И вновь цветёт сирень...

Говорят, что ночь — время тёмных сил. Когда вся нечисть выбирается из своих убежищ и рыскает по улицам в поисках своих жертв. Ну, не знаю, что там насчёт нечисти, но вот всякие там грабители, воры и разбойники (хотя это всё одно и то же) точно вылезают. Поэтому я практически за рекордно короткий отрезок времени пробежала всю дорогу. Думаю, вскоре с такими темпами я смогу спокойно добираться до дома Оленева с закрытыми глазами. Однако мои опасения насчёт запертого чёрного хода оправдались. Что ж, хотя бы на ночь запирают их. Вот только мне от этого не легче. Ворота высокие, кованные, не перелезть. А сквозь узкие решётки даже ребёнок не пролезет. Да и замок добрый, его только клещами срывать, и то не факт, что что-то получится. Пребывая в раздумьях о своих дальнейших действиях, я краем уха уловила какое-то щелканье. Не успела я как следует прислушаться, как из дверей своей «лаборатории» вышел Гаврила, неся подмышкой обожженной руки какой-то свёрток, а второй вновь запирая своё маленькое царство на ключ. Ну, была не была… — Гаврила! Гаврила, пожалуйста, открой мне! Это я, не узнаешь? А он действительно не узнал меня. Это было видно по недобро сверкающим глазам и едва не шевелящимся усам. Никак за попрошайку какую-нибудь принял. — Это что такое, а? А ну, пошла прочь! Да, действительно не признает. Вот ведь переоделась на свою голову! — Гаврила, да неужто ты не признаешь меня в одежде этой? Ладно, ну, а лицо и голос тебя ни на какие мысли не наводят? Помедлив пару секунд, видимо, прикидывая что-то в голове, он сделал пару шагов ко мне, внимательно прищурившись. — Батюшки мои! Да ведь это опять вы!.. Что вы эти наряды вечно меняете? Погодите, а на что вы пожаловали посреди ночи, м? — Дела меня неотложные привели к барину твоему. Пожалуйста, нет времени на объяснения с тобой. — Мне ещё ему предстоит объяснить очень многое. Не хочешь открывать? Стоишь и смотришь? Что ж, смотри, пока есть на кого. Ведь ты не от барина своего меня прогоняешь, а от единственного человека, способного спасти меня от верной гибели. — Э, а от чего это он должен спасать вас? — недоверчиво поинтересовался Гаврила. — От уготовленной мне князем Анисимовым судьбы. Гаврила, — я сделала самое печальное выражение лица, на какое только была способна. — Ты же ведь видел состояние своего барина. Думаю, ты и сам уже догадался, что без меня тут не обошлось. — Уж не дурень. — Если он узнает, что я не выполнила своё обещание только из-за твоего упрямства, то представь себе, как сильно он разозлится! И насколько сильно загорюет вновь. — Вы обещали барину, что придёте к нему поздно ночью? — Ой, да не поздно ночью, а вечером. А если будешь продолжать медлить, то так и до рассвета дойдёт. — У барина друзья гостят. — Какие друзья? — спросила я, хотя уже подозревала какой будет ответ. — Как это, какие? Александр Белов и Алексей Корсак. — Ну и что? — Как что? Куда вам туда!.. — Так, либо ты меня пускаешь сейчас, либо… — …Что «либо»? — Либо я начну петь. Тогда Никита точно меня услышит. — Ну вот и пойте себе на здоровье, — произнёс Гаврила, начав уходить от меня. — Только не удивляйтесь, если вас вскоре арестуют патрульные. — Осёл упрямый, — процедила я сквозь зубы, провожая его взглядом до тех пор, пока он окончательно не скрылся из виду. Однако не прошло и минуты, как он появился вновь. Я даже плана никакого по проникновению не успела разработать. — Ключ ходил взять, — словно отвечая на мой немой вопрос сказал Гаврила, по-быстрому отперев замок и впустив меня. — Ты ведь ещё не говорил ничего Никите? — спросила я, следуя к дому за камердинером. — Разумеется, нет. Уж коль решили одарить моего барина своим визитом, то сами и объясняйте ему всё. Дальше никто из нас не проронил ни слова. Лишь ритмично раздавались шаги Гаврилы, тогда как я в своих кроссовках шла совершенно бесшумно, почти как тень. Честно говоря, молчание это очень угнетало, и я хотела пару раз задать хотя бы дежурный вопрос вроде того; «Как дела?», «Как здоровье Никиты?», но вовремя останавливалась. Все эти фразы были более чем неуместными в данной ситуации. Вот наконец мы дошли до комнаты, из которой уже за несколько шагов до неё доносились приглушённые мужские голоса. Тут Гаврила молча оставил меня, а сам пошёл куда-то дальше. Возможно просто не хочет объясняться с Никитой насчёт меня, а там кто его знает… Как бы там ни было, а мне всё же надо было начинать действовать; не стоять же всю ночь в тёмном коридоре в полном одиночестве! Голоса за стеной не считаются, их обладатели меня не видят. Да даже и о самом моём присутствии вряд ли догадываются. Вздохнув пару раз поглубже, надеясь тем самым унять слишком сильно колотящееся сердце, я стремительно вошла в раскрытый вход в гостиную. Белов, Корсак и Никита сидели в креслах кружком вокруг прямоугольного столика, на котором стояли две откупоренных бутылки, пустые стаканы, вазочки с какими-то лакомствами, а также лежал исписанный листок бумаги со множеством клякс. Пребывающую во мраке комнату освещал только пылающий камин, разгоняющий вечернюю сырость, и несколько подсвечников с наполовину растаявшими свечками, которые стояли всё на том же столике. Первым на моё появление отреагировал Белов, так как он сидел лицом ко входу. — А ты кто ещё? И что здесь делаешь? Двери перепутала? — удивлённо спросил он. На эти слова в мою сторону обернулись уже и остальные двое. Корсак был столь же удивлён, как и Белов, а вот взгляд Никиты, такой непривычно пустой и безжизненный, вообще прошёл мимо меня, будто я была невидимым призраком. Казалось, что он посмотрел в мою сторону только потому, что сюда же глядели его друзья и он просто старался сделать вид, что и его немного привлекло это какое-то незначительное происшествие. — Да неужто и вы меня не признали в этом наряде? — всплеснула я руками, изо всех сил удерживая дрожь в голосе. — Ладно Гаврила, мы с ним виделись всего ничего, и то почти всегда в темноте. Но вы, господа, просто удивляете меня. Едва стоило мне заговорить, как вдруг в образ Никиты словно резко вдохнули утраченную жизнь. С искрящимися от радости глазами он порывисто подскочил со своего места, на минуту замерев в нерешительности, будто не зная, как верно поступить в данный момент. — Ну, вы что, одновременно языки проглотили? — шутливым тоном произнесла я, дабы избавить его от необходимости что-либо говорить первым, и подойдя поближе к камину. — Одежда у меня невидимая, но неужто она скрыла и лицо? Вот только сейчас, увидев меня в свете огня, ребята узнали меня. — Княжна Марья? Ну и ну! — А у вас, я смотрю, это уже вошло в привычку — постоянно переодеваться и дурачить тем самым всех вокруг. — Это было необходимо, Белов, — как-то даже слишком сухо ответила я, хотя это и произошло из-за моих внутренних размышлений. Никита был не один, а значит - я не могу позволить себе вести себя с ним так, как делала бы это наедине. Хотя уже и сам мой ночной приход должен выглядеть крайне подозрительно, мне нужно всеми силами удержать себя в жёстких рамках и не допустить оплошности, которая может впоследствии быть расценена как распутство. Кто знает, что там на умах у этих двоих. Я абсолютно уверена насчёт Никиты, но никак не в них. Я видела, что и в голове Оленева сейчас были те же мысли, что и у меня — слишком явно они отображались на его лице. Поэтому я решила взять поводья в свои руки. — Вас, должно быть, удивляет мой столь поздний визит? Клянусь вам троим — если бы не нависшее надо мной несчастье, то я бы никогда не посмела подвергнуть вас, Никита Григорьевич, а заодно и себя, риску замарать грязью свою честь. Я знаю людей — любой самый невинный взгляд может быть расценён как угодно, а что уж говорить про ночной визит юной девушки к молодому князю! — Что же такое произошло с вами, княжна? — спросил Никита, глядящий на меня теперь с некой тревогой. — И чем я могу снова иметь честь оказать вам свою помощь? — Это немного длинная история, и даже для самой меня не до конца понятная. Можно присесть? — Да, конечно, — тут же спрыгнул со своего кресла Корсак и предложил его мне. — Спасибо. Так вот… На этот раз уже я замолчала в замешательстве, переводя взгляд с одного на другого. Всё же как-то было немного неловко говорить в присутствии посторонних. — Если можно, я хотела бы начать разговор с одним Никитой Григорьевичем. То, что я скажу, будет касаться исключительно нас с ним. Я не могу вот так сразу поведать об этом ещё двоим. — Ваши сомнения понятны, княжна, но я могу поклясться чем захотите, что я, Алёша и Никита — мы одна команда, и всегда стеной стоим друг за друга. Что бы вы там ни хотели скрыть от нас, знайте — четыре головы лучше, чем две. — Сашка, — спокойным голосом заговорил Никита, — я уверен, что княжна не имеет никаких поводов не доверять тебе и Алешке. Просто действительно иногда бывает такое, что что-то нужно сперва обсудить между собой тем людям, кого это непосредственно касается. А там уже прибегать к помощи верных друзей. Пожалуйста, исполните ее просьбу. — Я бы поддержал Сашку, но в словах Никиты есть и своя доля правды. Наверное, нам с тобой всё же лучше уйти на пару минут, — вставил своё слово Корсак. — Я просто хотел, чтобы у княжны и в дальнейшем не возникало никаких сомнений насчёт нас. Когда друзья Никиты вышли из комнаты, предусмотрительно закрыв за собой дверь, он тут же подлетел ко мне, взяв за руку и восторженно смотря прямо в глаза. — Марья… Моя Агния!  Я уже и не надеялся увидеть тебя сегодня! Отчего же изволила ты так истязать меня? Я уже решил было, что тебе противно видеть меня. — Встань, Никита, ну что ты, право? — так и не сумев удержать волнение, я поднялась с кресла, отняв у него руку, и отошла к камину. — А… А почему печалью покрыты твои очи? Неужто твои слова про случившуюся беду правда, а не только оправдание твоего прихода перед моими друзьями? — Да… Да. Честно говоря, я понятия не имею, с чего начать. Наверное с того, что… — Что? — спросил Никита, видя, что я не собираюсь продолжать. «Что я всё это время притворялась, обманывала тебя и всех вокруг. Что никакая я не княжна Марья, а всего-навсего простая девушка, случайно попавшая в твой век из будущего», — прокрутила я у себя в голове то, что должна была сказать ему. Как же мне было противно от самой себя! За свою слабость и трусость. За то, что, из-за страха лишиться любви Никиты, раскрыв ему правду, я всё никак не сумею перебороть себя. Снова собираюсь лгать и обманывать этого честного, бескорыстного юношу. Не этому меня учили родители, не такой слабой я была в своём веке. Но сказать такую правду… Это ведь просто немыслимо! Нет, никак не могу себя заставить… — То со мой и произошло, — глядя на камин, заговорила я вполголоса, — что помолвлена я против своего желания. — Как… помолвлена? — едва выдавил из себя Никита после повисшей от этих слов тишины. — Я попытаюсь сейчас объяснить, только не уверена, что хорошо получится. Я сама до конца ещё ничего не знаю. Как я сегодня узнала, князь Анисимов оставил завещание, в котором сделал свою незаконную дочь Марью единственной наследницей всего, что оставалось от него после смерти. Земли, деньги, титул… Но с одним условием — всё это будет у неё до восемнадцатилетия. Если до этого дня она не выйдет замуж за какого-то графа Тихонова, то лишится всего отцовского наследства. Только замужество с этим человеком позволит ей сохранить у себя всё. Никита, — я осмелилась поднять на него свои наливающиеся слёзами глаза. — Никита, я попала в западню! Сегодня вечером меня просто вынудили ехать на проклятый приём к Белохвостовым. Если бы я знала, что там в меня, словно клещ, вцепится этот самый Тихонов!.. Сперва, не представившись, с разговорами подлез, а сразу после того, как я отыграла последнюю песню за роялем, опять подошёл ко мне, и после его кивка головы хозяйка дома завопила поздравления. А вслед за ней и остальные гости. Я даже не поняла, в чём дело, а он так и сказал мне прямо: «Мы помолвлены». Без моего согласия! Это просто какой-то бред… Я не хочу замуж за него, будь у меня в этом браке все земные богатства и титул царицы! Никогда не пойду замуж за нелюбимого, никогда! Ему только и нужно, что получить от меня наследие Анисимова. Задаром я ему не сдалась… Горячась всё больше и больше, я и не заметила, как сорвалась на крик, мечась при этом по комнате как угорелая. Резко остановившись напротив пребывающего в шоке Никиты, я переключила разгоревшийся во мне гнев на него: — А как ты, спрашивается, сумел за пару коротких встреч так «сильно» полюбить совершенно незнакомого тебе человека, а? Что за притяжение такое сработало, что уж и жить без меня не в состоянии? А во мне ли дело? Может, ты тоже приглядел себе наследство Марьи? Как же, через удачную женитьбу гораздо проще получить сразу всё, чем добывать всё то же своими трудами! Что молчишь? Нечего ответить, да? Я так и знала… Все вы, альфонсы, одинаковые!.. — Марья, да что ты такое говоришь?.. И что ещё за «альфонсы» такие? — совершенно растерянно произнёс Никита, когда я ненадолго замолчала. — Я тебе не Марья! Меня зовут Агния, понял? Агния Александровна Белова! И я не княжна, а всего-лишь жертва несчастного случая — немыслимым образом перенеслась из своего XXI века прямо в твой XVIII, и оказалась двойником настоящей пропавшей Марьи! Я стала такой же обманщицей как и все вокруг меня, чтобы как-то выжить здесь. Теперь ты знаешь правду, знаешь что я не княжна, а самая обычная девушка, как нельзя более далекая от твоего мира. Знаю, я незаслуженно накричала на тебя сейчас и обвинила с ужаснейшей подлости, на какую ты не можешь быть способен. И я ещё посмела поднять вчера на тебя руку!.. Три раза… Теперь же ты имеешь право ответить мне тем же. Я закрыла глаза, всем телом дрожа от накатывающих меня эмоций, и каждую секунду ждала обжигающей боли на лице. Но прошло около минуты, а ничего так и не произошло. Открыв в недоумении глаза, я встретила холодный взгляд Никиты. — Это правда, что ты сейчас сказала? — Всё до единого. — Ты действительно всё это время притворялась Марьей Анисимовой? Но зачем? Кто ты на самом деле? — Говорю же, Агния… — Девушка из XXI века? Нет, может я и полный дурень, но в существовании перемещения во времени тебе меня не убедить! Это противоречит всем научным законам… — У меня есть доказательство — в той сумке, которую я попросила тебя спрятать. — Ох, я и не сомневаюсь, что ты достаточно хорошо подготовилась, — Никита отошёл от камина, сложив руки за спиной. — Ни к чему я не готовилась, Никита, я совершенно не подозревала что со мной произойдёт в тот день. Поверь мне, я на самом деле попала сюда из будущего… — Хватит! — дрогнувшим голосом воскликнул он, резко обернувшись ко мне. — Хватит! Прекрати изводить меня. Каждое твоё слово для меня как сотня острых игл в душе. Знаю, я сам во всём виноват, пошёл на поводу у собственного сердца, но теперь я сполна наказан за эту глупость. Прошу, уйди, не отравляй меня дальше… — Ты можешь ответить мне тем же… — Неужели ты настолько низким считаешь меня? Неужели действительно думаешь, что я способен ударить женщину? Да будь она самой страшной, лживой и подлой змеей во всём мире, пусть мне в ту же минуту отрубят ту руку, которую я посмею на неё поднять! Уходи, прошу, уходи же… Никита углубился вглубь комнаты, куда едва доходил свет огня. Там он с опущенной головой оперся на стену, будто боялся упасть без этого. Мне очень хотелось сказать что-то утешительное, но в сознании назойливо стучала мысль, что я и так уже всё своё сказала. Собственным языком отвернула от себя единственного любившего меня человека… Хотя, он считал, что любил Марью, так что может это и к лучшему — теперь никому из нас не придётся больше мучить себя понапрасну. Только на душе от этих мыслей становилось только хуже. Едва передвигая ногами, я молча покинула комнату, по памяти бредя по направлению к выходу, куда я ещё недавно, полная трепетных надежд, входила с Гаврилой. О, а вот и он сам, вместе с теми двумя… — Похоже разговор пошёл не по той дороге? — спросил Корсак, за что тут же получил тычок локтем в бок от Белова. — Если вы там поссорились, то не переживайте — Никите нужно время, чтобы прийти в себя, и тогда он всё забывает, будто ничего и не было. — Спасибо, Гаврила, но не в этот раз. Такое он вряд ли простит. Я бы не смогла… — прибавила я едва слышно, попытавшись продолжить путь к выходу. «Неужели все было напрасно? Вот так просто, возьмёшь и сдашься? Тогда ты не Белова…» — пронеслись в голове слова моего отца, которые он сказал мне очень давно, когда я пыталась научиться ловить рыбу. Нет, папа, я не сдамся… Пусть на душе и в сердце творится чёрт знает что, но я не имею право оставить свою дальнейшую судьбу на волю течения. — А теперь мне пора идти… домой… Прощайте. — Я провожу вас, — тоном, исключающим любые возражения, сказал Белов. — На улицах в это время опасно, а вы находитесь в скверном состоянии. За меня не переживайте, я уже много раз бродил по городу в ночное время, да и шпага, как видите, при мне. Да я и не думала возражать… Отказываться от помощи в моем положении было бы очередной глупостью. Пусть они и считают меня Марьей, все же я по-прежнему являлась Агнией. Которая только что потеряла единственное, что могло привязать меня к этому времени…