мой ручной монстр

— Покажите мне ваш ордер на обыск, младший сержант Че. — абсолютно серьёзно говорит Чангюн и невольно тянется к своему пистолету, оставленному на тумбочке. Чангюн как чувствовал, что этому Хёнвону «в туалет» понадобилось не просто так: и вот интересно, почему же вместо туалета он оказался в спальне, на совершенно другом конце квартиры. — Какой обыск? — Хёнвон смотрит на него с абсолютно искренней невинностью в глазах и встаёт, чуть отходя от кровати, перед которой сидел на корточках пару секунд назад. — Хотелось бы знать, чем ты тут занимаешься в моей спальне, если явился поговорить со мной. — кончики пальцев оглаживают ручку пистолета, но пока он остаётся лежать на своём месте. — Просто хотел погладить твою собачку. А она испугалась меня и забилась под кровать. — Хёнвон настолько невозмутим, что даже можно поверить. А Кихён под кроватью мысленно усмехается: зараза такая, и кто кого ещё испугался. Но сейчас главное, чтобы кое-кто не трепал языком. — Она не любит незнакомцев, — спокойно отвечает Чангюн и жестом просит на выход, — а нас ждут на кухне, и я не горю желанием тратить кучу времени на непонятные разговоры, так что поторопимся. Чангюн лишь надеется, что Хёнвон действительно принял Кихёна за собаку: сомнительно это, правда, для борца с оборотнями, но можно списать всё на темноту в комнате. А Хёнвон не спорит и возвращается на кухню с обычным невозмутимым лицом — всё, что нужно, он уже всё равно узнал. — Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Хосок, когда они оба снова входят на кухню. Уже успел насторожиться. — Живот прихватило, — Хёнвон совершенно невозмутим к даже лёгкому удивлению, — Чангюн любезно предложил мне таблеточку. Хосок смотрит слегка недоверчиво, но Чангюн кивает настолько уверенно, что приходится смириться и сделать вид, что не обратил внимания. — Так вы предлагаете мне молчать, я правильно понял? — Чангюн же решает, что лучшим выходом из всей этой ситуации будет вернуть прежнюю тему разговора. Хосок кивает. Хёнвон просто будто бы вообще не заинтересован. — Предлагаете мне нарушать приказы? Сами под трибунал собрались и меня заодно затащить хотите? — Чангюн лишь хмыкает. Хосок устало трёт виски указательными пальцами и явно собирается что-то сказать, но Хёнвон вдруг опережает его: — А в чём мы виновны, собственно, чтобы хотя бы следить за нами, не говоря уже о трибунале? В том, что имеем привязанность? Ну уж извините, ещё не все люди здесь лишились эмоций и чувств. «А ты-то как раз выглядишь таким…» — думает Чангюн, но вслух говорит только: — Если командир подозревает вас в чём-то, то наверняка у него есть основания. Приказы не обсуждаются. — Подозревает? — Хёнвон недоумённо вскидывает бровь, уже полностью забрав инициативу оратора у хёна. — Интересно. — Не надо играть в дурачка, — Чангюн говорит холодно и даже как-то строго, — ты как никто другой в курсе, что сейчас все на базе помешаны на поиске предателя. Или предателей. — А не кажется ли тебе, что он сам какой-то подозрительный? Командир наш? — жёстко отрезает Хёнвон, и Хосок смотрит на него так, будто тот уже начал болтать что-то лишнее, чего они раскрывать не собирались. — Ты так говоришь только потому, что сам едва ли не главный подозреваемый? — Чангюн даже подаётся вперёд, движимый силой внутреннего диссонанса эмоций: с одной стороны, Хёнвон действительно вызывает сплошные подозрения, но с другой… Чангюн не хочет признавать даже самому себе, но отчасти он действительно согласен с его словами. — Парни, давайте ещё подеритесь. — Хосок тактично придвигает свой стул вперёд, оставаясь теперь между двумя комками противостояния, надеясь, что хотя бы не придётся их разнимать. — У него нет шансов, если так. — усмехается Хёнвон, а Чангюн лишь закатывает глаза, игнорируя слишком простую уловку, но когда Хёнвон снова резко становится серьёзным — внутренне слегка теряется. — Подумай сам, — Че смотрит прямо в глаза немигающим взглядом, и Чангюн почти уверен, что где-то ещё видел такой взгляд, — он отдаёт противоречивые приказы, хватается то за одно, то за другое, разбрасывается людьми, хотя мы и без этого в полной заднице по сравнению с шавками. Вводит совершенно никому не нужные режимы, хотя мог бы заняться усиленной подготовкой пополнения. А та ситуация с волком? Он утверждает, что не отдавал того приказа, но ведь есть запись телефонного разговора и заключение аналитиков о том, что хозяин голоса на все сто процентов — Сон Хёну. Он никак не может объяснить свои промахи, а их становится всё больше, это уже все чувствуют, закрывать глаза бессмысленно. Честно говоря, Чангюн теряется чуть больше. Но внешне только хмурит брови, однако внутри уже разносит себя новыми сомнениями: он и сам думал обо всём этом, неоднократно думал, но почему-то доверять не хочется ни командиру, ни Че Хёнвону: такое ощущение, что у них какая-то своя личная игра на двоих, негласное соревнование, кто кого больше дерьмом обольёт и кто против кого больше людей настроит. А блондинистая, вероятно, причина этого раздора сейчас сидит и вертит в руках пустую чашку на его, Чангюна, кухне, и осталось только понять, ограничивается ли всё этим? Да и сам Хосок какой-то странный: вроде бы и понятно, на чью сторону он склоняется больше, но нельзя сбрасывать со счётов тот факт, что он всё ещё остаётся правой рукой Хёну. Хёнвон продолжает что-то говорить на заднем плане, но Чангюн уже не слушает, а скоро и вовсе не выдерживает этого фонового шума и хватается за голову: — Заткнись уже! Пожалуйста. И хотя они сейчас одного звания, не стоит быть очень грубым с хёном хотя бы в присутствии свидетеля. — Голова уже трещит. — шипит Чангюн и принимается убирать со стола, насколько хватает его возможностей. — А у кого не трещит? Мы все на нервах сейчас, а за это скажи спасибо не только волкам, но и своему любимому командиру, только больше шороху наводит. — Хёнвон же продолжает сверлить его взглядом. — Сейчас голова трещит из-за тебя, — огрызается Чангюн, — а если уж вспоминать всё, то того волка решили перевезти именно из-за тебя, а если бы не ты, то он оставался бы на базе и никто бы его не убил. — У него не было шансов, где бы он ни остался, — Хёнвон закатывает глаза с таким видом, будто пытается наладить контакт с инопланетным разумом и снова ничего не получается, — а если уж вспоминать всё, то мы так до сих пор и не узнали, кто же пытался выкрасть собачку из клетки. Чангюн ставит чашку на полку чуть громче, чем следовало бы. И старается игнорировать этот странный взгляд в спину. Не может же быть такого, чтобы Хёнвон хоть о чём-то знал? — Ну, а этим «некто» не могу быть я как минимум потому, что не мог находиться в двух местах одновременно. — Хёнвон зевает устало, уже сидя с таким лицом, словно его тяготит и этот разговор, и вся эта обстановка в целом, и Чангюн бы ответил что-нибудь, но его снова опережают: — Сейчас речь не о том, кто кого и в чём подозревает, — Хосок выглядит не менее усталым, хоть и старается не показывать этого как минимум из вежливости, — может быть, у каждого есть причины на сомнения и подозрения, и Хёнвон прав, сейчас мы все на нервах и ситуация у нас, людей, откровенно говоря, дерьмовая. Однако, единственное, о чём я… мы хотим тебя попросить — не рассказывать ему о нас. Пусть следит сколько угодно, но личная жизнь — только наша личная, и он не имеет права вмешиваться в неё, будь он хоть адмиралом. Чангюн только молчит в ответ. Он уже серьёзно устал от всего этого. Но от внимания не ускользает взгляд Хёнвона, адресованный не ему — Хосоку — какой-то… странный? С лёгким оттенком боли. Непонятное ощущение, будто бы Хёнвон с ним не согласен. — В общем, оставь наше личное между нами и не рассказывай ему всё… и больше ничего не надо, а я уж в долгу не останусь, окей? — Нас каждый день волки на кишки пустить могут, деньги уже никому не помогут. — мрачно усмехается Чангюн. Один звание предлагает, другой денег — жить всё интереснее и интереснее, да только вот скоро затошнит. — А кто говорит о деньгах? — Хосок улыбается этой своей мягкой улыбкой. — Нечто более существенное. Чангюн приподнимает бровь, выражая готовность слушать. — Помощь. Если когда-нибудь тебе понадобится помощь, сколько угодно безрассудная, ты можешь на неё рассчитывать. Когда Чангюн наконец выпроваживает их из своей квартиры, он чувствует только желание поскорее рухнуть на кровать и отключиться. Но сталкивается с вынырнувшим из темноты Кихёном и просто утыкается в его плечо, не особо думая над тем, что делает. — Ты устал. — рыжий констатирует факт и не двигается с места, давая пользоваться собой, как подставкой, но ничего не делая в ответ. — Если ты укусишь меня, я стану оборотнем? — Чангюн почти шепчет и прикрывает глаза, пряча на губах какую-то глупую улыбку. И от чего только? От того, что Кихён рядом..? — Ты дурак? Я тебя уже кусал, и, как видишь, ничего не изменилось. — А жаль. Человеком быть, кажется, не очень. — Ну, нечеловеком тоже. Тебя постоянно пытаются убить. — А человека постоянно пытаются сожрать. Лучше что ли? — Чангюн даже находит в себе силы на тихий смешок. — Хм. Всё равно спорно. — Кихён же продолжает смотреть в стену. — Ты всё же согласился молчать о том, что они просили? А Чангюн и забыл на какое-то время, что у него в спальне сидит маленький локатор. — Да. Скоро уволюсь, точно, сил моих больше нет, не работа, а змеиный притон. — Я должен тебе кое-что рассказать. Голос Кихёна звучит настолько серьёзно, что Чангюн даже отстраняется и смотрит ему в глаза с лёгким беспокойством. — Что именно? — Че Хёнвон. — Что с ним? — Чангюн даже не скрывает удивления на лице от неожиданности, но потом щурится. — Подожди, а ты откуда знаешь, как его… — Оборотень. — Что..? — Он оборотень. — терпеливо повторяет Кихён, скользнув взглядом по ошарашенным глазам напротив. — Забавно, куда ж вы, люди, докатились, раз у вас среди волкоборцев засел самый настоящий оборотень. — Кихён, это плохая шутка. — Чангюн хмурится и стреляет тяжёлым взглядом, но Кихён даже не думает улыбаться. — Я и не шучу. По-твоему, профессионально обученный солдат не отличил бы собаку от оборотня? Или ты серьёзно думаешь, что он просто зашёл меня погладить? — Но что тогда? — Чангюн уже ошарашен этим днём настолько, что просто садится на кровать, чувствуя исключительно бессилие. — А я не знаю. Почувствовал меня и поздороваться зашёл. — Кихён лишь пожимает плечами. — Он довольно непредсказуемый и всегда был таким, сколько я его знаю. У Чангюна это всё в голове не укладывается и всё ещё хочется открыть глаза и понять, что это просто сон. Очень плохой и очень дурацкий сон. Но пока что он выглядит слишком реальным. Чангюн даже пытается ущипнуть себя за руку украдкой, но не помогает даже это. — Но у нас же… лаванда повсюду на базе, как он..? — Чангюн может только лепетать, пытаясь собрать обрывки мыслей в подобие кучки. А ведь если подумать, за Хёнвоном и правда не раз замечались… странности. Некоторые повадки как у Кихёна. — Это ты у него самого спроси, как он умудряется себя контролировать. — рыжий чуть изгибает бровь. — Как же это так… Он ведь столько оборотней перестрелял, я сам видел… Как он может, ты ведь говорил… вы не можете идти против стаи, против своих, это… братоубийство… — Хёнвон давно не член нашей семьи. — Кихён говорит привычно безэмоциональным голосом, будто не происходит совершенно ничего особенного. — Мы с ним почти одного возраста, и его изгнали из стаи, когда мы были подростками, по вашим меркам. — Серьёзно? За что? — у Чангюна уже нет сил удивляться ещё больше. — Не могу тебе сказать. По крайней мере, не сейчас, ты итак сидишь шокированный, — Кихён чуть отводит взгляд, — а я пока не готов делиться этим. Просто знай, у него есть причины ненавидеть стаю, хоть он и сам не человек. Но я полностью уверен, ненависть — лишь сопутствующая причина, и есть кое-что куда сильнее. — У меня сейчас реально голова треснет, — Чангюн стонет обречённо и чуть откидывается назад, — я как будто в очень плохом дешёвом криминальном сериале. — Можно и так сказать. — Кихён снова пожимает плечами. Возможно, даже этой информации оказалось слишком много для хлипкого сейчас состояния Чангюна. А Чангюн был бы готов уронить себя в подушки и всё же отключиться, решив осмыслить всё на чуть более спокойную голову, но мысли против воли закрутились уже вокруг другого факта, запуская безостановочный механизм волнения: — Он ведь узнал тебя? — Конечно. — И не убил на месте? — Как видишь. — Что между вами? — Э-э… ничего? — теперь немного сбит с толку уже Кихён. — Теперь. Чангюн не может удержать в себе тяжёлый вздох. — Тебе нужно уходить. Кихён бросает взгляд недоумения. — Тебе серьёзно нужно уходить. Оставаться здесь опасно. — Чангюн уже выглядит абсолютно серьёзным. И чуточку грустным. — Но ты едва справляешься с окружающим миром… — Кихён только кивает на его руки. — Плевать. Приспособлюсь. За тобой могут прийти в любой момент, прошу тебя, уходи. — голос Чангюна предательски подрагивает, но он решительно подрывается с места. — Тебе нужны какие-то вещи? Хотя что я несу, с вещами тебя точно остановят, но если ты найдёшь своих в другом городе, тебе ведь помогут..? — Полагаю, да. — Кихён смотрит прямо в глаза, но даже не думает двигаться с места. — Кихён, если ты не уйдёшь сам, я свяжу тебя и силой вывезу за город, понял? — Чангюн наклоняется к его лицу, смотря абсолютно серьёзно. — Уходи. Сейчас же. — Не думаю, что это хороший выход, но ладно. — на словах Кихён соглашается, но сам же продолжает стоять столбом. Они играют в поединок взглядов с непонятными никому из них правилами несколько долгих минут, и у Чангюна окончательно сдают нервы, которые и без этого постоянно натянуты до предела последние недели две. Чангюн наклоняется ещё и прижимается к чужим губам, так робко, но с таким отчаянием — кому угодно другому в этой ситуации Кихён бы просто врезал по яйцам, но сейчас… не может и не хочет отстраниться. Сдался. — Уходи, пожалуйста, — чуть слышно шепчет Чангюн и осторожно касается рыжих волос, надеясь запечатлеть в памяти и в сердце эти мягкие черты лица раз и навсегда, — спаси себя. Кихён молчит несколько секунд и смотрит в его плечо. Потом шумно вздыхает и просто садится на пол. — Кихён… — Не пойду я никуда. — Почему?! — в голосе Чангюна даже проскальзывает досада. — Потому что. — рыжий упрямо мотает головой, и Чангюн садится перед ним с усталым видом. — Ну почему? — Не хочу. — Мне всё же насильно тебя увезти? — Нет. — Тогда почему не хочешь? — Потому что ты идиот. — Кихён снова поднимает взгляд, а Чангюн уже устал удивляться за этот бесконечный день. — Забочусь о тебе и ещё идиот? — Ты должен был просто убить меня, а в итоге связал нас вместе. Ну не идиот ли? И Чангюн готов поклясться, что на долю секунды Кихён улыбнулся. — Хорошо, я идиот. Но послушай идиота и уходи. — Я не хочу, ты что, ещё и глухой идиот? — Аргументы? — Не могу я никуда уйти после того, что ты сделал, — ворчит на его недогадливость Кихён и слегка бьёт в плечо, — и хочу остаться с тобой. Я не боюсь твоих дружков, пусть приходят. Чангюн может только выразительно вздыхать, но это тоже не имеет силы, и слишком очевидно, что если Кихён упёрся — то это всё. И кто тут ещё идиот… — Я больше не могу, я устал, — Чангюн не может сдержать зевок и перемещается к кровати, укладываясь прямо в одежде, — э-э… полежишь со мной? — Не боишься пустить в свою постель монстра? — серьёзно спрашивает Кихён, тенью возникнув по другую сторону кровати. — Неа, — Чангюн устало улыбается, — делай со мной, что хочешь, я всему буду рад. Этой ночью Чангюн впервые за долгое время спит спокойно и без всякой тревожности.

***

— Если это опять кто-то из наших, я спущу его с лестницы, обещаю. — шипит Чангюн, морщась от звука звонка в дверь. Кихён сонно мотает головой, и Чангюну очень хочется крепко обнять его и остаться лежать с ним, но к сожалению, за дверью кто-то явно настойчивый. — Мне уже прятаться под кровать? — рыжий чуть слышно усмехается, пока Чангюн спускается на пол. — Просто сиди тихонько… но если услышишь что-то странное, то лучше сразу прыгай в окно, я серьёзно. — Чангюн очень строго смотрит на него, прежде чем выйти из спальни. Кихён только лениво тянется на оставленной ему одному постели. Чангюн готов увидеть на пороге кого-то из своего отряда и уже собирает в голове слова, которыми начнёт швыряться, как только откроет дверь, но прямо за ней его совершенно неожиданно поджидает неизвестный парень в форме службы доставки. — Вы Ю Кихён? — без интереса спрашивает тот и выглядит бодрым, несмотря на раннее утро. — Нет… — А он здесь проживает? Мне дали этот адрес. — Зачем он вам? — Чангюн абсолютно растерян, и с запозданием понимает, что вопрос очень глупый. — Ему просили передать. Так здесь? — Кто просил? — от такого количества неловких вопросов Чангюн просто надеется, что больше никогда в жизни не встретит его. — Я не знаю, без подписи. Посылка оставлена анонимно. — кажется, парень уже готов развернуться и уйти, подумав, что адрес неверный, но за плечом Чангюна беззвучно вырисовывается Кихён. — Да, я проживаю тут. — спокойно говорит он, заставляя Чангюна вздрогнуть своим появлением. Как будто всё ещё не привык. Но отпираться уже поздно, и Чангюн просто отходит в сторону, давая Кихёну разобраться самому. А рыжий спокойно принимает коробку и запирает дверь снова. Потом уходит на кухню в сопровождении по-прежнему недоумевающего Чангюна. — Может, не стоит открывать..? Подозрительно это всё… — Чангюн пытается быть осторожным, но Кихён чуть качает головой и вскрывает коробку одним движением. Чангюн лишь может предположить, что движением когтей. — Это томатный сок? — вот теперь Чангюн серьёзно и полностью сбит с толку и совсем не понимает, что вообще происходит, осматривая самые обычные маленькие упаковки с трубочками, с рисунками томатов на боку. Кихён же куда больше заинтересован кое-чем другим. «Сам знаешь, обратного пути нет. Но нам ведь теперь стоит держаться вместе, не думаешь, малыш?» — маленький клочок бумаги в руках Кихёна. — Малыш? — на лице Чангюна сменяются все возможные оттенки, но пока он пытается понять, какие именно чувства вызывает у него данное обращение, Кихён уже держит в руках одну из коробочек, и по его лицу снова невозможно понять ни единой эмоции. — Это не томатный сок. — бесцветно говорит Кихён, вставив трубочку и медленно втягивая воздух в ноздри. — Эм? Объяснишь хоть что-нибудь? — Чангюн уже не выдерживает и повышает голос, а Кихён просто поворачивается к нему с тем же лицом: — Кровь.