более весёлый, чем прежде, смех Тони, настолько заразительный, что Питер и сам не заметил, как уже облокачивался о грудь наставника и смеялся ему в открытую ключицу. От ощущения пустоты не осталось и следа, в голове не было ничего лишнего, никакие голоса не разрывали мозг Паркера на части. Ему было хорошо... ... и совсем не бессмысленно.