Арракис - Блэк полукровка

Моя оценка ситуации оказалась слишком сырой и незрелой. Это моё «привет, давай дружить», было сущей глупостью. Основываясь на предзнании и поведении таких ребят, как Драко Малфой, Рон Уизли и Гарри Поттер, я решил, что мой подход с простым предложением дружбы будет уместен. Своих товарищей и соперников я считал детьми. Да, к факультету Слизерина я относился немного настороженно, да и в приюте отдал должное уму Хопкинс, объяснив раннее взросление трудными условиями. Но вот Аттвуда я упустил из виду, просто потому, что он старался быть в тени. Совершенно не заметил интриги, которые ведутся уже на первом курсе, полагая, что я действую в свободном пространстве, ну, или, по крайней мере, в не очень тесном пространстве. Теперь мне отводились «вторые роли», в «чужих спектаклях», и изменить что-то будет очень трудно. Да и на самом деле менять что-то не очень-то и хотелось. Теперь я мог немного успокоиться и заняться тем, чем хотел заниматься. Благодаря Диггори влияние Аттвуда на меня ограничено. Брюс немного опоздал со своей «дружбой», ожидая того момента, когда я буду совсем отчаявшимся. Он бы, возможно, оставил бы меня совсем без внимания, раз уж рыбка сорвалась, но не захотел оставлять за спиной неизвестную переменную. Сильно выбило меня осознание того, что я оказывается плохо разбираюсь в людях. Я как-то быстро записал Дэвиса в знакомые, а потом и в друзья и это сделало меня слепым по отношению к его недостаткам. Сейчас я совершенно точно описывал его основные черты: расчетлив и осторожен, даже труслив, поверхностный и нетерпеливый, желает получить быструю отдачу от своих усилий, быстро теряет интерес к предмету, если некоторое время от него нет пользы. То есть, чтобы поддерживать с Дэвисом какие-то теплые отношения мне следовало бы приносить ему какую-то пользу постоянно. Оглядываясь назад, я понимал, что эта дружба была обречена на разлад и неприятности, что у меня возникли, только ускорили процесс. Уже второго числа я пришел к мадам Помфри. Она подтвердила договоренности и назначила график. Для Седрика, который последовал моему примеру и тоже обратился к мадам Помфри за практикой, тоже был назначен график. Наши графики пересекались мало. Седрик собирался пробиваться на место ловца в команду по квиддичу, у него будет меньше времени для работы в медицинском крыле. Реальная практика подворачивалась редко, но довольно стабильно. Ушибы и простуды у студентов случались регулярно. Царапины, ожоги от магических зелий, мелкие проклятья и даже один перелом, вот что мне приходилось лечить. Кроме того я научился варить все основные зелья, необходимые для больничного крыла. Бонусом шли более глубокие знания о ядах и антидотах. Можно было бы сказать, что по зельеварению мне можно было бы поставить экзамен автоматом, высшую оценку, ведь случалось, что промежуточные экзамены вообще отменяли, всё равно они особо роли не играют. Но нет, в этом году я должен был сдавать экзамены наравне со всеми, потому что мадам Помфри не является профессором Хогвартса, а входит в число штата обслуги, как Хагрид, например. Соответственно, работа в медицинском крыле не может быть засчитана как проект. Но польза была, возможно, даже больше чем от теплицы. От мадам Помфри я получил обещание, написать рекомендацию в Мунго, ежели я решу стать колдомедиком. Мои способности она оценила весьма высоко. Ничего удивительного в моих успехах не было. Со своей способностью я мог прогрессировать в освоении знаний быстрее, чем самый способный ученик, который когда-либо был в Хогвартсе. Том Риддл или Крауч младший на этом же этапе обучения показывали более скромные результаты. Но в случае реальной опасности я не смог бы опереться на свои знания и умения, они все еще были недостаточными. Скорее, я бы поставил на какой-нибудь трюк или на обскура, короче говоря, на фактор неожиданности. «Не с моей удачей рассчитывать на благоприятное стечение обстоятельств», — думал я. — «Бывало, что люди, имея в кармане оружие, не имели никакой возможности им воспользоваться». О да, обскур — это сила, на встречу с которой противник никак не может рассчитывать. Но если меня просто шмякнут по кумполу так, что я потеряю сознание, обскур будет отрезан от возможности проявить себя. Информация неточная, но наиболее вероятная. — Седрик, — обратился я к другу в редкий момент, когда мы оба были свободны от всех занятий, — я хотел тебе показать одно место. — Что за место? — просто спросил Диггори. — Возможно, ты слышал о нем, — изобразил я задумчивость, — это Выручай-Комната. Раньше я уже показывал её Дэвису, мы занимались там тренировками. Но с некоторого времени Дэвис перестал туда ходить, я даже не уверен, что он помнит о ней. — Да ладно, — удивился Седрик, — как о таком можно забыть? Я слышал об этой комнате, но не думал, что когда-нибудь увижу её. Применив к Седрику свою способность, я сделал описание его основных черт. Он был расчетлив не меньше чем Дэвис или Аттвуд. Но в отличии от Дэвиса Седрик был терпеливым, и в отличие от Аттвуда более обходительным, а еще Седрик ценил дружбу, что отличало его в лучшую сторону и от Дэвиса, и от Аттвуда. О нет, он не ценил дружбу превыше всего и не считал её каким-то высшим благом, просто он понимал, что дружба в перспективе может дать значительно больше, чем банальное использование людей в своих интересах. Такое отношение не было фальшивым или лицемерным, Диггори считал, что дружба — это взаимовыгодный обмен, даже если никто не получает никакой видимой выгоды. Он был готов оказать услугу своему другу просто потому, что тот друг. Именно такие, как Диггори, делают Хаффлпафф таким, каким его все знают. Я привел Седрика к входу, прошел мимо гобелена три раза, объясняя ему свои действия. Когда появилась дверь, я сразу же шагнул в неё. Седрик последовал за мной. — Я пробовал создавать библиотеку со всеми книгами из запретной секции, — объяснял я границы возможностей Выручай-Комнаты, — но магия этого места не может воссоздать сложную магию, защищенные от копирования книги она предоставляет в таком виде. Я передал Седрику книгу. Он открыл её, пролистал несколько страниц и захлопнул. — Пусто, — сказал он то, о чем я и сам знал. — Да, все защищенные книги или со своей собственной магией будут пустыми, — подтвердил я. — Я надеялся, что Выручай-Комната сможет создать тренировочных големов или что-то подобное. Имитация волшебников для тренировочных спаррингов могла бы сделать это место невероятно ценным. Но все что может дать эта комната — это лабораторию для варки зелий, место отдыха или библиотеку с общедоступными книгами, или вот такими. Я протянул Седрику книгу. — Учебник по защите от темных искусств? — удивился Седрик. — Да, — не стал я занудничать, — но очень старый. По такому, наверное, учился Дамблдор. — Интересно, — листал страницы учебника Диггори, — нынешние учебники значительно тоньше по объему. У меня дома есть пара старых учебников, — сказал Седрик, — по которым учился еще мой дед. Тогда я не придавал значения, что они лучше того, что рекомендует министерство сейчас. Но ты же не просто так мне показываешь эти учебники? — Я давно хотел поговорить с тобой, — сказал я. — Но я не знаю, что конкретно я хочу тебе рассказать. — Ты мне не доверяешь? — как-то озабоченно, серьезно произнес Диггори. — Не в этом дело, — помотал я головой в отрицательном жесте. — Дело в том, что я сам не знаю, о чем расскажу тебе в точности. Конечно, я опасался, что ты можешь оказаться таким же как Дэвис. Дэвису это место я показал, но ни о чем серьезном не разговаривал, слава Магии и Мерлину. А тебе расскажу! Седрик устроился в одном из кресел, которые создала Выручай-Комната по моему желанию и приготовился слушать. — Примерно десять лет назад в магическом мире шла гражданская война, — начал я рассказ. — Темный Лорд обещал магикам равные права и, опираясь на старые магические рода, пропагандировал за возрождение старых традиций и самой магии. — Я знаю это, — спокойно сказал Седрик. — Да, — подтвердил я, — это знает любой чистокровный волшебник, или почти любой. Министерство магии на самом деле ведет общество магов к оболваниванию и усреднению всех волшебников до какой-то общей мерки. Это видели и понимали многие волшебники из волшебных семей. Лорд говорил правду и его многие поддерживали. Седрик нахмурился, но молчал. — Все: и министерство, и Лорд, и те, кто противостоял Лорду, и те, кто поддерживал Лорда, - все они боролись за власть. Тогда весь мир висел на волоске от гибели. Никто из них, или, возможно, очень немногие, понимали это. — Не совсем понимаю, — проворчал Седрик, — что ты хочешь сказать? — Лорд говорил об уничтожении магглов и порабощении остатков, — сказал я проникновенно. — Маглорожденные убеждены в силе техногенной цивилизации, которую смогли построить обычные люди. Чистокровные, наоборот, убеждены в превосходстве магов над простецами. Скажу тебе так: правы и те, и другие. — Как это? — удивился Седрик. — Простецы, опираясь на сквибов и волшебников ренегатов, на самом деле могут уничтожить магов как общество. Для этого достаточно нанести ядерный удар по Хогвартсу и министерству магии. Для этого достаточно пронести тактические ядерные устройства на территорию этих заведений. Скорее всего, экранированная электроника проработает достаточно долго, чтобы устройства сработали. — Без министерства и школы маги распадутся на мелкие ничем не связанные между собой общины, — сказал Седрик, поняв что я хочу сказать. — Да, — подтвердил я, — но и маги могут уничтожить маглов, что они наверняка и сделают после атаки. Я не говорю сейчас о тех глупцах, что бросятся мстить с палочкой наперевес и наверняка погибнут, убив сотню или даже тысячу магглов, которые даже не будут понимать, что им за что-то мстят. Я сейчас говорю о тех магах, что, заперевшись в лаборатории, создадут магическую чуму, что станет выкашивать людей миллионами, или о тех остатках магов, что способны создать такую заразу, что станет поднимать мертвых из могил, обращать живых в ходячих мертвецов. — Такой магии нет, — со знанием дела сказал Седрик, — нет ни одного упоминания, что что-то такое возможно. — Даже если бы что-то подобное было бы, — сказал я, улыбаясь, — то упоминания о подобном спрятали бы так, как только возможно. Сейчас в мире сохраняется определенное равновесие. Чем глупее будут маги, тем крепче будет мир. Говоря другими словами: кто может уничтожить что-либо, тот владеет этим чем-либо — политика террора. Маги могут уничтожить цивилизацию маглов, причем, достаточно одного умного мага, знакомого с идеями маглов. — Ты говоришь страшные вещи, — задумчиво сказал Седрик. — Но ведь и маглы могут уничтожить магов? — Только как общество, — сказал я, — скорее всего, многие маги смогут уцелеть. В первую очередь смогут уцелеть те, у кого есть своя защищенная территория с возможностью поддерживать автономный режим проживания в течении нескольких лет. Место, где будет свежая пища и вода, запасы всего необходимого на несколько лет и безопасность от внешнего мира. Про более поздние последствия пока не говорю. — Маноры чистокровных магических родов, — задумчиво сказал Седрик. — Лорд хотел начать апокалипсис? — Не думаю… — ответил я. — Я не уверен, что Лорд хотел именно этого. Скорее всего, он хотел того же, что и Грин-де-Вальд, снятия статуса секретности с магического мира. Спецслужбы магловского мира понимают, что они не смогут остановить конец света, в случае если все пойдут ва-банк. Министерство вообще возникло из необходимости контроля соблюдения статута секретности. — Если ты вспомнишь, то поймешь, что Лорд не хотел на самом деле уничтожить магглов и ввергнуть их цивилизацию в средневековье, — убеждал я Седрика, — Лорд не хотел уничтожить министерство магии, он хотел его захватить. — Ну, допустим, — сказал Седрик, — всё, что ты сказал — правда, но к чему ты ведёшь? Я бы мог еще кое-что рассказать Диггори об устройстве общества магов и об опасностях, например о странном устройстве ордена Невыразимцев. Об ордене, что находится под властью министерства и одновременно вне этой власти, об ордене, члены которого не знают, кто состоит в их рядах, об ордене, обязанности членов которого неопределенны. Один из моих предков, что состоял в этом ордене, был убежден, что внутри ордена должен быть внутренний круг посвященных, которые знают больше и преследуют какие-то неясные для рядового члена цели. Конечно же, должен быть и глава ордена. Но в памяти предка ответа не было. Сам предок порой думал, что глава и внутренний круг когда-то были, но их более не существует или попросту они бездействуют. — Я ни к чему не веду, — сказал я. — Все это я рассказал, чтобы объяснить, что гражданская война не была внутренним делом волшебников, что ситуация не была односложной с какой стороны ни смотри. — В следующем году в Хогвартс поступит Гарри Поттер, — продолжил я. — Кто знает, что он из себя представляет? Просто, будь осторожен. — Ты думаешь, что Поттер как-то опасен для меня? — не принимал серьёзно моё предупреждение Седрик. — Вряд ли сам Поттер опасен для тебя, — сказал я, изобразив беспечность, — но вот силы, и события что могут закрутиться вокруг него… они могут быть опасны даже для Дамблдора. — А-а-а, понимаю, — сказал Седрик. — А какую бы сторону выбрал ты? — Мне никакая сторона не нравится, — честно ответил я. — Я вообще не понимаю, зачем Лорду была нужна власть над магглами. Если взять Грин-де-Вальда, то он считал, что сильно обогатит и облагородит мир простецов. Большинство чистокровных магов впервые встречают простецов на вокзале Кингс-Кросс, а закончив Хогвартс, не видят их больше никогда. Большинству хватает своего маленького волшебного мира, состоящего из собственного дома, Хогвартса, Косой Аллеи и Хогсмида. Некоторые из волшебников полагают, что если они были в Лютном переулке, побывали в магическом квартале Парижа и в какой-нибудь другой школе волшебства, то уже знают о мире всё.  Скажу тебе, — продолжал я, — что большинство маглов живут примерно так же. Обычному человеку, и это я сейчас не про владение или неспособность к магии говорю, не нужен весь мир, ему вполне хватает небольшого уютного уголка. Наверное, я слишком обычный, пока… пока мне хватит своего уютного уголка. Но мне хочется быть уверенным, что ко мне когда-нибудь не придет Темный Лорд и не поломает мой маленький мир. И мне не хочется дрожать, боясь сделать шаг за пределы своего мирка. — Понимаю, — сказал Седрик, — мне тоже хотелось бы просто жить и ничего не бояться. Но ты так говоришь, будто Темного Лорда не победили, будто война может снова начаться. — А-а-а, ты заметил, — оскалился я. — Попробуй расспросить о чем-нибудь подобном своего отца. Скорее всего, он на тебя накричит и отправит учить уроки, или сделает вид, что у него срочное дело, а поговорить пообещает позже. — Почему так? — поддался интересу Диггори. — Они все боятся, — дал я простой ответ. — Если ты почитаешь старые вырезки из газет, то поймешь, клеймо Лорда не исчезло. — Клеймо? — спросил Седрик. — Об этом старались не упоминать или говорить как-то иносказательно, — пояснил я, — некоторые последователи Лорда смогли избежать наказания, еще и поэтому про клеймо стараются не упоминать. Лорд ставил своим последователям метку. В случае смерти Лорда метка должна была исчезнуть. Но, судя по некоторым оговоркам в газетах тех времён, метка не исчезла. Эта метка была первым доказательством причастности к организации «Пожиратели смерти». — То есть Лорд жив? — со страхом в глазах спросил Седрик. — Не знаю, — ответил я, — но, что не мертв окончательно — это наверняка. Весь этот разговор я затеял, чтобы прощупать Диггори, стоит ли ему доверять в чем-то серьёзном. То, как я называл Волдеморта, заставляло самого Седрика говорить осторожно, ведь так о своём хозяине говорили его последователи. Но и называть его «тот-кого-нельзя-называть», или «ты-сам-знаешь-кто», для меня было неудобно. Сама суть рассказанного была правдивой. Было время, когда невыразимцами даже создавалось оружие возмездия на случай агрессии маглов. Потом эти идеи были похоронены, как совершенно не соответствующие интересам министерства и обществу магов. Все несоответствия в действиях всех сторон во время гражданской войны на которые я указал Диггори тоже имели место быть. Выходило так, что вся война была банальным переделом власти. Седрик понял всё, что я ему хотел сказать, и во многом он разделял моё мнение по поводу прошлой войны: Лучше никуда не влезать, но иметь под рукой заряженное оружие. Никаких клятв мы не произносили, но остались удовлетворены позицией друг друга. Ничего лишнего я тоже не рассказывал. В газетах действительно были упоминания о метках, и про попытки ограничивать магов понятно многим. Моё мнение по всему этому было несколько оригинальным, но и особо революционным его не назовешь. Опасности мои догадки никому не несут. На следующий год в Хогвартсе появится Поттер, а это значит — конец спокойствию. Мне нужно было определиться с позицией своего единственного друга. Сам я собирался помогать Поттеру, но так, чтобы не подставляться. Плюс ко всему, на следующий год я планировал предпринять кое-какие шаги, чтобы попробовать снова найти себе пару. В Хогвартсе должны были появиться сестры Патил, Гермиона Грейнджер, Дафна Гринграсс, а возможно и еще кто-нибудь достойный внимания. Со словами «давай дружить», я подходить ни к кому не собирался, но можно попробовать оказать какую-нибудь услугу, просто быть вежливым. Плана не было. Но все мои мысли о будущем, третьем годе в Хогвартсе были сметены реальностью. — Мистер Блэр, — обратилась ко мне Макгонагалл, однажды после уроков, — вас вызывает директор, следуйте за мной. Пока мы шли по коридорам Хогвартса у меня в голове пулеметной очередью летели мысли. Страх, что Дамблдор решил прополоскать мне мозги, был вполне реален. Мне никак не удастся защититься, а опытный мастер легилимент, как я полагал, сможет наставить закладок и задать мне нужное направление, нужное именно ему. Я вспомнил небольшую уловку, нанести себе небольшую, но заметную ссадину, которая напомнит мне о прошлом. Если я смогу вспомнить, когда она возникла, то неестественного прерывания моих мыслей не было. Правда, Дамблдор может увидеть мою уловку в моих же мыслях, тогда он залечит ссадину, и никаких путей найти несоответствие не останется. «Лучше маленький шанс, чем никакого», — решил я. — «Тем более, что простыми приёмами легилименции меня не проймёшь, обскур не даст». Незаметно достав из кармана одно из запасных перьев, я раскорябал себе ладонь. Рана получилась неглубокой, даже кожу до конца не прорвал, кровь едва выступила. Но было больно, а потом еще и чесаться будет, внимание привлечет. — Спасибо, Минни, — сказал Макгонагалл Дамблдор, отпуская её, — передай Филиусу, что мистер Блэр у меня, чтобы он не волновался. Слова директора меня насторожили, но ничего угрожающего, по сути, не было. — Чаю, мистер Блэр? — предложил директор. — Да, — не стал я отказываться, — спасибо, директор. Протянув мне чашку чая директор посмотрел на меня, потом перевел взгляд на мою руку. «Неужели он прочитал?» — подумал я отведя взгляд в сторону, — «но я даже ничего не почувствовал. Нет, скорее всего он почувствовал моё неудобство от ссадины в руке, вот и всё». — Ты лучший ученик Хогвартса, мальчик мой, — начал говорить директор, — на моей памяти не было студента, что делал бы в учебе большие успехи, чем ты. Поэтому, я хочу сделать тебе предложение. Сейчас очень много внимания уделяется сотрудничеству и налаживанию отношений между волшебниками разных стран, — говорил Дамблдор, улыбаясь. — Министерства и школы настроены на укрепление связей. — Вижу, что ты пока еще не понимаешь, — сказал Дамблдор, отпивая чая из кружки и весело сверкая бликами очков, — причем здесь ты? «До турнира трех волшебников еще полно времени», — думал я. — «В любом случае, меня бы не стали предупреждать о таком. Скорее всего, дело, по которому меня вызвал директор, касается только меня и школы». — Вы правы, директор, — сказал я, — у меня нет никаких догадок. — Ну, прям уж никаких? — засмеялся Дамблдор. — Дело в том, мистер Блэр, — не стал затягивать интригу директор, — что между Хогвартсом, Дурмстрангом и Шармбатоном есть договор об обмене опытом с программой обмена студентами… О-о-о, — протянул директор, — кажется, вы начали догадываться? Мне не понравилось, как легко директор читает меня по малейшим признакам — сменам выражения лица или положению тела. — Никто из профессоров не согласился поехать в Шармбаттон или Дурмстранг, — рассказывал директор. — Сам я с удовольствием бы посетил французскую школу, но, к сожалению, я не могу оставить Хогвартс надолго. Дурмстранг отказался прислать кого-нибудь из своих студентов в Хогвартс или принять иностранного студента. Шармбатон тоже никого не пришлет к нам, но они согласились принять студента из Хогвартса. И эта Честь - представлять Хогвартс - пала на вас, мистер Блэр, — сказал директор и в останавливающем жесте поднял руку, не давая мне засыпать его вопросами. — Подождите, дослушайте до конца, мистер Блэр. Вы лучший ученик Хогвартса, если судить по первым двум курсам. Сам я практически уверен, что вы уже можете учиться на пятом курсе и блестяще сдать в конце пятого курса СОВ. Никто не сможет представлять Хогвартс лучше вас. Кроме того, ваше содержание в случае согласия увеличится втрое, при этом долг на вас не ляжет, не больше, чем предусмотрено обычной программой финансирования. Дамблдор улыбался. Да, он сумел меня удивить. Но удивил он меня не тем, что на мне, оказывается, есть долг, а тем, что решил об этом рассказать. Обычно, маглорожденные узнают о долге, когда получают выпускной диплом. Тогда выясняется, что у них перед школой и министерством есть определенные долги, которые надежно держат малоимущих привязанными к миру магии. Кроме того, уйдя после пятого курса, молодой волшебник всё равно не может колдовать до семнадцати лет, по закону. Дамблдор принял моё удивление на счет самой информации, чем убедил меня, что мысли он мои таки не читает. — Препятствием к поездке может стать только незнание языка, — как-то тягостно сказал директор. — Я быстро учусь, — сказал я решившись, — если я позанимаюсь хотя бы месяц, то смогу неплохо понимать французскую речь, а если будет практика, то и говорить смогу сносно. — Хорошо, мистер Блэр, — кивнул мне директор, — тогда, вы поедете в Шармбатон, где проучитесь два года. На пятый курс вам придется вернуться, чтобы учиться вместе с другими учениками Хогвартса и сдать экзамены СОВ. Кроме того, ваша учеба во Франции будет отмечена в вашем личном деле, что даст вам дополнительные перспективы, если вы после окончания учебы пойдете работать в министерство магии. Далее директор объяснял мне, какие документы он подготовит и что мне предстоит сделать и какие процедуры пройти. Предупредить администрацию приюта, пройти особую процедуру регистрации палочки, оформить международный портключ, подписать согласие на программу обмена студентами. Для всего этого меня заберут из приюта на неделю раньше. — Фуух, — выдохнул я выходя от Дамблдора и посмотрел на покарябанную ладонь. Уловка не пригодилась, ну и слава магии. Директор удалял из школы неизвестный фактор. Видимо, в его планах я был не нужен, скорее, даже вреден. Мои мысли о том, что возможно я не сильно выделяюсь, оказались глупостью. Дамблдор меня заметил, но решил отложить решение еще на пару курсов, просто сплавив меня подальше. Да, он не сможет за мной наблюдать в это время, но и вреда никому не будет. А то, что директор сказал о долгах, намекает, что он в случае моего с ним сотрудничества может мне помочь и после окончания Хогвартса. Было о чем подумать… Я и сам был рад уехать из Хогвартса на первые два курса Поттера. Одержимый Волдемортом профессор и Василиск - это не то, что мне нужно. Жаль, конечно, что не смогу сразу же посмотреть на Грейнджер, Патил и Гринграсс, но надеюсь время для этого еще будет. Экзамены в конце года, как и ожидалось, я сдал на высшие баллы. Седрику я сразу же рассказал, что на следующий год меня не будет в Хогвартсе. Про программу обмена он ничего не знал, впервые услышал от меня о таком. Мне показалось на мгновение, что Дамблдор, вообще, придумал эту программу только для меня, но откинул эту мысль. Городить такой огород только ради меня одного было бы слишком большой тратой сил и денег. Очевидно, что в этой программе подключено министерство и попечительский совет Хогвартса. — Ты наверное будешь сильно занят этим летом? — спросил меня Седрик в поезде, когда мы ехали из Хогвартса на летние каникулы по домам. — Директор сказал, что меня заберут из приюта пораньше, — ответил я, — нужно будет оформить кучу бумаг и подписать соглашения, перед тем как меня отправят во Францию. — Жаль, — сказал Седрик, — я хотел пригласить тебя к себе домой, погостить недельку. — Вряд ли меня отпустили бы, — выразил я своё мнение. — Приютские не имеют свободы передвижения. Отсутствие подопечного в кровати после отбоя считается самоволкой. Возможно, у меня особых проблем и не возникло бы, если бы меня забрал твой отец, конфудус там или еще какое заклинание, но если информация просочится куда-нибудь, то у него могут быть неприятности, да и у меня тоже. — Нет-нет, ты не думай, — заверил меня Диггори, улыбаясь, — он взял бы официальное разрешение в министерстве магии. Два сикля за бланк прошения и полчаса времени, вот все затраты. — Так просто? — удивился я. — Ну, да, — даже удивился Седрик, — любой благонадежный волшебник может взять тебя к себе на лето, но только при твоем согласии. Во время учебы за тебя отвечает директор и декан, поэтому тебе разрешено колдовать. Во время каникул они за тебя ответственности не несут, поэтому и колдовать нельзя. — Но, почему, — пуча глаза, спросил я, — почему тогда нужно оформлять кучу бумаг, чтобы отправить меня в Шармбатон? — Да нормально всё, — убеждал меня Седрик, — это потому что ты поедешь во Францию. Тут затронута бюрократия между школами и министерствами. — Все равно, это странно, — настаивал я. Пусть куча бумаг — это нормально, но почему так просто взять кого-нибудь из маглорожденных под временную опеку? — А чего в этом такого? — в свою очередь спросил Седрик. — Если все согласны, то какие могут быть препятствия? — Наверное, ты прав… — согласился я. В приюте я поддерживал авторитет Хопкинс, который в мое отсутствие немного пошатнулся, но устоял. За то время пока я был в приюте, удалось полностью восстановить её социальный вес в местной иерархии, даже увеличить его. Получилось даже немного придавить другие коллективы и объяснить ребятам, что не нужно устраивать революций в моё отсутствие. Меня не будет два года, но я вернусь. В начале августа за мной прибыл сам директор, сунул мне на подпись кучу листов, после чего, предупредив, что завтра за мной придет кто-то из преподавателей, аппарировал не оглядываясь. На следующий день за мной пришел мой декан, профессор Флитвик. Он аппарировал меня в министерство, после чего долго рассказывал мне, как он горд за меня и что мне выпала большая честь. Филиус Флитвик на самом деле был мной очень горд, ведь я лучший ученик второго курса. Подозреваю, что и директор меня нахваливал. Через несколько минут меня забрал директор и стал водить по кабинетам министерства. Сначала я еще пробовал запоминать имена и должности людей, которых он мне представлял, но после первых двух я оставил эту идею. «Само вспомнится, если будет нужно», — решил я. Среди представляемых были какие-то совершенно мне незнакомые из канонных событий люди: авроры, рядовые клерки, помощники разных чиновников, даже один из невыразимцев. Все дела со мной Дамблдор утряс за один день, успевая попутно решать еще какие-то свои проблемы. — Будь в приюте и никуда не отлучайся, — предупредил меня директор напоследок, сдавая меня Флитвику, чтобы тот доставил меня обратно в приют. — В любой момент я могу прибыть за тобой, чтобы отправить тебя во Францию по международному портключу. — Простите, сэр, — обратился я к Директору, — но разве вы отправитесь во Францию со мной? — У меня во Франции будут свои дела, — улыбнулся Дамблдор. — Тебя, мальчик мой, я доставлю попутно. Тем более мне будет нужно повидаться с мадам Максим, директрисой Шармбатона. Кивнув Флитвику, директор ушел по своим делам, а мы с деканом прошли на площадку для аппараций, с которой перенеслись в уже известный мне тупик.