Ад пуст. Все бесы здесь. Уильям Шекспир
Дорога до дома Оленева заняла около пяти минут. Я решила как и в прошлый раз зайти с «чёрного» хода. На моё удивление никто его не охранял — заходи кто хочет! Может у них собака по двору бродит? Нельзя же вот так просто оставлять вход открытым. Хотя нет, в прошлый раз ничто не выдавало её присутствия. Решив действовать по ситуации я, будто к себе домой, раскрыла ворота и уверенным шагом прошла к дверям «лаборатории» Гаврилы. На мой настойчивый и довольно долгий стук никто так и не ответил, и потому я в конце концов решила вновь беспардонно войти без приглашения, благо двери были не заперты. — Ты идёшь? — уже почти зайдя спросила я у замявшейся Фроси. — Боязно, барышня. Сказывают люди, что за этими дверями такое творится!.. — Да ничего там не творится, обычная наука и естественные химические процессы, — произнесла я с видом знатока. — Народ любит приписать к дьявольщине всё то, что не под силу понять их необразованному мозгу. — Барышня, но разве вы ведаете что-то из науки? — едва слышно спросила Фрося, всё больше округляя свои и без того большие глаза. — С недавних пор, да, ведаю очень многое. Здравствуй, Гаврила! Как проходит изготовление зелий и благовоний? — как можно веселее воскликнула я, когда мы с Фросей наконец добрались до «лаборатории» камердинера. — Это кто это там? — не взглянув на нас спросил Гаврила, сосредоточенно взвешивая что-то на весах. — Аг… Анисимова, — быстро исправилась я, едва не назвав по старой привычке настоящее имя. — Которая? — всё так же равнодушно спросил Гаврила. — А вы угадайте. — Да что ж такое творится в последнее время… — пробурчал он недовольно, с таким же выражением лица взглянув на меня. — А, та, что молодая. Ну здравствуйте, Марья Петровна. Извините, не могу предложить вам присесть — все места заняты важными ингредиентами и… — …Книгами, колбами, склянками, — закончила я за него. — Ничего страшного. Я постою. — Как хотите. И снова принялся отмерять какие-то порошки, время от времени заглядывая в лежащую рядом с весами книгу. Я видела Гаврилу всего два раза, но даже этого было достаточно, чтобы заметить, что сегодня он какой-то очень хмурый, словно не пролившая всю свою воду грозовая туча. В то же время усердно делает вид, что сосредоточен на своём деле, но то и дело просыпает что-нибудь или сбивается, по несколько раз начиная всё с начала. Так что его перевязанная левая рука меня уже не удивляла — уровень его внимания находился на твёрдом нуле. — Никита Григорьевич уже на занятиях? — спросила я спустя некоторое время, делая вид, что внимательно разглядываю какой-то том «Лекарственных трав» в почему-то чёрном переплете, будто там про яды написано и способы их приготовления. — Мг… — промычал в ответ Гаврила. — Простите, что вы спросили? — Никита Григорьевич уже на занятиях? — повторила я вопрос. — Да какой там! На занятиях… В постели он, захворал аккурат с утра. Вот готовлю микстуру ему целебную, да боюсь, что от сией хвори она не особо подсобит. — А чем же болен князь? — спросила я, обескураженная подобной новостью. — Э… А на что вы пожаловали-то ко мне? — увильнул от ответа Гаврила. — Чай за духами? Так не готовы они пока, не хватает… — Да к чёрту эти духи! Отвечайте про барина! — вспылила я. — А вам-то оно на что? Не смею я распространяться о делах барина, даже о здоровье. — Да на то, что именно после вчерашнего вечера у нас он захворал. Я не смею уйти не узнав, что с ним и могу ли я чем-нибудь помочь. — Как бы тут не потребовалась помощь посильнее нашей, — покачал головой Гаврила. — Боюсь, немного рассудок помутнился у него. Такого вчера наговорил мне, что до сих пор трясусь как в горячке! Даже руку, вон, прижёг слегка. — Останься здесь, Фрося, я наведаю князя Оленева, — приказала я оробевшей девушке, уверенно пройдя к дверям, ведущим вовнутрь дома. — Э, погодите-ка, княжна, вам туда нельзя! — громко запротестовал Гаврила, попытавшись перегородить мне путь. — Шибко осерчает барин, он даже мне велел не беспокоить его! — Ну и пускай серчает, отойдите, — я спокойно отодвинула Гаврилу в бок, без труда растворив двери. — Да отцепитесь же! Ради вашего же барина делаю это. — Заразитесь! — предпринял ещё одну попытку остановить меня Гаврила, однако я уже ушла далеко вперёд. Но недолго я пробыла в одиночестве: Гаврила почти сразу же догнал меня, скача вокруг, как горная коза. Несколько раз он уже раскрывал рот для новой речи, но в результате каждый раз просто всплескивал руками. — Куда же вы, матушка? Осерчает… Заразитесь… Что скажут домашние?.. — пробормотал он наконец, когда мы поднимались наверх по одной из лестниц. — Вы всё это уже говорили, лучше подскажите, где покои Никиты. — Вон там. Только вы не… Погодите, как вы его назвали? — Просто по имени, а что не так? — изобразила я удивление, про себя уже предельно ясно осознав, что только что невольно посеяла в голове этого старичка небеспочвенные подозрения, как бы уже не саму уверенность. — Да нет, всё так, просто… Кхм… Зачем?.. Нет, не то… На что?.. Нет-нет… Что вы собираетесь делать у барина? — выпалил он наконец, постепенно покрываясь от напряжения красным оттенком. — Поговорить хочу. Можете остаться с нами, если хотите, ничего секретного в нашем разговоре не будет. — Но уж нет, мне работать надо. С двумя руками ничего не успевал, а с одной-то… Подождите здесь. Мы остановились в нескольких шагах от больших дубовых дверей, массивных и довольно примитивных, как и весь дизайн дома. Одна только мебель выручала его от этого, даже в это время, устаревшего вида. Гаврила ещё раз жестом попросил меня стоять на месте, а сам едва слышно растворил двери и на цыпочках скрылся за ними. Не в силах сдержать возрастающее любопытство, подогреваемое также тревогой и волнением, я так же бесшумно последовала за ним, благо, до сих пор ходила в кроссовках. Вот только платье шуршало, зараза… Комната находилась в полумраке из-за задёрнутых штор, лишь редкие щели пропускали тонкие лучи солнца, так что разглядеть в ней что-либо было непросто. Размером она была примерно как моя, только прямоугольная, много полок с книгами, стоит письменный стол, справа виднеется кровать. Можно было и дальше рассматривать обстановку, благо глаза начали привыкать к темноте. Но всё моё внимание приковал сам хозяин этой комнаты, а заодно и дома. Ну, и Гаврилы, в силу не отмененного ещё крепостного права. Никита с опущенной головой стоял на полу на коленях, как раз напротив икон. Поразительно, на нём до сих пор та же одежда! Только наверху осталась одна рубашка, а так ничего не поменялось. Гаврила, ступая так, что и собака не расслышит, несколько раз обошёл его, пригляделся в лицо, затем собирался уже уходить, но встретился взглядом со мной. — Я же велел!.. Срам-то какой! — едва слышно, но очень сердито прошипел он. — Тихо-тихо, в чём срам? Ничего. Лучше скажи, что с Никитой? — Да спит он, не видно, что ли? Умотал-таки сам себя. Это ж надо, а!.. Покачивая головой, Гаврила как тень направился к выходу. — А вы, княжна? — Подожди. — Нельзя будить!.. — Я и не буду. С этими словами я очень медленно присела около Никиты, стараясь свести издаваемый платьем шум к минимуму. Надо же так, он заснул точно так же, как и я!.. — Вечером… Я вернусь, как и обещала, — едва слышно прошептала я, легонько коснувшись его сильного плеча. — Спи, мой друг. Восстанавливай силы, которые я у тебя отобрала. Хотя Гаврила и кряхтел недовольно там в дверях, но ни одно моё действие не нарушило сон Оленева. — Ну-с, и что это такое было? — поинтересовался у меня Гаврила, когда мы спускались вниз. — А что именно вас интересует? — Всё. — Раз всё, то и отвечу про всё сразу — это дружба. Вас удивляет, что подобное возможно? — Нисколько, нисколько… Так вам с каким запахом делать духи? — погромче прибавил он, так как мы уже подошли к дверям его лаборатории. — Не знаю, не могу представить себе их, так как никогда раньше не использовала. Доверюсь вашему чутью. Да, сделайте что-нибудь и Фросе. — Мне? — пискнула зажавшаяся в угол девушка. — Барышня!.. — Ничего не говори, я хочу сделать тебе подарок. Только никому ни слова, а то сразу же отберу, поняла? — Но меня же будут спрашивать… — Господи, да про то, что это мой подарок, можешь говорить всем. — А, тогда я поняла… Вы про визит к захворавшему. — Умница. Ну, до встречи, Гаврила. Ты давай тут, лечи барина. Негоже в его годах болеть. — Сделаем, Марья Петровна, сделаем, — посмеиваясь ответил он, лукаво глядя на меня и в то же время листая очередную книгу.***
Дойдя до дома, я, впав в меланхолию из-за беспокойства за Никиту, медленно побрела просто по прямой, сама ещё толком не зная, куда пойти сейчас. К себе в комнату точно не хочется, она навевает на меня слишком много лишних мыслей. Может в столовую? Да, так и сделаю, я ведь до сих пор ещё не завтракала. — Марья, ну наконец то! — неожиданно встретила я там Анну Николаевну, которая разложила перед собой на столе целый ворох писем. — Нас просто вынуждают пойти сегодня вечером в гости к Белохвостовым. — Белохвостовы? — переспросила я, смутно припоминая фамилию. — Это те, что ли, один из которых с Дмитрием учится? Андрей, кажется? Худощавый такой, русоволосый? — Да, это их средний сын. Старший уже года три как служит в одном конном полку, не знаю точно, в каком, а младший только говорить учится. Так вот, наши вчерашние гостьи, Рейгель с Бестужевой, успели рассказать их матери про твою игру с голосом, и она теперь не успокоится, пока не услышит тебя сама. Отказы, судя по письмам, ни под каким предлогом не принимаются. — А если у меня голос сядет? — предположила я, с аппетитом взявшись за принесённые свежеиспеченные пышные блины, которые сейчас готовят к скорому обеду, попутно макая их в топленое масло. — Тогда я лично задушу тебя, ибо более серьёзной подлости придумать просто невозможно! Там соберутся Мартынские, Орешниковы, Комаровы, Кожемякины… Просто весь свет! — Ясно, — коротко ответила я. — Слушай, мне сегодня утром Фаина рассказала про завещание отца… — И о чём же она тебе поведала? — поинтересовалась Анна. — Что я непременно должна выйти замуж за какого-то графа Тихонова, либо в монастырь отправлюсь. — Ну, суть там именно такая. — Мне… Мне хотелось бы взглянуть на последнюю волю отца. Я должна своими глазами убедиться, что он действительно уготовил мне такую судьбу. — Да пожалуйста. Но только не сегодня, у нас на приготовление к вечеру остаётся слишком мало времени, чтобы тратить его на чтение документов.***
Дом Белохвостовых поразил меня своей простотой, простором, обилием света и легкостью воздуха, по сравнению с нашим домом. Владельцы дома, уже седеющий отец семейства и его ещё не постаревшая светловолосая жена, с удивительным, после последних событий, радушием встретили меня, а затем хозяйка лично знакомила меня с каждой новоприбывшей родовитой фамилией. Андрей, мой почти знакомый, несколько раз подходил ко мне, спрашивая о моем впечатлении от вечера и от самого дома, а затем вновь в компании друзей удалялся к столикам с угощениями и напитками. Анна и Дмитрий как коты у мисок со сливками выглядели в этом зале, до отказа забитом дамами в самых роскошных платьях со сверкающими на всех частях тела драгоценностями, и мужчинами в своих самых лучших костюмах всех цветов, от красных до белоснежных. У меня же потихоньку начинала кружиться голова от всего этого. Ещё для полного удовольствия натянули на меня новое дурацкое платье нежно-голубого оттенка, затянув его так, словно последний сок из фрукта выжать хотели. Нет, стоит взять свои слова обратно — само платье очень красивое, да приложенные к нему обстоятельства никак не позволяли мне в полной мере оценить его истинное достоинство. Небольшой оркестр наигрывал разные ненавязчивые мелодии, приятно разбавляя стоящий в ушах гул от непрерывающихся разговоров. Вскоре начались танцы — дамы и кавалеры как стайка тропических бабочек закружились по центру зала, на удивление действуя невероятно легко и слаженно. Анна и Дмитрий также присоединились к танцующим, а я стояла в стороне от этого вихря красок. — Разрешите пригласить вас на танец? — вдруг вырос передо мной высокий черноволосый мужчина в тёмном костюме, с тонкими аристократичными чертами лица, цепкими глазами и белоснежной улыбкой. — Извините, я не танцую, — ответила я. — Причина во мне? Или вам не по нраву данный танец? В таком случае, можем дождаться следующего. — Кажется, я уже дала вам свой ответ, не заставляйте меня повторять его в более доступной для вашего понимания форме. — Кажется, вы немного не в духе, — по-прежнему улыбаясь произнёс он, встав около меня. — Вам не нравятся подобные вечера? — Напротив — я их очень люблю. А всё остальное — лишь плод вашего воображения. — Я каждый день благодарю Небеса, что лишён подобного недостатка. — Воображение, по-вашему, недостаток? — Да, причем один из самых серьёзных. Он не даёт людям воспринимать реальность такой, какая она есть, позволяя им прятаться в неком собственном волшебном мире. — Иногда это просто необходимо. — Вам, как женщине, может и да. Ваш род никогда не отличался силой духа, хотя вы упорно пытаетесь доказать обратное, лишь подтверждая тем самым мою правоту. — Стало быть, мужчины сплошь сильные, храбрые, благородные рыцари без страха и упрёка? Если бы это было так, господин «Неизвестный», то вы давно бы уже после моего отказа откатились куда подальше, а не лезли со своими «мудрыми» речами. Думаю, вам прекрасно известно, какие люди считают себя самыми умными. — И какие же? — Которые на самом деле полные идиоты. Танцующие тем временем остановились и хозяйка дома вышла в самый центр зала. Если сократить её громогласную речь до минимума, то она наконец-то пригласила меня за рояль. Куда я сразу же с невероятным облегчением направилась, оставив своего крайне «приятного» собеседника позади. На этот раз я решила не играть всего того, что выдавала вчера на вечере. Всё-таки кто-то может и запомнить «Турецкий марш» и «Лунную сонату», а мне не очень хочется, чтобы их кто-то отобрал их у истинных создателей. Поэтому я сделала по-простому — минимум музыки, больше голоса.Как много лет во мне любовь спала, Мне это слово ни о чем не говорило, Любовь таилась в глубине, она ждала, И вот проснулась и глаза свои открыла. Теперь пою не я — любовь поет, И эта песня в мире эхом отдается. Любовь настала так, как утро настает, Она одна во мне и плачет, и смеется. И вся планета распахнулась для меня, И эта радость будто солнце не остынет, Не сможешь ты уйти от этого огня, Не спрячешься, не скроешься, Любовь тебя настигнет. И вся планета распахнулась для меня, И эта радость будто солнце не остынет, Не сможешь ты уйти от этого огня, Не спрячешься, не скроешься, Любовь тебя настигнет.*
Чуть отдышавшись, я практически сразу продолжила:Лаванды цвет, дили дили, синий как лен, Я влюблена, дили дили, и ты в ответ. Птички поют, дили дили, пчелки жужжат, Беды, мой друг дили дили нам не грозят, Лаванды цвет, дили дили, синий как лен, Я влюблена дили дили и ты влюблен. Синий как лен, дили дили, лаванды цвет, Будешь влюблён, дили дили, и я в ответ, Лаванды цвет, дили дили, синий как лен, Я влюблена дили дили и ты влюблен. Лаванды цвет, дили дили, синий как лен, Я влюблена дили дили и ты в ответ.**
— Браво! Браво! — кричали мне мои сегодняшние зрители. Да, сегодня реакции куда побольше, чем вчера. Хотя и самих людей в несколько раз больше, так что не удивительно. Я встала со своего места, чтобы поклониться им, и в этот самый момент ко мне подошёл тот самый мужчина в тёмном костюме, только на этот раз в сопровождении хозяйки дома. — Ой, Марьюшка, это было просто великолепно! Ничуть не жалею что так поспешно организовала этот вечер, ничего толком не успев подготовить к этому. Твой голос стал истинным украшением этого вечера! Мужчина недовольно покашлял, заставив её тем самым прерваться. — Ой, да, совсем запамятовала! Граф Евгений Тихонов, граф — это княжна Марья Анисимова. Ну вам ни к чему, наверное, подобные представления? — Всё верно — я просил вас назвать только моё имя. Вы наверное удивлены, Марья, — продолжил он, когда хозяйка отошла в сторону, — что человек, которого вы приравняли к полным идиотам, является вашим будущим супругом? — Признаюсь, да. Немного удивлена. — Очень надеюсь, что вскоре смогу убедить вас поменять своё мнение относительно меня. Особенно, когда вы станете моей супругой, — при этом он слегка наклонил голову вперёд. — Я не намереваюсь становиться… — Марья, Евгений — поздравляю! Какое счастье! Это истинное благословение Небес! — воскликнула хозяйка дома, ходящая всё это время вокруг нас. Словно по щелчку, все гости сразу же после этого зааплодировали, наперебой выкрикивая поздравления. Только с чем? Что происходит? — Что произошло? — спросила я, растерянно озираясь по сторонам. — Что произошло? Мы помолвлены, Марья! — Как помол… Нет, я же не соглашалась! — А ну тихо, — резко шикнул он на меня. — Лучше помалкивай, не позорься. — Я не помолвлена… Нет, это не помолвка! Отняв у него свою руку, я по-быстрому принялась удаляться вглубь зала по направлению к выходу. Если я сейчас не окажусь на улице, то просто завалюсь в обмороке… Никто даже и не думал попытаться остановить меня, словно соревнуясь между собой: кто быстрее расступится передо мной. — Это немыслимо! Ужасно… Как вообще могло произойти подобное? — уже едва сдерживаясь, прошептала я, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Все теперь считают, что я помолвлена… Причем сама я даже заметить ничего не успела! — Тебе не хорошо, Марья? Тьфу ты, и когда этот Тихонов успел так близко подобраться ко мне? — Представь — да. И что это был за театр с помолвкой? — Мне сегодня утром доставили письмо, в котором кто-то из твоего дома сообщил мне о том, что ты готова сделать выбор между мной и монастырем в мою пользу. Ну, а я уже решил ускорить процесс твоих размышлений. Убедил хозяйку дома первой воскликнуть поздравления после того, как я наклоню голову вперёд. — Это всего лишь помолвка, причём без моего согласия. Я в любой момент могу разорвать её. — И отправиться в монастырь? Брось ты эту гордость, Марья, ни к чему хорошему она тебя не приведёт. Со мной ты останешься в жизни — у тебя будут друзья, богатства, дети… А что будет в монастыре? Ничего, кроме пожизненного заключения в каменных стенах. В компании точно таких же узниц. Неужели тебе тут действительно требуется выбор? Сказав это, Тихонов оставил меня, снова уйдя в дом. Никак отмечать сейчас будет свою удачную помолвку… Так тебя и волнует моя судьба, милок, тебя интересуют только богатства и земли, которые ты получишь после свадьбы. Да уж, прав был Шекспир: «Ад пуст. Все бесы здесь». Только мне с ними не по пути. — Степан! — громко окликнула я нашего задремавшего кучера. — Едем домой. — Как домой? А Анна Николаевна с Джимми? — Ты меня слышал, петух красноносый? Вези меня домой, а потом, пожалуйста, возвращайся за ними. И быстрее!***
— Фрося! Фаина на сегодняшний вечер попросила отпустить ее в гости — у какой-то там ее старой знакомой очередной внук родился. Поэтому пришлось снова прибегнуть к помощи Фроси. — Да, барышня? — выбежала ко мне девушка. — Что вы хотели? — Когда наши вернутся, то скажи всем, что я ушла спать. В том числе и Фаине. Наверняка захотят зайти ко мне, а я слишком устала для каких-либо разговоров. — Хорошо, барышня. Вам нужна помощь? — Нет. Сказав это, я захлопнула дверь прямо перед ее носом. Затем, проявив просто чудеса ловкости, самостоятельно избавилась от удушающего наряда, и переоделась в тёмно-серое льняное платье. Его я раздобыла в прежней комнате настоящей Марьи. Этот безликий, тёмный наряд «почти-монашки» как нельзя кстати подходит под задуманную мою авантюру. Заплетя волосы в простую косу, покрыв их таким же, как и платье, серым платком, я вышла из покоев, заперла их на ключ и повесила его на верёвке на шею. Затем невидимкой вышла из дома через чёрный ход, не обратив на себя никакого внимания. Итак, путь к цели открыт. Осталось только дойти без приключений, а затем так же незаметно пробраться в сам дом.***
*Отрывок из песни «Любовь настала». **Сокращённый вариант песни из фильма «Золушка» 2015 года.