Эдем

Two hearts that shouldn't Два сердца, которые не должны были Talk to each other Разговаривать друг с другом, Become close Становятся близки In a town much like a prison cell В городе, больше похожем на тюремную камеру

      С момента прибытия Салаги в округ Хоуп сон Ноа стал почти болезненно чутким, в основном из-за постоянной угрозы жизни молодого человека. На данный момент парень и вовсе просыпается от каждого шороха. Оно и неудивительно, когда двадцать четыре часа в сутки на протяжении черт знает скольки дней-недель-месяцев находишься в замкнутом помещении в компании опасного и непредсказуемого лидера кровавого культа. С таким человеком нельзя не быть настороже, пусть он и утверждает, что не убьет тебя. На самом деле, он делает это так часто, что эти слова теряют для Помощника всякий смысл. Ноа забывает, почему Отец решил сохранить ему жизнь и почему сам Ноа должен воспринимать это как что-то хорошее, как что-то, за что стоит быть благодарным и из-за чего человек, не убивший тебя, заслуживает доверия.       На самом деле, в последнее время у этих двоих были достаточно странные отношения. Ноа понятия не имеет, как их описать. Возможно, их и не нужно было описывать, более того, некому описывать. Ведь в этом бункере находились только Ноа и Иосиф, ни один из них за всё это время особо не пытался сесть и дать точное определение тому, кем они друг другу приходятся. Стрёмный дэдди-кинк Сида с его «Отцом» и «Дитя» Помощник в расчет не брал, ибо это не определение, это шиза.       Думая о всей этой ситуации, Ноа сразу же вспоминал цитату, автора которой он начисто забыл: «определить — значит ограничить». Может, именно поэтому им двоим удалось так, можно с некоторой натяжкой сказать, поладить? Потому что они не пытались дать точное название тому, что происходит между ними, а просто позволили этому… Происходить?       В конце концов, разве не так поступают люди, в независимости от того, насколько они тронулись рассудком? Если их не устраивает мир, в котором они живут, и они не способны изменить его, им остается разве что подстраиваться под него, дабы элементарно выжить в нем. А так уж вышло, что для Отца целым миром оказался один неисправимый Грешник, ничего не слушающий и ни во что не верящий. Про таких еще говорят, что они ни Бога, ни Дьявола не боятся. Сам Грешник оказался в аналогичной ситуации. Никому она не нравится, но это мелочное, эгоистичное желание выжить дает о себе знать. Вот и пришлось привыкнуть. А когда период привыкания друг к другу закончился, началось что-то странное, как раз чему Ноа и не может найти названия.       Об этих отношениях Ноа мог с уверенностью сказать только то, что они прекрасно помнят, за что возненавидели друг друга, никогда об этом не забудут, и что они всегда спят в одной кровати. Причин и оправданий этому можно было найти очень много. Низкая температура воздуха в убежище. Обыкновенная нужда одного человека в различного рода контактах с другим человеком, когда не так уж и важно, кем этот самый другой является, потому как возможность выбора отсутствует. А можно и не искать. Лучше не искать. Ноа этот вопрос даже с Иосифом не обсуждает, с любым посторонним и вовсе не сумел бы.       Это просто случилось, а потом стало повторяться снова и снова. Помощник соврал бы, если сказал, что ему это в большей степени не нравится, чем нравится. Иосиф теплый, не очень жесткий, никогда не спихивает Ноа с крошечной одноместной кровати на пол, не храпит и почти не разговаривает во сне. Иногда просыпается от ночных кошмаров, но это проблема не только Сида, они уже научились решать эту проблему и знают, что делать, когда другой страдает от дурных снов.       Впрочем, от чересчур чуткого сна Ноа так и не перестал страдать. Словно зверь, знающий, что рядом находится готовый в любую минуту напасть хищник, Помощник всегда помнит, кто же лежит напротив него.       Стоило Иосифу начать ворочаться на кровати (пусть и максимально осторожно и тихо), Ноа тут же открыл глаза и резко повернул голову к лидеру культа, и взгляд парня был настолько ясен и сосредоточен, словно всё это время он не спал, а притворялся. Иосиф чуть нависал над ним, опираясь о локоть и глядя одновременно на Ноа и сквозь Ноа. Выглядел взволнованным, но вместе с тем облегченным и каким-то умиротворенным. Помощник почти побаивался от того, что сейчас сорвется с этих губ.       — Время пришло, — в ровном и мягком голосе Отца можно было уловить очень несвойственную ему легкую дрожь. — Час войти в Эдем.       Ноа молча уставился на Сида и протер глаза спросонья.       Что ж, рано или поздно этот день должен быть настать. Если честно, Ноа уже забыл, как ему стоит к этому относиться. Наверное, все же положительно. Парня совсем не трогали эти речи Отца, проповедуемые в пустоту, в которую за последнее время превратился Помощник, с каждым разом становящиеся все более восторженными и нетерпеливыми, ведь дело шло к выходу из бункера в этот пресловутый Эдем. С другой стороны, всё казалось лучше, чем продолжать сидеть в этих сводящих с ума стенах. А ведь Ноа они правда свели с ума. В тот день молодому человеку повезло, что галлюцинации не начались, стоило ему открыть глаза после сна.       — Эдем может подождать еще пять минут? — зевая, протянул Ноа, сильнее вдавливая голову в подушку.       — Эдем не может ждать, — ответил Иосиф, положив ладонь на щеку Помощника в этом двояком жесте человека, который в следующую секунду может либо приласкать тебя, либо сломать тебе шею.       Ноа молча сел на кровать, позволяя по-хозяйски расслабленной руке Сида соскользнуть со своей щеки по шее и груди с вытатуированным на нем «гневом» и наконец на твердый тонкий матрас, от которого у них обоих неимоверно болели мышцы. Парень так ничего и не ответил Иосифу. Ведь им обоим прекрасно известно, что согласие или отказ Помощника не имеет никакого значения. Ноа все равно пойдет за Отцом. Потому что больше некуда. Потому что молодому человеку абсолютно наплевать на то, куда теперь идти, хоть с самим Дьяволом под руку в Ад. Ада Ноа больше не боится, потому как уже потерял свою душу вместе с людьми, которых должен был уберечь, но не смог.       Сборы для выхода на поверхность были не очень долгими, потому как собирать было просто нечего. Исправное оружие в бункере отсутствовало (вряд ли его жители дотянули бы до этого момента, если бы оно в убежище было), провианта осталось совсем мало, одежда Датча не была впору ни Иосифу, ни Ноа. Впрочем, последний все же нашел для Сида, видимо, совсем не имеющего привычки носить верх, достаточно целую, крепкую и теплую куртку.       — На, — сухо хмыкнул молодой человек, не глядя протягивая Иосифу предмет одежды. — Там холодно. Наверное. Я не знаю.       — Благодарю, — хотя Ноа и не смотрел на собеседника, парень был готов поспорить, что тот улыбался.       Хотя сборы были недолгими, за это время Помощник успел хорошенько обдумать один момент, который, казалось бы, в этой ситуации был не таким уж и существенным, но все же он никак не выходил из головы парня.       Ноа очень хорошо помнит день, когда он уничтожил статую Отца в районе реки Хенбейн. Если честно, то это было одно из самых веселых событий, произошедших с Помощником не только за время его мытарств в округе Хоуп, но и за последние несколько лет. Как же ликовала в тот момент его обычно сдерживаемая глубоко внутри сущность мелкого паршивца, любящего насолить ненавистным авторитетам. Стоя там, на макушке разрушенного изваяния фальшивого мессии, Ноа ощущал себя на вершине мира, где никто и ничто не может его достать.       Впрочем, это было не только весело, но и довольно утомительно. У парня до сих пор болят (и вряд ли когда-либо перестанут) ноги от того, как он долго и муторно поднимался на вершину горы, параллельно обращая поверхностное внимание на таблички на земле. Ноа особо в них не вчитывался, быстро поняв, что там содержится очередное религиозное мамбо-джамбо, но кое-что все же врезалось в его память. А именно — утверждение, что после Коллапса эдемщики планировали провести в убежищах семь лет. Помощник тогда отреагировал на это разве что недоверчивой усмешкой и продолжил забираться на вершину.       Ноа, конечно, совершенно потерялся во времени, но все же он смеет предположить, что они с Иосифом не просидели в этом бункере семь лет. Тот же Иосиф почти не изменился за это время. За период нахождения здесь мужчина особо не ухаживал за своими волосами и бородой (хотя до дня трагедии определенно этим занимался, знает Ноа этих хипстеров, вечно трясутся над своей шевелюрой, и Отец определенно не является исключением, Помощника не обманешь), но слишком заметно те все же не отрасли. В принципе каким был, таким и остался. На Ноа нахождение в бункере повлияло чуть хуже: и так болезненно светлая кожа стала еще более бледной, само по себе по-звериному острое и резкое лицо осунулось, хотя молодой человек постоянно подстригал волосы и брился, делал он это крайне неумело и небрежно, в результате чего щеки парня постоянно были покрыты небольшими ранками от бритья, а на голове творилось что-то очень страшное. И нет, попросить помощи у Иосифа нельзя было. Ноа не настолько ему доверяет (то есть вообще не доверяет), да он и сам не хотел делать этого. Каждый раз, когда волосы Помощника становились еще короче, Отец выглядел почти разочарованным.       В общем, суть в том, что Ноа прекрасно понимал, что они находились в убежище семь лет, хотя должны были. Оно и понятно, ведь этот бункер в принципе не рассчитан на двух человек, тем более на их продолжительное проживание. У узников банально в скором времени закончится еда, так что придется снова прибегать к каннибализму. Помощник позволял себе наивную надежду, что в схватке он победил бы Иосифа.       Какое-то время у Ноа был небольшой соблазн отметить это несоответствие вслух, но в итоге тот его поборол. Молодой человек все же хочет покинуть бункер, хотя и не знает зачем и даже подумать боится, что их там ждет.       Иосиф же в свою очередь выглядел весьма воодушевленным, практически нетерпеливым. Это проявлялось в мелких деталях вроде чуть подрагивающих рук и более громкого и высокого, чем обычно, голоса. Посторонний человек этого, скорее всего, не заметил бы, но за время заточения Ноа сумел изучить хотя бы внешнюю сторону Отца. Внутренняя в основе своей все еще оставалась тихим омутом (определенно со своими чертями).       Напоследок Ноа забрал из бункера флаг Эдема, непонятно откуда взявшийся здесь изначально, и обернул его вокруг шеи на манер плащ супергероя, дабы хотя бы так защитить себя от возможной непогоды. Да и он в принципе считал, что имеет право на владение флагом Соединенных Штатов Эдема, так как является его фактически единственным гражданином. Но все же уточнить мнение президента на этот счет не помешало бы.       — Это же не считается осквернением флага? — спросил Помощник Иосифа, как всегда в последнее время, бесцветным и пустым голосом, от того было неимоверно сложно определить, шутит он или говорит абсолютно серьезно.       — Только если ты повредишь или уничтожишь его, — после недолгих раздумий непринужденно ответил Сид, страдающий аналогичной проблемой, когда нельзя понять, является ли сказанное сарказмом или нет.       Остается только догадываться, как эти двое понимали друг друга, будучи настолько непроницаемыми и нечитаемыми для собеседников. Скорее всего, они совсем не понимали друг друга и просто научились жить с этим.       Сложно сказать, что ожидал увидеть Ноа, стоило тяжелой двери бункера медленно, будто бы нехотя отвориться. Наверное, парень старался вообще ни на что не рассчитывать, чтобы в итоге не разочароваться. Хотя в голову в свое время приходили разные мысли, что никакие бомбы сброшены не были, что всё это время парень просто ловил глюки от Блажи… Много было идей и предположений.       Но все же пейзаж, открывшийся перед Ноа и Иосифом, не оставлял никакой возможности для различных вариантов и спекуляций. Это было место, пережившее ядерный холокост. Черная земля, голые мертвые деревья, какая-то мутная вода, едва ли покрывшаяся тонкой коркой льда. Из признаков того, что в этом месте когда-то жили люди, остались разве что разрушенные постройки и разбитые дороги. С огромным трудом, но Помощник определил по пасмурному черному небу и довольно низкой температуре, что сейчас должен быть поздний вечер и, скорее всего, конец осени или начало зимы.       То есть в бункере они просидели около полугода.       Ноа стало так дурно, от всего сразу — от пейзажа, от осознания того, как много времени прошло, от понимания, как серьезно пострадал его любимый округ и его жители, от достаточно сухого и холодного, но при этом определенно свежего по сравнению со спертым воздухом бункера, воздуха — что тому пришлось схватиться рукой за дверь бункера, чтобы не потерять равновесие. У Иосифа такой опоры не оказалось, потому он рухнул на колени, буквально поглощая взглядом открывшуюся перед ним картину. Впрочем, молодой человек не знает, почему Сида подвели ноги.       — Это похоже на Эдем? — просипел Помощник, судорожно хватаясь за грудь, внутри которой что-то очень сильно заболело. Впервые за долгое время. Когда Иосиф не ответил и, кажется, даже забыл о присутствии Ноа, тот повторил свой вопрос. — Это похоже на…       — Терпение, дитя, — отозвался Сид тихим и чуть сдавленным голосом. Ноа не видел его лица, но, как обычно, мог догадаться, что это лицо выражало. Иосиф не плакал, но был очень к этому близок. — Эдем не дается просто так. Он создается из праха, из руин, в которых остался мир после Коллапса. Господу понадобилось семь дней, чтобы создать известный нам мир из хаоса. Нам, без сомнений, понадобится больше времени. Но с его благословением…       Иосиф медленно обернулся к своему спутнику, и Ноа подтвердил свои догадки. Голубые глаза, удивительно яркие в полумраке, стали чуть влажными, будто бы и не от слез, будто их просто раздражал неприятный воздух, насквозь пропитанный едким запахом гари, не исчезнувшим из этого места даже спустя полгода.       — И твоим участием…       На этих словах в голубых глазах появилось что-то, пусть и не угрожающее, но все же сильно обеспокоившее Ноа, от чего тот невольно вжал голову в плечи и сделал шаг назад. Ублюдок снова выглядел на все сто процентов, если не больше, уверенным в своей правоте. Помощнику не нравится видеть Отца таким. Но все же пока Сид имеет все основания считать себя таковым, это Ноа не может отрицать, не зная достоверно, что случилось со всем остальным миром. Может быть, потом… На самом деле, отчасти в этом и состоит причина, почему Ноа все еще здесь. Если рано или поздно выяснится, что где-то Иосиф Сид оказался не прав, Помощник хочет не просто узнать об этом. Он хочет присутствовать при моменте, когда об этом узнает Отец. И рассмеяться ему в лицо. Очень долго смеяться. Пока не умрет. Один из них. Или оба. Лучше оба.       — Эдем будет прекрасен. Может, ты наконец поверишь в это, когда увидишь его своими глазами. Хотя я очень надеюсь, что это произойдет раньше.       На это Ноа разве что отошел от стены, все еще чуть шатаясь от слабости в ногах и сильного головокружения, и протянул Иосифу руку, скорее не для того, чтобы помочь ему встать, а чтобы побудить его идти дальше и не задерживаться в этом месте, которое с каждой секундой нравилось молодому человеку все меньше и меньше.       Где-то вдали между опаленных сосновых стволов юная девушка в белом платье танцевала, беззаботно кружась по выжженной ядерными взрывами земле.