И вновь цветёт сирень...

До дома мы шли в молчании, полностью погрузившись в свои мысли. Ну, по крайней мере я была погружена, а Белов, может, молчал просто из приличия. Только уже на подходе к ограде «моего» дома он первый подал голос: — А как же вы вернётесь в дом? Неужто вас кто-то ждёт?.. — Нет, никто не знает… — я запнулась, не зная, как ответить на первый вопрос. — Помогите мне перелезть через ограду, — а там я уже сама разберусь. Белов, не став тратить время на пустые слова, подставил руки, чтобы я могла на них опереться ногами и усесться на вершине ограды. Ну, а перелезть на другую сторону для меня уже не составляло труда. — Спасибо вам большое, — сказала я, прильнув к решётке. — За всё. А в первую очередь — за отсутствие расспросов. — Есть вещи, в которые не следует совать свой нос, — Белов слегка приподнял свою шляпу. — До встречи, княжна. И не печальтесь понапрасну — уверен, что вскоре всё обойдётся. С Никитой никогда иначе не бывает. С этими словами, сопроводив их лёгким кивком головы, Белов начал стремительно отдаляться от ограды. Я же направилась к чёрному ходу, из которого выходила, но там меня ждал очередной «сюрприз» в виде замка. Значит, на ночь у нас тоже всё запирают… Ругаясь мысленно на то, что я заранее не обдумала, как буду возвращаться обратно в комнату, я дошла до растущей под моим балконом сирени. Никите каким-то образом удалось забраться — может, и я смогу? Сказать-то проще, чем сделать. Сирень хоть и не молодая, но всё равно, стоит только чуть не туда поставить ногу, как сразу с хрустом и треском улетишь на землю. В конце концов, взвесив все «за» и «против», попутно вспомнив, что мой балкон оставался приоткрытым когда я уходила, я направилась к стоящей во дворе беседке. Пощупала сидение — к счастью, не из камня, а из дерева, так что сидеть можно без риска заморозить нижнюю часть спины. Но опять одно «но» — вскоре меня насквозь пробрала ночная сырость. Стуча зубами от холода, я почти машинально направилась к стоящей неподалёку конюшне, оказавшейся на удивление незапертой. Войдя в неё, сопровождаемая любопытными взглядами и фырканьем потревоженных коней, я вытащила одну из сложенных в кучу попон, укуталась в неё словно в одеяло и, не забыв закрыть конюшню, направилась обратно в беседку. Но уже когда я уселась, вся моя предприимчивость иссякла: вдруг накатила такая усталость, вялость, и апатичность, что даже усесться поудобнее было сравнимо с подвигом. Видимо, тело, поняв, что ему больше не грозит переохлаждение, решило наконец полноценно пережить всё произошедшее в последнее время. Я немного огляделась вокруг себя и впервые за всё моё пребывание в этом времени я в полной мере ощутила своё одиночество. Вся так тщательно подавляемая тоска прорвалась через плотину твёрдости и оптимизма. Я в подробностях вспоминала свою прежнюю жизнь и не могла не упрекнуть себя за то, что никогда не ценила в ней самые элементарные вещи, ныне недоступные здесь. Я вдруг поняла, как сильно соскучилась по своему дезодоранту с ягодным ароматом; по любимому цитрусовому шампуню; по ванильному гелю для душа; по своей розовой зубной щетке и приятной мятной пасте; по водопроводу; по электричеству; по своим любимым чипсам со вкусом сыра, которые родители всё детство позволяли мне есть только на Новый год и день рождения; по своей комнате, в которой мне всегда хотелось всё в корне изменить; по нашему болтливому попугаю Карлу… В памяти всплыли лица моих немногочисленных друзей, их голоса и наши разговоры… На миг мне показалось, что они вырвались из моей памяти на волю и, словно живые, ходили вокруг меня бледными, слегка светящимися фигурами. Все они смеялись и веселились, словно мы были на празднике. Но тут видения затихли и разошлись в стороны, освободив дорогу ко мне моим родителям. Они выглядели точно так же, какими они были в день моего перемещения. — Мама… Папа… — прошептала я дрожащим голосом, поднявшись им навстречу. — Агния, почему ты забыла про нас? — с грустью произнёс папа. — Нет-нет, я не забывала… — Но старалась забыть, — сказала мама. — Почему ты решила променять нас на жизнь в чужом тебе мире? — Я не хотела… Просто меня сбило с пути… — Ты полюбила замечательного человека, — перебила она меня, — но ты же сама всё прекрасно понимаешь. Он рождён для этого времени, а ты — для своего. То, что произошло, и должно было случиться рано или поздно. Я знаю; сейчас ты чувствуешь, что разбита на сотни мелких осколков. Но только от тебя зависит, как скоро ты соберёшь их всех обратно и снова склеишь. — Ты в первый день обещала, что сделаешь всё, чтобы вернуться. И что же?.. Ни одной попытки за эти дни. — Но что же я могла сделать? Я живу почти как узница, каждый мой шаг сравним с прогулкой по минному полю. — Но сумела же ради Никиты два раза отыскать безопасный островок. Значит, можно же что-то придумать. Неужели в твоём сердце не осталось места и для нас? — Оно всегда там есть, всегда… — твёрдо произнесла я. — Так помни же себя, Агния Белова, помни себя… И возвращайся, пока не поздно. Мы ждём тебя, дочка… Я попыталась сказать что-то в ответ, но тело перестало меня слушаться. Всё, что я могла — это смотреть как видения постепенно начали отступать назад, помахав на прощание руками и в один голос пропев: «Возвращайся…» И тут я проснулась, словно от сильного толчка. Поморгав сонными глазами, я принялась лихорадочно оглядываться. Но осознание того, что всё это было всего лишь сном, быстро проникло в мой разум. Точно так же, как бледный свет восходящего солнца разгонял вокруг меня ночную темноту. — Ох, барышня, что же вы здесь делаете? — воскликнула пронзительным возгласом как всегда не пойми откуда взявшаяся Агафья. — Вот про кого конюх-то говорил, что, де, задремала девица в попоне лошадиной… — Опять ты? — отшатнулась я от неё и бросила прямо в руки скомканную попону. — Вот тебе, отнеси своему конюху обратно. И не лезь ко мне! И, пока она пребывала в неком ступоре, стремительно прошла мимо неё, направившись прямо в дом. Но и там мне не дали прохода — Фаина тут же закудахтала вокруг меня. На все её вопросы пришлось отвечать, что захотелось ночью прогуляться, потому оделась попроще, и вылезла через балкон по сирени. Вот тут-то мне и пригодился мой приоткрытый балкон — так больше смахивало на правду. — Ты в последнии дни так худо почивать стала, — говорила Фаина уже в моей комнате, как всегда помогая одеться в столь опротивевшую мне одежду. «Как же мне надоели твои расспросы! Как мне надоели эти проклятые платья. Это время, этот дом, эти люди! — со злостью думала я в это время. — Один Никита был моим светлячком, но я сама погасила для себя его свет. Может оно и к лучшему… Теперь всё будет гораздо проще. Осталось понять, где начать поиск…» — Мне нужен воздух, — произнесла я вслух. — Город слишком давит на меня. Нам необходимо уехать подальше и побыстрее. — Вот те на! Крест даю — не узнаю я тебя совсем в последнее время. Словно подменили. То не помнишь самое простое, то желания появляются совершенно несвойственные тебе… — Нам нужно уехать за город, — коротко бросила я, не дав ей до конца закончить работу с моими волосами, оставив их распущенными, но завитыми. — Не закалывай мне их сегодня. Оставим как есть. Я весь день пробуду в доме. — А если кто в гости придёт? Сама же начала вести жизнь истинной княжны… — А коль кто придёт по собственному желанию, так я тем более не буду волноваться за свои волосы. С этими словами я поспешно вышла из комнаты, направившись в столовую на завтрак. Но и там мне покоя не было — Анна первым делом поздравила меня с помолвкой. Хорошо хоть Дмитрий по своему обыкновению ограничился одним кивком головы. — Всё произошло так неожиданно. Впрочем, граф Тихонов — весьма завидная партия. Хорошо, что бедный наш Пётр завещал тебе выйти именно за него. Более благонадежного человека трудно найти. «Нет, есть один», — хотелось мне возразить, но вовремя прикусила язык. — Брак с ним окажет благополучное влияние на тебя, Марья. К тому же титул графини Тихоновой куда более звучный, нежели княжна Анисимова. С ним нам вновь откроются двери в лучшие дома Москвы и Петербурга. — Матушка, по-моему, ваши слова доведут сейчас сестрицу до обморока, — с подчёркнутым равнодушием произнёс Дмитрий. Однако он был недалёк от истины — мало того, что меня опять сдавливали эти проклятые тиски корсета, так во мне ещё огромной волной поднялась тревога по поводу вчерашней помолвки! Видимо, разыгравшаяся во мне буря слишком ярко отразилась на лице, и Дмитрий, не привыкший следить за языком в домашней обстановке, тут же спокойно указал на это. Анна же тоже не очень взволновалась по этому поводу: — Что ж, видимо, для тебя это до сих пор остаётся непринятой реальностью. Но ничего, скоро обойдёшься, а пока не будем говорить об этом. «Не обойдусь. И не думайте!» — Мы можем как можно скорее уехать из этого дома? — слабым голосом спросила я. — Зачем же? — Я не могу и дальше оставаться здесь. Этот дом, город… Всё словно выпивает из меня силы. — Вот что значит начать посещать светские приёмы. — Мне не до смеха, я и вправду должна уехать. — А как же твоя помолвка? А приготовления к свадьбе? Хочешь провести всё в деревне? Хорошо, пусть так. Тогда сегодня же начнём сборы и поедем в поместье. Думаю, тамошние леса излечат твою хандру. «Мою хандру излечат только родители. Мама, папа… Как же мне не хватает вас в этом чужом месте…» — Княжна, — внезапно ворвался в столовую Степан. — Там, это… К вам… — Ты сказать нормально можешь? — раздраженно произнесла я. — К вам гость пришёл. — Кто же? — встрепенулась я. — Граф Тихонов собственной персоной. Пригласить? — Пусть в гостиной ждёт. Я сейчас… — разочарованно вздохнула я. — Марья, тебе не хорошо? — уже с нотками тревоги спросила Анна. — Ты бледнеешь на глазах. — Ничего, всё в порядке. Просто ночь была почти бессонная. Стараясь заглушить подступающую слабость, я, взяв себя в руки, с натянутой улыбкой направилась вслед за Степаном. Меня совсем не радовала мысль о том, что придётся снова увидеться с человеком, который с первых же минут нашего знакомства так подло поступил со мной. Но не гнать же его в самом деле? Можно было, конечно, притвориться больной, тем более что я и вправду чувствовала себя не лучшим образом, но любопытство было сильнее — очень хотелось узнать, что он собирался там говорить. Но всё-таки… всё-таки… Дело было не совсем в этом. Какая-то навязчивая мысль, понять которую я пока никак не могла, занозой засела у меня в голове. Что-то вчера явно ускользнуло от моего внимания, причем нечто очень важное, но что же? В глубине души я надеялась, что встреча с виновником моих последних бед натолкнёт меня на верный след в памяти.