Аомине уже шесь дней грызла совесть. Он решил, что не позволит себе жить, как раньше, если не попробует вымолить прощения у изнасилованного им парня… Хотя, «как раньше» он уже и так не мог жить. В мыслях плотно засел красавчик из Шутоку. И одному чёрту было известно, что с этим можно было сделать. Мулат твёрдо собрался навестить омегу в больнице. Но примет ли тот его? Захочет ли выслушать?
Рёта лежал в палате. К нему как раз пришёл Куроко, который проводил очередной психологический сеанс. Парень поглаживал блондина по голове, но тот почти не реагировал. Ещё ни одного слова не было произнесено с ТОГО случая, и Тетсуя уже не знал, как расшевелить весёлого раньше друга, вернуть ему тягу к жизни.
Внезапно в дверь постучали. Дайки нерешительно помялся на пороге и заглянул в комнату.
— Я это… Извиниться пришёл, — неловко начал мулат. Он виновато покусывал губу и прятал взгляд. Глаза омеги расширились, и тот встрепепнуся.
— НЕ-НА-ВИ-ЖУ, — Кисе с трудом пробормотал по слогам лишь одно слово, оказавшееся первым за всё время его пребывания в больнице. Глаза, бывшие стеклянными, оживились, и Куроко лишь тихо выдохнул, удивляясь, что его друг заговорил именно сейчас, когда пришёл его мучитель. Рёта осознавал, что мулат сломал ему жизнь, и не хотел его видеть, но в то же время почему-то жаждал общения. Хотелось разбить поганцу нос, больно дёрнуть за короткий ёжик синих волос на голове, если бы были силы. Хотелось отомстить за себя… И хотелось прижаться ближе, снова почувствовать такой пугавший в общежитии запах, почувствовать наглые прикосновения. Кисе ненавидел. Но ненавидел скорее себя, за странные и ненормальные фантазии, нежели альфу. Почему он испытывал влечение к жестокому парню? Стокгольмский синдром?.. Хуже?
Сейчас же блондин вообще будто потерял связь с реальностью. Альфа пришёл перед ним… Извиниться? Извиниться перед омегой? Это было невозможно, кажется.
Тетсу, видя смятённое выражение лица своего друга, попытался выпроводить Аомине из палаты, но внезапно блондин сам остановил его и попросил дать возможность поговорить с гостем наедине. Куроко поразился подобному заявлению, но не смог ослушаться просьбы, произнесённой вслух так давно молчавшим товарищем. Он немного осуждающе поцокал языком, но вышел.
Аомине медленно подошёл к кровати и сел на стул. Голову он устало опустил на руки, уперев локти в колени. Какое-то время он смотрел исподлобья на омегу, пытаясь разобраться с запутанными мыслями в своей голове, и молчал. Он хотел сказать многое, но не мог решить, с чего начать.
— Знаешь, Кисе… Прости меня. Возможно, после моего рассказа ты возненавидишь меня ещё сильнее, но думаю, что тебе просто стоит меня сейчас выслушать. Не буду отрицать, что за свою жизнь я действительно поимел многих омег. Я всегда считал, что такие, как ты, созданы лишь для удовлетворения… Но тогда, в старом общежитии вашего Шутоку… В смысле, после того раза с тобой во мне что-то перевернулось. Вот и сейчас, мне хочется тебя обнять, прижать к себе и поцеловать. О чёрт, что за бред я несу! Но я на самом деле чувствую всё это. Понимаешь, именно с тобой мне хочется продолжения отношений. Ты первый омега, которому я говорю подобную чушь, и кого не хочу бросить после первого… Использования. Прости за грубость, но я хочу сказать правду. Это потому, что твой образ не даёт мне покоя уже шесть дней. Когда я уходил из той комнаты, ты остался на столе, а твой взгляд тогда… Меня впервые из-за тебя грызла совесть. Я не знаю, простишь ли ты меня, но попробовать ведь всё же стоило, верно?
Рёта ничего не ответил. Речь Дайки была больше похожа на разговор с самим собой, что-то вроде вылившегося словесным потоком внутреннего монолога. Нерешительно Кисе потянулся к альфе и провёл пальцем по его руке. Эти ладони касались его ТОГДА, оставляли синяки на бёдрах, приносили боль. Сейчас хотелось забыть об этом. Внезапно омега обнял парня и крепко прижался к нему, пряча выступившие на глазах слёзы и задрожавшие губы в складках его чёрной футболки.
— Я прощаю тебя, только тогда не оставляй меня, пожалуйста, — проговорил омега и прижался к альфе. Тот оттянул ворот больничной кофты блондина, находя подушечками пальцев и легонько поглаживая недавно поставленную метку.
— Теперь я тебя точно не выброшу. Кстати, я знаю твоё имя, я ты моё всё ещё нет. Я Аомине Дайки, — улыбнулся мулат и поднял заплаканное, но всё равно такое прекрасное лицо блондина своими руками. Он прикоснулся к его губам, мягко и нежно целуя. Это был первый омега, которого Аомине целовал без обычной жестокой страсти.
Всё было бы хорошо, если бы в этот момент в палату не зашёл Куроко, решивший проверить, не обижают ли его друга. Увидев то, что он увидел, парнишка выпучил глаза и, развернувшись, ушёл. На его обычно безэмоциональном лице легко читалось неподдельное изумление.
***
Фурихата шёл по коридору общежития к своей комнате, которую делил с освободившимся от всех зачётов раньше него Сакураем. Рё собирался заварить рамен на ужин себе и другу, так что тот предвкушал долгожданный приём пищи. Погрузившись в мечты, шатен не заметил стремительно приближавшегося к нему альфу, с которым он разговаривал на днях, Акаши Сейдзюро. Вообще, этот парень не был ни очень высоким, ни мускулистым, но наоборот — изящным и хрупким. Если бы не дикая пугающая аура вокруг него, заставлявшая подчиняться, он был бы не похож на самца.
Поравнявшись с Фурихатой, Акаши одним резким движением развернул юношу на себя, заставляя задрожать от страха и неожиданности.
Коки даже не предполагал, зачем он мог понадобиться Императору, которого незаметный шатен не мог интересовать. Ну, как не мог… Не должен был, по крайней мере.
— Фурихата, ты будешь только моим. Я давно за тобой наблюдаю, и ты не посмеешь мне возражать. Это приказ, — властно проговорил альфа, крепко держа за локоть замершего от испуга шатена, находившегося в полуобморочном состоянии. Проведя ладонью по гладкой коже на шее омеги, он сильно укусил его, оставляя заметную метку.
Сначала Коки только дрожал, не понимая смысл происходившего. Подняв голову и осмелившись заглянуть в глаза самцу, которому только что стал принадлежать, он поёжился. Жёсткий и серьёзный взгляд…
— Не волнуйся, я не насильник. Ты будешь моим единственным омегой. Мы истинные. Когда закончишь университет, переедешь жить в мой дом, мне нужны наследники. А сейчас — до встречи, у меня дела, — вывалив эту кучу информации на бедного парнишку, альфа посчитал, что всё объяснил, и развернулся. Пока он уходил прочь от Фурихаты, тот пытался успокоиться, что выходило крайне плохо. Не оставалось ничего другого, кроме как добраться до своей комнаты и рухнуть на кровать, даже не дожидаясь ужина. Голова болела. Он подумает обо всём завтра. А сейчас лучше поспать.
***
Торт, отобранный друзьями у Мурасакибары накануне, был всё ещё заперт в холодильнике. Есть хотелось сильно, так что юноша решил прогуляться до магазина, находившегося рядом со зданием колледжа. Этот же магазин был почти единственным местом, куда ходили омеги из Шутоку, редко выбиравшиеся за родные стены школы.
Внезапно, у дверей нужного супермаркета, Мурасакибара заметил Химуро. Но тот был не один. К нему приставал какой-то парень, явно надеявшийся на этого омегу как миловидного партнёра на ночь. Брюнет пытался отбиться, но альфа был намного сильнее. Атсуши даже позабыл про голод, резко бросившись на обидчика Тацуи и ударив его в челюсть. Когда альфа увидел перед собой двухметровго противника, он чуть поумерил свой пыл и, пробормотав что-то про то, что «омежка же немеченый», поспешил ретироваться.
Мурасакибара считал, что они с Тацуей теперь официально встречаются. Да, фиолетововолосый парень понимал, что Химуро достаточно привлекателен, и за пределами безопасного учебного заведения к нему могут приставать различные самцы, но в его сердце что-то больно кололось при мысли, что его брюнет мог достаться другому. Всё же свою метку Атсуши ставить не хотел до тех пор, пока точно не убедится в том, что сладкий запах Муро-чина — это запах его истинного.
