И вновь цветёт сирень...

Вам когда-нибудь доводилось ходить по лесу ночью? Если нет, то советую никогда и не начинать. А если да, то тогда вы понимаете, что я ощущала, когда мы с Никитой выдвинулись в дорогу к озеру… Надеюсь, вы мне простите то, что я не стала описывать предшествующие нашему пути события. Уверяю вас, с того момента, как уехал князь Григорий, ничего стоящего внимания не произошло. Правда я довольно долго не могла никак уловить подходящего момента для уединенного разговора с Никитой — кругом бродили одни сплошные уши, словно они нарочно сговорились мешать нам. В результате беседа, в сильно урезанном варианте (по сравнению с тем, что я планировала изначально), состоялась в библиотеке. Там мы под предлогом изучения словаря латыни и сообщили друг другу, что мы оба, как оказалось, были лично приглашены Марьей сегодня ночью к Зеленому озеру, к моему большому неудовольствию и к не меньшему удивлению Никиты. Однако заверение Никиты, что он так же, как и я, никак не мог до сих пор решить, что делать с этим приглашением, охладили меня — уже который раз я убеждалась в честности со стороны Никиты. Да и то, что Марья сперва позвала одного его, тоже вполне объяснимо, так что непонятно лишь то, почему она мне не сказала этого сразу. А в прочем, это уже похоже на банальные придирки с моей стороны, пора наконец смерить эту ревность… Затем я в двух словах сообщила, к нескрываемой радости Никиты, что помолвка с Тихоновым расторгнута и что его отец потому и уехал так быстро, что обещал в Петербурге как-то уладить проблему с завещанием покойного Анисимова. Не знаю, что навеяло мне скрыть от Никиты, что существует второе, истинное завещание, как и историю обмана Анны и Тихонова… Быть может, причиной тому было какое-то неприятное, смутное ощущение некой тревоги, когда мои мысли возвращались к ним, и потому мне не хотелось взваливать на Никиту ещё и эти проблемы. В конце концов, что могли дать ему знания обо всём этом? Ровным счётом ничего — про завещание и так скоро всем будет известно; знать про двоемужество Анны ему точно ни к чему; а про то, что Тихонов — подлец, мне и не за чем было рассказывать. В конце-концов, всё это ему может рассказать и его отец, если то потребуют какие-то исключительные обстоятельства. Хотя, может я и несправедливо была с ним недостаточно откровенна, может мне и не стоило утаивать всех этих подробностей, кто знает… Ладно, вернёмся к нашей ночной лесной дороге. А, вы спрашиваете, как мы ускользнули из-под внимания шпионивших за нами целый день глаз? Всё гениальное просто — ушли через окна своих комнат, предварительно объявив всем в доме, что мы ушли спать и велели никому не беспокоить до утра. Ну и на всякий случай, двери заперли изнутри, а в нынешнюю жаркую ночь открытые нараспашку окна никого не должны были удивить. Пропущу подробности моего «грациозного» спуска, скажу лишь что, будь на месте Никиты кто-либо другой, то он уже извёл бы меня насмешками по этому поводу. Итак, а теперь наконец про дорогу к озеру… Как я уже сказала, ночь была по-летнему жаркой (что и неудивительно, до июня считанные дни оставались) и абсолютно безоблачной. Бледный свет убывающего месяца тускло освещал открытые места. Ветер отсутствовал, даже малейший шелест не нарушал этого затишья. Природа словно замерла в ожидании чего-то… Одни лишь звери да птицы своими голосами нарушали тишину, да наши с Никитой шаги. До чего же неприятно идти по темноте, зная, что это лес, и что в лесу помимо тебя бродит много кого ещё, а ты ничего толком не видишь… Боже, с каким бы удовольствием я бы осталась в доме! Но нет, надо было идти, и, так как мне стыдно было признаваться даже самой себе в своём страхе, то я порой так бойко начинала шагать, что Никите приходилось догонять меня, словно это я указывала дорогу, а не он. Марья была права, когда сказала, что Никита хорошо знает это Зеленое озеро — как он мне признался, он несколько раз в детстве убегал к нему тайком, чтобы своими глазами убедиться в правдивости людских баек про то, что из этого озера ведьмы набирают воды для своих зелий и что вообще вся лесная нечисть любит водиться около него. Но нет, ничего такого он так ни разу и не увидел, а вот дорогу очень кстати запомнил. Дорога от дома до озера была совсем не близкой. Не знаю, сколько мы шли, ощущение времени уже давно покинуло меня, но рискну предположить, что с нашим темпом на путь ушло около получаса. Когда мы увидели перед собой в свете луны плотные заросли старых ив, Никита остановил меня и шепнул на ухо: «Вот там оно, эти ивы так и растут вокруг него». — Озеро как озеро, и почему его «Зелёным» прозвали? — задала я вопрос скорее самой себе, чем Никите, взглянув сквозь ветви на водную гладь. Озеро было почти идеальным кругом, на мой взгляд около пяти метров в радиусе. Ивы и вправду росли плотным рядом кольца по его берегу, из-за чего по всей его поверхности были разбросаны их листочки. Никогда не поверю, что ивы сами по себе выросли так удачно, тут явно кто-то приложил к этому когда-то свои руки по одному лишь ему известным мотивам. — Что-то никого не видать, — всё так же шёпотом сказал Никита, озираясь по сторонам. — Время вроде бы должно приближаться к полуночи… Ладно, давай отойдём сюда. Никита мягко коснулся моего плеча и мы отошли с ним в расположенные неподалеку плотные заросли молодых елей, где уселись на плотный слой старой опавшей хвои. Так наше присутствие было скрыто от посторонних глаз, и в то же время мы могли видеть всё, что могло произойти возле озера. Потянулось томительное ожидание… Долгое, нудное, с полным ощущением неясности. И хотя мы оба сошлись во мнении, что Марьи ни к чему устраивать на нас ловушку — тем-более, что Никита был приглашён ещё до её встречи со мной, — но я всё равно, как всегда, начинала уже прокручивать в голове самые худшие варианты и предположения. Мне очень хотелось узнать мысли Никиты, но, так как мы условились хранить молчание, то пришлось прикусить непослушный язык. Хотя, судя по ровному дыханию Никиты, вопросы были ни к чему — он был абсолютно спокоен и просто терпеливо ждал, и видимо, готов был сидеть так столько, сколько потребуется. Не зная куда от скуки деть руки, я раз за разом на ощупь сплетала и расплетала косу, подавляя настойчивое желание промычать хоть какую-нибудь мелодию. Наконец наше ожидание было вознаграждено, правда почти инфарктом — в одно мгновение за нашими спинами вспыхнул огонь и вместе с ним звонкий мужской голос пронзил наши уши, отчего мы оба слегка отскочили вперёд: — Приветствуем гостей желанных! Вслед за тем вокруг нашего укрытия словно из-под земли начали появляться какие-то люди, мужчины и женщины, чем-то похожие на цыган. Свет от огня освещал их простые грубые тёмные одежды и их добродушные, улыбчивые лица. Приложив руку к все ещё сильно стучащему сердцу, я обернулась в сторону того, кто так напугал нас. Это был молодой темноволосый мужчина с добрыми тёмными глазами, с короткой бородкой. Возле него стояла, взяв его под руку, так же улыбающаяся Марья. — Ну, Марья Петровна, вы чуть до смерти не довели нас! — сказала я после того, как мы с Никитой, поднявшись на ноги, поздоровались с ней. — Простите нам эту выходку, — ответил вместо неё мужчина, — как и то, что заставили так долго ждать. Просто мы никогда не поступаем иначе с теми, кого видим впервые. — Это правда — я в своё время получила точно такой же приём, — прибавила Марья. — Не беспокойтесь, мы ничуть не в обиде на вас, — сказал Никита, и я подтвердила это кивком. — Но скажите, как вам удалось так бесшумно подойти к нам? Я бы никогда и не догадался, что у меня за спиной кто-то стоит, если бы вы сами не выдали себя. — Оттого мы и живём так скрытно, что можем ходить, не издавая звуков, не показываясь на глаза, и не боясь встреч с лесными зверями, — снова ответил мужчина, только слегка нахмурив брови. — Здесь живут те, у кого нет обратной дороги, кто дошёл до края своего пути и сделал выбор в нашу пользу… Вы оба не такие — у каждого из вас есть что-то, что непременно утянет вас обратно, в тот мир, от которого мы поклялись отречься. И смею сказать, и каждый из нас это подтвердит, что сами мы никогда бы не открылись вам. — Тогда почему же вы говорите с нами? — не удержалась я от вопроса, про себя сделав вывод, что это, похоже, и есть муж Марьи — среди окруживших нас стояло ещё несколько пар, в которых женщины так же, как и она держали за руку мужчин, все же остальные стояли порознь. Что же это ещё могло означать? — Такова была воля Матери, — как-то торжественно произнёс мужчина, если не с благоговением. — Чьей? — Нашей, — поспешила пояснить мне Марья. — Это та, которая хранит всех нас, обучает, кормит и согревает. Она дала милость на принятие меня в семью, она позволила мне сходить к вам, Никита Григорьевич, чтобы вы знали, что я в порядке, она же дала согласие на открытие нас вам, хотя я и пригласила вас сюда по своей инициативе. — Всё равно ничего не поняла, — произнесла я, а про себя сказала: «Это явно секта». — Вы что-то вроде братства, верно? Главой которого является та, которую вы зовёте «Матерью»? — сказал Никита. — Почти так, — кивнул муж Марьи. — И всё братство наше вышло, дабы встретить друзей своих, и сопроводить вас к Матери — она уже ждёт, — прибавила Марья. — Мы не в праве не ценить оказанную нам честь, — сказал Никита. — Мы в полном вашем распоряжении, друзья. Ответом на эти слова послужили только вновь возникшие улыбки. Затем эти люди обступили нас кольцом, во главе которого встали Марья со своим спутником, потушившим огонь. Только после этого мы неспешно тронулись в путь. Удивительно, что не отобрали у Никиты шпагу, да и глаза нам открытыми оставили…