мой ручной монстр

Физически Чангюн чувствует себя уставшим и вымотанным настолько, что готов свалиться прямо за порогом квартиры и отключиться. Но воспалённый слишком большим количеством информации, мыслей и волнений мозг совершенно не хочет затихать, пока Чангюн едет домой. Пойманный волк отказывается говорить хоть что-то и даже назвать себя, но совсем не выглядит жестоким и страшным. Увидеть бы его при других обстоятельствах — Чангюн ни за что не подумал бы, что это оборотень. Этот парень выглядит совершенно милым и безобидным, если только не вспоминать про его внутреннего волка. Ещё один рыжий? Чангюн думает, что определённо стоит спросить у Кихёна насчёт этого. Возможно, он что-то знает, если, конечно, только соизволит ответить. Наконец открыт очередной проект исследования — собственно, в качестве материала для него и был пойман этот цитрусовый, чтобы теперь под управлением Шин Хосока начались испытания лабораторного отдела О.У.О. Руководство считает, что пора обновить некоторую известную информацию насчёт оборотней, а ещё необходимо протестировать на «образце» целый ряд различных новых вещей для борьбы с вредителями этого города. Зная амбиции Хёну насчёт этого проекта, уж лучше бы этот волк не попадался живым. Но и насчёт Кихёна всё нереально сложно. Теперь. Чангюн уже узнал от Хосока, что прошлой ночью видели другого рыжего волка, и всё бы ничего, да только вот обрывок цепи на его шее не остался незамеченным. Отдел разведки и шпионажа сработал как всегда оперативно и уже выдвинул три версии для Хёну. Волк держится у кого-то из охотников ради личных экспериментов. Волк держится у кого-то из охотников ради диверсии против всего отряда. Волк держится у кого-то из охотников ради укрытия от уничтожения. Маловероятно, что кто-то из гражданских смог бы поймать и справиться с оборотнем, так что сомневаться почти не приходится. А итогом всех трёх версий стал побег волка от «хозяина» и, возможно, его убийство — но были подняты на ноги абсолютно все сотрудники отряда, и кроме погибших этой ночью все оказались целыми и невредимыми. Хёну уже почти наверняка уверен, что этот человек среди них прямо сейчас, а возможно ещё и является тем самым кротом. Именно поэтому каждого подчинённого уже потрясли, предварительно допросили и обыскали. К счастью Чангюна же, от улик он успел избавиться ещё до прихода в часть, а врать и выкручиваться пока получается бесподобно. И даже Хёну, кажется, сейчас ослабил своё недоверие к нему. А ещё выяснилось, что рыжий волк убил по меньшей мере четырёх солдат. Но Чангюн не может думать об этом сейчас — сейчас его гораздо больше волнует тот факт, что поимка второго рыжего волка выдвинута в список задач номер один, на один уровень с вычислением предателя и проектом исследования. А это значит, что теперь Кихёну точно нельзя покидать пределы его квартиры. Но и держать его дома не гарантия его и Чангюна безопасности — с Хёну вполне станется устроить и обыски в доме каждого сотрудника. И конец тогда уже обоим. — Кихён, нам нужно поговорить. — заявляет Чангюн прямо с порога, но всю его сонливость как рукой снимает, когда он ровно через мгновение оказывается прижат к стене. — Ты убил его? — рычит Кихён на ухо и держит так на удивление крепко, что Чангюн чувствует себя загнанным в ловушку. А кажется ещё с утра рыжий едва шевелил конечностями.. — Кого? — Чангюн теряется абсолютно искренне, однако хочет опустить руку на кобуру, но Кихён ловко прижимает её бедром. — Даже не пытайся. — Чангюн чувствует, как угрожающе касаются тонкой кожи шеи удлинившиеся клыки, и шумно сглатывает, убирая руку обратно. — И не вздумай врать, я чувствую на тебе его запах. Ты убил его? Только скажи «да», и я забуду всё, что ты сделал для меня, и вскрою твою глотку. — Слушай, давай с начала, — Чангюн невольно отклоняется назад и поднимает ладони вверх, принимая своё поражение, — ты хоть говори конкретнее, а потом к стенке ставь. Кого убил? — Другого рыжего волка. — цедит Кихён и совсем не собирается ослаблять бдительность. — О-о, так и знал, тебе что-то известно! — ухмыляется Чангюн, но Кихён не разделяет его настроения от слова совсем и только сильнее жмёт к стене. — Отвечай. — Не убивал я его. — А что тогда? Откуда запах? — Ага, разбежался, — Чангюн улыбается уже внаглую и отлично чувствует волнение оборотня, — сначала скажи мне, кто он, а потом отвечу. — Не верю тебе. — Кихён мрачнеет на глазах, а Чангюн почему-то не может перестать как-то по-шальному улыбаться. — Разве я давал поводы не верить мне, исключая исторически сложившиеся отношения между вами и нами? Кихён во внутренней борьбе ослабляет хватку всего на секунду, но Чангюну достаточно этого, чтобы полностью сменить действующие роли. — Для начала напомню о нашем договоре. Главный тут я. — услужливо подсказывает он, прижимая к стенке уже Кихёна и будто невзначай упирая дуло пистолета ему под рёбра. — Будем оспаривать этот факт? Кихён поджимает губы и едва заметно качает головой. — Отлично, — Чангюн одобрительно хлопает по плечу свободной рукой, — теперь рассказывай мне об этом оборотне, если хочешь знать ответы на свои вопросы. — А ты передашь всё это своему руководству. — Кихён откровенно пренебрежительно фыркает в лицо. — Лучше убей меня, своих не сдаю. Чангюн вымотано вздыхает. — Эта информация останется только между нами, обещаю. — Зачем тогда тебе? Любопытство распирает? — Кихён продолжает в таком тоне, будто не ему в бок тычется спущенный с предохранителя пистолет. — Именно так. — вдруг соглашается Чангюн. — Спать спокойно не смогу, пока не пойму, что тут происходит. Я не смогу передать твои слова руководству, дурень, иначе придётся как-то подтверждать свои сведения и раскрыть и то, что я зачем-то держу у себя дома оборотня. У нас итак проблемы с этим сейчас, а я и без того едва ли не первый подозреваемый непонятно почему. Кихён только хмыкает с таким лицом, словно считает, что это совсем не удивительно в его-то ситуации. — Без сотрудничества со мной ты всё равно узнаешь ровным счётом нихуя. — заключает Чангюн, а Кихён смотрит прямо в глаза неожиданно серьёзно: — Предлагаешь просто довериться тебе? — Да. — Однажды мы уже доверились людям, а теперь нас уничтожают, как паразитов. Чангюн устало прикрывает глаза, собираясь с мыслями, а потом просто отходит от него и прячет пистолет. — Что ещё нужно сделать, чтобы ты наконец понял, что конкретно я конкретно тебе не хочу делать ничего плохого? — Не понимаю, на кой чёрт тебе вообще всё это сдалось. — качает головой Кихён вместо ответа, а Чангюн расстёгивает верхнюю пуговицу вдруг такой давящей форменной куртки. — Сам не понимаю. Волк этот пока ещё жив и находится у нас на базе. Его сделают подопытным материалом для очередных исследований. Жить долго и счастливо ему в любом случае теперь не светит. Чангюн собирается уйти в комнату и просто лечь спать, но Кихён вдруг ловит его запястье, не давая пройти мимо себя. — Ты можешь помочь ему? Видеть Кихёна таким обеспокоенным действительно непривычно. — Понятия не имею. Да и на кой же мне это? — задаёт риторический вопрос Чангюн, но Кихён вовсе не настроен на сарказм и тянет на себя, заставляя развернуться лицом: — Прошу тебя. Помоги ему. Замени его на меня. Он должен жить, я готов сделать что угодно ради этого. Только скажи. — Вот это да. А ты, оказывается, привязан к кому-то. — приподнимает бровь Чангюн, внутренне убеждаясь в своих подозрениях всё больше. Голос Кихёна звучит тише. — Этот запах я не спутаю ни с чем. Мой младший брат. Самый близкий, кто у меня остался. Чангюн долго смотрит в лицо парня в нескольких сантиметрах от своих и думает. Кихён выглядит теряющим всякую надежду прямо сейчас, и почему-то Чангюну хочется, чтобы он больше никогда не делал такого лица. — Не торопись меняться, быстрый какой. Тебя и самого уже ищут после твоих недавних буйств. — добавляет Чангюн, и Кихён мрачнеет ещё больше. — Тогда тем более они будут рады мне куда больше, чем ему, и ты можешь.. — Не могу. — отрезает Чангюн и отворачивается. — Этот вариант рассматривать пока не будем. Он смотрит вскользь на полные отчаяния, но от этого не менее затягивающие в свои омуты глаза и шумно вздыхает, сдаваясь перед молчаливым напором. — Подумать только, сколько всего я, работник органов защиты, делаю для какой-то паршивой псины. — Чангюн трёт виски указательными пальцами, уговаривая свой организм повременить с головной болью. — Ты поможешь? — осторожно спрашивает Кихён, не совсем понимая, как стоит расценивать это эмоциональное высказывание. — Ничего не обещаю, но подумаю, что можно сделать. — уклончиво отвечает Чангюн, но этого достаточно, чтобы на лице рыжего промелькнула тень облегчения. — Что я должен сделать за это? — вдруг почти беззвучно говорит он, когда Чангюн пытается скрыться в комнате уже во второй раз. — Ничего. — Чангюн выдерживает паузу. — Пока что. Разве что пообещать больше не нападать исподтишка и не сбегать. И уж тем более, больше не бить стёкла и не душить котят. К последней фразе Чангюн мрачно усмехается, но Кихён как будто не чувствует издёвки и только кивает. А в окно уже бьют первые блёклые солнечные лучи. Чангюн хотел бы лечь наконец спать, но по-прежнему разбитое окно вынуждает в первую очередь заняться его восстановлением и вызвать мастера по ремонту. *** — До завтра. — коротко кивает Чангюн и опускает руки, едва обыск заканчивается. Ежедневный досмотр сотрудников утром, при входе, и вечером, на выходе — отныне обычная практика. Командир ищет хоть какие-то зацепки и, видимо, пока совсем не представляет, кто мог пренебречь его доверием. Солдат возвращает Чангюну пропуск и переключается на следующего, а Чангюн быстрым шагом удаляется к высоким входным дверям. Но не доходя до них быстро сворачивает в неприметный служебный коридор, по которому обычно ходят только уборщицы или патрульные, и припускает почти бегом. Сегодня по графику как раз его день оставаться на базе и выполнять рутинную работку вместо охоты в городе — но компенсацией становится то, что можно уйти домой гораздо раньше. Только вот у Чангюна есть одно небольшое дело, которое нужно успеть провернуть именно сегодня и именно сейчас — когда представится другая возможность остаться на базе, возможно уже не получится никого спасти. Поэтому Чангюн несётся по коридору в интуитивно известном ему направлении и напряжённо вслушивается в звуки вокруг, готовясь в любой момент свернуть в другую сторону. Очень кстати в это время многие из оставшихся закончили со своей работой на сегодня и в здании остались только охрана и вторая группа охотников. Но время обходных контролей первых Чангюну известно до минут, а вторые сейчас должны быть внизу в комнатах отдыха — им ещё предстоит сменять первую группу ближе к утру и защищать город до рассвета, а потому едва ли кто-то будет шататься по базе вместо того, чтобы поспать лишних пару часов перед делом. Абсолютно весь день Чангюн продумал над тем, что вообще может сделать для брата Кихёна. И продуманных до конца идей на данный момент, честно говоря, нет ни одной, но Чангюн уверен в своей способности выкручиваться и решает действовать прямо так по обстоятельствам. Импровизация спасёт этот суровый мир, чёрт возьми. То, что по пути не встретилось даже уборщицы, уже вселяет какую-то надежду и уверенность, но выскочив в нужный широкий коридор, Чангюн резко замедляется и старается быть максимально тихим. Уже отсюда видны тяжёлые магнитные двери, перекрывающие проход в отдел разработок, но и буквально в паре метров отсюда неприметный пост охранника в кабинке наблюдения с выводом изображений со всех ближайших камер, с которым могут возникнуть некоторые проблемы, если это.. Чангюн едва не прижимается к полу, осторожно прокрадываясь вдоль застеклённой стены, и медленно поднимает голову, заглядывая внутрь. «Че Хёнвон» — сообщает табличка у сейчас закрытого центрального окошка, и Чангюн готов материться на весь мир. Вот именно с этим типом из отдела охраны всегда возникают проблемы, потому что именно ему больше всех надо докопаться, куда, зачем, почему, на сколько времени — даже если у тебя есть пропуск, подтверждающий твоё право входить и выходить в любое нужное время. Но дотошного блюстителя порядка по неизвестным причинам не оказывается внутри, что заставляет насторожиться моментально — Чангюн реально не помнит ни одного момента, чтобы Че уходил с поста по собственному желанию и хотя бы не оставил никого приглядеть. Но пользоваться такой возможностью надо сию минуту. Чангюн выпрямляется, уже не таясь, и быстро проходит к дверям. Удачно, что он оказался одним из тех, кого включили в список участников по работе над этой программой исследования — в качестве младшего помощника, правда, но и этого достаточно, чтобы сейчас держать личную карточку пропуска в руках. Чангюн снова оглядывается на будку наблюдения и прикладывает карту к панели, но тихий неприятный писк заставляет вздрогнуть. Чангюн чувствует холодок по спине и прикладывает карту снова, но узкий монитор светит неоново-красным и мигающей надписью «обнулено». — Гадство. — шипит под нос Чангюн и прикладывает ещё пару раз, неизвестно на что надеясь, но совсем ничего не меняется. — Какого.. Недолго пришлось радоваться своей удаче — видимо, руководство уже успело передумать на его счёт и отстранило от этой работы, даже ничего не сказав. И где он только проебался..? — ..кому надо? Кто мог, уже дома все, расслабься. Неясный голос где-то совсем рядом заставляет подорваться и вернуться обратно к будке — прижаться к стене согнутым втрое прямо под окошком, если быть точнее. Чангюну очень хочется задать вопрос «какого хуя» снова, но на этот раз в формулировке «что тут сейчас забыл Шин Хосок, которому вести охотников в город во вторую смену». — Тебе-то ничего не будет, если что-то пойдёт не так, не ты тут сейчас сидеть должен. — во втором, недовольном голосе Чангюн без труда опознаёт пропажу в лице Хёнвона и хочет присвистнуть, но благоразумно сдерживается. — Все научники уже по домам разошлись, я проверял. — а вот голос Хосока звучит до ужаса контрастно — непринуждённо и даже как-то хитро. — Брось, мы в полупустом охраняемом здании, на полчасика можно, ты чересчур ответственный, малыш. Чангюн давится воздухом, но спешит скорее зажать себе рот рукой. Судя по следующим недовольным звукам, Хёнвон сопротивляется и отчитывает старшего за что-то, но его сердитое бормотание прерывается таким же сердитым мычанием, а затем и вовсе затихает, оставляя только неясные звуки. Чангюн медлит, но неизвестность давит всё сильнее, и он наконец поднимается, медленно и беззвучно, выглядывая над окошком всего на уровень глаз. Резко садится обратно. В другой ситуации он бы пошутил, что видел порно, которое начиналось точно так же, но прямо сейчас гораздо больше нужно разбираться с возникшими осложнениями. Чангюн призывает себя думать. Идея вдруг возникает гениальная, но совершенно безумная. Но прежде Чангюн снова приподнимается над краем окошка, уже держа в руках телефон — делает пару снимков этой страстной картины: Хёнвон, сидящий на столике в соседней половине будки, и Хосок, пристроившийся между его разведённых ног и прижимающий к себе властным жестом. Они целуются так, что жарко становится даже Чангюну за стеклом, но он мотает головой и прячет телефон. Наверняка эти фото ему ещё когда-нибудь пригодятся. Хосок вдруг заваливает младшего под себя, и оба они увлечены друг другом настолько, что внутренний голос Чангюна бьёт в миниатюрный гонг и гонит начинать действовать прямо сейчас. Чангюн подбирается ко второй двери в кабинку и медленно тянет за ручку, умоляя дверь не издать ни единого звука. Кажется, удача пока на его стороне. Чангюн открывает дверцу медленно и так же медленно переступает через порог, двигаясь всё в том же полусогнутом состоянии. Широкая спина Хосока совсем рядом, хоть и за стеклянной перегородкой, и это обостряет волнение — остаётся надеяться только на то, что Хёнвону за ней не видно совсем ничего. Чангюну приходится сделать над собой усилие, чтобы повернуться к ним спиной. Панель управления мигает разноцветными лампочками. Личного пропуска Хёнвона по близости, само собой, не оказывается, но Чангюн находит нужную кнопку на панели быстро. Но перед этим подрезает своим ножом проводок динамика, лишая локальную сирену звука заранее, и разбивает кнопку тревоги, потом наклоняется и старательно режет все торчащие у стены провода камер, краем глаза отмечая, как тухнут один за одним экранчики над пультом. Резкий звук за стеной заставляет едва не подпрыгнуть, но спустя долю секунды Чангюн уже успокаивается: судя по всему, по ту сторону перегородки что-то просто упало на пол, не выдержав напора страсти этих ребят. Окинув взглядом коридор, Чангюн наконец жмёт кнопку принудительной активации двери и спешит покинуть будку, прихватив с собой рацию Хёнвона и тихонько прикрыв дверь. Задерживается снаружи только для того, чтобы пустить пулю в камеру над ней, и бегом залетает внутрь, сразу блокируя дверь изнутри. Он более чем уверен, что Хёнвон и Хосок с другой стороны уже подорвались на звук выстрела и скоро начнётся месиво, но прежде, чем они успеют вызывать сюда хоть кого-то, пройдёт минут семь как минимум. Шумы снаружи не попадают сюда сквозь толстые стены, внутри ещё тихо, а внутренняя сирена сейчас неисправна — оставленный в отсеке охранник не успевает даже спохватиться, когда подобравшийся сзади Чангюн вырубает его ударом рукояти пистолета по затылку. Всё пока что идёт настолько гладко, что даже не верится, а внутри так и грызёт червячок сомнения, нашёптывая, что не может всё быть так хорошо. Чангюн в который раз думает, что едва ли мог предположить, что вместо безукоризненной службы на благо общества будет заниматься чем-то вот таким, предавая всё людское население. В идеале этих семи минут могло бы быть вполне достаточно, но бережёного бог бережёт, а потому Чангюн выпускает пол-обоймы во внутренний пульт управления, лишая входную дверь функционирования вообще, а весь этот отсек — снабжения электричеством и света. Теперь им потребуется не меньше, чем пятнадцать минут. — Эй, слышишь меня? — тихо зовёт Чангюн и наклоняется к окошку, ведущему в застеклённую одиночную камеру. Вокруг слишком темно, и то, что рыжий парень в углу поднимает голову, удаётся угадать лишь по неясному движению. — Если слышишь меня, подойди ближе, Чжухон. — Чангюн говорит уже чуть громче и светит себе фонариком. Очертания рыжего теперь выхватываются из мрака чуточку лучше, но сам он, кажется, несколько секунд пребывает в ступоре. Никому из людей он своего имени до сих пор не сообщал. — Послушай, я помогу тебе сбежать отсюда. — Чангюн почти прижимается к стеклу, пытаясь разглядеть что-то чётче. — Привет от Кихёна. — Кихён мёртв. — отзывается холодно рыжий, но всё же подходит ближе — явно чувствует неуверенность и желание понять, какого чёрта тут сейчас происходит. — Кихён жив и находится у меня дома, восстанавливается после раны. Он не может уйти, потому что его каждую ночь теперь ищут мои люди. — Чангюн прижимает ладонь к стеклу и смотрит в глаза парня, пытаясь понять, есть ли в них хоть немного доверия к его словам. — Думаешь, я тебе поверю? — интересуется рыжий и вдруг делает такое лицо, что Чангюн лично убеждается в его родстве с обсуждаемой личностью. Один в один кихёнова ухмылка. — А мне есть смысл врать? — Чангюн повышает голос, чтобы его было лучше слышно. — Твоё имя Чжухон, Кихён твой старший брат, у вас разница в год, а в детстве ты боялся пауков. Откуда мне, по-твоему, это всё известно? Чжухон молчит и только сверлит немигающим взглядом. Наверное, это у них семейное, думает Чангюн и закатывает глаза: — Господи, мне наверное в кайф нарушать свои же законы, лезть, куда запрещено, и пытаться вытащить всяких недобитых псин из их проблем. А они ещё и упираются. Пошёл я отсюда, чем я занимаюсь вообще.. — Стой. — Чжухон делает шаг вперёд, и Чангюн действительно останавливается. Хоть и не собирался уходить на самом деле, решив использовать это только как тактический ход. — Я верю тебе. — Вот так бы и сразу. — ворчит Чангюн и косится на время, пока шарит по карманам раскинувшегося на полу охранника. И куда они только прячут чёртовы пропуски постоянно.. — С Кихёном всё в порядке? — спрашивает Чжухон, нарушая повисшую тишину, пока Чангюн обыскивает бессознательное тело. — Не считая того, что иногда мне хочётся придушить его за острый язык, да. Если повезёт, скоро сам его и увидишь. — бросает Чангюн, а его пальцы наконец хватаются за карточку во внутреннем кармане. Но где-то за спиной щелчком раздаётся звук разблокировавшихся дверей и бьющий по ушам шум солдат. Чангюн смотрит в потемневшие глаза Чжухона и как никогда ясно осознаёт, что вся его жизнь прямо сейчас идёт по пизде.