И вновь цветёт сирень...

Дальнейший завтрак прошёл в молчании. Пару раз я порывалась завести разговор, но каждый раз передумывала. Дело в том, что если бы я задала те вопросы, которые вертелись на языке, то это непременно потянуло бы за собой уже вопросы с их стороны. А мне совсем не хотелось отвечать, почему я не помню, где учится Дмитрий и на кого. Только когда мы уже подошли к карете, Анна прервала до сих пор тянувшееся молчание: — Не стоило бы тебе ехать, Марья. — Почему же, позвольте спросить? — поинтересовалась я, жестом подзывая к себе замявшуюся в стороне наряженную в фиолетовое платье и шляпу Фаину. — После Навигатской школы я направлюсь на завтрак, на который меня пригласила графиня Рейгель. После у меня визит к… Далее Анна перечислила ещё несколько фамилий, в гости к которым была приглашена сегодня. — Ну так при чём тут я? — спросила я наконец, когда перечисление графинь и прочих титулованных дам завершилось. — А что тебе там делать? — вопросом на вопрос ответила Анна, подгоняя кучера Степана, чтобы тот побыстрее наладил ступени в карету. — А я не могу, пока ты будешь в первых гостях, вернуться домой и послать кучера обратно к тебе? — Нет, не можешь: графиня ни за что не отпустит тебя. Она уже давно требует от меня, чтобы я вас познакомила. — Не вижу здесь никакой проблемы, — перебила я её. — Что плохого в том, что мы познакомимся? — Марья, ну как же! После графини я сразу же поеду дальше — время не даст тебе возможности вернуться обратно и вовремя прислать мне карету. Одно знакомство, потом второе, затем ещё… Ты даже не представляешь себе, что это такое! — Обычая жизнь, вот что это. Только не рассказывайте мне, какой это ужас, всё равно не поверю. Тебя-то ещё не съели в этом обществе. — Я — это одно, но ты… Ты потому и вызываешь любопытство у графини, что с тобой произошло немыслимое — незаконная дочь, в обход законного сына, унаследовала титул и всё имущество отца! Вот почему все хотят теперь посмотреть на тебя. Это не более, чем простой интерес, как, например, к картине. Посмотрят и забудут, или захотят по-быстрому приобрести… — Как можно приобрести человека? Я же не вещь! — Ну сама-то, что, не понимаешь? — вставил своё слово Дмитрий. — Нет. Зато понимаю, что мы за этими разговорами опоздаем сейчас везде. С этими словами я вперёд всех залезла в карету, а после выжидающе взглянула на них. — Ну? Мне, что ли, сегодня в школу и по гостям так надо? Анна и Дмитрий без слов сели следом за мной, а потом уже и Фаина, придерживая рукой свою разукрашенную цветами шляпу. Если честно, этот пышный цветной наряд ей категорически не шёл — в нём она была невероятно смешна. Словно артистка, облачённая в костюм для какого-то комедийного театрального представления на исторический манер. Видимо, Фаина сама это прекрасно понимала, так как то и дело неловко опускала глаза, сжимала губы и теребила пальцами одну из складок юбки. Мне хотелось сказать ей что-нибудь ободряющее, да все пришедшие в голову варианты могли здорово меня подставить. Тем временем карета уже тронулась с места. И я в очередной раз очень обрадовалась, что постоянная качка меня никак не тревожит, иначе устроила бы я всем «весёлую» поездку. А качало сильно — любая кочка или камешек не оставались незамеченными. Бархатная шторка была убрана, так что я всю дорогу безотрывно глядела в окно, пытаясь свыкнуться с мыслью, что всё это на самом деле Москва, только историческая. Странно видеть вместо привычного современного города словно какие-то декорации. Сплошные одноэтажные и двухэтажные дома, от голубого до розового, с лепными фигурами и абсолютно гладкие, с мезонинами и балконами, с кованными воротами и украшенные перед входом фигурами львов: то спящих, то сидящих, то рычащих. По улице проезжали кареты вроде нашей, проскакивали всадники и ходили люди. Да, видимо, ко всем этим видам я так и не смогу привыкнуть в ближайшее время, главное — не пускать все эти чувства дальше самих чувств. Для меня всё это странно, а для этих людей — нормальная жизнь, как мой мир для меня. Важно только не забывать об этом ни на мгновение. Путь был недолгим, по крайней мере, по моему восприятию. Карета остановилась около высокого здания, то есть башни, вид которой живо воскресил в моей памяти случайно прочитанную недавно историю о неком Якове Брюсе*, который когда-то жил в ней. Я смотрела на настоящую историю — Сухаревскую башню, которая стояла в Москве на пересечении Садового кольца, Сретенки и первой Мещанской улицы. Впоследствии башня была уничтожена в 1934-м в рамках Генеральной реконструкции Москвы, но сохранились изображения, по которым я и запомнила её. Знаете, по правде говоря, немного не по себе, когда смотришь на то, чего в твоём времени уже не существует. Словно подглядываешь за тем, к чему ты не имеешь никакого отношения и лишена права даже взгляд бросать в ту сторону. С людьми у меня подобного чувства не возникало, хотя и они, по сути, относились к тому же. Всего этого в моём времени уже нет, исчезло навсегда… Сколько не восстанавливай, не копируй, а настоящего такого уже никогда не будет. Всё уйдёт в зыбучий песок бездушного времени. Страшно подумать, что и моё время, в конце концов, постигнет та же участь… Ну, пусть и не совсем страшно об этом думать, но всё же некогда — едва мы остановились, как Дмитрий поспешил выскочить наружу, не попрощавшись с нами, и сразу же побежал к идущим к башне юношам в той же одежде, какая была на нём. Видно, одноклассники, или как они там называются сейчас? Может, однокурсники?.. Ладно, неважно. Мы, то есть я, Анна и Фаина остались сидеть в карете, по желанию второй оставаясь на месте, пока Дмитрий не скроется в дверях башни. Как я вскоре убедилась, они не очень-то и спешат на занятия, ученички эти, совсем как в моих школах. Что и говорить, люди во все времена одинаковые. Некоторые проходящие мимо парни бросали любопытные взгляды в нашу сторону, а Дмитрий, всё ещё стоя на месте с дружками, о чём-то оживленно беседовал с друзьями, то и дело кивая в сторону кареты. Что-то так и подгоняло меня найти любой повод выйти наружу и подойти к ним, чтобы, если и не подслушать, то хотя бы нарушить этот затянувшийся разговор, не дающий нам ехать дальше. И повод вдруг сам собой нашёлся — на полу кареты Анна заметила оброненные Дмитрием перчатки. Только она хотела велеть Степану отнести их сыну, как я выхватила их из её рук и в течении нескольких секунд широким шагом подошла к группе молодых людей, протянув потерянный предмет гардероба Дмитрию. — Ты перчатки на пол обронил, — сказала я. Дмитрий молча выхватил их у меня, крайне сердито взглянув, и обратился к друзьям: — Это и есть Марья. — А ты нарочно всё это время не упоминал самую важную деталь о ней? — спросил темноволосый коренастый парень в веснушках. — Почему скрывал от нас, что под боком с тобой растёт ярчайшая звезда небосвода? — Опять ты за свои речи! — воскликнул худощавый русоволосый юноша. — Неужели нельзя напрямую сказать человеку, что его сестра прекрасна? Очень рад знакомству, Марья Петровна, — прибавил он, ухватив мою руку и быстро поцеловав её (ёлки, как же мне не хватает антибактериальных салфеток!). — Мне тоже приятно, но разве для знакомства нет необходимости знать второе имя? — произнесла я, плотно сложив руки на юбке, чтобы никто больше не хватал меня за них. — Вы верно говорите, прошу простить мою забывчивость. Андрей Белохвостов. — Павел Мартынский, — представился веснушчатый. Затем и остальные трое ребят назвали свои имена, которые я почти сразу благополучно забыла. Когда со знакомствами было завершено, Дмитрий нетерпеливо поторопил друзей: — Полно нам болтать, скоро занятия начнутся. Мне не надо больше проблем вроде тех, что были месяц назад. — Вы в курсе, княжна, о чём он? — с заговорщическим спросил меня Белохвостов. — Нет, — ответила я, но, судя по вытянувшемуся лицу Дмитрия, история была не из самых лучших для него. Почему бы и не развлечься немного? — Но мне теперь страшно любопытно стало узнать об этом. — Ваш братец мало того, что опоздал на занятия, так ещё и с преподавателем фехтования сцепился! Но не дракой, а словами, и уже в процессе ругани махнул шпагой так, что порезал несчастному руку. Тот до сих пор перевязывает её, а вот Дмитрий только сейчас перестал по дальней стенке обходить вход в наш подвал. — Почему? Они там и поссорились? — Нет… Ну, как бы это объяснить мадемуазель вроде вас… В общем, подвал у нас такой… Не буду приводить полное сбивчивое объяснение Белохвостова, скажу короче — там у них место, где по всем провинившимся ученикам проходятся длинными ветками. Ну, надеюсь, я понятно объяснила. Так как мне это крайне дико и противно, то я не углублюсь в такую тему. В общем мой «братец» после учинённого им инцидента был отправлен в тот подвал и несколько дней сидел там, помимо всего прочего, как под арестом. Видимо, эта история оставалась в тайне от «нашей» семьи, так как пунцовый Дмитрий, то ли от стыда, то ли от негодования, во время рассказа всё время пытался заткнуть друга, но тот только ещё больше расходился. — Ну так вот, а когда его наконец выпустили… — …Наше познавательное повествование подошло к концу, — прервала я парня, так как мне всё же стало жалко Дмитрия — весь его вид так и говорил, что он готов сию же минуту сквозь землю провалиться. — Раз вы друзья Дмитрия, то я не думаю, что вам стоит вот так просто выкидывать про него все истории, тем более те, про которые мы ничего не знаем. Про эту я сама спросила, но зачем же продолжать? — Он у нас вечно пробалтывается — это для него нормально, — сказал один из парней, высокий и с кудрявыми волосами рыжего оттенка. Кажется, его зовут Иваном. — Ну, а вы на что стоите рядом? Видите — понесло человека, так остановите! Друзья вы или нет? — А вы, Марья Петровна, мало похожи на ту скромную тихоню, какой вы нам представали в рассказах Дмитрия. — Извините, что разочаровала, но уж какая есть. А теперь мне, пожалуй, пора. Меня уже Фаина заждалась в карете. — Позвольте поинтересоваться, кто такая Фаина? — спросил Мартынов. — Моя старая няня. Замечательная добрая женщина, великолепно играет на рояле. — Очень важное умение для няни, — хихикнул Иван. — Вы даже не представляете, насколько, — строго взглянула я в его сторону. — О, а вон идёт ещё один любитель нашего подвала, — бросил Белохвостов, кивнув головой в сторону приближающихся в нашу сторону троих юношей. Даже с моим зрением не стоило никакого труда узнать их, моих вчерашних спасителей. Не думала я, что встречу их вот так сразу, да ещё и у стен этой башни! Интересно, кого из них этот Иван назвал «любителем» их школьного подвала? — Оленев! Белов! Корсак! Подите сюда! — позвал ребят Мартынов. Они на мгновение остановились, но, как мне показалось, при взгляде на меня, сразу же подошли вплотную. — Ребята, случилось нечто невероятное — сестра нашего Дмитрия, этот драгоценный росток, наконец выполз на свет. — Не самая удачная формулировка, но весьма меткая, — произнесла я, приветливо кивнув троице. — Здравствуйте, господа. Не ожидала, что столкнусь с вами так скоро. — Мы рады этой неожиданности, княжна, — произнёс Белов, каким-то образом сумев ухватить мою руку и поцеловать её. То же я позволила сделать и Оленеву с Корсаком, так уж и быть. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Никита. — Великолепно, благодарю. — Это замечательно, княжна! — с радостью произнёс Корсак. — А то мы, в особенности Никита, немного беспокоились за вас. — Так вы все знакомы? — не скрывая удивления спросили друзья Дмитрия. — Им однажды довелось выручить меня из беды, — пояснила я. — И с тех пор, надеюсь, я имею право называть их своими друзьями. — Можете не сомневаться в этом, княжна, — с улыбкой сказал Никита. — Сама судьба велела нам это. Для меня большая честь возродить былую дружбу с вашей семьёй. — А нам как быть, считаться уже вашими друзьями? — спросил меня Мартынов. — Друзья моего брата — мои друзья, — с улыбкой ответила я и вновь взглянула на несводяшего с меня глаз Оленева. — Гаврила не забыл мою просьбу? — О, нет, боюсь только, что запомнил он её, как всегда, в слишком преувеличенном варианте, — ответил Белов вместо Никиты. — Как приехал обратно, так и не замолкал! Барышня велела это, барышня приказала то… Всю голову проел, честное слово, — сказал Корсак. — А что это за просьба такая у тебя была к нему? — хмуро поинтересовался Дмитрий. — Это вам уже половина нашей улицы смело ответит — самые обычные духи. Шуму больше, чем самой просьбы, — быстро ответил Никита. Спасибо ему за такую сообразительность, а то пришлось бы сейчас объяснять, с какой стати я попросила сберечь свой дорогой рюкзачок в доме Оленева. Да и Белов с Корсаком молодцы — и глазом не моргнули, словно они заранее обдумали легенду-прикрытие про духи. Только вот Дмитрий сильно удивился: — С какой это стати ты заказала духи? Никогда же, ни разу в жизни не пользовалась ими! — И что теперь? Я не имею право даже попробовать? — небрежным тоном произнесла я. — Всё меняется, и привычки тоже. В это время я краем глаза заметила вылезшую из кареты Фаину, крайне строго глядящую на меня. Причину этого взгляда я поняла сразу. А ведь я и забыла, что девицам прошлого крайне неприлично так долго находиться в мужской компании… — Господа, мне было очень приятно пообщаться со всеми вами, но мне пора уже, да и вам следует спешить на занятия. И больше не царапай месье фехтовальщика, — с ухмылкой сказала я Дмитрию. Он коротко кивнул мне и поспешил ко входу в башню. Его друзья, наперебой попрощавшись со мной, последовали за ним. На месте пока остались только мои спасители. — А вы что же? — Хотели сказать, что помним ваше приглашение и непременно явимся завтра, — ответил Никита, быстро смахнув со своего гладкого лица выбившийся из короткого хвостика, перевязанного бархатной чёрной лётной, каштановый локон, который лез ему в глаза. — Только сделаем ему причёску получше, или вам по душе парики? — спросил Белов, которого слегка толкнул Никита. — Нет, я не люблю их. — Вот и он тоже не любит, — сказал Корсак, кивая на Никиту. — Вы извините, но ещё немного, и мы опоздаем. А у нас это добром не заканчивается. — Я не смею больше вас задерживать, бегите. У нас ещё будет время поговорить. — Это верно, только не наедине. Но это нам вовсе не помеха. До встречи, — сказал Белов, снова поцеловав мою руку, и сразу же побежав в башню, за ним последовал и Корсак. Никита же немного помедлил, как и всё это время не отрывая глаз от моего лица. — Что же вы, князь, не спешите? Я не хочу, что бы из-за меня на вас упала расплата вашим подвалом. — Не упадёт, не беспокойтесь. Просто я… Смотрю на вас, а вижу словно вашего бедного батюшку. Вы удивительно похожи на него, Марья. — Ну… спасибо, — замялась я, так как не поняла — комплимент это или нет. — Вчера в темноте я не смог как следует рассмотреть вас, а сейчас, при свете солнца, вы кажетесь его земным воплощением. — Солнца? Не с моими волосами, они должны были быть как минимум светлыми. — Тогда может вам больше понравится Луна? — спросил Никита. — Луна вся в пятнах, а я не рябая, и не седая, как её свет. — Что ж, видимо, до завтра мне придётся найти более достойные вас примеры. — Ищите, если хотите, можете даже список составить. — О, я без этого никак не обойдусь! — Оленев рассмеялся и поцеловал мою руку. — До встречи, княжна, мне пора. А то и вправду станете причиной моей опалы. С этими словами Оленев бегом направился всё в те же двери башни. Лишь когда он скрылся из виду, я обнаружила в своей руке, которую он целовал и которую я после этого сжала в кулак, маленькую серебряную брошку в виде бабочки, с двумя небольшими изумрудами на крыльях и цепочкой кристаллов, похожих на брильянты, на тельце. Я в одно мгновение взглянула на неё и тут же спрятала под лифом платья. Только после этого я неспешно подошла к негодующей Фаине, которая быстро затащила меня в карету и принялась отчитывать за такое недопустимое «легкомыслие». — Девица юная, так долго простояла в одиночестве в окружении мужчин! Это недопустимо даже для дворовой девки, а уж княжне!.. — Я была не в одиночестве; там стоял мой брат, — спокойно ответила я. Фаину это не убедило, а наоборот, запустило по новому кругу, а его конец дал начало третьему. Чего она там говорила про мораль, чистоту и нравы? Я даже и не слушала, думая совсем о других вещах. Например, о тех прекрасных зелёных изумрудах вместо глаз… О болтающемся на лице непослушном каштановом локоне… О сделанном мне подарке… А Анна всю дорогу сидела молча и неподвижно, словно какой-то скульптор от скуки решил в пути вырезать образ надменной и холодной красавицы, да так и оставил его в карете за ненадобностью.