И вновь цветёт сирень...

Мелькнувшая было надежда пройти мимо незамеченной мгновенно погасла — оба голубых Марьиных глаза уже вовсю уставились на меня. Лицо её было закрыто пёстрым платком, который она удерживала рукой, но постепенно эта же рука медленно опустилась вниз, открыв мне на обзор моё же собственное лицо. Сперва Марья явно была удивлена. Затем это быстро сменилось на любопытство — кажется, она оглядела на мне каждый миллиметр. Я же вряд ли отвечала тем же. Во мне ещё не до конца успели улечься пережитые эмоции от её встречи с Никитой, поэтому мой взгляд скорее всего выражал враждебность. Признаюсь, в какой-то момент я едва себя сдержала, чтобы не подправить ногтями это личико, дабы убрать это пробирающее до дрожи, почти зеркальное, сходство. Вся эта сцена длилась всего каких-то пару мгновений, которую прервали голоса князя и Никиты, спускавшихся с чердака и о чем-то увлечённо разговаривавших. Я не успела даже толком среагировать, когда Марья, словно змея какая-то, ухватила меня за руку, вновь закрыв своё лицо платком, и с силой потянула за собой. Похоже, ей не раз доводилось быть гостьей в этом доме, так как бежала она явно не наугад — слишком уж была уверена в выбранной дороге — и вскоре мы оказались в той самой комнате, которая на время была отдана мне. Только тут Марья разжала свою хватку, отбросила платок на кровать и выдохнула облегченно: — Фух, только ускользнула из-под внимания Гаврилы, так здесь чуть-чуть не попалась, — затем вновь окинула меня любопытным взглядом: — Так вот, значит, о чем не успел рассказать мне Никита Григорьевич. Многое я предполагала, но только не такое. — Полагаю, у вас и без того было достаточно времени на разговоры, — удивляюсь, как от моего голоса по стенам не расползся иней. — Напротив, я едва успела посвятить Никиту Григорьевича в свою историю, когда ему доложили о прибытии князя. А сейчас я всё-таки желала бы узнать имя той, которая за время моего отсутствия присвоила себе моё. — Агния. Агния Александровна Белова, — решила я ничего не выдумывать и сказать правду. — Так вот, Агния, я бы очень хотела, чтобы мы обе поняли сейчас одну вещь, прежде чем произойдёт что-нибудь неисправимое — мы с вами не враги друг другу. Я вижу, с какой ненавистью вы глядите на меня, будто голыми руками хотите разорвать. Если причина только в моём появлении, то на этот счёт можете не волноваться — я не претендую на возвращение своего имени, вы можете и дальше продолжать жить под ним без страха разоблачения. И тем не менее это последнее, чего я могла бы пожелать вам. — Да я не… А где вы были всё это время? — спросила я, не решив, что отвечать на те слова, так как искренний, добродушный тон Марьи и смысл сказанного несколько сбил меня с толку. — О, позвольте сохранить мне это в тайне. Я слишком долго готовила и поджидала момент для побега. — Тогда зачем вы пришли сюда? — Чтобы хоть кто-то знал, что со мной всё в порядке. Увы, но семья Оленевых — единственные, кому можно доверить самые сокровенные тайны и не бояться, что когда-нибудь они станут достоянием общества. Я рассчитывала на встречу с Григорием Ильичем, но его не было и… — Я знаю, с кем вы говорили вместо него. — И опять у вас этот холод в голосе, Агния! Хотя, погодите, кажется, теперь я догадываюсь о причинах — это из-за Никиты Григорьевича, я угадала? Можете не отвечать, я уже вижу, что это так. Агния, ваше волнение лишено всяких оснований, я даже при желании не смогу претендовать на него, так как я замужем и уже жду ребёнка. — Как… замужем? — практически на автомате произнесла я. — Так вы… Так вот почему вы сбежали! — Да, это главная и основная причина. Хотя, даже если бы я не встретила своего мужа, то, быть может, я и без этого решилась бы бежать. Невыносимая жизнь бок о бок с мачехой кого угодно заставит задуматься о побеге, а будущее и того обещало быть ещё хуже. Вы ведь уже имели случай ознакомиться с завещанием батюшки? — Да, но не лично с самим завещанием, а с рассказами о нём. Более того, меня даже успели записать в невесты графу Тихонову и вскоре должна состояться свадьба. — Вон оно как… Как же этого могло произойти? — Я и сама толком не поняла. Был бал, там много гостей и этот Тихонов… Мы сказали друг другу всего пару слов, как хозяйка дома завопила на весь зал поздравления! А вместе с ней уже и остальные гости как по команде наперебой бросились поздравлять. Я и сообразить не успела, что это мы уже помолвлены! — Так что вам мешало отказаться? Сказать, мол, не хочу я, не готова… да что угодно! Или вам что-то мешало это сделать? — Я и сама толком не знаю… Думаю, я не стала объявлять на всю округу, что никакой свадьбы не будет, только потому, что это лишь добавило бы гору новых проблем, с которыми у меня никак не получилось бы даже попробовать разобраться с нынешними. — Но что же это за такие проблемы? — Это тоже тайна… И она связано напрямую с тем, почему я оказалась на Вашем месте. Дело в том, что… Стук в дверь прервал меня, хотя я уже была готова начисто выложить Марьи всю свою историю. — Кто там? — громко спросила я, жестом показав княжне, которая вновь закрыла лицо платком, чтобы та не вставала со своего места — открывать я не собиралась. — Это я, — раздался робкий голос девушки, которая недавно приносила мне еду. — Марья Петровна, Григорий Ильич отправил разузнать, куда вы подевались. И ещё велел добавить, что он и Никита Григорьевич предлагают вам выпить с ними чаю в библиотеке. — Спасибо, передай им, что у меня немного закружилась голова и я решила прилечь, но сейчас уже всё в порядке и я вскоре спущусь к ним. — Как скажите, княжна, — ответила девушка и, судя по шагам, побежала выполнять приказание. — Полагаю, нам стоит отложить наш разговор, — негромко сказала Марья, дабы никто не подслушал. — А знаете, кажется, я придумала как нам лучше всего сделать — сегодня ближе к полуночи вы найдёте меня возле Зелёного озера, как его здесь называют. Никита Григорьевич знает, где оно. Приходите вместе с ним, и вы увидите все ответы на свои вопросы. В конце-концов, нам нет смысла наносить вред друг другу, поэтому я и хочу доверить вам свою тайну, ведь вы сами только что едва не рассказали мне что-то из своих тайн, что говорит о том, что вы первая решили довериться мне. И хотя случай прервал вас, я этому всё равно очень рада. Итак, запомните — около полуночи возле Зелёного озера, я и моя новая семья будем ждать вас. А теперь идите, вас ожидают. Марья говорила быстро, её голос действовал почти как гипноз… Каким-то странным обаянием и усмиряющей силой веяло от этой девушки. Я и слова вставить не могла за всё то время, что она говорила. — Идите же, — повторила свои последние слова Марья, видя, что я не двигаюсь с места. — За меня не волнуйтесь, я достаточно хорошо знаю этот дом, чтобы выбраться отсюда незамеченной. — Я должна буду рассказать Никите о нашей встречи, иначе как мне объяснить необходимость идти к Зелёному озеру? — Правильно, не скрывайте ничего от него. Ничего ужасного, поверьте, он не увидит в этом. Ну всё, остальное оставим до ночи. Идите, идите! Подгоняемая Марьей, я по-быстрому покинула комнату, про себя пережёвывая всё то, что только что произошло. Марья, которая по-сути не должна была этого делать, сама же напрямую сказала, что ничего не имеет против того, чтобы я была ею, и доносить на меня она вроде как не собирается… А что, если это ловкий обман? Говорит о встрече у озера, где она будет со своей какой-то новой семьей, а что если на самом деле там окажутся жандармы, которые прямо оттуда и поведут меня под руки в тюрьму? А эта ведьма ещё и Никиту заманить туда желает… Ладно, надо будет просто посоветоваться с ним. Только как быть со старшим князем? В его присутствии обсуждать подобное вряд ли стоит. Что ж, придётся ждать удобного случая, или же схитрить где-нибудь. В библиотеке, как и сказала служанка, меня ожидали Григорий Ильич и Никита. Вид у обоих теперь существенно отличался от того, который я видела при их встрече и дальнейшем разговоре. Теперь оба, казалось, не пытались держать себя друг перед другом в каких-то «положенных» ролях, а старались просто быть обычными, такими, какие они есть. Похоже, мне действительно не показалось, что разделяющая их прежде стена разлетелась на куски — изменения произошли на глазах. Когда я вошла в библиотеку, Григорий Ильич встретил меня добродушной улыбкой и пригласил присесть на пустующую кушетку, стоящую напротив той, которую занимал Никита, сам же князь сидел в кресле. Между нами стоял овальный столик с красивым фарфоровым сервизом, а также хрустальная вазочка, в которой горкой виднелись какие-то миниатюрные бисквитики, как я их назвала. Когда я уселась и получила свою чашку дымящегося чая, Григорий Ильич попросил (именно попросил, а не велел!) Никиту оставить нас наедине. — Как скажите, батюшка, — Никита быстро кивнул отцу и поспешил исполнить эту просьбу, оставив свою пустую чашку на столике и тепло улыбнувшись в мою сторону. — Знаешь, Марья, мне очень жаль, что ты невольно оказалась втянута в наши семейные проблемы, — так начал старший князь свою речь. — Но в то же время я тебе безмерно благодарен. Казалось бы, такая пропасть лежала между нами все эти годы… А с твоей помощью я сумел наконец найти способ уменьшить это расстояние. И я очень приятно удивлён, видя как стремительно оно сокращается. Я и понятия не имел, что мой сын настолько сильно меня любит! Я всегда считал, что он держит меня за какого-нибудь тирана или за того, кто является отцом лишь по формальности. Но это не так, Марья, это не так! Он искренне любит меня, несмотря на моё обращение с ним!.. — Я рада, что сумела помочь, и вам не о чем сожалеть или же беспокоиться — Никита Григорьевич за последнее время неоднократно помогал мне, поэтому для меня большая радость наконец ответить ему не простым «благодарю», а настоящим добром. — Неоднократно, говоришь? — как-то странно улыбнулся князь. — Что ж, я уже немного в курсе того, что с тобой произошло в последнее время. Например — как ты спасалась от полиции в странной одежде и наткнулась на моего сына с его друзьями. — Да, была история… — вздохнула я, прокрутив в памяти тот момент. Когда мы впервые встретились и как он тогда глядел на меня… — Вижу-вижу, что ты тогда спаслась от полиции, но угодила в нечто более опасное, — всё тем же тоном продолжал князь. Мне кажется, или это нотки иронии? — Что же вы имеете ввиду, позвольте спросить? — Что я имею ввиду? Марья, когда ты доживешь до моих лет, то так же легко сможешь разглядывать это в молодых людях. Я не буду ходить вокруг да около — для того я и твой крестный. В общем… для меня совершенно точно ясно, что ты и Никита полюбили друг друга. — Григорий Ильич!.. — Тихо, Марья, не пугайся так сильно, а то зальёшь платье. Да и причин на то нет никаких — я всегда в глубине души ожидал нечто подобное и совершенно ничего не имею против. Если вы решитесь довести свои чувства до венца, то получите от меня всякую поддержку и благословение. — Прошу вас, Григорий Ильич, дайте мне немного осмыслить всё, а то голова опять хочет закружиться… Так Вы всё знаете? И говорите, что сами увидели? — Совершенно точно. Я же говорю, для этого всего лишь требуется немного пожить на свете. Радость на моём лице от его слов похоже сияла на всю библиотеку, так как и он сам расплылся в лучезарной улыбке. — Но, Григорий Ильич, есть одно неприятное обстоятельство… — Какое же? Говори, что случилось? — тут же с беспокойством спросил он. — Помолвка… В общем, меня почти что обманом определили в невесты графу Тихонову, за которого я должна выйти замуж по отцовскому завещанию, если желаю сохранить своё наследство. Ни о какой свадьбе, разумеется, не может идти и речи, только как мне разорвать эту помолвку, по возможности, без лишнего шума? — Постой-постой, я чего-то не понял, ты что, говоришь сейчас о том старом завещании? — Почему о старом? — спросила я, с подозрением взглянув на князя. — Я говорю о единственном завещании. Или я чего-то ещё не знаю? — Бог ты мой, вот ведь как всё может порой обернуться! Да, Марья, ты не знаешь о себе самого главного, и в том моя вина — твой отец велел мне сообщить тебе это незадолго до твоего восемнадцатого дня рождения. И мне не стоило так затягивать, но раз уж так вышло, то придётся исправлять случившееся. Твой отец написал два завещания — первое ты уже знаешь, а вот второе было составлено спустя несколько дней после того, о чём знали только я с ним, да нотариусы. — И что же там?.. — дрогнувшим голосом спросила я, вся сжавшись от некого предчувствия. — Само завещание я храню в своём доме в Санк-Петербурге в тайнике. А смысл его в том, что все своё наследство Пётр так же, как и в первом завещании, оставляет тебе, как своему единственному законному ребёнку. — Погодите, как это единственному? А Дмитрий? И, постойте, вы сказали — законному? — Да, именно так. Слушай, сейчас в кратце объясню. С тем завещанием у меня хранятся бумаги, доказывающие состоявшееся венчание твоих родителей за несколько дней до твоего рождения. О том не знал даже я, они всё сделали тайно. Также у меня на руках доказательство того, что Дмитрий — не сын князя Анисимова. И подтверждение тому — письмо Анны Николаевны… Тихоновой. Да, Марья, твоя мачеха была уже за мужем за графом и носила под сердцем его ребёнка, когда повстречала твоего овдовевшего отца. Как я понял, Анна искренне любила графа, но бедственное положение обоих заставило её пойти на то, чтобы напрямую обратиться за помощью к Петру, которого она знала до этого несколько лет. Она выдала себя как только что овдовевшую, как и он, и предложила объединить их судьбы, дабы у его малышки была мама и чтобы ее ребёнок не остался без отца и не жил в нищете. Пётр сам мне потом говорил, что не мог не внять этим мольбам, и спустя время обвенчался с Анной. Разумеется, когда родился Дмитрий, то все вокруг считали его сыном твоего отца. Знаешь, и жизнь-то у вас тогда вроде неплохо пошла, да только Пётр всё же чувствовал что-то неладное в Анне и всячески следил за ней, а особенно за её почтой. Та держалась как могла, года два никак не выдавая себя. Но всё же ему удалось перехитрить её — Петр сказал, что уезжает в Москву по службе, вы тогда в Петербурге жили, а сам тайно остался и лично следил за домом. И он оказался прав в своих догадках — Анна на второй день всё же дала слабину и написала то самое письмо, которое и хранится у меня. Видимо, она давно не писала графу, так как весь его текст просто изобиловал восторгом и радостью, в котором она так же в самых ярких красках рассказывала графу о его растущем сыне. Ох, представляю какого было тогда Петру! — Но почему же я считалась всю жизнь незаконной? — Ради твоей безопасности. Похоже, граф заподозрил что-то после того, как к нему не дошло то письмо — Пётр решил не посылать копию, так как это точно выдало бы разоблачение их тайны, и вскоре явился к вам в дом. Там он и объявил твоему отцу и Анне, что опозорит её на всю Россию как двоемужницу и уничтожит не только ее жизнь, но и ее сына, если князь не будет ежемесячно посылать ему определённую сумму денег. — Понятно, начался низкий шантаж… — Да. Сама понимаешь, Пётр, как бы он не относился к Анне, не мог допустить такого и выполнил его условие. Ты же оставалась незаконной только ради твоей же изначальной безопасности, а в последствии для того, что бы ничто не могло навести графа на мысль о том, чтобы он решил хоть как-то навредить и тебе. — Но, а завещание… — Подожди. Так вот, незадолго до смерти Петра — ты сама знаешь, болезни терзали его одна за другой — граф снова встретился с ним. На этот раз для того, чтобы он составил то самое первое завещание. Граф желал через женитьбу на тебе завладеть всем состоянием князей Анисимовых, и словно в отместку лишить всего Анну с Дмитрием. Анна же ничего не может ему противопоставить, так как у графа имеется листок из церковной книги, где записана дата их венчания. Причем он в любой момент может изобличить её, а себя выставить как несчастного обманутого человека, ведь ничто не помешает ему сказать, что он спустя долгие годы разлуки не узнал сперва свою супругу, которую он вообще мог считать умершей, а теперь вот видит, как она «горевала» за время его многолетнего отсутствия. В Москве то и в Петербурге его почти не знают, он видимо только в последнее время стал частым гостем в знатных домах. — Но почему Анна всячески пыталась мне помочь с этой свадьбой? — Не знаю, наверное он что-нибудь пообещал ей взамен за устройство этого брака. — А теперь главное — завещание. Как же батюшка написал такое?.. — В подробности Пётр меня не посвятил, но видимо у него имелись причины на то, чтобы выставить на всеобщее обозрение именно такой вариант. — Понятно… Но неужели граф не предусмотрел того, что отец мог тайно написать другое завещание? — Может и да, а может и нет. Этого я не знаю, могу только предположить, что Тихонов посчитал, что Петр после того разговора не будет ничего придумывать и сделает всё, как он сказал. Право, мне очень интересно узнать, чего он наговорил тогда Петру! — Мне тоже. В прочем, это уже не важно. Так, а теперь ещё раз про второе завещание… — А в нём уже ни слова об этом Тихонове. В нём ты, законная дочь, наследуешь все богатства рода. Само-собой, ни о какой женитьбе на ком-либо нет и речи. Анне же достанется небольшая усадьба под Москвой и годовое содержание, которое вполне может не только пропитать её и Дмитрия, но и при разумной трате средств позволит покупать ей наряды и не только… — А сам Дмитрий в завещании не упомянут? — Нет, но зато есть личное письмо Петра к Анне. Я его не читал, но думаю, он ей вполне внятно объяснит в нём, что ей не следует пытаться хоть что-то оспорить для Дмитрия. — Григорий Ильич, ваши слова окончательно вскружили мне голову… Я — законная! Законная дочь князя Анисимова, а тот, кого считали законным сыном, на самом деле просто пасынок. — Да. — Григорий Ильич, но как же теперь объявить об этом завещании? — О, это предоставь уже мне, я устрою всё так, как нужно. И поверь мне, я успею сделать всё ещё до твоего дня рождения, хотя до него осталось совсем немного. Да, не станем терять времени — я прямо сейчас же и отправлюсь в путь! — Я тут подумала… Ведь если Тихонов все это время держал Анну в шантаже и оказывал влияние на моего отца, то я не поверю, что он согласится так просто опустить невесту вроде меня. — А придётся. Ты не бойся его, Марья, если он решится оказать давление на тебя, или сойдёт до угроз. Мы же всегда можем обратиться за помощью к нашей императрице. Ведь твой отец в своё время не однократно выручал её, пока на троне была Анна. Не думаю, что Елизавета Петровна откажет тебе в помощи, а тут ты и сама уже понимаешь — силы императорской власти не знают границ. Так что мы от этого Тихонова, если тот решит дёрнуться, мокрого места не оставим. — Почему же отец раньше не обратился к императрице? — Что бы не навредить жизни Анны, ведь тогда по-любому пришлось бы раскрыть её обман. Хотя можно же было попытаться как-нибудь устроить всё без шума… В общем, Петр, похоже, не захотел подвергать Анну лишний раз опасности, к тому же, граф требовал тогда только деньги. А потом Петр, видимо, просто не успел… — Так значит… Значит надо как можно скорее огласить завещание! И при таких свидетелях, которым Тихонов и слова не сможет сказать в случае чего! — Есть такие, на которых ему никогда не оказать давления. Ты не волнуйся, я же сказал что, всё устрою. Просто надо подождать несколько дней — сперва съезжу за бумагами в Петербург, найду там нужных свидетелей, и там же и оглашу завещание, чтобы не терять времени и чтобы свет поскорее узнал об истинной последней воле твоего отца, и затем уже вернусь в Москву. Можешь на всё это время остаться в этом доме, Никита позаботится о тебе. Да и у вас так же имеются двое его друзей, а это ещё две пары острых глаз и умеющие драться руки. Так что ты здесь будешь под надёжной защитой. — Григорий Ильич, спасибо вам большое! Просто за всё. Вы удивительный человек!.. Шум и крики, доносящееся откуда-то из дома, в миг отвлекли нас от нашего разговора и не дал мне толком отблагодарить князя за такие новости. Голоса спорящих было отчетливо слышно, в одном из них без сомнений угадывался Гаврила, а вот второй… — Григорий Ильич, похоже, граф Тихонов решил без приглашения нанести визит и в Ваш дом. — Гаврила устраивает ему вполне заслуженный приём, — сказал князь вставая с кресла, вмиг приняв суровый облик. — Ладно, придётся вмешаться, пока не случилось чего-нибудь. Останься здесь… — Нет, Григорий Ильич, я полностью уверена, что граф здесь только из-за того, что хочет забрать «свою» невесту из дома посторонних мужчин. Наверняка кто-нибудь из слуг сказал ему, что я здесь. — Тогда тебе точно надо остаться здесь… — Нет, именно из-за этого мне его и прогонять. Ведь надо же рано или поздно разорвать эту помолвку?..