И вновь цветёт сирень...

Как бы не было мне грустно и страшно от этой мысли, а приходится вновь возвращаться памятью в те дни… Когда, казалось бы, я только нашла своё место в этом времени, когда разрушенная под основание жизнь едва начала входить в нормальное русло… Но видно судьбе угодно, чтобы в моей то и дело происходило что-то, полностью нарушающее ход предыдущих событий. Я уже не раз замечала, что всё, что было прежде незнакомо и чуждо, со временем неизменно становится обратным… Уже и не вспоминаешь о своей былой тоске по тому, что было прежде, и с трепетной радостью отдаёшься течению того нового, что завладело всей твоей жизнью. Вот и мне начинало казаться, что я всю жизнь жила так, как это было теперь, и что никогда и не было никакого XXI века… Я с головой окунулась в здешнюю жизнь и совсем не спешила всплывать на поверхность. Если не задумываться о тоске по Никите, то мне вправду было хорошо. Настолько, как это бывает только дома. А особенно остро я это ощутила в тот момент, когда в голове произошло смирение с мыслью, что мне предстоит нелёгкая, и даже опасная миссия по вынашиванию своего ребёнка. Возможно это самое ощущение чего-то хорошего было призвано отгородить меня от всевозможных страхов и лишних мыслей по этому поводу. Белов и Корсак прибыли в точно назначенный срок. Как же я была рада их видеть! Словами не передать насколько. Вроде бы и друзьями мы могли называться с сильной натяжкой — знакомые как знакомые, не более, — но сколько при этом у меня связанно воспоминаний с их неизменным участием! Первая встреча с Никитой, потом вторая встреча у Навигатской школы, потом их визит в Московский дом Анисимовых, потом встреча в съёмном доме Никиты, затем встреча со всеми тремя в здешнем лесу, житьё под одной крышей, затем моя свадьба с Никитой… И вот нынче я встречаюсь с ними, нося уже под сердцем ребёнка! Жаль только, что встречаюсь с ними раньше, чем с Никитой… О своём положении я, как и планировала, умолчала, но приступы тошноты случались довольно часто и всегда внезапно, потому приходилось время от времени оставлять их в лёгком недоумении, когда я внезапно сбегала из гостиной или из сада, где я велела на небольшой полянке организовать нечто вроде столовой на открытом воздухе. Своё регулярное бегство я свалила то на домашние дела, то на внезапно посещавшие меня мысли по-поводу будущего письма для Никиты, то ещё на что-то, что я ляпала совершенно не думая и не запоминая… Спасибо подыгрывающим мне домашним, особенно Федосье, иначе моя причуда с этим утаиванием провалилась бы уже в первый же день. Но вот что я точно не собиралась скрывать, так это историю про нападение, и как Тихонов каком-то чудесным образом вызволил меня. Знаете, если бы у меня под рукой был фотоаппарат, то фотография лиц ребят была бы идеальной иллюстрацией соответствующей реакции на подобную историю. Но в комментариях оба были более чем сдержанны. Оно и понятно, что, несмотря на всю абсурдность, здесь всё же ничего не понятно… — Вы сообщили об этом Никите? — спросил Белов тогда. — Да. И Григорию Ильичу. Я велела Федосье послать им письмо с подробным отчетом о случившемся. — Хорошо. Поиски ведутся? — Ведутся, только толку пока никакого. — А его и не будет, — отозвался Корсак. — У нас хорошо ищут только когда это очень нужно тем, кто ищет. Найдут даже там, где это никак невозможно. — Короче, — вновь заговорил Сашка, — расчитывать там не на что. Если это был обычный грабеж, то ничего страшного — просто больше осторожности и полное сведение к нулю возможностей попаданий в подобные ситуации. — То есть не ездить ночью по лесу в одиночестве, — сказала я. — Да, но и днём желательно тоже. — Так, а если нет? Если это был не обычный грабеж?.. — А если нет… — Белов на секунду призадумался. — Вообще в жизни возможно всякое. Я вот тоже несколько раз попадал в такие ситуации, которые, казалось, никак не могли произойти случайно, и всё же… Возможно и здесь всё произошло именно так и нет надобности искать какие-то заговоры на пустом месте… Но всё же — осторожность сейчас должна быть вашим вторым «я». Кто знает, что дальше может быть, или же не быть… — Так ты полагаешь… — Говорю же — я ничего не полагаю. Я просто не знаю, что думать об этом, поэтому думаю сразу обо всём. Но прошло две недели безмятежной жизни и ничего не случалось. Без плохого, но и без хорошего. От Никиты тишина, от розысков тоже ноль информации… Время мы с ребятами проводили в приятных беседах, несерьёзных спорах, моих наблюдениях за их практикой в фехтовании (точнее практиковался Белов, Корсак же был как живой тренажёр) и вечерних играх в шахматы. В карты я наотрез отказывалась играть, но ребятам не запрещала этого, сидя обычно с какой-нибудь книгой, пока они там резались в них. Иногда ещё я уходила немного помузицировать, но без пения, и тут же прекращала, если видела, что у меня намечаются слушатели. Отчего-то совсем не хотелось играть для кого-либо другого, кроме как для себя… И вот однажды, в один прекрасный солнечный день, к нам на огонёк заглянул Тихонов… Я едва не подавилась квасом (в последние дни я была готова пить этот напиток чуть ли не литрами) когда к нам в сад выбежала Федосья с докладом о его визите, а Сашка с Алёшей прервали свой тренировочный поединок на шпагах. — Что прикажете ответить? Что вас нет дома, или что вам нездоровится и вы никого не можете принимать? — поинтересовалась она в конце. — Первое точно не подойдёт, коль ты уже пошла спрашивать, — сказал Сашка. — Это тот самый, который вас спас от разбойников? — поинтересовался у меня Корсак. — Он самый. Федосья, а чего ему конкретно нужно у нас? — Не сказывал. Видеть барыню, говорит, желал бы. — Ой, матушка, срам же, столько сторонних мужчин в дом водить без мужа!.. — простонала сидящая на подушке возле моего стула Настасья, которая до этого момента показывала мне технику шитья гладью. — Что сказывать начнут?.. — Молчи, ничего не будут сказывать. Веди его, Федосья. Посмотрим, зачем пожаловал сей господин в мой дом. Федосья, казалось, не была в восторге от этой идеи, но всё же пошла, а я приняла гордый и властный вид, готовясь встретить этого гостя. Сашка с Алёшей лишь переглянулись да плечами пожали. Граф Тихонов, одетый в тёмный бархатный кафтан с золотой вышивкой, за которым виднелся жилет кремового цвета, вышел к нам лёгкой, пружинящей походкой, поигрывая тростью в руке, и ещё издали стянул с головы широкополую коричневую шляпу с большим красным пером. Что ж, надо отдать ему должное, красотой граф не был обделён. Тонкие, аристократические черты лица, кожа матовая, густые чёрные волосы вились до плеч, рост высокий, фигура подтянутая… Только вот было что-то в этой красоте… хищное, что ли. Даже обнаженные в улыбке белые зубы, казалось, при более близком изучении должны были непременно оказаться заострёнными. — Мадам, — пороизнес он, протягивая мне руку, облачённую в белую перчатку, — вы не представляете, как велика моя радость, что вы не отказали мне в приёме! А моему восхищению от вашей красоты не найти описание словами людей… — Вы столь наупражнялись в искусстве комплиментов, что не могли не похвастать этим как можно скорее? — поинтересовалась я, нехотя протянув руку. — Обижаете, княгиня; моими помыслами было только желание убедиться, что вы в порядке. — Что так? — Более двух недель уж минуло с того дня, как мне предоставилась возможность спасти вас. И с того дня я ничего не слыхал о вас. — Ваше беспокойство было ни к чему, я здорова. Ах, да, как же я упустила это!.. Позвольте представить вам, граф, двух самых близких друзей нашей семьи — Александр Фёдорович Белов, Алексей Иванович Корсак. Курсанты Навигатской школы. Друзья, это — граф Евгений Сергеевич Тихонов. Родной брат мужа моей мачехи… — Очень рад знакомству с вами, сударь, — кивнул ему Сашка, сделав шпагой приветственный жест. — Мы слыхали про вас от княгини столько хорошего, — добавил Алёша. — Не сомневаюсь, — сдержанно кивнул им граф. — Так вы курсанты, значит? А какими титулами владеете, благородные юноши? — Графским титулом батюшки поскупились одарить нас, — ответил Белов. — Но дворянская кровь уже не одно поколение течёт в наших жилах. — Ну, то, что не сделали для вас ваши батюшки, вы сами можете впоследствии сделать для своих сыновей. Уверен, будущность вас ждёт блестящая. — Благодарствую, граф. — Упражняться в фехтовании — очень полезное занятие для дворянина, — продолжил граф, подойдя к ребятам и внимательно окинув взглядом их шпаги. — В своё время я изучил немало приёмов этого искусства и мы с братом любили прежде устраивать поединки. Но вот уже много лет я не имел подобного удовольствия… Внутренне я насторожилась — к чему эти речи? Хочет, чтобы кто-нибудь из ребят предложил ему поединок? Но нет, только не на территории моего дома… Бог знает, к чему это может привести. — Очень жаль, граф, — сказал между тем Сашка. — В случае дуэли вам будет туго… — Дуэли нынче под запретом, — сухо вставил слово Тихонов. — О, под запретом — не значит не существует. — Мне сподручнее прослыть трусом и не принимать вызовов, чем угодить в неприятности, связанные с последствиями поединка. Но что с меня уже взять? — тут он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. — У меня уже сорок первый год в путь вышел, а вы так молоды, у вас такой огонь в глазах… Уверен, и кровь ваша бурлит как в самой неспокойной реке, а в груди бьется отважное сердце. Мои суждения не смеют ни в коей мере усмирять его пыл, господа. Молодых никогда нельзя сравнивать с теми, кто вдвое старше их. Я не смею более мешать вам, господа. Коль я более не фехтую, так хоть наслажусь этим со стороны. Прошу вас, продолжайте. С этими словами он подошёл к столу, за которым сидела я, и уселся прямо по соседству со мной. — Сожалею, граф, но мы как раз закончили наше упражнение, — сказал Белов. — Вы прибыли как раз к чаю, а только глупец посмеет пропускать это чудесное время. — Что ж, тогда я буду более чем щедро вознаграждён. Если, конечно, Марья Петровна не будет против… — Оставайтесь, коль пришли, — буркнула я, уткнувшись в своё шитьё, если это «творение» можно было так назвать. — Не гнать же вас спустя всего пять минут… Настасья, да помоги же мне с этими нитками! Белов и Корсак ненадолго удались, дабы сменить одежду, а я нещадно донимала Настасью расспросами о шитьё, хотя она и так уже по сто раз объясняла мне всё это. Федосья же стояла неподалёку — я видела её краем глаза, — и как орёл следила за нами. Тихонов — просто сама невозмутимость! — сидел молча, удобно развалившись на стуле, и ни разу за всё время не свёл с меня взгляда. Меня будто сам мороз прожигал своими горящими пустыми глазами… Я аж поёжилась несколько раз, поплотнее укутываясь в накинутый на плечи платок. Хотя мне до этого было в моём лёгком платье совсем не холодно. — Вы говорите по-французски? — спросил он вдруг. — Пока ещё не очень хорошо, — несколько удивившись ответила я. — Но ваших знаний хватает для общения? — перейдя на этот язык спросил Тихонов. — Не знаю. Я ещё не проверяла, — ответила я на том же французском. — Скромность вас не украшает — вы чудесно говорите, а утверждаете, что у вас не очень хорошо получается. — Зачем французский? — спросила я, отложив шитьё в сторону. — Что вы хотите скрыть от слуг? — Ничего, мадам, — улыбнулся Тихонов. — Но может только то, как я восторгаюсь вами. — Граф, не забывайте, что я замужем… — Но это не отняло у вас красоты лица. Мари, я привык говорить прямо, и сделаю это и сейчас. Да, я восхищён вами. Если бы вы знали, какая мука терзает моё сердце, стоит мне только заметить вас где-то неподалёку… А ведь началось всё ещё задолго до вашего рождения. — Вы с ума сошли, что ли? — Похоже, что да. Ведь не было на свете человека, любящего сильнее, чем я любил… Я объясню сейчас — речь о вашей матери. Мария… — глаза у графа блестнули таким огнём, что меня передернуло. — Есть ли на земле существо более прекрасное, более совершенное?.. Как она была красива… А как она пела! Как она двигалась… Эта женщина ворвалась в мою жизнь, как прекрасная птица из заморских земель рассекает своим пёстрым крылом холодное небо скалистого, ледяного севера… — А при чём здесь я? — аккуратно спросила я. — Ведь она мертва… — Она — да. Но вы… — граф на миг замолчал, задержав внимательный взгляд на моём лице. — Вы невероятно похожи на неё… Вы — её дочь, новое воплощение Марии. Я думал, что с её смертью всё окончено… Но нет — спустя годы я вновь увидел её в вашем облике! Значит сама судьба даёт мне шанс исполнить то, чего я просто не успел двадцать лет тому назад. — Чего исполнить?.. Я замужем, — с напором повторила я. — Да, замужем, — кивнул граф. — Но где он, ваш муж? Уехал? Оставил, не прожив с вами и трёх месяцев со дня венчания? Благородно, нечего сказать… — Знаете, — прошипела я, — сейчас я расскажу моим друзьям, чего вы здесь говорите о моём муже… — Говорите, — спокойно ответил Тихонов, а его лицо вновь стало как каменная маска. — Говорите, я не против. Вы уже знаете, что на дуэль меня можно вызвать, да только вызовов я не принимаю, так что это будет впустую. Так, что же тогда?.. А, не пустите более в дом? Что ж, ваше право. Но тем самым вам не избежать встреч со мною, уж поверьте. Да и лучше бы вам и не избегать их… — граф чуть придвинулся в мою сторону, усмехнувшись одними уголками губ. — Я вижу, что вы, как и некогда Мария, не испытываете ко мне никакой любви. Ваше сердце, как и её, отдано другому человеку… Видно мне судьбой не дано вызывать к себе любовь женщин, ради которых я готов загубить свою душу. Хорошо, я уже смирился с этим. Но что само не даётся в руки, то можно получить иным путём… — Вы меня пугаете? — постаралась я спросить с иронией, но вряд ли мне удалось сделать это настолько спокойно, как нужно было. — Нет, только предупреждаю. — Но о чём? — Вспомните историю своей матери — уверен, Анна Николаевна, ваша очаровательная мачеха, и мой драгоценный брат всё вам рассказали, — и сделайте выводы, и как можно скорее. Я люблю вас… Да-да, люблю, будь всё проклято! Знайте это, как и то, что я ради вас добровольно отправлю себя на вечные муки в преисподнюю. Я уже одной ногой стою там и мне не страшно сделать этот последний шаг, лишь бы он предоставил мне то, ради чего я загубил себя. Он замолчал, отвернувшись и дыша глубоко и часто, в то время как я, кажется, не дышала уже более минуты. Настасья упорно делала вид, что занята шитьём, но уши у неё практически ходили ходуном как локаторы, хотя она не могла понимать разговора. Федосья так же насторожилась где-то там на своём посту… — Ад уже тянет меня к себе, — произнёс вновь Тихонов, чей взгляд при этом стал ужасающе мрачным. — Никакими делами мне уже не избежать его. Так нет нужды в бессмысленной доброте, морали, сострадании… Пока ходишь по земле — бери то, что можешь и должен брать. А если не выходит, то не давай жизни сопротивляющимся. — Простите?.. — Станете моей по своему желанию — обещаю, что ничего тогда не произойдёт. Скандал будет, это верно, но что нам до того, если нас уже не будет в России? Потом всё забудется, а ваш дорогой муж продолжит жить дальше… — Пошёл вон!.. — дрожащим от ярости голосом произнесла я на русском, поднявшись со стула и указав рукой в сторону выхода. — Вон, я сказала! И не смей более приближаться ни ко мне, ни к моей семье! — Значит не будет согласия по доброй воле… — усмехнулся граф, поднявшись и надев шляпу. — Так я и знал. Напрасно, ведь вы всё равно дадите мне его в конце концов. Но раз не хотите сразу — тогда получите урок. Болезненный, но, надеюсь, отрезвляющийся. — Саша! Алёша!.. — крикнула я во всё горло, отскочив от графа на несколько метров в сторону. — На помощь! Какая тут началась суматоха! На мой крик немедленно выбежали в сад почти все дворовые, а Настасья с Федосьей бросились ко мне, встав между мною и Тихоновым, и следом из дома выскочили уже и сами ребята. — Марья Петровна, что случилось? — в один голос спросили они встревожено. — Нервный женский каприз, не более, — презрительно произнёс Тихонов. — Сударь, вас сейчас не спрашивают! — огрызнулся Белов. — Выпроводите его за ворота, — сказала я. — Этому человеку отныне закрыта дорога в дом нашей семьи. Как вообще хватает совести угрожать женщине, отказывающейся предавать своего любимого и обещать ей за это расплату? — Совести нет ни у кого из людей, просто не все признают это в открытую. — Ну, знаете ли… — мотнул головой Корсак, угрожающе шагнув в сторону графа. — Уходите-ка скорее, а не то… — А не то «что»? — усмехнулся он в ответ. — Побьете меня? Ох и проблем же у вас тогда будет!.. О карьере тогда точно сразу позабудьте, ибо вашей репутации настанет конец. А, да, и на семью Оленевых ляжет такая тень… Ух, во век не отмоетесь! А то, что я там говорил… Да кто вообще скажет, что именно я говорил? Мало ли, чего этой женщине взбрело в голову наговорить на меня… — он прищурился в мою сторону. — Смените учителей французского, мадам, если не понимаете сказанных вам слов. А ведь я говорил более чем понятно… Но видно для вас это было слишком сложно. До скорой встречи. С этими словами граф широким шагом направился прочь, сильно размахивая своей тростью, исчезнув столь же внезапно, как и появился. — Спасибо вам, можете расходиться, — сказала я всем людям, и, всё ещё дрожа, уселась обратно на стул. — Матушка, да что такое случилось? — с волнением спросила Настасья, которая попутно принялась наглаживать мои плечи. — Не пойму я слов тех иноземных… — Ты молчи, глупая! — шикнула на неё Федосья. — Не сумела понять, что барыне помощь требуется, сидя всего в шаге от неё!.. Но вы не волнуйтесь, Марья Петровна, — ласково произнесла она. — Он ушёл, и беды все с ним ушли… — Хотите мы сообщим о нём куда следует? — предложил Белов. — Если он вам угрожал… — Писать ничего точно не стоит: толку это не принесёт, а вот проблем будет много, — ответила я, попутно обдумывая весь тот разговор. — Вы уверены? — спросил уже Корсак. — Ведь нам с Сашкой уже дня через три следует в Москву воротиться… — Я помню про вашу учебу. Не тревожьтесь, со мною ничего не случится. Вы же видели, сколько у нас здесь людей, готовых по одному моему зову выбежать на защиту! Да и не грозит мне ничего, я чувствую это… Ладно, давайте-ка лучше чаю выпьем и забудем эту неприятную сцену. Просто театр какой-то, честное слово… Как камнем лёг на душу этот разговор, хотя я и старалась сделать беспечный вид… И, что самое ужасное, я понятия не имела, как мне следует поступить. Но даже будь у меня какое-то решение, то на беду, как оказалось, я и с ним уже ничего не смогла бы сделать — роковое колесо уже сделало свой оборот в тот самый момент, когда Тихонов был прогнан мною. Это и было началом всех последующих событий…