Emissary of Sin

      Они решили, что лучше всего будет затаиться на несколько дней после атаки. С людьми Валентина на хвосте, явно жаждущими крови, и это не упоминая ранения Магнуса, Алек не был заинтересован рисковать без необходимости.       Вместо этого они зависали в хостеле, пока Алек отчаянно пытался думать о чем-либо кроме нападения. Он думал, что должен начать называть произошедшее тем, чем это действительно было — покушением на убийство, — но такое название делало все куда более реальным, более опасным. Это означало, что где-то там были люди, чьей единственной миссией было убрать Алека и Магнуса, пока они не добрались до их босса. И, подумать только, они были близки к этому, что несколько секунд разницы, и пуля прошла бы через сердце Магнуса, а не его плечо. Алек закрыл глаза, и дрожь прошла по всему телу.       Горячий душ не мог заглушить слишком живо стучащие мысли у него в голове. Он прислонил голову к холодному кафелю, позволяя потоку воды биться о кожу, пар обволакивал его, повисая в воздухе, но никакое количество воды не могло очистить его загруженный разум.       Алек не любил думать об уже произошедшем больше, чем было необходимо, но, к сожалению, его разум не собирался сотрудничать с ним в этом плане. По правде говоря, Алек был на множестве миссий в своей карьере, в ситуациях, значительно более опасных, чем та, в которой они оказались с Магнусом неделю назад, но еще никогда он не чувствовал себя таким напуганным и беспомощным в своей работе. Звук выстрела все еще звучал у него в голове, будя его посреди ночи, потного и задыхающегося. Безвольное тело Магнуса, истекающего кровью, продолжало сниться ему в кошмарах, вот только во сне кровь продолжала идти, и Алек не мог ее остановить, не важно как сильно он давил на рану.       Он знал, что это ненормальная реакция, и что он должен подать запрос на выход из миссии, но не мог этого сделать. Не только потому что эта миссия значила слишком много для его карьеры, но и потому, что он не доверял другому агенту, который бы заменил его и защищал Магнуса. Киллер был тем еще горем луковым, но Алек несомненно привязался к нему за последние несколько недель. Кроме того, он знал теперь, как работает разум Магнуса, и, когда они работали вместе, из них выходила неплохая команда.       Алек не мог лишиться этого всего лишь из-за нескольких плохих снов.       Так что он пытался понять значение своих воспоминаний, не втягивая в это Магнуса пока что. У него никогда еще не было такой реакции на работу, на ранение клиента. Клиенты получали травмы; это был досадный эффект его работы, часто неизбежный. Алек теоретически предположил, что все это из-за того, что он убил двух человек в ту ночь. Не важно, как он выставлял себя со стороны, но он не был таким уж жестоким воином, каким его считали, и убийство все еще заставляло его чувствовать себя невероятно некомфортно. Он сделал бы это при необходимости, и, если бы оказался в иной ситуации, где Магнус бы пострадал, он бы без раздумья спустил курок, но каждый раз, когда пуля вылетала из магазина его оружия и вонзалась в грудь кого-то другого, он чувствовал, как небольшая часть его души умирает вместе с ним.       Так что, вероятно, из-за того, что он так легко убил двух людей на прошлой неделе, он и растерял контроль над собой.       Алек вышел из ванной, вытирая голову полотенцем, второе висело у него на поясе. Магнус сидел на кровати с книгой в одной руке, вторая была завернута в грубую повязку, которую Александр смастерил из бинта. После того инцидента они дважды меняли хостелы — Алек не хотел, чтобы их преследовали, несмотря на убеждения Магнуса, что все в порядке. Но агент не собирался снова рисковать их безопасностью только из-за того, что Магнус не хотел паковать свой рюкзак. — Как ты себя чувствуешь?       Магнус прищелкнул языком. — Так же, как и когда ты спрашивал, перед тем, как пойти в душ. — Он вздохнул, обернувшись и увидев, что Алек все еще ждет его ответа. — Я в порядке, Александр. Все еще побаливает, но я уже могу больше двигаться. — Он широко улыбнулся. — Смотри! Я теперь могу пожать плечами!       Он продемонстрировал, лишь слегка поморщившись. Алек кинул на него грозный взгляд. — Перестань так много им двигать. Не нужно рисковать, чтобы рана открылась снова.       Он подошел к кровати рядом с койкой Магнуса, повесил полотенце и принялся рыться вокруг в поисках сменной одежды. Магнус вернулся к своей книге, очевидно решив игнорировать Алека, хотя тот поймал его едва заметную ухмылку из-за страниц книги.       Упав на свою кровать, Алек открыл обновленный файл, высланный им Конклавом. Там не было ничего, чего бы они уже не знали, кроме нескольких ID последователей Валентина и некоторых мест их частых встреч в городе. — Тебе все еще нужно время для восстановления, даже несколько дней поможет, но Конклав давит на нас, чтобы мы уже выполнили миссию. Кроме того, ты еще скажешь мне спасибо через несколько лет, когда сможешь использовать обе руки без боли в плече от не зажившей раны. И еще, — он смерил Магнуса взглядом. — Я тебе не сиделка.       Магнус задумчиво хмыкнул, так и не оторвав глаз от книги. — Ты прав, ты скорее как мамочка, которая постоянно крутится рядом.       Алек фыркнул от смеха. — Пожалуйста, только не говори, что ты только что сравнил меня со своей матерью.       Магнус приподнял брови, наконец подняв взгляд со страниц романа и уставившись на Алека. — О, а тебя это интересует? — он дьявольски усмехнулся на сморщенный нос Алека. — Или может… Папочка?       Алек скомкал мокрое полотенце и кинул его в голову Магнуса. Закатив глаза, он сел и скрестил ноги под собой. Он чувствовал, как краснеют его щеки, но надеялся, что Магнус не заметил. — Не будь таким грубым. — Ты осуждаешь меня за кинк, Александр? — спросил Магнус, чья ухмылка стала только шире. — Что? Нет! Конечно… Погоди… А тебя это интересует? — на этот раз Александр точно, на все сто процентов покраснел. А Магнус, будучи самодовольным маленьким ублюдком, решил оставить этот вопрос без ответа. Он потянулся через их кровати, выхватив папку с документами из безвольной руки Алека, и помахал ею перед ним, смущенно ухмыляясь.       Он посвятил Магнуса в состоявшийся ранее разговор с Конклавом. Алек несколько дней откладывал время, чтобы сообщить им о ранении Магнуса, желая дать ему как можно больше времени на восстановление. Как только он сообщил им, они приняли это, как и ожидалось: его отец оставил низкий комментарий о некомпетентности и профессиональности Магнуса, а мать спросила, нужно ли Конклаву выслать подкрепление. Коммандер была терпелива, слушая, пока все высказывались, пока и сама не предположила, что, возможно, пришло время послать к ним в помощь несколько агентов. Алек уважительно, но настойчиво отказался, сказал, что они с Магнусом вполне способны завершить эту миссию, после того, как тот полностью поправится.       Он опустил ту часть, где они выпивали и гуляли по городу перед нападением, вместо этого сказав, что это произошло по пути из аэропорта в хостел. Он не думал, что родители оценят, что он гулял по городу с клиентом, если узнают. К тому же по очевидным причинам у них было строгое правило: не пить во время миссий.       И если его родители недостаточно пугали его, то Алек точно не хотел, чтобы Коммандер всего чертового Конклава узнала о его не-свидании с Магнусом. Это послужит возникновению вопросов, на которые он был не в настроении отвечать, ни сейчас, ни когда-нибудь вообще.       К счастью, ни у кого не было вопросов к его истории.       И к счастью, имелась обновленная информация на самого Валентина, о которой его родители и Коммандер хотели поговорить больше. Конклав связал с королем преступного мира еще больше заявлений о пропавших людях, датируемых раньше, чем они думали с самого начала. В основном это были уязвимые группы людей: уличные шлюхи, бездомные и преступники, но недавно он стал смелее и схватил нескольких женщин — туристок. Коммандер не сомневалась, что это было частью торговли людьми, и они назначили Саймона Льюиса, аналитика, и лучшего друга Алека, Джейса, разобраться с этим поглубже.       Магнус отстраненно слушал, как говорил Алек, листая свою книгу и кивая, когда было необходимо. Он лежал на спине с книгой, поднятой над ним здоровой рукой, читая ее и периодически издавая звуки согласия. И хотя казалось, что он не слушает, Алек прекрасно знал, что Магнус уже прошелся по новым документам, вероятно, пока он был в душе, и запросто мог повторить их ему, не упустив ни единой детали.       Притворяться, будто ему не интересно — это была та манера поведения, которой следовал Магнус. Алек совершил ошибку, недооценив его уже много раз, и теперь был научен, чтобы не делать этого еще раз.       Магнус положил книгу на свой живот, когда Лайтвуд закончил. Он был одет небрежно, но его наряд для постельного режима все еще выглядел лучше, чем все, что Алек мог надеть на выход. На нем были свободные синие джинсы и белая майка с золотой окантовкой на рукавах и воротнике. Волосы выглядели натуральнее обычного, сегодня абсолютно черные, а макияж, хоть и легкий, но все еще был.       Алек понимал, что отвлекается все больше и больше на этого мужчину. Изысканный изгиб позвоночника, когда он лежал на животе, то, как свет отражается от блесток на щеках, или полоска кожи, появлявшаяся, когда он поднимал руки над головой.       Сам по себе Магнус был независимым человеком, но некоторые вещи он не мог делать из-за своего ранения. Например, одеваться стало для него очень тяжело. В первый день Алек обнаружил его на полу возле кровати с здоровой рукой, протянутой в рукав, а вторая безвольно висела вдоль бока. Он молча поднял его с пола, осторожно помог ему натянуть футболку, и никто из них не сказал ни слова за это время. Магнус был смущен, и Алек знал об этом слишком хорошо, чтобы говорить об этом. Теперь эта недомолвка висела между ними, и каждое утро Алек находил Магнуса, сидящим на кровати с футболкой на коленях. Это делало нечто с желудком Лайтвуда — быть таким нужным Магнусу, обычно всегда готовому заранее. Нечто теплое, нечто хорошее. — Ты узнал что-нибудь из твоей вчерашней вылазки? — Магнус повернул голову, чтобы видеть Алека, не сдвигаясь с места.       Агент покачал головой. — Не так уж много. Поговорил с несколькими местными, некоторые сказали, что видели Валентина, но двумя секундами позже поменяли мнение, и сказали, что не видели.       Чтобы чем-то заняться, так как это не он валялся в кровати, Алек выходил на улицу и проводил разведку, чтобы собрать немного больше информации на то, что планировал Валентин. Потому что, хоть они и знали о злодее, что, надо признать, было не так уж много, они до сих пор не знали об конечном итоге, который он планирует. И это приводило Алека в бешенство.       Магнус, казалось, не беспокоился об этом так уж сильно, заявляя, что было не важно, что замышлял Валентин, пока они собирались убить его до того, как тот завершит начатое. И это, Алек полагал, был довольно хороший способ смотреть на это все, но его любопытство все же брало верх. — Ты собираешься идти сегодня? — спросил Магнус, снова привлекая его внимание, но все еще не глядя на него. Сожаление отражалось на его лице, что никак не могло уложиться у Алека в голове.       Он поджал губы. — Ага, сестра сегодня выслала несколько мест, которые я хочу проверить. — Он поморщился. — И мне стоит ей позвонить. Прошло уже много времени.       Он был уверен, что Изабель уже знала все о стрельбе от их родителей, но так как они с Магнусом получили новые телефоны после произошедшего, она не могла с ним связаться. И, откровенно говоря, борясь со своими мыслями, заботясь о Магнусе и собирая информацию, он абсолютно забыл позвонить ей.       Бейн отмахнулся от него, сказав быть осторожным и вернуться через пару часов с чем-нибудь получше, чем в последние несколько дней. Алек захватил кепку и солнечные очки, надевая их по пути к выходу. — Как скажешь, мамочка. Увидимся позже!       Он услышал громкий смех позади и приглушенное: — Я знал, что ты в этом!       Алек усмехнулся, выходя из хостела, махнув администратору по пути. Она была милой, но даже близко не такой болтливой, как та, где они остановились в первый раз. Она сдержанно улыбнулась ему и кивнула, что было лучше, чем ничего, полагал Алек.       Улицы были забиты людьми, торговцы зазывали прохожих, чтобы продать свой товар, матери окликали своих любопытных детей, туристы передвигались восторженными группами. За последние несколько дней Алек обнаружил, что влюбился в этот город, ловя любой шанс, чтобы исследовать его.       Сразу позади зданий было то, что он не заметил в ту ночь, — полоска гор с заснеженными вершинами, гордо возвышающимися, словно стена. Они были невероятно красивыми, так что у Алека перехватывало дыхание каждый раз, когда он видел их, неважно сколько раз он уже смотрел на них. Это был вид, который ты обязательно увидишь на почтовой открытке: он был настолько хорош.       Солнце сегодня ярко светило, делая вид гор кристально ясным, наверное самым ясным, какой Алек видел за это время. Он вытащил телефон и сделал фото, убедившись, что не зацепил ничего, что могло бы определить его местоположение, например названия улиц или магазинов. Он отправил ее Изабель всего лишь со стикером в виде гор в приложении. Он знал, что она не будет довольна им, так что надеялся, что фото будет своего рода метафорическим белым флагом.       В следующую секунду телефон разразился звонком, на который Алек ответил с широкой улыбкой. Они не были бы Лайтвудами, если бы не были так действенны. Его приветствие было прервано Изабель. Очень, очень раздраженной Изабель, если быть точнее. — Лучше это быть моему брату, или упаси меня бог. — Привет Изабель, я тоже рад тебя слышать.       Следующие пять минут Алек провел, выслушивая о правильной связи, протоколе проверки и перечень проклятий о том, какой ужасный он брат. Алек закатил глаза, давая ей выразить свои чувства, слушая вполуха, пока он рассматривал стенд в лавке с фруктами.       Когда показалось, что она выдохлась, Алек улыбнулся, откусив только что купленное яблоко. — Закончила? — Да, я закончила. Но не смей больше так делать, слышишь? — Тон ее голоса уже не был таким острым, как несколько минут назад, больше усталым и понимающим. Она знала, и Алек знал, что она на самом деле не злилась на него. Просто именно так она реагировала, когда беспокоилась за него. Это она унаследовала от матери, которая также кричала на Алека, когда волновалась.       Он прошел в парк, на который наткнулся несколько дней назад, и уселся на качели. Этот парк был прекрасен: деревья сочного зеленого цвета везде, куда бы ты не посмотрел, цветочные клумбы вперемешку с фонтанами, разбрызгивающими струи чистой воды. Алек явно был не единственным, кто решил воспользоваться хорошей погодой — повсюду люди распластались на покрывалах или бегали на свежем воздухе. Алек знал, что это точно была не самая умная идея, — сидеть на открытом пространстве, где любой может его заметить, — но вид вокруг был слишком хорош, чтобы уйти. Кроме того тут было достаточно людей вокруг, чтобы смешаться с толпой, если понадобится. — Прости, Из. Я виноват.       Он мог не так уж много сказать, чтобы не раскрыть подробности миссии, и он ненавидел это. Он ненавидел хранить секреты от своей сестры, своего лучшего друга. Ненавидел лгать ей, особенно сейчас, когда им уже не нужно было скрываться. Валентин точно знал, где они, так почему не может знать его сестра?       Но как бы Алек не хотел ей рассказать, он молчал, а она не давила. Он рассказал ей некоторые подробности обычной части их путешествия: о еде, которую они пробовали и местах, в которых останавливались. Он опустил истории о Магнусе, его шутки или фразы, сознательно пытался не произносить его имя. Они кружили вокруг темы стрельбы около получаса, пока Изабель не прервала его. — Итак, стрельба.       Всегда прямолинейная Изабель.       Алек прочистил горло. — Эм, да. Нас подстрелили. — После ее краткого вздоха, он быстро перефразировал предложение. — В нас стреляли. Маг… эм, моего партнера подстрелили, но он уже выздоравливает и будет в порядке через несколько дней. — А ты?       Алек покачал головой, носком ботинка ковыряясь в песке под ногами. — Я? Нет, я в порядке. Я вовремя ушел с дороги.       Он и сам мог слышать вину в своем голосе, и прекрасно знал, что и сестра тоже. — Это не твоя вина, старший брат.       Алек позволил себе закрыть глаза, упершись макушкой в цепь качели. — Ты сделал все, что смог, и спас своего напарника, а это все, о чем можно было бы просить.       Алек пытался сказать себе тоже самое уже несколько недель, но это звучало куда правильнее в словах Изабель. Одинокая, предательская слеза скатилась по щеке, и он быстро смахнул ее, глубоко вздохнув. Свежий воздух заполнил легкие, затем он выдохнул через нос, просто чтобы ослабить тугой узел в животе. — Я знаю, знаю, просто не могу перестать думать, что этого можно было бы как-то избежать. — Алек, — настаивала всегда терпеливая Иззи, — ты не мог бы избежать перестрелки. Вы только вышли из машины, ты не мог предположить, что кто-то поджидает вас. Это произошло, это часть работы, и это хреново. Это чертовски хреново, но это произошло, и ты не можешь терзать себя этим.       Алек покачал головой вновь, эмоции клокотали у него в горле. Он еще не позволял себе прочувствовать, не позволял себе действительно задуматься над произошедшим, а разговор с Изабель вытащил эмоции, с которыми он не был готов столкнуться. Пока не был готов. Он тяжело сглотнул. — Из, мы выпили. Мы ходили в местный бар и играли в дартс. Мы шли домой и смеялись над чем-то глупым, какими-то шутками, и я просто смотрел на него. Меня захватил вид его лица, когда он смеялся, и свет уличных фонарей отражался от его щек. — У него вырвался дрожащий выдох. — Краем глаза я видел, как киллер встал и вскинул пистолет, но я действовал слишком медленно.       Эта сцена крутилась у Алека в голове, так же ясно, как и в ночь, когда это случилось. Он мог чувствовать прохладный ночной воздух, теплое тело Магнуса под своими руками, когда он толкнул его, удар, когда они упали на землю. Он вздрогнул от эха выстрела, резко открыв глаза.       Он сидел в парке, с ним все было в порядке. Магнус был в порядке. Все было в порядке.       Изабель молчала, что было невыносимо. Алеку хотелось закричать на нее, чтобы она сказала что-то, рассказала родителям, Коммандеру, сказала хоть что-то. Такое молчание было непохоже на нее, но Алек вывалил на нее слишком много, он это понимал. Он рассказал ей не только правду о нападении, но также он признался, что его чувства к Магнусу сильнее, чем они должны быть, сильнее, чем беспомощное увлечение, на которое он рассчитывал.       Наконец, она вздохнула. — Ох, Алек. Во что ты ввязался, большой брат?       Алек повесил голову, опираясь локтями о колени. Дышать было больно, грудь сдавило. — Я действительно забочусь о нем, Из. И знаю, что это влияет на то, как я рассматриваю эту миссию, но это ведь не обязательно плохо, правда? — Он ненавидел свой полный надежды голос. Слепая надежда на то, что все это не закончится полной катастрофой. - Алек, ты ведь знаешь, что это так не работает. Чем ближе вы становитесь, тем более ты привязываешься к кому-то. — Она замолчала, но затем произнесла единственную фразу, которую вбили в их головы, едва они научились ходить. — Эмоции, в первую очередь, отнимают внимание.       Ее голос был холодным, горьким, но в ее словах звучала правда.       Алеку нужно было взять под контроль все, что он чувствовал к Магнусу, и запереть это в глубине своего разума. Ему нужно было видеть в нем клиента, только клиента. И когда все это закончится, и Валентин будет мертв, если он все еще будет чувствовать то же самое, он сможет открыть эти чувства и посмотреть, к чему это приведет.       Но сейчас это нужно держать под замком. Крепко. — Ты права.       Он встал, заученно стирая все эмоции со своего лица. Он был солдатом, агентом, и скользнул в этот настрой, как в старую добрую пару обуви. Он не чувствовал собственные эмоции или людей, которые его окружали. Эмоции были признаком слабости, а Алек не был слаб, он был сильнейшим солдатом в арсенале Конклава. И сейчас было самое время начать вести себя именно так. — Спасибо за помощь, Из. Я должен идти, но я скоро позвоню тебе, хорошо?       Он мог чувствовать ее сомнения через телефон, желание что-то сказать и попытки сдержаться. Что было совсем не похоже на Изабель, но Алек предполагал, что он тоже был сам не свой, так что не ему судить. Он практически видел, как она закатила глаза и прикусила губу, перед тем как заговорить. — Просто будь осторожен, хорошо? Я не хочу однажды ответить на звонок и узнать, что ты умер или в плену. — Ее голос был твердым и уверенным, и это напомнило Алеку еще раз о том, как быстро его маленькая сестренка выросла, как все они быстро выросли. Их область была жестока для детей, заставляя их становиться взрослыми еще до того, как они поймут, как быть детьми.       Изабель не должна беспокоиться о том, увидит ли она своего брата еще раз. Она должна беспокоиться о свиданиях, и о том, какое платье надеть на это свидание. Ей должно было быть позволено действовать согласно своему возрасту, изучать жизнь без тяжести смерти, всегда нависающей над ее головой.       Алек сглотнул, стена, которую он с таким трудом возводил, рушилась камень за камнем. Слыша жесткость в ее голове, ему как никогда хотелось сдаться и жить обычной жизнью, жизнью, где он может заниматься чем-то обычным, например открыть свой ресторан или стать воспитателем в детском саду, и не беспокоиться на счет торговли людьми, смерти или киллере. Где он мог бы влюбиться без последствий и быть любимым в ответ.       Он дал себе еще мгновение пожить в этой фантазии, — потому что эта была всего лишь фантазия, ничего больше, — прежде чем вновь вернуться к роли строгого солдата. Эмоции отвлекали, и эта миссия подтверждала это снова и снова. Алеку необходимо контролировать себя. — Я буду в безопасности, Из. Я их лучший агент, помнишь? — его голос был пропитан уверенностью, но ему не хватало дара убеждения. Изабель, должно быть, заметила это, но ничего не сказала.  — Звони мне, когда захочешь, хорошо? Будь осторожен, я люблю тебя.       Она отключилась, прежде чем Алек смог ответить, держа телефон у уха, тупые гудки эхом звучали у него в голове. Вздохнув, он отключил свой телефон и сунул его в карман.       Он уже достаточно долго был вдалеке от хостела. По правилам миссии агент не должен оставлять клиента дольше чем на час, или меньше в зависимости от серьезности ситуации. Магнус однозначно был одним из таких клиентов, которого нельзя было оставлять надолго, не дольше, чем на полчаса. Однако Алек уходил на несколько часов каждый день, опрометчиво, но он не мог оставаться в хостеле, ежедневно встречаясь с последствиями своего отвлечения. Вид того, как Магнус вздрагивает, делая что-то простое, например поправляя волосы, разбивал Алеку сердце, наполняя его бесконечным презрением к самому себе.       Сунув руки в карманы, Алек шел уже знакомым путем обратно к хостелу. Время сейчас было где-то пару часов после полудня, улицы все еще заполнены людьми. Если удача все еще на их стороне, можно надеяться, что в хостеле все еще будет пусто. Другие путешественники были дружелюбными, и, несмотря на осуждение Алека, Магнус подружился с несколькими из них, заявляя, что ему все равно больше нечем заняться.       Они были довольно милыми, студентами и подростками, впервые пробующими вкус свободы и мира за пределами дома. Им всем хотелось узнать Магнуса, подружиться с ним. Конечно им хотелось, он был необычным и красивым, рассказывал дико закрученные истории о своих приключениях по всему миру (опуская убийства, конечно же).       Алек решил поддерживать теорию об их отношениях по определенным причинам. Так было проще, особенно, когда они вдвоем ходили в ванную раз в день, чтобы сменить Магнусу повязку. Вот только его «парень» стал таким популярным среди жильцов, что им едва ли удавалось остаться наедине вдвоем. А у него совсем не было настроения взаимодействовать с другими людьми сейчас.       Дверь хостела уже замаячила перед глазами, и все, чего хотел Алек, это упасть лицом в подушку, поспать пару часов, а затем улететь домой и забыть, что все это когда-то случалось. Он был уверен, что агенты выстроятся в очередь на его место, в конце концов это было отличной возможностью. Элдертри к примеру казался весьма заинтересованным во время первого обсуждения.       Алек открыл дверь, в голове крутились лишь мысли о том, чтобы проверить Магнуса и лечь спать. Скорее всего ему надо будет поменять повязку, обработать рану и сделать все остальное, что Магнус не мог сделать самостоятельно в течение дня. Буквально на днях он заставил Алека… — Мистер Льюис?       Алек повернул голову на голос администратора, зовущего его по псевдониму. Они с Магнусом использовали фальшивые имена, чтобы их нельзя было отследить, Алек взял себе личность техника-аналитика Конклава, Саймона.       Алек сдержанно улыбнулся ей одними губами, в попытке убедить, что он не в настроении для разговора, но похоже на женщину это не подействовало. — Мистер Льюис, у вас будет минутка?       Алек с тоской посмотрел на дверь, за которой была их с Магнусом комната, зная, что тот был прямо по другую сторону от нее.       Он подошел к стойке, подняв солнечные очки на макушку. — Что-то случилось?       Девушка обаятельно ему улыбнулась, прежде чем исчезнуть за стойкой. Несколькими секундами спустя она вновь появилась, протягивая Алеку коричневый конверт. — Кто-то оставил это для вас и вашего парня, пока вас не было. Я собиралась зайти, но подумала, что он спит, и не хотела его будить. — Она сочувствующе ему улыбнулась. — Как его ключица? Перелом выглядит довольно скверно.       Алек рассеянно кивнул, выдав ей несколько фальшивых деталей о его выздоровлении. Магнус решил, что расхаживать вокруг, говоря всем об огнестрельном ранении, это не самая мудрая (и безопасная) идея, так что он выдумал историю о том, как они ходили на скалолазание, и из-за жесткого приземления он сломал ключицу.       Пока девушка болтала, Алек, держа конверт в руках, пытался прощупать его, почти не слыша ее. Он был и вполовину не так хорош как Магнус в этом, а потом прослушал половину из ее разговора. Конечно, именно сейчас ей нужно быть такой болтливой.       Конверт был приличного размера, но очень легкий, скорее всего с несколькими листами бумаги в нем. На передней его части были выведены имена, под которыми они остановились в этот раз.       Вежливо, насколько было возможно, Алек завершил разговор, чувствуя нужду проверить Магнуса. Он ворвался в комнату, пряча конверт в задний карман джинс, шагая прямо к дальней стене, где мог видеть Магнуса, сидящего на своей кровати. Магнус поднял взгляд от телефона, посылая Алеку улыбку, которая тут же исчезла, стоило ему увидеть выражение его лица.       В комнате было полно народу, смотревшие с интересом, когда Алек зашел в комнату. Он встретился взглядом с Магнусом, прежде чем наклониться и поцеловать его в лоб. — Нам нужно поговорить, — прошептал он, почти касаясь губами теплой кожи старшего мужчины. Алек очень старался не думать об этих прикосновениях больше, чем они на самом деле были, просто сообщая Магнусу информацию так, чтобы никто не услышал.       Он отстранился, и Магнус тепло ему улыбнулся, вновь поражая Алека своим прекрасным актерским талантом. Его улыбка казалась такой искренней, как раз такой, какую кто-то подарит своему любимому, вернувшемуся домой после долгого дня. — Милый, ты не поможешь мне в ванной? — ласково спросил Магнус, вытянув здоровую руку, чтобы схватиться за Алека. Он забросил здоровую руку Магнуса на свое плечо, приобнял его за талию, поднимая с кровати и ведя в сторону ванной в конце коридора.       Ванная в этом хостеле была одиночная с дверью на замке и единственной кабинкой с душем и туалетом. Алек завел Магнуса внутрь, закрыл дверь и быстро запер ее. С другой стороны Магнус удобно устроился на краю ванны, качая ногой в ожидании Алека. — Ты что-то нашел?       Алек покачал головой, потянулся и вытащил конверт из-за пояса. — Это принесли нам, пока меня не было.       Конверт выглядел довольно безобидно: коричневая бумага — стандартная, которую можно купить в любом почтовом отделении. Каллиграфическая подпись была странной, но не слишком — многие до сих использовали такую для подписи писем.       Что настораживало — это письмо было адресовано им. — Конклав не станет посылать нам ничего, что может быть не защищено, так что это от кого-то другого, — пояснил Алек, держа конверт в руках. Часть его очень хотела открыть его, но им нужно было убедиться, что это безопасно.       Магнус протянул руку, гибкими пальцами осторожно забрав конверт из рук Алека. Кончиками пальцев он прошелся по краям и швам, выискивая любые признаки грязной игры. Он поднял его над головой, глядя на тень от света. Алек смотрел внимательно, смотрел, как Магнус изучал бумагу с закрытыми глазами, обостряя остальные чувства. Он не был уверен, зачем все это, но Бейн казался уверенным, и Алек доверял ему.       Спустя пару минут напряженной тишины Магнус открыл глаза, протягивая конверт обратно Алеку. — Насколько я могу сказать, там просто бумага. Несколько страниц толще остальных, возможно открытка или фотография. — Он пожал плечами. — Может твоя сестра отправила тебе что-то?       Алек покачал головой. Он поддел ногтем край конверта, разорвав его немного, но не открывая полностью. — Нет, я говорил с ней сегодня. Она все еще ничего не знает о миссии, где мы, и что мы делаем. Она даже не знает о тебе. — Алек немного покраснел на это, но прикрыл глаза, выругавшись на самого себя. Сейчас были более важные дела, на которых нужно было сосредоточиться.       Он немного потянул за край, медленно разрывая конверт, пока Магнус не фыркнул от нетерпения, заставляя Алека поторопиться. Полностью открыв его, Алек вывалил содержимое на полку. Хотел бы он последовать за Магнусом и сесть, потому что рядом с раковиной в беспорядке лежали несколько фотографий; страх растекался по его венам, и в какой-то момент все, что он мог слышать, это рваное биение собственного сердца в ушах. Перед ним лежали фотографии его и Магнуса, фотографии, по которым было понятно, что кто бы их не сделал, точно знал, где они были и что делали.       На первой, которая привлекла внимание Алека, были они с Магнусом в первом хостеле, читали каждый свою книгу и, очевидно, игнорировали друг друга. Кровь застыла у него в венах, когда он понял, что с такого ракурса можно было сделать снимок только изнутри хостела. Были и другие; Алек и Магнус в пиратском баре, идущие по улице за минуту до нападения, стоящие рядом в музее, обедающие в ресторане. Фотографии все продолжались, каждая следующая леденящая душу больше, чем предыдущая. Кто-то преследовал их неделями, преодолевая все меры предосторожности, которые предпринял Алек. Это было личным нападением, будто они хотели, чтобы Алек знал, насколько сильно он облажался.       Последнее фото было самым цепляющим. На этом снимке они сидели на ступеньках черного входа в первый хостел, Алек отчаянно давил на плечо Магнуса всем весом, лицо искажено болью. У Алека задрожали руки, пока он не мог оторвать взгляд от фотографии. Он сжал кулак. Он до сих мог чувствовать скользкое тепло крови Магнуса на своих руках, его слабеющее сердцебиение, когда он давил сильнее и сильнее, чтобы остановить кровотечение, теплое дыхание Магнуса на своей щеке, когда он пытался говорить.       Стены, выстроенные Алеком вновь начали рушиться. Они еще пока не пали, но пошли трещинами, образующими целую сеть. Эмоции всегда отвлекают внимание. Миссия, он должен сосредоточиться на миссии, на защите Магнуса. Потому что их жизни были под угрозой, и все, о чем должен был думать Алек, это о том, как вытащить их отсюда, убраться в безопасное место.       Он практически чувствовал, как откалываются кирпичи, падают внутри него, отчего невозможно было сфокусироваться на чем-либо еще. С каждым падением он ощущал, как рушится очередное его решение. Стена, над которой он так упорно работал, рушилась, и Алек отчаянно пытался собрать ее заново. Он был солдатом, черт возьми. Ему было необходимо собрать все заново.       Но солдат или нет, его намерения не могли устоять перед Магнусом. Он позвал Алека по имени, и тот отшатнулся назад, будто его толкнули физически, потому что Магнус был напуган, чего он никогда не видел раньше. В этот момент его намерения держаться подальше от Магнуса разбились вдребезги, потому что все, чего он хотел, это схватить его и спрятать от всего мира. Чтобы защитить. — Александр.       Голос Магнуса вернул его обратно, заглушив белый шум в его голове, но лишь на секунду. Картинка размывалась перед глазами, но он заставил себя сконцентрироваться на том, что Магнус держал в руках.       Билеты на самолет из конверта. Два билета.       Он видел, как Магнус пытался держаться, но он также видел, как трясутся его руки, почти незаметно, если не знать, куда смотреть. Его взгляд впился в глаза Алека, переговариваясь с ним, хоть и в тишине, Алек чувствовал тяжесть, ложащуюся на его плечи.       Потому что они оба знали, от кого эта посылка, и знали, что должно произойти дальше, не важно насколько плохой была эта идея. Если фотографии не были достаточным доказательством, билеты были последней каплей, необходимой Алеку для идентификации отправителя.       Валентин.       Следовать за психопатом, который преследовал их, насмехался над ними, было последним, что хотел делать Алек, но у них не было времени. Коммандер прикажет им выезжать, как только узнает, а его родители вероятно согласятся, не смотря на риск.       И Алек знал, что Магнус захочет поехать. Хотя после ранения он был тихим, особенно когда дело казалось Валентина, но было очевидно, что он был зол и готов был схватить быка за рога и сделать то, зачем они приехали сюда. Магнус был разозлен, но не в той бездумной, бесконтрольной манере. Он был разозлен в той манере, которая делала его смертельно опасным, которая делала его сильнее и резче.       И Алек готов был сражаться на его стороне. Он бы сражался рядом с Магнусом в любом случае — это было самое легкое решение Алека, которое он когда-либо принимал, — и он был готов прикончить этого сукина сына, который причинил ему столько боли.       Так что когда Магнус мрачно улыбнулся, Алек вернул ему такую же улыбку. — Похоже, мы летим в Будапешт.