Невысказанные слова тяжёлым грузом висят за сердцем, напоминая о себе с каждым шагом, но Кихён с пелёнок приучался терпеть и игнорировать любую боль, с молоком матери впитывал это: «ты должен быть сильным, что бы ни случилось». Кихён всегда следовал этому наставлению сколько себя помнит. Когда подрос и за его волосы над ним издевались его чистокровные сверстники, Кихён научился сначала терпеть, потом давать отпор, а с течением времени и вовсе стал грозой настолько, что не только его никто больше не задирал, но и его младшего братишку, который в отличие от Кихёна всегда был тихим и едва ли раз в своей жизни влез в драку.
Когда Кихён потерял буквально единственного друга, он окончательно понял, что в этой жизни может рассчитывать только на себя. С тех пор унижения снова повалились со всех сторон, но Кихён удержался и вновь выгрыз себе уважение и место под Луной.
Когда в один день они с Чжухоном потеряли обоих родителей, Кихён ещё даже не был совершеннолетним. Но он запер чувства в самом дальнем уголке души и выстоял, стал опорой для брата и помог отлично закончить школу.
Кихён слишком рано уяснил, что в этом мире выживает лишь сильнейший. Кихён слишком рано стал самостоятельным. Совершенно не желая этого, Кихён слишком рано повзрослел.
Ю Кихён, который зарёкся никогда никому не доверяться больше и следовать своим путём в одиночку, привязался к человеку. И не просто к человеку, а к своему убийце.
Кихёну стоило бы сказать Чангюну кое-что важное, прежде чем уходить. Возможно, Чангюн думает, что сейчас ещё не поздно разорвать связи — они ведь ещё не успели спутаться настолько, чтоб до дрожи в коленях, до перехватывающего дыхания. Но Кихён знает себя, знает, как устроен любой подобный ему, знает — эта нить больше не порвётся. И либо с ним, либо отныне
один до конца жизни.
Кихёну остаётся только надеяться, что хотя бы Чангюн сможет порвать с ним, рано или поздно успокоится и забудет его. Кихён надеется.
Боковое зрение выхватывает мелькнувшую едва заметно тень, но Кихён даже не вздрагивает: его уже сопровождают. До боли знакомый переулок и смесь с детства привычных запахов. Кихён на верном пути, и всё ближе встреча с уже наверняка похоронившими его сородичами.
Справа мелькает ещё одна тень, и Кихён косится в её сторону. Сопровождающих уже двое, но пока никакой угрозы они не несут. Лишь приглядываются и принюхиваются.
Кихён не собирается показывать им ничего, кроме уверенности, хоть и чувствует витающее где-то рядом волчье недоумение. Они действительно уже не ждали его назад. Запахи вокруг сгущаются, и из-за них чувствуется спокойнее и лучше — здесь всё родное и можно немного расслабиться, частично отпустить вечное напряжение.
Люди даже не догадываются, что в этом квартале живут в основном одни оборотни. Но как ни странно, именно те несколько человеческих семей, ничего не подозревающие о своих соседях, в наибольшей безопасности. Они принадлежат волчьей территории, а каждый волк с рождения знает: охотиться как можно дальше от дома, чтобы не принести своим близким смерть на кончике хвоста.
Кихён останавливается перед дверью неприметного магазинчика со всякой антикварной мелочью и, помедлив, толкает дверь. Ради покупки сюда редко кто-то заходит, но гораздо большей популярностью это место пользуется для другой цели.
Мужчина за прилавком смотрит на него удивлённо поверх большого пыльного чайника. Кихён только едва заметно кивает ему и проходит вглубь магазинчика, но не чтоб посмотреть на состарившиеся вещички, а идёт прямо к двери в, на первый взгляд, кладовку. За дверью действительно всякий хлам, но дальше — ещё одна дверь, и она выводит его на задний двор.
Сейчас как раз то время, когда охотники должны быть здесь после ночной вылазки.
Чутье не подводит: едва выйдя в утреннюю прохладу двора, Кихён встречается то с волчьими, то с человеческими глазами. Здесь нет необходимости прятать себя.
Его преследуют взгляды. Удивлённые, недоумённые, радости и неприязни — Кихён умудряется собрать вокруг себя буквально весь спектр эмоций, но привычно не обращает на это внимания. Кихён привык быть тем явлением своей стаи, отношение к которому самое противоречивое.
Нередко, возвращаясь так с охоты, Кихён встречал среди всех этих глаз самые тёплые, те, что действительно искренне ждали его. Но больше им не смотреть на него, и сердце сжимается на мгновение тоскливо.
Кихён чуть трясёт головой и смотрит в никуда. Если теперь искать взглядом некого, то лучше смотреть только вперёд.
Сородичи расступаются перед ним, ничего не говоря, но и не сохраняя молчание: всё равно слышится какой-то настороженный гомон за спинами и над головами.
Тёмно-серый волк мелькает где-то впереди отливающей синевой шерстью, и Кихён идёт прямо к нему. Но не доходя несколько шагов, опускается на колено и ведёт рукой по земле.
«Охота прошла успешно, охотник вернулся в семью».
Когда Кихён снова встаёт, на него смотрят уже человеческие тёмные глаза. Мужчина на голову выше него и в плечах шире раза в два, смуглое лицо иссечено извитым шрамом — Кихён смотрит в глаза вожака, но вместо одобрения в них только настороженность, тихая угроза и немного усталости.
— Это очень долгая история. — отвечает не непрозвучавший вопрос Кихён, а вожак совсем не меняется в лице.
— Я знаю, тебя забрали люди, мне сообщили тогда.
Кихён кивает:
— А потом произошло ещё много всего, и…
— А ещё я знаю, что ты напал на своих братьев. Ради человека, Кихён? — вожак слегка хмурится, и рыжий невольно отступает назад. Эти слова только усилили гомон за спиной, но Кихён старается не смотреть по сторонам.
— Этот человек… он спас мне жизнь, и я должен был вернуть долг.
— А что насчёт твоего кровного брата?
— Он больше не с нами. — Кихён говорит уже холоднее, не понимая, зачем впутывать сюда ещё и его.
— Это я тоже знаю. Но ты ведь виновен в этом, не так ли?
— Чт… какого чёрта..? — Кихён шокирован настолько, что непонимающе смотрит куда-то в его плечо пару секунд.
— Я чувствовал его присутствие в городе тогда, твоего кровного брата убивали в то время, как ты напал на своих братьев ради какого-то полудохлого человека, так кто же виноват в этом?
Вожак делает шаг к нему, и Кихён снова отступает назад, но мужчина ловит его руку и сжимает стальной хваткой, до краснеющих на коже следов от пальцев.
— Я такие надежды на тебя возлагал, Кихён, — вожак отводит его руку в сторону и наклоняется к шее, медленно ведя носом вдоль, сканируя всю смесь запахов. И замечает там то, чего видеть ему не стоило, — а ты спутался с человеком.
— Всё повторяется! — мужчина отталкивает его и повышает голос, смотря куда-то поверх его головы. — Не зря мне было предчувствие, нужно было изгнать его тогда, следом за его дружком, старейшины ведь говорили, он обречён!
Вожак снова смотрит на него так, что Кихён невольно отшатывается назад.
— От тебя разит запахом наших убийц, Кихён, я не понимаю, — мужчина хмурится, и в его глазах нет больше ничего тёплого и положительного, — именно в это время, когда люди косят нас пачками, ты спутал себя с убийцей! Просто подумай, каждую ночь он убивает членов твоей семьи, а ты спокойно находился рядом и не вскрыл ему глотку! Человек — один из тех, кто причастен к смерти твоего родного брата, а ты не просто позволяешь ему жить — ты находишься рядом и разрешаешь делать с собой что угодно! Кажется, совсем рассудок от него потерял, раз забыл наши законы, обязательство кровной мести!
Гомон становится ещё громче и уже давит на уши осуждением, но Кихён старается смотреть только на мужчину перед собой, игнорируя все подступающие изнутри эмоции.
— Я серьёзно не понимаю, что произошло с вами, что вы готовы быть псами ради ваших убийц, — тот смотрит в ответ, прищурившись, — дурная кровь покоя не даёт?
Кихён сжимает руку в кулак и старается сдержаться. Сколько раз он проходил через это — нельзя вестись на такую провокацию.
— Я вернулся. Думаю, это главное. — глухо отзывается он, и в его взгляде чувствуется готовность защищать себя столько, сколько нужно.
— Безусловно. Но ты думаешь, мы примем тебя с распростёртыми объятиями после того, что ты натворил?
— Хорошо. Что я должен сделать? — Кихён снова поднимает взгляд.
— Избавиться от того, что вполне может потянуть тебя из стаи обратно, — в голосе мужчины больше нет эмоций, — убьёшь своего человека — получишь прощение и разрешение вернуться в семью.
— Нет, — Кихён бросает это, даже не задумываясь, — я не сделаю этого.
Вожак медлит несколько долгих секунд.
— Не забыл ли ты, какая из враждующих сторон — твоя?
— Я не сделаю этого. — повторяет упрямо Кихён. Ничего он не забыл, но сейчас жизнь такая сложная, что, оказывается, этих сторон куда больше, чем две.
— Это твоё последнее слово? — вожак закладывает руки за спину, и что-то почти неуловимо обрывается в его взгляде: похоже, прямо сейчас он отказался от своей последней надежды.
— Да. — Кихён уже предчувствует, что будет дальше, прекрасно понимает, что в этот момент зарыл себя окончательно, но едва ли способен вернуть своё место в стае таким образом.
— В таком случае, мне жаль. Ты был отличным охотником, Кихён. — вожак коротко взмахивает рукой, и от общего скопления народа отделяются два тёмненьких парня, на вид примерно возраста Кихёна. — Тогда… Беги, сынок. Ты ведь отлично знаешь правила игры?
— Нет, пожалуйста… — вырывается чуть слышно, но Кихён моментально прикусывает язык, метаясь взглядом с вожака на неторопливо приближающихся парней. Он просто отказывается верить, что всё заканчивается вот так, что всё это на самом деле происходит с ним, а не является каким-то затянувшимся кошмаром.
— Надейся на Луну. — произносит вожак напоследок, а Кихён всё ещё не хочет верить: окидывает взглядом знакомые лица вокруг себя, ища хоть какой-то поддержки, но это напрасно. Никто не придёт на помощь, никто не имеет на это права, хотя многие сочувствуют одними глазами, другим просто интересно, чем всё кончится, а кто-то даже рад, что в стае сегодня стало на одно сомнительное звено меньше.
Во взглядах парней уже появился этот блеск охотничьего азарта. Кихён пятится назад, не торопясь поворачиваться к ним спиной. Конечно, он знает правила.
Беги или умри.
Либо выиграй себе жизнь, либо получи расправу от бывших братьев.
Отступать больше некуда: Кихён знает, что ещё немного, и упрётся спиной в забор, а потому подгадывает момент и одним мощным движением перемахивает через него, встречаясь с землёй уже волчьими лапами
Теперь остаётся только бежать и бежать очень быстро: Кихён отлично знает, что в этом ему нет равных, ведь преимущество скорости на стороне полукровок, но если его догонят… каждый из них в отдельности — уже сильнее Кихёна.
Снова поднявшийся среди сородичей шум становится смазанным и отдалённым, постепенно оставаясь где-то за спиной. Кихён не оборачивается — и без этого чувствует, что его личные загонщики мчатся у него за спиной, пока ещё совсем не планируя отставать.
Кихён отталкивается от припаркованной машины и вылетает в переулок, собираясь петлять так долго, насколько хватит его сил. А перед глазами вдруг другая ситуация почти десятилетней давности: в которой сам Кихён мог лишь наблюдать из толпы и своими глазами видел, как стая отказывается от своей составляющей, и как в смертельные догонялки вынужден играть тот, кто был его другом всё это время.
Хёнвон.
А ведь в отличие от Кихёна, тогда он был почти ребёнком, и если честно, Кихён не особо верил, что он сможет выиграть этот забег.
Но Хёнвон оказался умнее и волков, и людей. Теперь успешно вертит и теми, и другими, пока никто из них об этом не догадывается.
Кихён слышит неровное дыхание за своей спиной и старается прибавить скорости. И что-то внутри подсказывает, что придётся исхитриться и придумать что-то, ведь эти двое вполне могут гонять его так до изнеможения и просто прикончить, когда силы кончатся.
Кихён пытается срезать и петлять узкими дворами, но за очередным поворотом на него валится волчья туша с крыши и вонзает острые клыки в загривок. Кихён стискивает зубы, чтобы не издать звуков, и крутится на месте волчком, пытаясь сбросить с себя, даже если ради этого придётся пожертвовать кусочком своего мяса. Наконец, ему это удаётся, и противник отлетает к стене, а Кихён устремляется дальше, стараясь игнорировать слегка западающую лапу.
«Я не буду драться с вами.»
«Придётся.»
Кихён летит вперёд, жалея, что пришёл именно в это время — раннее утро, охотники из людей и волков вернулись по домам, простые люди ещё спят, и городская пустота с тишиной явно играют не в пользу того, кого от расправы спасают лишь быстрые ноги.
Сейчас отвлекаться совершенно не на кого, и это может продолжаться очень долго, если ничего не принять, и как жаль, что Кихён не умеет становиться невидимым.
Кихён несётся вперёд на пределе своих возможностей, подгоняемый клацаньем зубов позади, и слишком отчётливо чувствует, что загонщики не слишком близко, но и не достаточно далеко.
Сколько Кихён помнит свою жизнь, так у них и решались проблемы с предателями или теми, кто совершил что-то такое, из-за чего ему больше не позволяется оставаться в стае: облавой на волков волками. И ты либо выиграешь, сбежав от своих палачей или показав им свою силу, либо умрёшь настигнутым. Такие инциденты случались довольно редко, а если и случались — виновники чаще погибали в процессе. Но всегда были и такие, кому удавалось переиграть всех и унести ноги живым и даже невредимым. За такими переставали охотиться после гонки, но такие — отныне и навечно изгои среди себе подобных.
Идея рождается сама собой, когда боковое зрение выхватывает лиловый флажок на соседней улице. Пост охотников на оборотней, который не дремлет сутки напролёт на случай каких-то непредвиденных ситуаций. Идея кажется настолько безрассудной и сумасшедшей, что даже нравится Кихёну. Только тот, кому нечего терять, решится на такое, а Кихён, в отличие от двух волков позади, как раз из этих.
А потому упирается всеми лапами, резко тормозя, и разворачивается прямо навстречу бьющему по ноздрям терпкому запаху лаванды. Впереди маячит забор с колючей проволокой поверху, но Кихён останавливается только перед воротами, обернувшись к своим загонщикам. И кажется, те уже почувствовали вкус своей победы и ожидали увидеть панику и страх в его глазах, но вместо этого встречаются с полным решимости взглядом и слегка притормаживают сами.
«Ты совсем спятил, рыжий?!»
«Именно.»
Кихён ставит всё на свою скорость и изворотливость, пока отталкивается от земли и одним большим прыжком перелетает через ворота на ограждённую территорию. Теперь нужно бежать в три раза быстрее, пока люди не поняли, что произошло, и Кихён уже мчится к противоположной стороне забора, мысленно рассчитывая следующий прыжок.
Выстрел за спиной заставляет дёрнуться в сторону и начать петлять, чтобы не дать прицелиться, Кихён внезапно сворачивает, оказываясь под защитой пустующей сейчас военной машины, но не успевает рассчитать силы и всем боком врезается в сложенную пирамиду каких-то коробок, с треском и стеклянным звоном обрушая её на себя. Запах лаванды концентрируется до нестерпимо сильного, сводя с ума и повышая внутреннее давление на максимум, заставляя кровь оглушительно стучать в висках, а сам организм — на несколько секунд вернуться в человеческую форму. Но Кихён мотает головой, делает над собой усилие и выбирается из завала уже волком, почти не наступая на осколки и лилово-фиолетовые масляные разводы. Напоследок пересекается взглядом с замершим человеком в форме как у Чангюна, но прежде, чем автомат в его руке успевает ожить, Кихён перемахивает через забор снова, навстречу своей свободе и жизни, которая больше ни от кого не зависит.
В которой его больше ничего не держит.
***
Чангюн слишком опустошён для желания идти на работу, которая в последнее время и вовсе стала каторгой. Чангюн просто не может перестать думать о том, что сегодня ночью получил столько эмоций и вместе с тем лишился самого, кажется, важного, что так неожиданно появилось в его жизни по глупой случайности.
Чангюн поднимается по лестнице к своей квартире и думает о том, как сильно хочет остаться дома сегодня, а желательно вообще больше никогда не выходить за порог своего дома, где-то под сердцем ноет тоскливо, и в пакете из магазина новая упаковка кофе, которую Чангюн купил неизвестно зачем. По привычке уже, наверное, но теперь ей только стоять без дела, ведь Кихёна больше нет в его жизни, а сам он пьёт только чай.
Кое-как донеся себя до нужного этажа, Чангюн сначала напрягается, замечая скрюченную фигуру под своей дверью, но потом признаёт в ней задремавшего прямо на полу Кихёна и просто роняет пакет на пол.
— Кихён, твою мать, да какого ж чёрта ты опять здесь, я тебя сейчас ударю! — Чангюн думал, что это прозвучит угрожающе, но на деле вышло как-то жалобно и с надрывом, будто он собрался расплакаться. Кихён смотрит на него сонно и, кажется, всем видом показывает готовность получить трёпку, но Чангюн вдруг не оказывается способен поднять на него руку.
Вместо этого — только сгрести в свои объятия.
***
— Это очень срочно, командир. — солдат залетает в кабинет Хёну, едва получив разрешение войти. И кажется, прервал какой-то разговор, потому что Хёну оказался не один, а с Хёнвоном и ещё несколькими людьми, но Хёну кивает ему, давая добро на доклад.
— Запись с камер на посту в западном районе города, — солдат кладёт перед ним флешку, — это просто что-то… это просто нужно увидеть своими глазами.
— Нападение? Днём? — Хёну говорит с лёгким недоумением, уже зарядив её в свой ноутбук и включив видео.
— Нет, смотрите внимательнее, — солдат ставит на паузу и указывает в экран, — такое ощущение, что эти двое пытались напасть на третьего, но…
Парень замолкает, запуская запись дальше, ведь она скажет за него лучше всяких слов.
— Старый знакомый… — едва слышно проговаривает Хёну, почти сразу узнав в рыжем волке на записи того самого, с которым уже столкнулся однажды. — Стой… отмотай назад немного. Приблизь. Давай по кадрам.
Хёну внимательно рассматривает каждое изменение в кадре — уловить, каким образом происходит смена ипостаси, всё равно не удаётся, но это и не особо важно сейчас. Важнее то, что на некоторых кадрах очень отчётливо можно рассмотреть лицо этого парня.
— Отлично, — Хёну улыбается одними уголками губ и останавливает на том моменте, где парень смотрит прямо в сторону камеры, — пробейте по базам всего населения и как только будет совпадение — объявляйте в розыск. Найдите его мне.
Хёну празднует маленький мысленный успех, уже представляя, что максимум к вечеру вся известная информация на этого парня будет у него на столе, а может и он сам, а стоявший всё это время за его спиной Хёнвон прикусывает кончик языка, ещё пару секунд рассматривая картинку на экране. Потом выходит из кабинета и сразу направляется в сторону выхода: времени не так много, ведь отдел расследований по части сбора информации всегда работает на ура.
— Куда собрался? — Хосок умудряется выцепить его едва не у двери и ловит за руку, не давая сбежать незамеченным. — А меня подождать?
— Не сегодня, хён, — Хёнвон говорит абсолютно спокойным и невозмутимым голосом, убирая руку, — появилось одно дело.
— Какое дело?
— Да так, личное. А где Им Чангюн, кстати? — Хёнвон спрашивает как бы между делом, но эти слова окончательно стирают улыбку с лица старшего.
— Ещё не приходил с вечера. А тебе он зачем?
— Нужно. — Хёнвон собирается уйти, ничего не объясняя — слишком много лишних трат времени. Но Хосок просто-напросто зажимает его между собой и стеной, не давая вырваться:
— Что нужно? Какие такие у тебя к нему личные дела, малыш?
Хёнвон лишь закатывает глаза.
