Арракис - Блэк полукровка

У чистокровных волшебников полно своих заморочек. Пусть то, что писали в некоторых фиках о кодексе рода, оказалось вымыслом, никаких кодексов не существовало в этом мире, по крайней мере, я не нашел в памяти предков ничего подобного, но существовали клятвы роду. В какой-то мере клятвы заменяли кодекс в определенных функциях. Кроме того, сами чистокровные иногда пускали в народ утку про кодекс рода. Мне всегда казалось, что написать кодекс рода, который является по своей сути сводом правил для членов рода, ограничить волшебников, регламентировать их действия практически во всех значимых сферах — это глупость. В плане верности роду достаточно клятв. Для каких-то особых случаев существуют индивидуальные клятвы. Зачем еще какой-то кодекс? Что-то подобное кодексу существовало в магических орденах, магических кланах и у других объединений магов или разных родов магов. Но и там кодекс регламентировал далеко не все отношения и зачастую носил рекомендательный характер. Откат можно было получить только за грубейшее нарушение кодекса по определенным статьям. За нарушение некоторых правил наказание от магии было чисто символическим, а за другие нарушения не следовало никаких наказаний. Так вот, Дэвис, оправдываясь за своё некрасивое поведение, упомянул вскользь кодекс рода. Формально-то Роджер сохранил лицо, но практически он струсил. Это понимал и он, и я. — Понимаешь, Арракис, — рассуждал Дэвис, — у чистокровных полно всяких условностей, правил, которые нигде не прописаны, но порой они значат больше, чем законы министерства. — Понимаю, — ответил я. — Так вот, существует такое понятие, как кодекс рода… — Кодекс рода? — переспросил я Дэвиса. — Ну, да, — скривился Роджер. — Как какой-то конкретной книги его не существует, но это клятвы и обеты, принесенные роду. — Интересно, — выразил я свою заинтересованность, — продолжай. — Так вот, — воодушевился Дэвис, — по кодексу я не мог за тебя заступиться, просто потому, что это могло перерасти в войну между родами. Я даже не наследник, поэтому моё вмешательство, как бы сказать, было бы неправомочным, нарушением… Дэвис явно начал мямлить и растекаться мыслью по древу. — То есть, Блетчли мог так спокойно объявить войну твоей семье, а ты ничего не мог сделать, не нарушив кодекс? — спросил я. — Не совсем так, но в общих чертах, — продолжал нудить Роджер. — Могу тебя успокоить, Роджер, — сказал я, улыбнувшись, — но я не стал бы принимать твоего покровительства, даже если бы знал, что подвергнусь давлению. Мне пока что не хотелось бы лезть во всю эту чистокровную ерунду с кодексами и клятвами. Слишком много ограничений и слишком серьезные последствия могут быть от их нарушений. — Хорошо, что ты понимаешь, — похвалил меня Роджер. Ну, как невнятно он объяснял, так же пространно я ему и ответил. Вроде как, он мне объяснял о морщерогих кизляках, а я ему ответил по уравнению Шредингера. Называется — поговорили. Впрочем, такое условное примирение было достаточным. Дэвис усиленно изображал, что ничего не случилось и все нормально. Я же со своей стороны ничего не требовал и обвинениями не кидался. Постепенно учеба затянула нас, отвлекая от неприятных мыслей. Конфликт с Блетчли стал забываться. Я игнорировал Майлза, и он со своей стороны поступал также. Возможно, он хотел бы сделать какую-нибудь пакость, но его предупредили и настоятельно посоветовали воздержаться. Из особо запоминающегося по этому конфликту, так сказать: на сладкое, был разговор со Снейпом. — Мистер Блэр, — обратился ко мне декан Слизерина после урока по зельеварению, — задержитесь. Дэвис бросил на меня неоднозначный сложный взгляд, выходя из класса. Во взгляде читалось сочувствие и обреченность, злость и страх, и много разных других оттенков. Я, не торопясь, подошел к столу профессора зельеварения и молча стал ждать, что же он мне скажет. — Мистер Блэр, мне стало известно, что у вас со студентом с моего факультета произошел некоторый конфликт интересов, — вопросительно посмотрел на меня Снейп. — Скорее, мы разошлись во взглядах на устройство магического общества, — ответил я на не заданный вопрос. — Можно и так сказать, — не стал настаивать на своей формулировке профессор Снейп. — В любом случае, мистер Блэр, — сказал Снейп, — я хочу довести до вашего сведения, что действия Майлза Блетчли ни в коей мере не были одобрены ни факультетом Слизерин, ни мной лично. Об этом я отдельно сообщил и вашему декану. На этом всё, вы свободны. Я был благодарен Снейпу, что он не стал меня предупреждать о недопустимости частных разборок в стенах Хогвартса. Он вполне мог понять, что я знаю о многих нюансах из того, что и как я говорил Блетчли. Снейп не извинялся за своего студента и не брал за него ответственность на себя. Более того, он снял с себя ответственность за возможные следующие дурные поступки этого студента. Пусть не в полной мере, но отказался от своего студента. Во время разговора Снейп пытался прощупать меня легилименцией, но наткнулся на обскура и отступился. Скорее всего, он посчитал обскура какой-либо артефактной активной защитой, или необычным природным блоком: вряд ли он сталкивался с обскуром раньше. Вообще, вся эта ситуация меня многому научила. Да и мой возросший авторитет имел определенный не очень хороший окрас. Да и авторитет Блетчли, хоть и рухнул, но не так уж низко, как могло показаться. Суть конфликта была в том, что Блетчли заметил перспективного человека и пожелал его подвести под вассалитет или протекторат. Ничего необычного в этом не было. В памяти предков я встречал подобные ситуации, только сами Блэки обычно опирались на знатность рода, деньги и знакомства, никогда не пытаясь давить грубой силой. Блетчли решил идти коротким путем и подмять под себя силой. Если бы у него получилось, то ему на Слизерине были бы уважение и почет. А как же? Увидел перспективного волшебника и сумел его подмять под свой род. Скорее всего, Блетчли предупредили в конкретном ключе. Получится у тебя — молодец, твоя награда. Но если что-то пойдет не так, то ты действовал сам и против рекомендаций и всю ответственность возьмешь на себя. После разговоров старост, Блетчли решил, что меня осталось лишь немного дожать, поэтому он не стал отступать. С его стороны это был голый расчет. Снейп «отказался», от своего студента только в вопросе касательно меня и только в разговоре со мной. На самом деле, в случае чего, Блетчли могут как-то скрытно поддержать. Но, скорее всего, Снейп надеется, что дальнейшего развития у всей этой истории не будет. Ну, а что же было в действиях с моей стороны? Я просто психанул. Хотелось бы сказать, что я тоже всё рассчитал — но нет, я действовал на эмоциях. Теперь у меня репутация психа, которого лучше не задевать лишний раз. У такой репутации тоже есть свои плюсы. Теперь меня не будут трогать, пытаясь подвести под вассалитет, по крайней мере, в грубой форме. Но и отрицательных моментов хватает: теперь меня скорее опасаются как дикаря с гранатой, а не уважают. С Дэвисом проще, он посчитал, что я психанул из-за Асии, что недалеко от истины, такую причину он посчитал достаточно веской. Вся эта ситуация вскрыла мою уязвимость перед внезапным нападением — меня некому страховать. Дэвис был нормальным товарищем, умным, воспитанным, благородным, но были у него и отрицательные стороны. Дэвис был трусоват, особенно когда дело касалось морального давления, и он по-прежнему не воспринимал меня как равного, хотя никак не выказывал своего превосходства. В общении на публике или один на один он никак не умалял моего достоинства. Ничего поделать со своей уязвимостью я не мог. Да, с Роджером теперь занимались периодически дуэлями, но это были полумеры. Прежнего подхода ко мне не будет, никто не станет со мной теперь «играться», если нападут, то будут калечить или убивать. На одном из наших спаррингов Роджер меня нечаянно ранил. Рана была пустяковая, но мне пришлось обратиться к мадам Помфри за помощью. Тогда я решил, чем буду заниматься на следующем курсе. Способность оказать первую помощь в случае ранения я посчитал даже более важной, чем научиться сражаться. Ну что сможет сделать ученик первого или второго курса против взрослого волшебника в открытом бою? Вопрос риторический. Занятий дуэлингом я не бросал, но особых надежд на них не было — баловство всё это. Этот курс я доучился без проблем, меня даже близнецы Уизли старались обходить со своими шутками. Для большинства учеников я выглядел неадекватом, что при малейшем давлении теряет «крышу». Мои действия при переложении на другие реалии соответствовало, как если бы при наезде гопника в подворотне, вместо обращения в милицию (полицию), я бы пожаловался президенту, а если точнее, то даже вызвал по рации бомбовый удар по своим собственным координатам. Поступок мой был очень неоднозначным. Помня о своём желании найти себе спутницу жизни пораньше и набраться кое-какого опыта общения с девочками, я решил найти замену Асие. В качестве альтернативы я выбрал Эбби Майерс с родного факультета, официально маглорожденную, которая мне изначально нравилась меньше, чем Асия, по причине особенного характера. Эбби была именно яркой. Внешне она была на мой вкус менее красивой, чем Асиа, но она умела себя подать, умела показать себя с выгодной стороны и вообще, была довольно бойкой и уверенной в себе. По уровню сил она была середнячком. Не сомневаясь, я подошел к Эбби с предложением дружбы. — Привет, Майерс, — обратился я к девочке в коридоре, когда она была без своей подруги Джемы Брукс. — Привет, Блэр, — без особого энтузиазма ответила Майерс. — Чего ты хотел? — Ты красивая, я хотел с тобой подружиться, — незатейливо ответил я. — Не прими на свой счет, — нахмурилась Эбби, — хотя нет, это именно на твой счет: нас предупредили держаться от тебя подальше. — Держаться подальше? — удивился я. — Кто предупредил? — Старосты, — сочувственно скривила лицо Майерс, — они посоветовали держаться от тебя в стороне и по возможности не вступать с тобой в конфликты. — Но, но, но… — стал заикаться я, — мы же не конфликтуем? — Мальчишки всё время дерутся и конфликтуют, — мудро ответила Эбби. — Я не хочу оказаться рядом, когда что-то опять случится, мне не нужны проблемы, Блэр. С последними словами Майерс отвернулась и пошла по коридору, а я остался стоять, как громом пораженный. Оказывается, что я не сам приобрел репутацию психа, а её совершенно официально на меня навесили старосты. Самое главное, теперь бесполезно пытаться что-либо доказывать, остается только плыть дальше по течению, надеясь, что со временем мой облик немного выправится. Да и не могут какие-то пространные слухи отпугнуть всех, тот же Дэвис мой срыв воспринял нормально. Я не успокоился сразу, не оставил свою идею, но к девочкам более старших курсов с предложением дружбы было подходить бесполезно. Либо оно вообще не будет воспринято, либо будет отвергнуто, потому что я для них маленький. На первом курсе были еще две интересные девочки, но одна, Дайора Трэверс, была со Слизерина, и мне было достаточно обменяться с ней взглядами, чтобы понять, что подходить не стоит, а другая, Энни Мэй, с факультета Гриффиндор, только увидев, что я делаю в её сторону шаг, скривилась так, что я, использовав надуманный повод к ней обратиться, решил не озвучивать реальную причину подхода. «Найти себе пару на первом курсе у меня не получится», — решил я. Вспоминая свою предыдущую жизнь, я осознал, что мне как-то не везло в личной жизни. Сначала казалось, что не стоит спешить, всё само приложится в определенный момент, когда настанет время. Была определенная вера в судьбу и в возвышенную любовь. Но время шло, а те, на кого я смотрел, не обращали на меня внимания. А если и обращали, то это было не совсем то внимание. Скорее, это было похоже на: «Давай, удиви, развлеки меня, а потом посмотрим». При этом во взгляде читалось истинное отношение ко мне: «Ты никто, я вытру об тебя ноги». Время шло, и моя планка требований опускалась, но вот интерес ко мне проявляли тоже всё меньший. Как-то так получалось, что проявляющие ко мне интерес девушки всегда оказывались ниже требований. Оставалась надежда на ЛЮБОВЬ и СУДЬБУ. Но, как это часто бывает, любовь обжигает не умеющих с ней обращаться. Мальчик, обожженный любовью к женщине, становится мужчиной. Оглядываясь назад на предмет своей страсти, он не может понять, что же он увидел в ней такого прекрасного и манящего. Любовь проходит, а шрамы и разочарования остаются. Кто любит, тот проигрывает. Не потому, что это такой закон вселенной. Просто через это чувство можно получить большую власть над человеком, совершенно необоснованную. А власть развращает. Для многих ощущение собственной власти становится наркотиком посильнее самых «тяжелых», веществ. И очень мало тех, кто хочет и умеет применить власть во благо тому, над кем простирается эта власть. Очень мало тех, кто сможет удержаться от применения своей власти ради банального получения удовольствия. Так или иначе, я почел за лучшее отступиться от идеи найти подругу на первом курсе. Да, момент упущен. Мои надежды, что со временем дружба перерастет во что-то большее, и получится избежать несчастливый опыт первой любви, рухнули. Про фрэндзону я знал, но думал, что смогу вовремя заметить, что меня используют. В конце концов, принцип фрэндзоны тот же: власть расчетливого над влюбленным. Отложив свои планы по поводу нахождения пары на более старшие курсы, я занялся учебой. За пару лет вся эта история с Блетчли немного забудется. В Хогвартс придут другие дети. Некоторые планы у меня были на Грейнджер, которая первое время будет весьма неумело искать друзей. Кроме того, должны были быть и другие симпатичные девочки. Посмотрю вживую на Гринграсс — стоит ли рисковать и подбивать клинья к слизеринке. На Рейвенкло должна поступить Падма Патил, которая в фильме была просто красавицей. «Шансы еще будут», — решил я. — «Не стоит цепляться за каждую девчонку, как за последний шанс, от этого только хуже». Чтобы отвлечься от плохих мыслей я еще больше погрузился в учебу и свой проект. Проект я стал тянуть практически в одиночку, Дэвис прицепился ко мне вагончиком и уже был не особо рад такому «интересному», провождению времени. Пусть усиленной учебой никого не удивить на Рейвенкло, но я задал уж очень быстрый темп, и недовольство Роджера порой прорывалось. Впрочем, я практически оставил своего приятеля в покое — если хочет учиться, то будет учиться. Свою компанию я ему не навязывал, ничего касающегося проекта не скрывал. Флитвик меня хвалил, но безжалостно урезал мой проект почти до уровня Дэвиса, который брал мои выкладки за основу и сильно их упрощал. На самом деле, его скромные решения более походили на школьную программу, поэтому профессор лишь немного дополнял проект Дэвиса вставками из моей работы. К рождественским каникулам проект был готов, на бумаге. На каникулы я оставался в Хогвартсе. Увидеть родной приют мне совсем не хотелось. Дэвис уезжал домой повидаться с родней и, возможно, провести семейные магические ритуалы. У меня же появлялась возможность провести несколько опытов с обскуром, ведь я оставался в комнате один, и Выручай-комната будет свободна. Кроме того, я решил попробовать трансфигурацию для получения разных сплавов или выделения чистых веществ из сплавов. В ночь зимнего солнцестояния я принес положенные дары, вознося хвалу магии. Никаких изменений в себе не ощутил и даже ничего не почувствовал. Обычно, такой ритуал оказывает небольшое благотворное влияние на мага, очищает от мелких проклятий, увеличивает здоровье. Такой эффект идет в зачет сторонникам теории разумной магии. Но, особого эффекта при принесении даров я не заметил, огонь никак не изменился, полено просто сгорело, как и подношения. Здоров я был и так, без всяких ритуалов, проклятий на мне нет, если не считать обскура. Какой положительный эффект может быть ещё? Рождественские застолья в Хогвартсе дали возможность увидеть профессоров в несколько неформальной обстановке. Некоторые преподаватели были, как говорится, "под мухой" и вели себя немного странно. Но мне было всё равно, поведение профессоров мне не казалось особенно забавным. У меня сознание практически взрослого человека и мне вполне понятно желание иногда расслабиться. Во время учебной программы у профессоров практически нет свободного времени, даже в субботние и воскресные дни они заняты патрулированием, ведением кружков и другими сопутствующими учебе занятиями. А некоторые профессора вели научную деятельность, двигали магический прогресс вперед, публиковали статьи в специализированных изданиях. Поэтому я нормально воспринимал, что наши преподаватели пользуются законной возможностью немного «отдохнуть культурно». Опыты по трансфигурации показали, что такой способ получения чистых металлов или разных сплавов возможен, но в каждом отдельном случае требуется проводить ритуал, составлять частную формулу трансфигурации или вкладывать больше сил. Причем, вложение больших сил не всегда решало вопрос. На выходе можно было получить вместо вечной трансфигурации, которая, по сути, изменение формы, и изменение структуры химических связей, обычную временную трансфигурацию с замещением атомов веществ на магико-иллюзорные формации. Я склонялся к определенному описанию трансфигурации. Где большую роль играет воля волшебника, заменяя трансфигурируемый предмет на вещественную иллюзию. У этой теории существовали свои сторонники и противники, свои сильные стороны и слабые. Далеко не всё можно было объяснить теорией замещения иллюзией, например в анимагии, или превращении из живого в неживое, когда подверженный изменениям претерпевает изменения и на ментальном уровне, но в некоторых моментах эта теория хорошо ложилась на действительность. Погрузившись в эту тему, я узнал много нового. Магия, она как любая другая энергия ищет кратчайший путь. Поэтому, при вечной трансфигурации каких-либо материалов в желаемую форму не происходит внутренних изменений, из песка не выделяются самопроизвольно кремний и кислород, а при изменениях древесины, та не рассыпается углеродом с выделением водорода и кислорода. Однако если требуется изменить внутреннюю структуру и добиться определенных химических связей, или наоборот, разрыва этих связей, то приходится изгаляться, и вкладывать больше магических сил. Я попробовал составлять формулу для разложения на материалы, но особого успеха не достиг. Всё, что у меня вышло, это снять гальваническое покрытие с металлических поверхностей. Образцы для опытов я нашел в выручай комнате, в ее ипостаси комнаты потерянных вещей. Дэвису я не показывал данную ипостась волшебной комнаты, собираясь покопаться там в одиночку, чтобы не нужно было делиться, найди я что-то ценное. С обскуром тоже успел «пообщаться». Пришел к выводу, что он такой же как я, только с хвостом, в том смысле, что звероватый. Своего разума у него нет и воля у него не свободная, он всё копирует с меня. Это не удивительно, ведь он возник из меня, из моих отрицательных эмоций, из моей магии. Все тонкости нашей связи я не постиг, но в ближайшее время опасности от этого тёмного образования можно не ждать, что уже радует. В большей мере опасность мне сулит само раскрытие. В истории магического мира встречались обскуры без носителя, пусть без поддержки они были обречены, но носители, избавившиеся от обскура и оставшиеся в живых, не встречались.